В Мондштате вечерело. Ярко-рыжее от заката небо постепенно окрашивалось в темно-синее, напоминая цветом дорогой бархат в платье богатой леди, и хрупкие крохотные звёздочки, что начали зажигаться над горизонтом, были похожи на маленькие бриллианты в вышивке. Беннет, что следил за закатом, глубоко вдохнул свежий, пахнущий Сидровым озером воздух, и резко выдохнул, чувствуя, как быстро бьётся сердце в груди где-то под горлом, мешая дышать, всё ещё не успокоившееся после выброса адреналина. Парень стоял у входа в город, ожидая Рейзора и Фишль, что собачились друг с другом на мосту. Точнее, ворчала только девушка, которой палец в рот не клади, и на любое слово она выдаст десять, а Рейзор стоял рядом с ней, злой, как целая стая волков. Он смотрел на неё тяжёлым взглядом исподлобья, от которого подкашивались колени у храбрецов, а девушка даже не дрогнула, о чем-то с жаром говоря, и тонкие руки её яростно жестикулировали. Беннет ожидал их у ворот в город, слыша за спиной, как тихо переговаривались стражники, тоже наблюдая за этим спором, и вмешиваться не решился. Жизнь научила его не лезть, когда не просят, и к своим восемнадцати годам, проведя всю свою сознательную жизнь под гнетом проклятия неудачи, он замучил это правило, как монахини запоминают молитвы Барбатосу. Беннет поморщился, услышав очередное богатое эпитетами выражение, произнесённое ещё по-детски высоким девичьим голосом. Рейзор хмурил белёсые брови в недовольном выражении лица, скрестив руки на груди, и прожигал красными глазами девушку, видимо, пытаясь призвать на её голову молнию. Глаз его чуть подёргивался, выдавая гнев за каменной маской лица, а Фишль всё продолжала и продолжала. Беннет вновь тяжело вздохнул, покачивая головой. Парень уже потерял нить разговора, с чего вообще начался спор между Рейзором и Фишль, и женский громкий голос, полный эпитетов и необычных витиеватых слов наводил сон, и он зевнул громко, не прикрывая рот.
Ребята поздно вернулись в город из-за того, что выполняли срочное поручение гильдии — вылазку в лагерь хиличурлов, что совсем обнаглели и расположились недалеко от Храма Сокола, совсем близко к городу. Уничтожить растущие башни врага было не проблемой для тяжёлого меча Рейзора и огненного запала Бенни, а Фишль довольно ловко прикрывала их обоих с высокой точки холма своими острыми, как птичьи коготки, стрелами. Правда, не всегда успевала: Беннет до сих пор болезненно морщился, когда шевелил левой рукой, по которой прилетел удар довольно увесистой дубинкой. За весёлой заварушкой они не сразу заметили, как ночь начала постепенно входить в свои владения, и в город они возвращались мокрые, грязные, пропахшие хиличурлами и гарью под светом закатно-малинового солнца. Беннет молчал и слушал приближающиеся голоса друзей, сонно сощурив зелёные глаза, и усмехнулся, услышав, как Рейзор одной фразой осадил разбушевавшуюся Фишль. Девушка застыла на миг, рот её был приоткрыт, и Бенни был готов поклясться, что увидел в её глазах не только удивление, но и обиду. И не ошибался: юная принцесса Осуждения негодующе фыркнула, демонстративно отвернувшись от друга, и гордо прошагала к воротам в город, чеканя каждый шаг, цокот её маленьких каблучков отдавался звонким эхом от мостовой. Беннет с ободряющей улыбкой смотрел на неё, но Фишль будто не заметила его поддержки, фиолетовым вихрем проносясь мимо. Светловолосый парень лишь пожал плечами, неловко почесав затылок, и, дождавшись Рейзора, вместе с ним направился в город.
Свен тёр глаза подушечками пальцев, что-то недовольно бурча себе под нос о постоянных дежурствах на ночь, и лениво отмахнулся от горячего приветствия Беннета. В городе было тихо, лишь скрипели крылья мельниц на ветру, да иногда доносились обрывки песен из «Доли Ангелов», приносимые шальным ветерком. Свет в окнах погас, лишь за стёклами таверны мигали неровные свечные огни. На крыльце «Кошкиного Хвоста» толпились люди, что курили трубки, негромко переговариваясь и выпуская клубами дурнопахнущий дым. Фишль направилась к стойке Гильдии, чеканя каждый шаг, и цокот каблуков дробным эхом отскакивал от стен домов, намекая, что девушка всё ещё не в духе. Рейзор и Беннет шли следом молча, уставшие и голодные, не имеющие сил перекинуться даже парочкой фраз друг с другом. Всё, что хотелось сейчас Бенни — это тёплая постель в Гильдии по соседству с храпящими отцами, да миску сытного овощного супа, и он блаженно улыбнулся, представляя, как вкушает ароматный бульон, пока Фишль отчитывалась Катерине. И сам не заметил, погрузившись в мечты, как самоназванная принцесса подкралась к нему, и звонко шлепнула по плечу, заставляя его подпрыгнуть от неожиданности.
— Ах, мой пламенный рыцарь Беннет, ты совсем поник от горестных дум в твоей голове! Давай же очистим твой разум от ненужных и жужжащих мыслей, и посетим место веселья и отдыха, именуемое в этом бренном мире «таверной»! Наша старая знакомая Диона будет рада видеть нас в своей обители алкоголя и карточных игр! — Обида прошла, стоило Фишль получить в руки награду в виде мешочка моры, который честно поделится между ними тремя. Она вновь улыбалась своей нечитаемой улыбкой, хитро щуря единственный открытый глаз.
— Эм, я не уверен, что мне стоит туда идти… — Испуг от неожиданности прошёл, и Беннет провел ладонью по затылку, неловко улыбаясь девушке. Он не хотел посещать таверну, зная, что с большой вероятностью что-то сломает, наступит на кошачий хвост, либо от алкоголя его разнесёт, как давнего алкаша.
Но Фишль не была бы Фишль, если бы не вздёрнула нос, упрямо смотря на парня снизу вверх, положив руки в кружевных длинных перчатках на бока, сминая кружева темно-фиолетового платья.
— Не упрямься, мой верный Беннет! В этот тёмный, но воистину прекрасный вечер, я, принцесса Фишль, готова порадовать своих преданных рыцарей и угостить их чем-нибудь в этом захудалом, но душевном заведении, в честь удачной миссий, которую вы выполнили под защитой крыльев моих верных слуг ночи! Идём с нами, ничего с тобой не будет, мой вассал! — Девушка всегда была экстравагантной для Беннета, даже слишком, и он уже привычно отмахивался от её помпезных и ярких на эпитеты речи, от обилия которых болела голова. Она всё ещё считалась принцессой страны, которой нет на картах, хотя Итэр и утверждал, что видел её своими глазами, молодой искатель приключений всё ещё относился к этому скептически.
Но к чему Бенни не был готов, так это к словам Рейзора, что был неожиданно заодно согласен с их общей напарницей:
— Принцесса Фишль права. Пойдём с нами, Беннет. Тебе надо отдохнуть после ран. Рейзор будет рад твоей компании.
Для мальчика, выращенного волчьей стаей, уроки госпожи Лизы пошли на пользу, ведь он начал говорить намного увереннее и лучше выражать свои чувства. Да и стал одеваться, как обычный мондштатдец, осталась лишь привычная потрепанная бежевая накидка да ожерелье из кости. Густые пепельные волосы теперь были всегда расчёсаны и убраны в низкий хвост тугой чёрной лентой, а тело в шрамах закрыла такая же, как у Беннета, чёрная водолазка, удобная и практичная.
Пока Фишль всё более начинала походить на юную леди, больше королева, чем принцесса, а Рейзор на молодого сильного мужчину со звериным блеском в глазах, что так и манил юных и любвеобильных девочек, Беннет чувствовал себя неказистым подростком. Парень временами задумчиво оглядывал друзей, и не мог понять, когда они успели вырасти, и когда успел вырасти он сам. Мальчик стал мужчиной, что перестал постоянно улыбаться на превратности судьбы и стал серьезнее, и скрывал под водолазкой не только шрамы на теле, но и душевные раны. Для него не изменилась его судьба неудачника, что может на ровном месте споткнуться о свою ногу, но он стал сильнее, стал мужественнее, и всё ещё стойко и с жаром пламенного сердца переносил все невзгоды. И после давней встречи с Одетт перестал считать, что лучшее сокровище для искателя приключений — это смерть во время путешествия. Он хотел жить, но только если ради неё. Но не был парень уверен, а нужно ли это самой Геленген.
После той знаменательной встречи в его четырнадцать лет они ещё долго находили приключения на свои светлые головы вместе. Днями напролёт носились по округе, выполняя любое поручение гильдии, которое попадалось им в руки с таким воодушевлением, будто не только Беннет обладал Пиро Глазом Бога. Многие боялись оставлять их наедине, всё ещё суеверные насчёт проклятия мальчика, но вскоре даже Сайрус признал, что им хорошо работать вдвоём. Не было ни опасных испытаний, ни лёгкой добычи, а те самые обычные рутинные дела, когда они оба боролись с хиличурлами, разыскивали десять кустов мяты, или истребляли расплодившихся слаймов под винокурней мастера Дилюка. Их проклятия, удачи и неудачи, идеально дополняли друг друга, сохраняя тот хрупкий баланс между желаемым и действительным. Эти дни Беннет вспоминал всегда с тёплой, но немного грустной улыбкой. Его воспоминания были полны смеха, счастливой широкой улыбки Одетт, кучи неловких моментов, мелких ссор и неприятных травм.
