Расскажи что-нибудь

Вечер в салуне, похоже, намечался жаркий. Николас глянул поверх голов в центр зала, где собралась заинтересованно галдящая толпа, хмыкнул и ухватил за рукав пробегающую мимо девчонку-подавальщицу с пустым подносом под мышкой: — Принеси-ка мне лапши с мясом, одну порцию. И кофе две кружки, покрепче. Может, сегодня ему наконец-то повезёт поесть, пока не началось. А кофе… ну, если — или когда — начнётся, уносить ноги придётся быстро и потом всю ночь провести за рулём: чёрта с два он подпустит Паникёра к управлению Анджелиной-2. Чтобы тот угробил их в темноте на первом же камне?.. — Что-нибудь ещё, сэр? — девчонка перехватила поднос поудобнее и с любопытством покосилась на толпу: там раздавались ободряющие возгласы, шуршали банкноты и звенели монеты, а коротышка-страховщица пыталась перекричать собравшихся, в десятый раз требуя повторить правила насчёт «никакого оружия» и «вообще никакого оружия». — Всё, хватит, — Николас закурил. Спуститься поесть в общий зал было как раз идеей Мэрил Страйф, которая сейчас за это и отдувалась, ухватив Вэша Паникёра за воротник плаща, на всякий случай, чтобы не убежал — мало ли что придёт в голову ходячему стихийному бедствию, а тогда без стрельбы не обойдётся, наверное. «Неделя в пустыне, ни одной живой души, немного развеемся. Если кое-кто пообещает не привлекать к себе внимание», — заявила она, когда зашла речь об ужине, глядя на Ежа сверху вниз — он сидел на полу их номера, скрестив ноги. Паникёр подумал пару секунд и пообещал. Слишком искренне, стоило заподозрить неладное сразу же. Зато, подумал Николас, Мэрил Страйф всё-таки удалось развеяться. С развлечениями в Аптауне («Основан в 37 году от Большого Падения. Население — 976 человек», — гордо гласила выгоревшая проржавевшая табличка на въезде), похоже, было совсем туго, потому что горожане, увидев и узнав настоящего Вэша Паникёра, для разнообразия захотели не убить его, не сдать властям за награду и даже не повесить на него десяток чужих преступлений, чтобы отправить за решётку. В этот день в городе проводилось традиционное ежегодное состязание по армрестлингу, никто не работал, кроме владельца салуна, повара и двух официанток, пили местное крепкое тёмное пиво с самого утра и в затуманенные алкогольными парами головы пришла светлая идея: а пусть Человек-Тайфун тоже поучаствует в состязании — такого противника ещё поискать, он же наверняка не только стрелок отменный, он ещё и силач всем на зависть!.. Паникёр сначала пытался отказаться, но потом навострил уши, услышал про приз победителю в тысячу двойных долларов, отчаянно закивал и продемонстрировал бицепс на правой руке. Толпа в салуне восторженно зашумела и азартно принялась делать ставки. И только Мэрил Страйф побледнела, позеленела и попыталась утащить Паникёра наверх, что-то угрожающе шипя. Безуспешно, конечно же: Паникёр ловко вывернулся и поскакал по лестнице обратно. В общем, она оглянуться не успела — в центре зала уже освободили место, поставили стол попрочнее, начали бросать жребий на первые поединки, хозяин салуна принимал ставки, записывая на грифельной доске над стойкой, а Вэш с сосредоточенным выражением лица разминал пальцы. Николас посмотрел на Каратель, пристроенный под самым боком, чтобы в случае чего даже тянуться не пришлось. Потом посмотрел на Ежа, который, что-то почувствовав, оглянулся на него, шевельнул бровями. «Всё в порядке», — сказал его взгляд. Николас хмыкнул. Поверить, что ли?.. Лапшу ему принесли быстро, да ещё горячую, как из пекла: бульон исходил паром, тарелка и та нагрелась до того, что обжигала пальцы. — Только с огня, — спохватилась девчонка-подавальщица, потрогала веснушки на носу и спросила: — А он — ну, правда настоящий Вэш Паникёр, не притворяется? — Вот тебе крест, — мрачно сказал