Но рано или поздно светлые ясные дни сменяются дождями. Одетт была самым близким его другом, и, как бы Беннет не хотел, им пришлось надолго расстаться. Девушка вновь уехала в Ли Юэ, но уже не в гости к тётке, а на её похороны, когда им обоим стукнуло семнадцать лет. И Беннет отпускал её с тяжёлым сердцем, будто предчувствуя, что в их дружеских отношениях что-то поменяется, но не в лучшую сторону. И он не ошибался. Одетт вернулась через месяц, но была уже не той девчонкой, которую он обнимал на прощание на мосту Мондштата, поглаживая по трясущемуся от рыданий плечу.
Геленген повзрослела слишком быстро для него. Для неё ушли на второй план ничего не несущие поручения, прогулки по территории Мондштата, пустые поиски подземелий по наводкам Фишль. Ушло её детство, где остался сам Беннет, и хотя Одетт продолжала с ним общаться, он это понимал и чувствовал. И сделал самый простой для них обоих выбор, такой привычный для него самого: Беннет прекратил с ней общение, резко и бесповоротно, прячась в коридорах штаба Гильдии. Он знал, что Одетт искала его, но сжимал в упрямстве зубы и брал поручения как можно дальше от города, в компании Рейзора и Фишль. Вскоре девушка оставила свои попытки найти с ним контакт, и парень прятался всё реже, изредка наблюдая за Геленген тайком, а та углубилась с головой в учёбу и тренировки, стремительно поднимаясь по карьерной лестнице Искателей Приключений. Она получила ранги раньше, чем Беннет и его компания, и ей поручали задания не только в Мондштате, но и в других регионах, из-за чего Одетт надолго уезжала. Это было на руку Бенни, но тоска противным червём грызла грудь, так близко к сердцу, что парень думал иногда, что может умереть от этой постоянной ноющей боли. Он закрыл свои чувства на большой амбарный замок, не слушая нравоучений Фишль о том, что он должен был признаться Одетт в той любви, что томилась в его груди к ней. Но мог ли он?
— Конечно, ты можешь, глупец! — рявкнула Фишль, с громким стуком ставя стакан на барную стойку, чем привлекла внимание нескольких посетителей и недовольное мявканье кота по кличке Принц. — Прошу простить мои манеры, многоуважаемый Принц… Но не отвлекаемся от нашей фантастически неказистой проблемы! Беннет, мой верный рыцарь пламенного сердца! Ты обязан это сделать! Я, Фишль, принцесса Осуждения, хозяйка Нирваны ночи, судья этого мира, призываю тебя одуматься и сделать то, что залечит твою кровоточащую рану на твоём страдающем от чувств сердце!
— О, Архонты, Фишль, не так громко, пожалуйста… — Беннет с обреченным вздохом накрыл глаза ладонью в перчатке без пальцев, что на его день рождение подарил сам капитан Кейя.
Мальчик слышал смешки из основного зала таверны, и понимал, что часть их связана с их компанией. Беннет сам не заметил, как Фишль и Рейзор под локти завели его в шумную таверну, не слушая его слабые попытки возмущения. Парень знал, что спорить с этими двумя иногда бесполезно: Фишль упряма, как вьючный як, а Рейзор просто следовал её словам, не всегда думая о том, а стоит ли поддерживать сумасбродные идеи девушки. И, видимо, именно сегодня его грызла голодным волком совесть за её обиду на него. Ребята не решились лезть в основной зал, ведь там, как и каждый вечер в этой таверне, собрались постоянные и новые игроки в «Священный призыв семерых», и они остались за барной стойкой напротив входа в таверну. Их троицу знали уже в лицо, как старых посетителей, и приносили одни и те же безалкогольные напитки и закуски. Стоило ли упоминать, что их бедовая компания была любимой у Дионы, ведь они никогда не пили алкоголь по одной простой, но очень серьезной причине.
После одного дня рождения Беннета ребята, да и весь город заодно, запомнили, что ему пить что-то, что по градусу выше нуля, точно не стоит — парень пьянел моментально, но был не тихим пьяницей, а заводным, круша всё вокруг. Рейзор в тот злополучный день впервые тряс друга за грудки, пытаясь привести в чувства. А на следующий день после алкоголя Беннет страдал жёстким похмельем, настолько тяжёлым, что даже Барбара едва могла помочь ему справится с этим недугом. Было иронично, что Бенни мог лечить сам себя, вставлять вывихнутые суставы на место, перевязывать кровоточащие раны, даже один раз зашил себе вспоротое плечо без обезболивания, едва не теряя сознание от кровопотери, но вот отходняк от коктейля валил его с ног не хуже крепкого удара топора митачурла.
— Миледи говорит, что вы зря молчите о своих чувствах, господин Беннет. — Оз с лёгким треском появился за плечом Фишль, размахивая своими крыльями. От электрического тока у всех троих зашевелились волосы на голове, а Принц с глухим рычанием отошёл на дальний конец барной стойки, пытаясь опустить вставшую дыбом шерсть. — Ведь это приносит вам страдания, и моей миледи больно вас видеть таким грустным.
— Оз!
— А знаешь, я согласен с Фишль и её странным вороном. — Беннет перевёл изумлённый взгляд изумрудных глаз на Рейзора, что до этого молчал и задумчиво покачивал в деревянной кружке свой сок из волчьих ягод.
Парень-волк редко когда высказывал мысли, что были у него в голове, и обычно молчал, когда разговор доходил до обсуждения безответных чувств Беннета.
— Эта девушка пахнет, совсем как ты. Так что вы вполне можете стать лупикал…
— Так, постой… Ты её нюхал?.. — У Беннета едва глаза на лоб не полезли, когда он представил это себе, а Фишль, сдерживая смех, поспешно запихивала в рот сливочно-грибные башенки. Оз рядом с ними лишь разочарованно вздохнул и с тихим хлопком исчез, оставив после себя приятный запах свежести, что остается после грозы.
Рейзор поднял красные глаза на Беннета, недоуменно всматриваясь в него. Он не понимал, чем вызвал такое удивление, если все давно знали, что у Рейзора, как у истинного волка, чуткий нюх и слух. Парень с пепельными волосами повел плечами, чувствуя себя неуютно под ставшим неожиданно острым взглядом лучшего друга, и зелень глаз его напоминали терновые шипы, что иногда вились глухим колючим забором вокруг лагерей хиличурлов. Такая реакция для него была странной, и он поспешил объясниться, слова в спешке выходили торопливо и корявыми:
— Мы пересекались в коридорах штаба Искателей. Я чувствовал твой запах, хотел найти по следу. А наткнулся на эту девушку с туманными глазами. Она была добра к Рейзору, подсказала, где ты можешь быть. Но пахла она тобой. Или ты пахнешь ею. Непонятно. — Рейзор чуть сморщил нос, будто вспоминая аромат, с хрустом почёсывая старый шрам на челюсти. — Вы пахнете ветром, который несёт в себе бурю. А ещё, она немного пахнет цветами, не помню, как называются, по-вашему, по-мондштадтски. Они не растут в доме моей стаи, а на ветреных склонах утёса, откуда лучше всего видны звёзды. А ты пахнешь немного теми красными цветами, что ветер колышет, и они двигаются. Так теперь вас и различаю.
— Сесилия и ветряная астра… — Задумчиво пробормотал Беннет, и, грустно вздохнув, опустил локти на стойку, положив на них сверху голову.
Ему стало очень тоскливо, стоило вспомнить, как они вместе с Одетт собирали в первом своём совместном приключении букет сесилий. Парень понимал, почему Рейзор сказал ему про запах этого цветка. Это было небезосновательно, и сам Беннет, хоть и не обладал так им же нюхом, как друг, легко мог в это поверить.
Тонкий изысканный аромат прекрасных цветов с чистейшими белыми лепестками, что хорошо чувствуют себя только там, где их листья ласкают все ветра мира — Одетт была даже внешне похожа ни них, чистая и непорочная, с тонким гибким станом и плавными движениями, со светлыми волосами цвета льна, которые она всегда собирала в тугую длинную косу и укладывала на затылке. Теперь, когда он мог смотреть на неё только издалека, прячась в тени, он замечал так много мелких деталей в её одежде, лице, так много привычек и фраз, что его могли разбудить посреди ночи с любым вопросом об Одетт, и Беннет дал бы точнейший и быстрый ответ. Щеки вспыхнули цветом переспелого помидора, грустный вздох вновь вырвался из уст парня, когда перед ним неожиданно возникла знакомое вечно недовольное лицо бармена Дионы, что опять хмурила брови, и льдисто-голубые глаза её обжигали, как снег на вершине Драконьего Хребта.
— Эй, приноситель неудач! Чего ты мне здесь нюни распускаешь? Давай бодрее, стараюсь для вас, моих лучших посетителей, а этот тут слюни свои по барной стойке размазывает! Сам мыть будешь! — Разноцветный кошачий хвост Дионы, что выглядывал из-под короткой куртки, покачивался из стороны в сторону, выдавая недовольство своей владелицы. Беннет задумался, а видел ли он Диону хоть когда-нибудь довольной, но ему не дали подумать над этой мыслью, метко и звонко шлепнув ладонью по лбу, заставив болезненно охнуть и выпрямиться. — Что там опять у тебя приключилось? Кто в этот раз куда ударил тебя, что ты тут так болезненно вздыхаешь?
— В его сердце попала стрела любовных чувств, и рана от этого удара кровоточит и ноет, не заживая! И я, принцесса Фишль, вместе со своим верным волчьим рыцарем Рейзором, пытаемся убедить нашего юного, но недалекого, друга, что пора уже вырваться из оков молчания, и высказать возлюбленной, что так метко прострелила ему сердце, о своих истинных намерениях!.. — Начала было объяснять Фишль, и голос её становился всё громче и громче, пока Диона, негодующе шипя, не прервала её, резко поставив три новые кружки с соком волчьих ягод перед ними.
— Ох, слишком много слов, но мало дела! — Недовольно фыркнула она, откидывая полупустые кружки в дальний край барной стойки. Посуда ровным строем скатилась прямо в руки помощника бармена, и тот поспешно мыл их, освобождая для последующих напитков своего мастера. — Короче. Ты влюбился, но трусишь признаться в своих чувствах. А по какой причине? Неужели опять на своё проклятие сейчас скидывать начнёшь?! Какие же вы, мужчины, бываете слабы на проявление чувств!..
— Да не в этом дело! — Громко проговорил Беннет, когда, наконец-то, решил вставить хоть слово. Рейзор сразу положил свою руку ему на плечо, молчаливо поддерживая лучшего друга, и слова лились из юного искателя, как вино из прорвавшейся бочки: — Я влюблен в неё так давно и отчаянно, и не мог признаться ещё тогда, когда мы были близки! А вы мне предлагает сделать это сейчас, когда я отдалился от неё настолько, что я даже начал избегать в коридорах штаба…
— Что-о-о?! — Негодующе протянула Фишль. У её рта застыл очередной бутерброд с сыром и грибами, но она будто забыла о нём, повернувшись к другу и в глазу её сверкали самые настоящие молнии. — Ты делаешь — что?.. Во имя Нирваны ночи и всех моих подданных, твои мозги даже меньше птичьих!
— Это звучало оскорбительно для меня, моя госпожа. — Недовольно пробурчал Оз, с глухим хлопком появляясь на плече своей повелительницы.
— Оз, да ты будешь даже умнее, чем этот глупец с израненным сердцем!
— … Это всё равно звучит как-то принижающее.
— Да не в этом дело! — Рявкнул Беннет, болезненно сморщив лицо. Он выпрямился, яростно жестикулируя, блуждая беспокойным взглядом по стойке, а ребята, замолкнув, слушали его, понимая, что в этот раз их друг более чем серьёзен, и не решались перебивать. — Знаете, мне кажется, что я ей не нужен сейчас, что всё, что было между нами, просто связано с тем, что нас принудительно друг от друга отводили. Те несколько лет, что я бродил вместе с ней по Мондштату, были просто лучшими. Но потом… Она потом так отдалилась от меня… — Возбужденный голос Беннета начал затухать, плечи его поникли, и он опять опустил локти на стойку, пряча лицо, испещрённое заплатками пластырей, в ладонях. — Какой мне смысл признаваться ей в своей любви, если это одностороннее чувство?..
— Ты не можешь быть уверен, что это так. — Ответил Рейзор, потягивая носом. Он обернулся к шумному залу, ноздри его трепетали, но о своей находке он не спешил сообщать. — Если ты чувствуешь, что она твоя лупикал, то это взаимно. Это всегда было так. Лупикал — это лупикал, и тут не может быть ошибки.
— Это может быть не лупикал, Рейзор, друг мой. Мы не волки, мы — люди, и чувства людей очень сложны, — проговорил себе под нос Беннет, беря в руки кружку, что Диона поставила перед ним.
Он горько вздохнул, уставший от того, что друзья, хоть и пытались помочь ему, лишь который раз потревожили рану, что никак не хотела заживать. Его чувства к Одетт горели в сердце, раньше воодушевляя, а теперь принося горькую ноющую боль, что невозможно было убрать ни лекарствами, ни целебным пламенем его взрыва стихий. Беннет поднёс кружку ко рту, подумав, что пора уже строго сказать друзьям, чтобы они оставили свои попытки свести его с его первой любовью, как едва не захлебнулся соком, услышав знакомый звонкий смех из зала. Парень судорожно кашлял, и с изумленным и испуганным выражением откинулся на спинку барного стула, вглядываясь в шумный зал из-за сгорбившейся спины Рейзора. Он надеялся, что ему лишь показалось, но слова друга, что он услышал, разбили его надежды вдребезги.
— О, так значит, я и вправду её учуял… — Задумчиво проговорил Рейзор, и тут же удивленно рыкнул, когда Беннет, схватив его за накидку, одним движением притянул ближе к себе. Лицо блондина горело маковым цветом, а испуганные изумрудные глаза прожигали насквозь.
— Ты знал, что она здесь, и молчал?! — Беннет лихорадочно и сбивчиво шептал, потрясывая друга за плечо, заставляя недоуменного Рейзора покачиваться из стороны в сторону. — Знал и молчал?! Да как ты мог!
— Эм, Беннет, рыцарь мой, я, принцесса Фишль, советую тебе… О, Архонты, пригнись! — Фишль схватила Беннета за шею, и одним движением пригнула его к барной стойке, пальцем указав призванному поспешно Озу накрыть его сверху.
Беннет, недовольно промычав, попытался вырваться из хватки цепких женских пальцев, но Фишль упрямо держала его, что-то негодующе шипя и пытаясь утихомирить, прижимая обратно к барной стойке. Парень вырвался из её захвата, и тут же перехватил руку, что попыталась его пригнуть обратно, но Фишль, судорожно оборачиваясь куда-то в зал, злобно и совсем не завуалировано говорила ему, что он идиот и должен пригнуться. Их короткая и комичная возня прервалась от звука девичьего весёлого голоса, что раздался слишком близко. Друзья застыли в нелепой позе, вцепившись друг в друга, и только благодаря крыльям Оза и вовремя склонившегося над стойкой Рейзора, что закрыл их своей широкой спиной, их позор остался незамеченным главной виновницей всей потасовки.
— Ох, Диона, знала бы я, что сегодня будет столько народа, ни за что бы не пришла помогать тебе! — Голос Одетт был таким же, каким его помнил Беннет, всегда позитивный, громкий и мелодичный, и от его звука у парня болезненно защемило сердце. Он выпустил руки Фишль из свой хватки, и лёг с локтями на барную стойку, едва дыша, слушая, и боясь, что его заметят: — Или ты специально промолчала, негодница!
— Ха, да если бы я и сказала, что сегодня будет обучающее занятие для новичков в «Священный призыв семерых», ты бы всё равно прискакала сюда, как молодая лошадь! — Диона негодующе фыркнула на Одетт, а та лишь коротко гортанно рассмеялась, и со стуком опустила что-то на барную стойку в противоположном конце от ребят.
Беннет, поддавшись резкому желанию, наклонился сильнее к стойке, выглядывая из-за Фишль, что недовольно заворчала в его сторону, но тот не обратил на этого никакого внимания. Глаза его были прикованы к Одетт, и взгляд его стал болезненным и отчаянным. Он давно не видел её так близко, и теперь не мог оторвать глаз от каждого движения. И вместо уже привычной изумрудной формы Искательницы Приключений она была одета в простую рубашку и чёрные брюки, а всегда туго заплетённые косы заменились высоким хвостом. И Беннет не мог налюбоваться танцем света в её пшеничного цвета волосах. Сердце искателя приключений болезненно ёкнуло, и, не в силах больше выдержать тупую боль, он отвернулся, зажмурив глаза, пытаясь силой мысли испариться из этого места. Фишль разочарованно вздохнула, заметив его попытки спрятаться, и тоже наклонилась ближе к стойке, закрывая обзор. Оз завис между ней и Рейзором, едва шевеля крыльями, пряча от любопытных глаз съежившегося молодого мужчину, и по перьям его перекатывался фиолетовый неровный свет Электро.
— Да какой мне был бы смысл идти сюда тогда, Диона? — Ответила Одетт барменше, передавая пустые стаканы с подноса Шу Юню. На талии девушки был завязан чёрный простой фартучек, аккуратный и без единого пятнышка и волосинки, что было сродни магии в таверне, полной кошек. — Меня и так не пускают играть! Ну, подумаешь, выиграла десять раз подряд, кто же знал, что у меня есть талант…
— Это не талант, а твоя удачливость, бессовестная! — Диона сжала кулаки и топнула ногой, и хвост её встал торчком, распушившись от негодования. — Ты меня тогда тоже обыграла всухую! Это не талант, ты — жулик! — Одетт лишь рассмеялась, пододвигая к ворчащей девушке чистый поднос, и Диона на миг успокоилась, ставя на него разномастные стаканы с пёстрыми напитками, перечисляя каждый из них: — Так, эти «Мягкие Лапки» на столик два и четыре, этот «Рыбный Хвостик» на столик номер три, а эти три бокала с яблочным сидром гостям из Ли Юэ на столик номер пять. Смотри, не перепутай! То, что ты помогаешь бесплатно, не значит, что я буду тебя жалеть! Тьфу, чтобы эти пьяницы наконец-то отравились…
— Ох, не говори так, Диона, они-то тебя любят всем своим сердцем и необъятным желудком, ха-ха! — Девушка шаловливо щелкнула барменшу по пёстрому уху, и, легко подхватив тяжелый на вид поднос, стремительно направилась обратно в зал, лишь хохоча на негодующе-визгливое возмущение за её спиной.
— Ах, ты, негодница! Не смей трогать мои уши! Если я с тобой дружу, не значит, что у тебя есть какие-то привилегии!!! — Диона кричала ей вслед, нависнув над стойкой, едва не падая на пол, и хвост её угрожающе качался из стороны в сторону, напоминая пушистое пятнистое облако.
Шу Юнь вовремя подхватил девушку за сапожки, утягивая её обратно за стойку, и та, всё ещё бурча себе под нос, вернулась обратно к троице. Она подняла на них глаза, только открыв рот, решив что-то сказать, но, заметив напряженного Беннета, что спрятал лицо в согнутых локтях на барной стойке, осеклась, изумленно изогнув тонкие розовые брови. Диона перевела вопросительный взгляд на притихшую Фишль, а после на напряженного и ещё более хмурого Рейзора, и в голове её сложился пазл.