Николас, ожидая чего угодно. Но девчонка не стала ни обвинять Паникёра во всех смертных грехах, ни выхватывать из-под передника револьвер, а вздохнула этак мечтательно: — Красивый… Николас подавился лапшой и закашлялся. — Воды? — предложила девчонка, но он мотнул головой, и она убежала — не иначе решила поглядеть на Человека-Тайфуна поближе. Придумают тоже — «красивый». Допустим, в сравнении с рожами на многих листовках живой Ёж и вправду выглядел ничего, да и шрамов на лице у него не было. Но репутация… Видимо, некоторым мёдом было намазано рядом с опасными парнями. Лапша в тарелке мало-помалу убывала, шум в салуне всё никак не превращался в угрожающий, и Николас, стыдно признаться, немного расслабился. Может, и не начнётся ничего. — Ой! — на стол брякнулась полупустая пивная кружка, следом на стул рядом с ним приземлилась вторая страховщица, Большая Девочка. — Я посижу с вами? Она проследила за его взглядом и убеждённо проговорила: — Да вы не волнуйтесь, Николас, у шефа всё под контролем. Её шеф тем временем ухватила Ежа за ухо и пыталась что-то ему втолковать. Уговаривала, наверное, прекращать искушать судьбу. Да. Под контролем. Николас прикусил язык, подавил желание проверить крепления у Карателя и наклонился к ней, заметив, что сидит Милли как-то скособочившись. — Что там у тебя, милая? — Кошка, — Милли качнула коленями, позволив ему увидеть свернувшуюся на подоле плаща эту самую кошку, перебирающую лапами и втыкающую когти в плотную ткань. — Вот, сама на руки попросилась. Хотите погладить? Чёрная как смоль скотина на него ощерилась — или зевнула так. — Я не умею, — буркнул Николас, на всякий случай убирая руки подальше. — Да это несложно! — обрадовалась Большая Девочка и — он даже не успел дернуться — ухватила его за запястье, потянула к себе. Пальцы у неё были горячие и мозолистые. С минуту он гладил притихшую кошку, следуя за движениями руки Милли и чувствуя себя всё глупее. Потом Милли вдруг порозовела и остановилась, но руку его не выпустила, только приоткрыла губы, словно собиралась что-то сказать. — У тебя мозоли на пальцах, — ляпнул Николас. — Это от печатной машинки. И от стангана. У вас, — она легко скользнула ладонью по его ладони, коснулась пальцев, не торопясь разрывать соприкосновение, — тоже мозоли. «От Карателя», — хотел очертя голову с неожиданной горечью признаться он в очевидном, но Милли его опередила: — Вам, наверное, много приходится работать в вашем приюте и церкви. «Ну да, в церкви». А ведь ей, наверное, можно всё рассказать. И увидеть, как гаснет свет в её доверчивом открытом взгляде. — Давай я тебя чем-нибудь угощу? — предложил он. — Мне пудинг и молочный коктейль, — Милли наконец-то выпустила его руку; кошка фыркнула и соскользнула с её коленей на пол. — Если можно. — Тебе всё можно. И расскажи что-нибудь, — он смял давно дотлевший окурок в пепельнице на столе, вытащил новую сигарету. — О чём? — Милли смотрела на него пытливо и как-то… слишком понимающе. — О чём угодно, — Николас чиркнул спичкой — и, подумав, отправил её к окурку в пепельнице, убрал сигарету обратно в пачку. Когда Ёж вернулся за их столик с пригоршней мятых бумажек и оттягивающей карманы звенящей мелочью, а ещё с угрюмой Мэрил Страйф, наступающей ему на пятки («Но я же проиграл, как ты хотела!»), Милли успела допить второй коктейль и рассказать о том, как училась, как устраивалась в «Бернарделли», какое сложное первое дело им с Мэрил досталось, как она иногда скучает по дому… Состязания по армрестлингу продолжались без Человека-Тайфуна, пиво лилось рекой, шумели и гуляли без ссор, драк и стрельбы, а к полуночи и вовсе начались танцы под музыку с хрипящего и скрипучего пластиночного проигрывателя, вытащенного владельцем салуна из-под стойки. Вечер всё-таки выдался мирный. И ночь — мирная.