— Ох, вот только не говорите мне, что Беннет влюблен именно в Одетт? — В ответ ей раздалось согласное многоголосое угуканье, и барменша со шлепком приложила ладонь к лицу, устало вздыхая. — Да ты и вправду неудачник, раз вы пересеклись с ней именно сегодня, в тот единственный день, когда я не отпустила её раньше, чем обычно…
— Она работает здесь? — Спросил Беннет, не поднимая лица. Голос его звучал глухо и потухшим, и Диона тихо вздохнула, не решившись на колкость; впервые за их долгую дружбу она слышала такую интонацию от всегда бодрого и позитивного искателя приключений.
Беннет и без Дионы осознавал, что полный неудачник, ведь ему это твердили почти каждый день. Оз сел ему на спину, сложив крылья, и лёгкие разряды тока заставили парня вздрогнуть и выпрямиться, поднимая тяжёлый взгляд изумрудных глаз от стойки на барменшу. Девушка положила ладони на талию, широко расставив ноги, и хвост её вновь начал качаться из стороны в стороны, стоило ей заметить недовольство на лице парня, непонятно, чем вызванное.
— Не смотри так на меня! Она здесь не работает, просто помогает. Говорит, что так расслабляется после Гильдии, — Диона фыркнула, и отвернулась от ребят, снимая с пояса бессменный шейкер. — А мне кажется, что она не хочет возвращаться домой по вечерам. Одетт сюда такая уставшая приходит, как выжатый лимон, не понимаю, что там такого она делает в Гильдии…
— Она картограф, — ответила коротко Фишль, и на неё изумленно уставились три пары разноцветных глаз. Девушка на миг застыла с очередным бутербродом около рта, а затем, прокашлявшись, вновь проговорила своим неизменным возвышенным голосом, жестикулируя: — Ах, эта юная дева, не покладая сил, изучает территорию этих бренных земель, не благословленные вечной тьмой Нирваны Ночи, и каждый вечер в Гильдии храбрых Приключенцев, я, принцесса Фишль, вижу её в кабинете Сайруса, держащую в руках перо и линейку, и она не уходит оттуда, пока благоговейная ночь не укрывает нас своими объятиями…
— Беннет, если ты хочешь уйти — мы уйдем, — помпезную речь принцессы прервал тихий и чуть рычащий голос Рейзора, что ободряюще положил руку на плечо поникшего друга. — Рейзор не совсем понимает людские чувства, но видит, что тебе плохо. Хочу помочь.
Беннет чувствовал тяжесть и тепло дружеской ладони, чувствовал, как Фишль с другой стороны придвинулась ближе и касается своим локтём его, едва заметно, но так же с поддержкой. Его прожигал взгляд Дионы, который она бросала через плечо, пока занималась приготовлением новых напитков. Двухцветные глаза кецлайна буравили парня из-под хмурых бровей, но барменша молчала, не желая высказать своё мнение. Однако взгляд её говорил о многом. О том, что парень понял и без слов. И тогда Беннет решился сам, чувствуя, как горячее пламя где-то у сердца захватывает его с ног до головы. Он выпрямился, опасливо оглядевшись по сторонам, и проговорил своим привычным бодрым голосом:
— Я не хочу уходить. Я же неудачник, и, как бы я не хотел, чтобы она меня заметила — этого не произойдёт. Просто предупреждайте меня, когда она сюда подходить начнёт. Оз, не подсобишь? — Беннет с лёгкой улыбкой на губах поднял взгляд на зависшего над ним ворона.
— Если моя повелительница не против, юный искатель приключений.
Рейзор с Фишль переглянулись, синхронно вздохнув, но спорить с Беннетом не стали. Диона фыркнула надменно, поставив перед ними стаканы с переливающейся под светом свеч жидкостью, и довольно проговорила:
— Ох, надо же, в тебе проснулась хоть капля храбрости! Хотя прикрываешься своим проклятием, как дурачок, — она отвернулась обратно к своему рабочему месту, и застыла, навострив подрагивающие уши, зацепившись взглядом за деревянные кружки с соками, которые она должна была отдать ребятам. Диона поспешно обернулась обратно, но так и застыла в выставленными вперёд руками, с ужасом наблюдая, как Беннет одним залпом выпивает поставленным перед ним не тот напиток.
Парень со вздохом опустил стакан, поморщившись, и немного причмокивал, разглядывая оставшуюся на стенках бокала пену.
— Слушай, Диона, а что за сок ты нам дала? Он какой-то странный на вкус, горьковатый… Диона? — Не услышав ответа, он поднял глаза, и изумлённо посмотрел на застывшую в ужасе девушку, чей хвост стоял трубой, распушившись. — Что с тобой?.. А вы чего, ребята? — Он перевёл недоумённый взгляд на Фишль, что в испуге прижала ладонь ко рту, а с неё на Рейзора, что с усталым вздохом оперся локтём на барную стойку, спрятав глаза в ладони. Они оба сразу всё поняли, осознавая последствия, которые явно не заставят себя долго ждать. — Вы чего?
— Так, послушай, если ты сейчас опять разнесёшь мою таверну из-за алкоголя — я тебе сама лично вырву все волосы! — Диона зашипела, выхватывая резким движением бокал из ладони Беннета, заставляя того испуганно отшатнуться. — Ты же из Гильдии! Неужели не учили что-то нюхать, прежде чем пить?!
— Я тебе доверяю, зачем мне это делать? — Ответил возмущенно Беннет, чувствуя, как начинают покалывать кончики пальцев, а в голове появился знакомый туман. Парень измученно простонал, откидываясь на спинку стула, спрятав лицо в ладонях: — Во имя Архонтов, но почему именно сейчас и сегодня…
— Так, мои верные подданные, не паникуйте! Ведь рядом есть я, ваша принцесса, и я обязана помогать вам, как вы помогаете и мне! — Фишль сгребла пальцами ворот белого жилета Беннета, утягивая его обратно к стойке, с опаской поглядывая в сторону зала. — Сейчас уводить тебя, мой безрассудный друг, будет только хуже, поэтом посидим ещё немного в этом месте пьянства и разгулья! — На фоне раздалось возмущенное восклицание от Дионы, но Фишль не обратила на это внимание, переведя взгляд на Шу Юня: — Ты, бессменный помощник нашего талантливого и милого бармена принеси что-нибудь сытное и вкусное, чтобы затуманенный разум друга нашего прозрел от великолепного вкуса этой пищи! Оз, мой бессменный фамильяр, укрой этого неудачливого влюбленного от глаз…
— Фишль, стой, остановись. — Беннет, положил руку на плечо воодушевленной девушки и слабо тряхнул, прерывая её нескончаемый поток слов. Он часто моргал и речь его становилась всё более невнятной, но на губах была всем знакомая виноватая улыбка. — Нам будет проще всё-таки уйти. Так будет безопаснее для всех, не так ли?
— Я согласен с юным Беннетом, моя госпожа, — подал голос Оз, спланировав к ребятам. — Вам стоит уйти, пока остатки разума ещё не покинули его. А пока советую пригнуться, потому что особа, по имени Одетт, стремительно идёт сюда.
С испуганным оханьем Беннет вновь рухнул на барную стойку, чувствуя, как от этого резкого движения мир вокруг него поплыл и начал кружится. Тяжёлая ладонь Рейзора придерживала его с правой стороны, чуть сжав плечо грубыми пальцами: парень сам не заметил, как начал заваливаться на бок. Оз сел на его спину, расправив крылья, но это было лишним, ведь Одетт стремглав промчалась мимо троицы, стягивая на ходу фартук, не обратив на них внимания.
— Диона, срочно. — Голос её был взволнован, и дрожал от тщательно сдерживаемого страха, и Беннет застыл чутким зверем, едва дыша. Нервы его натянулись, стоило ему услышать этот испуганный голос, и затуманенный разум вмиг прозрел, готовый судорожно думать. — Мне надо уйти, есть кто свободный из персонала, кто может меня проводить?
— А, эм… — Диона на миг растерялась, и подошла ближе к Одетт, что отдавала Шу Юню фартук. — Ну, наверное, я могу кого-нибудь найти… А что случилось, что за спешка?
— Там Кайлан. — Одного только это имя заставило Диону напрячься и негодующе фыркнуть, скрестив руки под грудью. — Маргарита опять его впустила, хотя мы с тобой столько раз просили этого не делать. Он откуда-то узнал, что я теперь хожу на поручения Гильдии одна, и преследует меня слишком уж настойчиво. А теперь он ещё и пьяный вдрызг, я не помню уже, сколько «Мягких Лапок» приносила за его столик. Мне надо уйти сейчас, прости, что так подвожу…
— Так, ни слова больше! — Диона махнула рукой, прерывая извинения, и указала пальцем на дверь. — Уходи сейчас же, ты быстрее сама сбежишь, чем я найду кого-нибудь сейчас свободного, а уж тут я его задержу, не переживай! Этот нечесаный вьючный як ещё узнает, какая Диона бывает в гневе!
— Спасибо, — с облегчением выдохнула Одетт, благодарно улыбаясь подруге. Она обернулась к Шу Юню, протягивая ему руки. — Дай мне, пожалуйста, мой арбалет. — Но, заметив, как парень опустил взгляд и неловко закусил губу, она опустила руки на стойку; пальцы её едва заметно подрагивали. — Шу Юнь?..
— Простите, Одетт, но я отнёс вашу экипировку на второй этаж! Сегодня столько людей, нам не хватало места, и полку пришлось освободить!.. — Парень сложил ладони в молельном жесте, делая лёгкий поклон, и болезненной айкнул, когда в него прилетел грязный стакан со стойки, метко запущенный Дионой:
— Как же ты вовремя это сделал, Шу Юнь, да чтоб тебя!..
— Стой, Диона, прекрати! — Одетт дёрнулась вперёд, хватая за запястье подругу, что уже замахнулась следующим стаканам в непутевого коллегу. — Я сама поднимусь и заберу свой арбалет, не проблема!
— Куда ты?! — Барменша всё-таки кинула стакан в сторону Шу Юня, и нависла над стойкой, смотря вслед едва ли бегом мчавшейся в зал искательнице приключений. — Этот придурок может пойти за тобой, там же никого нет, непутевая!..
Рейзор дёрнулся со стула, намериваясь пойти следом за Одетт, чтобы прикрыть её, но остановился у своего стула, до боли в костяшках сжимая спинку, заметив, что девушка замерла в дверном проёме. Одетт начала отступать обратно к бару под глухое недовольное рычание Дионы, когда в проёме входа в общий зал появилась широкоплечая фигура усмехающегося пьяного мужчины. Беннет знал Кайлана, такого же Искателя Приключений, как и они с Фишль и Рейзором, буквально на пару лет старше каждого из их компании, хотя по внешнему виду было тяжело это сказать. Высокий, мускулистый, обворожительный черноволосый мужчина сразу сыскал поклонников и друзей, и каждый спешил присоединиться в команду к умелому мечнику. Все знали, что Кайлан изначально хотел попасть в Ордо Фавониус, но лишь немногие были в курсе его исключения ещё на отборе. Беннет и Рейзор переглянулись с тяжёлым взглядами: капитан Кейя рассказал им, что Кайлан учинил драку среди новобранцев, славился своим дурным характером, и советовал держаться от него подальше. Упрямый, своевольный, делающий только то, что хочет он, унижающий всех тех, кто был хоть чуточку слабее его — вот каким был этот человек в нарядной упаковке, но кого это волновало, если с большинством он любезный и храбрый Искатель приключений. И молодые люди напряглись, прожигая взглядом зелёных и красновато-карих глаз пьяного Кайлана. Одетт сощурилась, серый цвет радужки потемнел и напоминал грозовую тучу, что вот-вот разразится молнией. Лицо её было грозным, плечи расправлены, но Беннет видел, как она судорожно сжала кулаки, пытаясь остановить неконтролируемую дрожь в пальцах. Девушка отступила на шаг назад, когда Кайлан, оперевшись локтями на косяк, навис над ней с гадкой похотливой улыбкой.
— А куда ты так быстро убежала, пташка? Я ведь даже не успел рассказать тебе о цели нашей экспедиции на Хребет… — Мужчина тянул гласные, говорил бахвалисто и самолюбиво, и Фишль не сдержала тихого «фу!», но на неё не обратили внимания.
— Ещё раз назовёшь меня пташкой — клюну тебе кулаком в глаз! — Негодующе проговорила Одетт, сделав ещё шаг назад, отдаляясь от неприятного ей собеседника. Каблуки её высоких сапог звонко цокнули об лакированный паркет. — Говорю тебе в очередной раз — с тобой я никуда не пойду!
— Ох, да брось ломаться, как маленькая девочка, мы с тобой уже взрослые люди, — протянул самодовольно Кайлан, опуская руки и делая неровный шаг навстречу Одетт. Его едва заметно пошатывало, а сальный взгляд нескрываемо осматривал девушку с ног до головы, отчего она нахмурилась сильнее и прижала подбородок к шее, смотря исподлобья диким зверем. — Уф, какое грозное лицо! Мы знаем друг друга с детства, Одетт, и ты всегда так на меня смотрела, и с каждым годом мне нравится это всё больше и больше, ха!
— О, Архонты, Кайлан! Я помню тебя с десяти лет! То, что моя семья тесно сотрудничает с твоей в бизнесе, не значит, что я обязана с тобой общаться! — Гневно прикрикнула Одетт, и сделала шаг назад, увидев, как черноволосый мужчина протягивал к ней руку. Она резким движением шлепнула его по ладони, заставляя с болезненно шипением одернуть её: — Не смей меня трогать! Твоим словам о любви я не верю ни на грамм!
Беннет сидел оглушенный, будто хиличурл его дубинкой не по руке ударил, а по затылку. Этот неотесанный себялюбивый мужчина смел говорить его милой Одетт слова о любви, лживые, как она сам? Глаза парня угрожающе сощурились, зелень глаз потемнела от ярости, что вскипела в его груди, затмив все остальные чувства. Алкоголь разгорячил кровь, обострил чувства, и адреналин ударил в голову, вынуждая действовать. Беннет резко выпрямился, стряхивая с плеч Оза, что поспешно взмыл в воздух, и повернулся всем телом к ссорящимся людям. Одетт продолжала что-то выкрикивать в лицо ухмыляющемуся Кайлану, люди в зале затихли, наблюдая за ними в недоумении, и к ужасу Беннета, он видел одобрение действиям Кайлана в их глазах, и это заставило его горящее чувство ярости взвиться ещё сильнее. Глаз Бога на его поясе засиял алой искрой, чувствуя настроение хозяина, и Фишль, заметив это, схватила парня за локоть, останавливая:
— Беннет, стой!.. — но её отчаянный шепот перекрыл грозный окрик Одетт:
— Прекращай ухмыляться, Кайлан! Я повторяла тебе ни раз, ни два, я повторила тебе минимум шесть тысяч раз: ты будешь мне не более, чем другом! Я не стану твоей девушкой, как бы ты не вился около меня! Ты меня не интересуешь в плане любовника! Оставь! Меня! В покое!
Одетт напоминала дикого горностая, которого зажали в угол. Беннет однажды видел, как такой маленький и хрупкий зверёк дрался отважнее огромного медведя, вился белым вихрем, кусался маленькими, но острыми зубками, оставляя на руках охотника множество болезненных и маленьких укусов. Такой же была и девушка: «кусалась» словами, острыми и точными, как болты её арбалета, в потемневших от злости глазах — неутомимое серебряное пламя. Она напирала на Кайлана, заставляя того отступать обратно в зал, и с лица мужчины медленно сходила самодовольная усмешка, сменяясь гневом. Чёрные брови его сошлись на переносице, а полные губы сжались в почти тонкую линию, побелев от напряжения, по щекам гуляли желваки, показывая, насколько сильные и отнюдь не приятные чувства испытывает сейчас владелец. Беннет стряхнул руку Фишль с локтя, и встал рядом с Рейзором, что стоял напряженный, как волк перед прыжком, готовый в любой момент рвануть на помощь девушке. Одетт не осознавала до конца, насколько опасным может быть пьяный человек. Особенно пьяный человек с неконтролируемыми приступами гнева, каким был Кайлан.
— Не смей смотреть на меня такими глазами, ты, упрямый осёл! — Голос Одетт становился всё выше и чётче, она указала на мужчину пальцем, продолжая выплевывать в ярости все слова, что скопились в ней. Вся обида, весь страх и злость, всё это вылилось в неконтролируемую речь, что слышала вся таверна, но никто не посмел прервать её:
— Видимо, ты не можешь воспринять то, что я говорю тебе, без скандала? Или я недостаточно доходчиво для тебя объясняю? До твоих куриных, заплывших самодовольствием и себялюбием, мозгов не доходит? Тогда, может, продиктую тебе по буквам, м? Д-Р-У-З-ь-Я! Вбей уже себе это в голову и оставь меня в покое! — Последние слова девушка рявкнула так громко, что те эхом отскочили от стен таверны, звоном отдаваясь в ушах каждого слушателя.
В нависшей тишине было слышно лишь мурлыканье кошек да шуршание от крыльев Оза, что парил под потолком, наблюдая за всей сценой свысока. Беннет и Рейзор часто и коротко дышали, неотрывно смотря на Кайлана, видя, что тот находится на пике. Одетт резко выдохнула, будто окончательно освобождаясь от скопившегося гнева, и, крутанувшись на каблуках, повернулась к своему другу детства спиной. Она откинула волосы с плеч и направилась к выходу из таверны, не оборачиваясь, чеканя каждый шаг, напряженная, будто после битвы, из которой вышла победителем. Щеки её всё ещё пылали от гнева, и голос звучал хрипло от крика:
— Я заберу свой арбалет завтра, Диона. До встре… Ик! — Одетт не успела схватиться за ручку двери, как Кайлан, взбешенный произошедшим, дёрнулся вперёд. Схватив её за плечо, мужчина рывком прижал к себе застывшую от неожиданности девушку, что-то бессвязно рыча под нос.
В голове Беннета будто щёлкнули пальцами. Он дёрнулся вперёд, занося сжатый кулак за свою спину в замахе, и осознание того, что он сделал, пришло только тогда, когда его костяшки коснулись в ударе лица Кайлана. Беннет яростно закричал, набрасываясь на своего коллегу под испуганным крик Фишль и удивлённом зовом Рейзора, но для него теперь не существовал окружающий мир. Только алкоголь, что будоражил сердце, отчего горячая кровь мчалась по венам, как жидкий расплавленный металл. Глаз Бога сиял ярко — красным, появился едва заметный запах пороха и огня. Когда Кайлан с болезненным воем отпустил Одетт, отшатываясь в сторону. Он закрыл ладонью ставшим кривым кровоточащий нос, пытаясь остановить кровотечение, но кровь лилась и лилась, заливая ручьями белый воротник изумрудной формы. Беннет отпихнул всё ещё шокированную Одетт за свою спину, и схватил своего противника за ворот, сжав кулаки до ноющей боли в пальцах.
Гнев, ярость, боль, безответная любовь — всё смешалось в душе Беннета, он чувствовал себя оглушенным, и слышал сейчас только свое собственное неистово бьющееся сердце, и видел перед собой только своего противника. Смотреть на него в этот момент было страшно: плотно сжатые в яростном оскале зубы, напряженные плечи и спина, и глаза, горящие испепеляющим всё вокруг зелёным искрящимся пламенем, от которого мурашки ходили ходуном вдоль хребта и замирало в испуге сердце. Беннет за грудки оттащил Кайлана от Одетт, неся его, как пушинку, не смотря на значительную разницу в росте и весе, и из недра его груди раздался такой грозный рык, что можно было подумать, что само создание Бездны пришло этим вечером в таверну:
—
Она сказала тебе не трогать её!!!
* * *
Беннет хрипло закашлял, причмокнув пересохшими губами, чувствуя во рту горечь, такую привычную после выпитого алкоголя. Он едва приоткрыл глаза, и тут же с болезненным мычанием закрыл обратно, накрыв сверху подрагивающими ладонями: солнце отражалось от белого потолка комнаты, ослепляя и даря резкую боль где-то в затылке. Парень лежал, часто дыша, чувствуя тошноту и головокружение, и медленно ему приходило понимание, что уже утро. Он начал осознавать, где находится и что чувствует: явно в своей комнате в общежитии Гильдии, слышит знакомый шум его пожилых «отцов», лежит в своей мягкой постели, о который грезил прошлый вечер перед походом в таверну…
«Таверна!» — вспыхнула мысль в голове Беннета, и попытался судорожно вспомнить, что же произошло после того, как он поднял руку на Кайлана, но отключившийся от алкоголя мозг подсовывал только бессвязные очертания, не давая полноты картинки. — «О, Архонты, что же я натворил в этот раз! И ведь перед Одетт, за что, за что…»
Рядом зашуршали, и Беннет почувствовал, как дальний край кровати прогнулся под чьим-то весом. Парень нахмурился, и повернул голову в сторону кого-то чужого, и от этого движения головокружение усилилось, а следом за ним и тошнота. Горечь во рту усилилась, заставляя его судорожно сглатывать слюну, пытаясь убрать этот неприятный привкус, но всё было тщетно.
— О, ты проснулся! Как ты?.. — Голос звучал глухо, но смутно знакомым. Беннет нахмурился сильнее, пытаясь понять, кому он принадлежит, но воспаленное и не проснувшееся до конца сознание работало слишком бессвязно, и парень не решился ответить, а голос, немного промолчав, продолжил: — Видимо, совсем тебе плохо… Сейчас, подожди, дам лекарство.
Кровать скрипнула протяжно, вставая на место, и в спине Беннета от этого движения стрельнула острая боль, заставляя парня болезненно охнуть. Медленно просыпалось осязание, и то тут, то там появлялись короткие вспышки боли. Костяшки, что были сбиты в кровавое месиво, жгло, как угольками, а ушибленное ударом дубинки плечо, казалось, весило, как хороший такой камень, неподъёмный и тяжелый. Горела скула на лице от крепкого удара Кайлана, напоминая пареньку, что он был не всесильным бойцом в тот вечер. Беннет едва слышно захныкал, не отрывая ладони от воспаленных глаз, чувствуя себя ещё более опозоренным: надрался, как неконтролируемая свинья, да ещё и в заранее проигрышную драку влез в порывах чувств! Чьи-то заботливые теплые руки коснулись его ладони, бережно проведя кончиками пальцев по красным костяшкам, и парень дёрнулся, отводя руку от лица, приподнимая голову с подушки, болезненно морща лицо.
— Тш-ш-ш, не открывай глаза. Просто выпей… — Прохладный край кружки коснулся его губ, и Беннет резко схватил её, несколькими большими глотками осушив до самого дна. Ему казалось, что он оказался посреди пустыни Сумеру, о которой много читал в книгах, и скитался там как минимум несколько месяцев без глотка воды. Горький привкус лекарства почти не ощущался, и парень с довольным вздохом лёг обратно на подушку, слыша довольное хихиканье: — Молодец! Я дам тебе попозже воды…
— Как я тут оказался? — Беннет не сразу понял, что это скрипучий и хриплый голос, как у столетнего старика, принадлежит ему. Яркий свет потолка жёг глаза даже сквозь закрытые веки, и он вновь закрыл лицо ладонью, спасаясь в приятной темноте. Дышать после лекарства стало легче, и давно мучавший вопрос сам собой вырвался из его груди: — Что случилось?..
— О, ты не помнишь? — Голос раздавался издалека, и Беннет понял, что его владелец отошёл к его столу, как обычно заваленный кипами писем и разными фотографиями, что присылал ему путешественник. До его слуха донёсся стук кружки о поверхность столешницы, а голос продолжил говорить неторопливо и плавно, будто специально, чтобы не беспокоить ещё сонное сознание больного: — Ты подрался с Кайланом, Искателем Приключений, в таверне. Дрался, смею сказать, очень храбро и умело. Рейзор хотел было помочь, но ты так яростно дубасил Кайлана, что он не рискнул влезть, даже когда ты за шиворот выкинул этого мерзавца за дверь таверны. Вышвырнул ты его тоже эпично: бедняга скатился с крыльца на мостовую, пересчитав рёбрами все ступеньки. Вроде мне передавали, что он парочку сломал… Не важно. Но, стоило тебе закончить драку, как у тебя подкосились ноги, и ты рухнул без сознания на крыльцо. Рейзор и Фишль дотащили тебя сюда, домой, где ты спал до этого момента. Сейчас около полудня. Весь город гудит, как улей, от твоей выходки.
Беннет болезненно простонал, положив вторую ладонь на лицо, чувствуя, как горят щёки, уши и шея от стыда. Он вновь не удержал себя, вновь напился и набедокурил! Парень сжал пальцами свои светлые волосы до боли, закусив со всех сил губу, сдерживая горящие слёзы, что обжигали глаза. Сердце яростно забилось где-то в глотке, мешая дышать, и каждый вдох выходил с силой. Беннет не хотел слушать больше, в памяти от рассказа начали всплывать картинки произошедшего. Они дрались с Кайланом, перевернув всё, что только можно было перевернуть в таверне, вцепившись друг в друга, как два бродячих кота, и разнимать их никто не рискнул. Тогда в его груди горела привычная решимость, и ярость подливала масло в это пламя, распаляя всё больше, давая непривычную силу в руки и ноги. Он и вправду смог победить Кайлана, смог намять ему бока и с позором выпихнуть одним пинком из таверны. Но вот потом, стоило ярости ослабить свою хватку, Беннет почувствовал слабость и тупую боль во всем теле, и сполз по стенке на пол, под женские крики, от которых сердце щемило. Парень судорожно вздохнул, сжав сильнее пальцы: человек ни слова не сказал об Одетт. О том, что с ней, о том, где она и как теперь относится ко всему этому.
— А… — Парень продолжал хрипеть, и дышать было всё так же трудно от сдерживаемых слёз, но, с трудом сглотнув, убирая тугой комок рыданий из глотки, он нерешительно продолжил: — А Одетт? Как она?..
— Одетт? — С готовностью переспросил человек, что ухаживал за ним, и Беннету показалось, что голос его дрогнул. Такой же звук бывает, когда кто-то щёлкает пальцем по хрустальному кубку: короткий и чёткий звон, что резко прерывался в самом пике. Но человек, будто ничего и не было, продолжил бодро тараторить: — С ней всё нормально. Одетт в глубоком шоке от произошедшего, и…
Но договорить не успели. Едва Беннет услышал имя девушки, как сдерживающая его от рыданий цепь самообладания лопнула где-то в груди с глухим ощутимым хлопком, и хриплый отчаянный голос прогремел в тишине и покое его комнаты:
— Конечно, в шоке! Я так повёл себя! Я так опозорил её! Полез в драку, думая, что так защищу её! Да теперь на неё же будут косо смотреть, считая, что именно изза неё неудачник Беннет избил местного красавчика Кайлана! О-о-о, в Бездну всё, почему я не сдержался! Проклятый алкоголь, никогда больше не зайду в таверну, никогда в своей проклятой жизни!.. — Отчаянные слова выплевывались с яростью и гневом на самого себя. Беннет чувствовал, как горячие слёзы скользят по щекам, утопая в мягкой подушке, голова заболела сильнее, а горло дёргало, будто его кошки изнутри исцарапали, но он продолжал с жаром шептать, то громче, то едва слышно, чувствуя, что ему становится всё тяжелее дышать от тяжести навалившихся чувств. — Что же я наделал… Я так не хотел ей открываться, так хотел оставить её в покое. Во имя Барбатоса, Одетт, прости меня… Стыдно, как же стыдно… Кха-кха, я так люблю её, а в итоге одни только беды на её голову приношу. Ну, зачем, зачем я это сделал. Весь город будет судачить о милой Одетт, за что ей это…
Теплая ладонь легла на его голову, оглаживая мягкие короткие светлые прядки, убирая их со лба, и Беннет вздрогнул, резко замолкнув, когда его разгоряченной кожи коснулась влажная прохладная ткань. Незнакомец, что сделал компресс, молчал, слушая его рыдания, и каждое движение его было чутким и бережным. Беннет подумал, что это кто-то из монахинь по просьбе Барбары пришёл к нему на помощь: уж больно лёгкие движения, бережливые и ласковые, тонкие пальчики и ладони с нежной кожей. Незнакомка отошла от лежащего Беннета, что-то проговорив неразборчиво, но так ласково и тепло, что молодой человек затих, успокаиваясь. Слёзные дорожки подсыхали на щеках, голова стала тяжёлой после слёз, будто из свинца, но Беннет чувствовал небольшое облегчение от выплеснутых чувств, и похмелье было уже не таким дискомфортным.
Парень вздохнул глубоко, чувствуя приятную прохладу от компресса на лбу, и терпкий запах мяты и туманного цветка защекотал его ещё спящий нос. Смутно знакомое чувство вспыхнуло в голове, заставляя Бенни нахмурить брови в сомнениях: он помнил эту смесь запахов. Эти цветы Одетт собирала в их приключениях и смешивала с какой-нибудь мазью или просто мяла в однородную кашицу и наносила на его ушибы, чтобы унять боль, когда ни не могли дойти до собора Барбатоса, к Барбаре. Травы холодили, снимали воспаление, а приятный горьковато-ледяной аромат навсегда впечатался в подкорку парня, как запах заботы Одетт. И он знал, что больше никто не делал так, кроме неё. Кроме неё. Болезненное осознание накатило жаркой волной от самых пяток до макушки, заставляя протрезветь. Оторвав руки от лица, Беннет резко сил на кровати, распахивая красные от слёз и похмелья глаза. Он неверяще смотрел, как Одетт у его стола его комнаты молча смывает с рук остатки трав в тазу с водой.
— Одетт… — Выдохнул Беннет, всё ещё не веря своим глазам. Её имя вырвалось невольно, тихо, едва слышно, прошуршав, как опавший листик на ветру.
Парень почувствовал, как сердце его пропустило удар, и он, оглушенный и шокированный, не мог оторвать от девушки глаз. А та, услышав скрип постели, обернулась, изумленно изогнув брови, и волосы её, свободно лежащие на плечах, сползли на спину от этого движения, нежным белым золотом сияя в ярком свете полуденного солнца. Девушка чуть приоткрыла рот, смотря на шокированного Беннета, но вскоре нежная кроткая улыбка растянула её губы, и взгляд серых глаз потеплел. Одетт поняла, что её раскрыли, и она, чуть прищурившись, склонила голову на бок, улыбаясь виновато и одновременно хитро.
— Лучше ляг обратно, Беннет. Опять голова закружится. И компресс на место положи. Легче будет, — она говорила тихо, чтобы не беспокоить его чуткий от похмелья слух, но каждое слово от неё вызывали у Беннета приятные щекочущие мурашки вдоль позвоночника, вернув давно забытое ощущение бабочек в животе.
Девушка отвернулась обратно к столу, вытирая насухо полотенцем руки, и выглядела так, будто совсем ничего не произошло. Беннет едва дышал, чувствуя, как горит его кожа от накатившего румянца. Прохладный сквозняк от окна лизнул его обнаженные плечи и грудь, усыпанные шрамами всех размеров и форм, но глаза, его пытливые зелёные глаза, не моргая, следили за каждым движением Одетт, и взгляд его был, как у побитого щенка. Он не мог вымолвить не слова, понимая, что опозорился бездна-знает-в-какой раз, и сердце, что только что неистово билось о рёбра изнутри, затихло, замерев испуганной птичкой. А Одетт, как ни в чем не бывало, будто не её спину прожигали отчаянным острым взглядом, собирала вещи, убирая беспорядок. Раздавался шум за окном, тихие разговоры и смех за стенкой, но в комнате Беннета стояла непривычная тишина, будто молодые люди воды в рот набрали, не говоря друг другу ни слова. Молодой человек глубоко и через силу вдохнул пахнущий травами воздух, пока Одетт закрывала принесённые с собой тёмные баночки, подписанные витиеватым подчерком, укладывая в свою походную сумку. Она не оборачивалась к нему, и, если бы Беннет был чуточку внимательнее, заметил бы, что ни один он волнуется, ведь плечи девушки были напряжены, а движения — резкие и поспешные. И аккуратные женские ушки, едва прикрытые чуть волнистыми волосами, ярко алели.
— Что… Что ты здесь делаешь? — Неуверенно проговорил Беннет, разрывая тишину между ними. Голос был всё ещё хриплым и скрипучим, как несмазанная телега, и он прокашлялся, чувствуя лёгкую боль где-то глубоко в горле.
«Неужели я вчера так сильно кричал?..»
— Ты сам меня позвал, — коротко ответила Одетт, всё так же не смотря на Беннета, пряча глаза. На вопросительное мычание парня она тихо хихикнула под нос, и продолжила говорить чуть громче: — Когда Рейзор взвалил тебя на спину, собираясь унести, я хотела направиться домой. Но ты поймал меня, вцепившись в плечо, и ни в какую не хотел отпускать. Фишль предлагала порвать рубашку, но мне как-то было жалко. Тебя, а не рубашку. Неужели не помнишь, м?
— Ох, Архонты… — Выдохнул Беннет с отчаянием, и прислонился горящим лбом к согнутом в колене ноге, скрытой под одеялом. Казалось, невозможно было смутится ещё больше, чем он мог, но, как оказалось, это не предел.
Одетт всё-таки решила обернуться, и чуть улыбнулась уголками губ, заметив его смущение, но не сказала ни слова. Она закрыла свою нелёгкую походную сумку с громким щелчком замка, от звука которого Беннет вздрогнул и чуть сморщил болезненно нос, и перекинула её через плечо; баночки внутри неровным хором звякнули от резкого движения. Девушка чуть замялась, и, развернувшись всем корпусом, посмотрела в упор на Беннета, что теперь прятал глаза от неё.
— Беннет?.. — Тихо позвала она, и молодой человек, вздрогнув, чуть повернул к ней пылающие ярким помидором лицо, смотря виновато и болезненно исподлобья.
Одетт замолкла, просто смотря в ответ, но молчание её говорило о многом. Парень не видел ни гнева, ни обиды, ни боли в её прямом взгляде прекрасных для него серо-голубых глаз. Лишь умиротворение и покой, и Беннету привиделся туман на Сидровом озере ранним утром, прохладный и лёгкий, что щекотал лёгкие при каждом вдохе. Ему вновь стало легче дышать, и парень вдохнул полной грудью, отворачивая голову, прерывая зрительный контакт. Ему всё ещё стыдно, плечи в веснушках и шея горели алым цветом, о щеках и говорить было нечего. Они молчали, и эту неловкую тишину хотелось как-нибудь прервать, но Беннет не знал, как и что говорить, да и дозволено ли ему? Судорожно думая, что же сделать, Беннет схватил в руки компресс, что шлепнулся с его лба на одеяло на коленях, и влага пропитала насквозь плотный пух, тяжёлым и неприятным комком прижимаясь к обнаженным ногам. Парень скривил лицо, отодвигая в сторону мокрое пятно, и тихий смех звонким серебряным колокольчиком развеял напряженную атмосферу, но слышать его было нисколечки не обидно.
— Сам виноват, не надо было так вскакивать, — Одетт улыбнулась, и неспешным шагом направилась к выходу из комнаты, придерживая тяжёлую сумку снизу, чтобы не повредить лекарства внутри. Её шаги были лёгкими, будто не по полу ступала, а по облакам, и Беннет, что украдкой следил за ней, невольно залюбовался. Она остановилась на пороге, и, заметив его загипнотизированный взгляд, хихикнула, привлекая внимание: — Тебе принести что-нибудь?
— Ах, нет, не стоит… — Беннет поспешно помотал головой, и резко охнул, прижав уже немного нагревшийся компресс ко лбу: головокружение, на миг пропавшее, вновь вернулось.
Блуждая взглядом по окружению, старательно не смотря на девушку, он пытался отвлечься на всё, что угодно, но её дразнящий смех вгонял его в ещё большую краску, и до него не сразу дошёл смысл её слов на прощание:
— Что ж, тогда отдыхай. Я буду очень ждать, когда ты придёшь в себя. Ведь такое признание в любви я отказываюсь принимать, хи-хи.
Беннет побледнел резко и с испуганным вскриком обернулся к выходящей девушке, и её последний взгляд через плечо говорил ему о многом. И давал надежду на взаимность.
***
Беннет мялся у входа в библиотеку Ордо Фавониус, нервно вышагивая туда-сюда под недоумённым взглядом охранников. Парень то трепал себе волосы, то приглаживал их, то одёргивал жилёт; голова слегка кружилась от чёрно-белой плитки, которая отражала его растерянное лицо. В один миг парень даже рискнул посмотреть в до блеска начищенный нагрудник стража, но тот не успел даже возмутиться, как Беннет отмахнулся с недовольным лицом, поняв, что в нём тоже не видит своё отражение. Вират и Вуд нервно переглянулись, думая, что делать с непутёвым мальчишкой: выгнать его из штаба рыцарского ордена или лучше всё-таки спросить, от чего он так взволнован. И пока они решались сделать хоть что-то, Беннет, в последний раз одёрнув рукава водолазки, резко вдохнул и выдохнул, собрав всю свою силу воли в кулак, как собирает элемент Пиро из окружения, и решительно взялся за ручку двери библиотеки.
Чтобы тут же получить этой же дубовой дверью удар по лбу. С болезненным айканьем парень отшатнулся в сторону и согнулся пополам, прижав ладони к лицу, слыша оглушающий звон в ушах. Тупая пульсирующая боль, что всё ещё до конца не прошла после похмелья, вернулась с новой силой, звеня огромным колоколом Собора Барбатоса, и Бенни чувствовал, как быстро набухала очередная шишка. И как быстро вновь краснеют щёки, слыша насмешливое похрюкивание Вирата, что хотя бы прикрыл рот ладонью в латной перчатке.
— Ох, Беннет! — Мисс Лиза ахнула в испуге, сделав шаг к парню. За её спиной какая-то незнакомая рыжая девушка тихо хихикала, прижав ладонь ко рту, хотя взгляд её был совсем не злой, а больше изумленный. — Прости, душенька, я не хотела тебя задеть. Давай посмотрю.
— Всё хорошо, мисс Лиза! — Бодро протараторил Беннет, выпрямляясь и уворачиваясь от протянутых женских рук. На его лице была привычная широкая улыбка, и он поднял палец вверх, оставив вторую ладонь прижатой ко лбу. — Я уже привык, ха-ха! Пройдёт, и не такие удары получал!
— Беннет, как же так получилось. — Лиза вздохнула разочаровано, покачав головой. Она приложила ладонь к щеке, обеспокоенно всматриваясь в улыбающееся лицо молодого искателя приключений. — Я ведь так долго стояла у двери, пока ожидала эту копушу-помощницу, — ведьма бросила красноречивый взгляд на девушку позади неё, заставляя ту замолкнуть и густо покраснеть от неловкости. — И именно в последний момент ты решился зайти! Ох, Мария, вот зачем ты застряла около Одетт! Щебетали, как пташки в саду…
— О-Одетт здесь, да? — Перебил её взволнованный голос Беннета, и Лиза перевела на него удивлённый взгляд. Заметив его заискрившийся нежный взгляд, женщина не сдержала понимающей лукавой улыбки.
— Да, она здесь. Помогает нам сегодня сортировать книги по поручению Гильдии, — ответила библиотекарь, продолжая улыбаться. Она совсем по-девичьи хихикнула и отступила в сторону, давая молодому человеку возможность пройти в библиотеку. — Одетт у полок с архивами города. Вниз и налево, мой дорогой.
Беннет не знал, радоваться ему или смущаться тому, что мисс Лиза поняла всё без слов. Её глаза смотрели лукаво, будто хитрая лиса, а не библиотекарь, стояла перед ним. Прочистив горло, скрывая неловкость, он прошёл мимо женщин, сухо кивнув им на прощанье. Зайдя в сумрак библиотеки, он закрыл дверь с лёгким хлопком, скрывая парное девичье хихиканье, от звука которого уши пылали ярче каминного огня. В библиотеке пахло пылью, воском и тем самым книжным запахом, непередаваемый, но многими горячо любимый; один из «отцов» как-то сказал, что так пахнут непрочитанные истории и неразгаданные загадки. На верхнем этаже обители знаний было тихо, и Беннет услышал едва заметный шелест страниц внизу и бормотание двух голосов. Внизу и слева, как и сказала Лиза.
Беннет оперся ладонями о резные перила, выглядывая: так и есть, за одним из столов сидела Элфри и листала старую потрепанную временем учётную книгу, а рядом с ней, пританцовывая на месте, стояла Одетт. При виде её сердце Беннета болезненно ёкнуло и начало биться глухо и учащенно, с каждым ударом убыстряясь всё больше и больше, пока не начало напоминать бег испуганной лисицы, рванный и шустрый. Он с трудом сглотнул и отвёл взволнованный взгляд в сторону, сжал перила до побеления костяшек и ноющей боли в ещё не до конца заживших ссадинах. Ради чего он пришёл? Неужели и вправду признаться? От этой мысли у Беннета подкосились коленки, и он напряг руки, чтобы не рухнуть с позором посреди библиотеки, зажмурив глаза до фейерверков в темноте век. Он думал несколько дней, и мысли его скакали от «да я точно ей признаюсь» до «да никогда в жизни я ей не признаюсь!», и всё-таки, как только ему стало лучше, направился на поиски девушки. Видимо, сам Архонт вёл его под руку, ведь в первом же месте Беннет и встретил её. А может, прав был Рейзор — лупикал всегда знает, где его пара, даже если далеко друг от друга, шальное сердце укажет путь. Беннет приоткрыл глаза, наблюдая из-под светлых ресниц за девушкой внизу.
Одетт не могла усидеть на месте, как и всегда: то начнёт перебирать стопки книг на столе, разбирая по цветам, то поправив подсвечник, придвигая ближе к Эльфи, то заглянет через плечо девушки и читала писанину, пока на неё не шикнет раздраженная разведчица. Геленген была в явно приподнятом настроении, и Беннет усмехнулся едва слышно, вспомнив, как она всегда пританцовывала в нетерпении у стойки Гильдии, ожидая его; мальчик пытался к ней присоединиться в танце несколько раз, но всегда спотыкался, едва не падая, а Одетт ловила его под локоть, хохоча от его неуклюжести. Его усмешка была услышана: Эльфи подняла глаза от книги, недоуменно хмуря брови, пока Одетт, мыча себе под нос какую-то мелодию, ускакала молодой козочкой к стеллажам. Задрав голову, она заметила побледневшего Беннета, и уже открыла рот, как тут же его закрыла: парень начал активно жестикулировать и мотать головой, показывая, чтобы она молчала. Эльфи нахмурилась, дёрнув подбородком в немом вопросе, и блондин лишь отмахнулся, неловко почёсывая затылок. Хватит ему ждать, пора действовать, и, бросив последний отчаянный взгляд на стеллажи, за которые зашла Одетт, он двинулся в сторону лестницы вниз. Чадили свечные огни, когда он проходил мимо них, чувствуя его решимость, зажегся алой искрой тяжёлый Глаз Бога на поясе, мягко грея своего владельца через плотную ткань штанов. Одна шальная книга рухнула с самой верхней полки вмонтированного в стену шкафа, но лишь уголком задела плечо паренька, с громким хлопком шлепнувшись у его ног. Беннет горько усмехнулся, огладив задетое плечо: похоже, удача Одетт уже издалека начала его оберегать.
— Слушай, Эльфи, я тут нашла ещё несколько архивов, смотри, — Одетт вынырнула из-за стеллажей как раз в тот момент, когда нога Беннета в тяжёлом сапоге ступила на пол первого этажа. Она держала в руках несколько тяжёлых томов, едва не сгибаясь под их тяжестью, и с облегчённым вздохом с грохотом опустила их на стол, подняв облачко книжной пыли, и мученический стон вырвался из уст Эльфи. — Да ладно тебе, я же помогу! Давай ты начнешь читать учёт поставок с винокурни, а я…
Одетт подняла глаза от Эльфи, и осеклась, заметив молчаливого Беннета, что стоял у лестницы, спрятав руки в карманах. Робкий, настороженный, но взгляд прямой и прожигающий, от которого мурашки по хребту прошлись, и сердце пропустило удар, чтобы тут же резко ускорится, будто дикая лошадь мчалась в галопе. Эльфи недоуменно изогнула бровь, когда её напарница резко замолкла, вглядываясь куда-то за неё, и обернулась за плечо. Она промычала понимающе, заметив такого же, как и Геленген, напряженного Беннета, и с облегчением выдохнула.
— Кхм, — прокашлялась она, заставив молодых людей синхронно вздрогнуть, отрывая взгляд друг от друга, и переводя на неё. — Что ж, видимо, у меня наконец-то перерыв на обед появился. Ох, Одетт, я больше с тобой поручения брать не буду! Ты — трудоголик! Задание на несколько дней, а мы больше половины сделали за это утро! В общем, я пойду в «Хороший охотник», тебе взять что-нибудь?
— Эм, ну… — Серые глаза Одетт метались от лукаво улыбающейся Эльфи к розовощёкому Беннету, что в смущении спрятал лицо в ладони и отвернулся от них, неловко топчась на одном месте. Голос её был сбивчивым из-за учащенного дыхания, и предательское сердце билось слишком уж гулко, оглушая: — На твой выбор, Эльфи. Я сейчас дам монет…
— Не стоит, я угощаю! Ну, тогда, я постою, подумаю, что взять тебе… Это будет долго, я довольно нерешительная… А ещё сейчас ближе к обеду, в кафе будет очередь… В общем, вернусь через часик, а может и через два, — Эльфи говорила медленно и вдумчиво, убирая бухгалтерскую книгу в сторону, и на тонких губах её была такая многозначительная улыбка, которая вгоняла Одетт в краску.
Они молчали, когда Эльфи прошла на лестницу мимо Беннета, незаметно ударив его кулачком в плечо, подбадривая. Молчали, когда слушали скрип половиц второго этажа. И хлопок деревянной тяжёлой двери раздался так оглушительно в тишине, что молодые люди вновь вздрогнули всем телом. Ни Одетт, ни Беннет не смотрели друг на друга, чувствуя смущение и робость. Девушка как-то стушевалась, не было той улыбающейся хохотушки, что дерзко предложила Беннету объясниться в трезвом уме несколько дней назад. Она понимала, почему он пришёл, ведь сама позвала, сама дала намёк, а теперь сердце трепетало, как огонёк свечи под ветерком, и чувствовалась тяжесть в ногах, будто свинца налили в них. Беннет, переминаясь с ноги на ногу, сжал в ладони Глаз Бога, что своим теплом придал ему немного уверенности, и подошёл ближе к девушке, что мялась у стола, прислонившись к столешнице бедром; шаги его громко раздавались в тишине, эхом отскакивая от книжных полок. Он остановился близ неё, достаточно было протянуть руку — и можно было коснуться нежно-розовый щеки, но не решался, робел. А Одетт старательно отводила взгляд в сторону, трепля в тонких пальцах лохматый кончик светло-пшеничной косы. Беннет зацепился взглядом за это движение, и сердце его сладко заныло, а на губах невольно появилась усмешка: он вспомнил, что она всегда повторяла это движение, когда парень был слишком близко к ней. И догадка стрелой пронзила его голову, что чувства его были взаимны очень давно, просто он, ослеплённый своей влюбленностью, не замечал очевидных намёков. Любовь затопила его грудь сладким мёдом, горяча кровь, кончики пальцев покалывало, как от алкоголя, но от этого чувства он был готов пьянеть вновь и вновь. Он чувствовал запах её духов, те самые сессилии, что учуял Рейзор, и голова закружилась от нахлынувших чувств. Как давно он был так близко к Одетт? Парень и сам не помнил, и теперь смотрел на неё сверху вниз, не в силах наглядеться всласть. Сердце пело птицей, а взгляд его с каждым мигом теплел, сиял, как самый дорогой изумруд на свете. Рука в перчатке без пальцев дёрнулась вперёд, мягко выхватывая растрёпанный кончик косы из девичьих ладоней. Мягкие и пушистые волосы послушно намотались на палец с ободком жёлтого пластыря из Ли Юэ.
— Я трезвый, — коротко сказал Беннет, когда Одетт, с розовыми, как ягодки валяшки, щеками подняла на него испуганно-трогательный взгляд сияющих серо-голубых глаз, и тихий счастливый женский смех развеял тишину библиотеки.
