Чужак

      Стуки пальцев по стеклу тамбура растворялись в монотонном звучании колёс поезда, уносящегося вдаль. Серый пейзаж весны за окном, был неотличим по цвету от густого сигаретного дыма, и подобно ему не вызывал в Антоне ничего кроме желания вывернуть наизнанку содержимое желудка. И хотя за ту неделю что они ехали, содержимого там накопилось мало, к рвоте подталкивал ещё один дополнительный стимул, в роли которого выступали запоздалое осознание того куда они едут, вперемешку с глубоким животным ужасом.       Закуривая шестую по счёту сигарету, беловолосый парень тихо закашлялся, и отступая назад успел схватить дверную ручку, удержавшись на ногах после резкого поворота последнего вагона. Пепел сорвался с тлеющей сигареты, упал на пол, и растворился в коричневой луже позднего весеннего снега с песком. Дрожащие пальцы оторвали сигарету ото рта, и сопровождаемое взглядом зелёных глаз облачко дыма устремилось в такой же серый потолок.       Антон не хотел думать о том куда они едут, равно как и не хотел вспоминать то что случилось тогда, посредине холодной зимы 1998-го года. Как будто того года никогда и не было в его жизни, будто это был не он сам, а кто-то другой, вернувшийся из леса вместо него. Поглощённый густыми ветками зимней тайги, вылепленный ими из белого снега, и оставленный на месте очередного пропащего ребёнка. Антону хотелось так думать, и временами он даже верил в это, убеждая себя что то было не с ним и не тогда, да и вообще не было если хорошенько подумать. Но бледные борозды шрамов на правой руке, твердили об обратном. И гуляя глазами по их витиеватым узорам, парень тяжело вздыхал, массировал переносицу и пытался нащупать рукой заветную упаковку таблеток, прекрасно понимая такую простую истину. То что тогда произошло, было, и было с ним на самом деле.       Антон помнил тот год слишком хорошо. Сперва, ещё до того как они переехали в тот посёлок, пропала девочка шести лет. Сенечка. Найти её так и не удалось, как и пропащего за ней Вову Матюхина, который учился с Антоном в одной школе. Должен был учиться. Их пропажа не касалась Антона напрямую, но тем не менее она волновала его. Сложно было не волноваться, когда тебе двенадцать лет, единственной сестре шесть, и вы не считая погруженных в семейные дела родителей, одни посреди тайги в глухом посёлке, где уже попало двое детей. Тогда Антон и вправду боялся. Затем новая школа, новые проблемы. Одна проблема, большая и мерзкая, словно распухший гнойник, готовый взорваться в любую минуту. Семён Бабурин, был первым кто стал доставлять Антону по настоящему сильные проблемы в школе. И хоть в тот же день ему удалось отбиться, и даже обрести новых как он тогда считал друзей, неприятный осадок двух особенно близких встреч не оставлял его ещё очень долго время. Не оставил и после пропажи Семёна. Могло ли такое быть, что к этому приложила руку?...       «Нет, забудь, тебе показалось», - отрезал Антон, не желая вспоминать странную девочку в маске лисы, с которой он в тот день отправился гулять в лес.       Действительно, какая ещё девочка в маске лисы, такого ведь не бывает. Чтобы никто в поселке с населением меньше тысячи человек знать не знал девочку, которая явно было не старше Антона, и должна была учиться с ним в одной школе. Это в Москве откуда началась их с Олей долгая дорога такое могло быть, но там куда они ехали ни за что. Да и Семён как позже выяснилось оказался жив и почти здоров. Почти, потому что после того как его через неделю нашли в лесу, голого и непонятно как незамёрзшего, без нескольких пальцев и полностью седого, назвать его здоровым было никак нельзя. До весны Антон ничего о нём не слышал, зная только что Бабурин сошёл с ума, и сидел дома под присмотром бабушки, шарахаясь от вида любой крови, пуская слюни и по словам Ромки испражняясь под себя.       От дальнейшего погружения в себя, парня оторвал скрип тамбурной двери, отползающей в сторону. Бросив сигарету на усыпанный бычками пол, Антон резко развернулся, отскочил в сторону машинально запуская руку пол водолазку, и уже готов был встретится глазами с сотрудником милиции, слишком поздно осознавая что оставил оружие в купе. Благо зашел к нему не миллионер, а бомжеватого вида старик, в засаленной фуфайке, с перевязанной головой, на которой из под жёлтых бинтов торчали клочки седых волос. Не дожидаясь очевидной просьбы огонька, юноша поспешил выйти из прокуренного тамбура, быстрыми шагами направившись в сторону купе, ругая себя одновременно за чрезмерную пугливость, и за чуть не стоившую всего затеянного безответственность. С другой стороны утешал себя Антон, сложно было не вздрагивать от каждого скрипа, когда за тобой отставая на шаг шла милиция, и на этот раз в их руках была не фотография пропащего ребёнка, а оружие и ордер на арест.       Распахнув двери купе, ввалившийся внутрь Антон первым делом откинул накрахмаленную подушку, достал блеснувший в свете лампы пистолет, и быстро убрал его под ремень брюк, прикрывая сверху серой шерстяной водолазкой. После резкого щелчка шпингалета на двери, с верхней полки свесилась голова сестры, сверля брата такими же изумрудно зелёными глазами.       - Ты кого-то видел? - задала тихий вопрос Оля, уже свешивая ноги с полки, чтобы соскочить и помчаться к выходу.       - Нет, просто, показалось, - выдавливая слова, Антон тяжело упал на своё место, - ничего серьёзного правда, просто перекурил наверное.       Всё же спрыгнувшая с верхней полки Оля, наклонилась над лежащим братом, и даже сквозь полузакрытые глаза Антон увидел, как её лицо стало более спокойным, когда та коснулась рукой его щеки. Мягкие пальцы провели по покрытой щетиной щеке, заставляя парня непроизвольно улыбаться, от чего губы девушки растянулись ещё больше.       - Скоро должны быть на месте, осталось буквально полчаса, - в голосе сестры Антон услышал нотки облегчения, - я уже собрала свои вещи, осталось дождаться тебя курильщик.       - Да Оль, сейчас, дай только немного в себя прийти, - опираясь на локти Антон привстал с одеяла, - извини меня снова...       - Не стоит я, - сестра перебила юношу, опуская уже не такие весёлые глаза на стоящие под столом сумки, - я тоже это чувствую.       По устремлённому в никуда взгляду девушки, Антон быстро понял, что сестра тоже что-то вспоминала, но не хотела с ним делиться. Осуждать её было глупо, ему и самому не хотелось ворошить прошлое, тем более что оборвалась его рефлексия на том моменте, после которого назвать жизнь прежней было уже никак нельзя. Он был готов жить как раньше и после резкой пропажи Семёна, и после его столь же спонтанного возвращения. Но то что следовало дальше, Антон уже не мог назвать нормальным, на подсознательном уровне понимая, что всё происходящее сейчас, тянется именного с того момента. И не было никакой нужды и желания лишний раз прогонять в уставшей от событий последнего месяца голове, те далёкие эпизоды памяти, являющиеся ему в кошмарах. Только не сейчас, когда они сделали уже так много, что любой шаг не по плану может стать фатальным, и вся затея пойдёт на псу под хвост.       Присаживаясь на край полки, парень достал из под стола свою черную спортивную сумку, быстро сгребая в неё остатки не остатки их не богатой еды. Несколько яблок, бутылка воды, пачка Олиных сигарет лежавшая на краю стола, полбуханки ржаного хлеба, и распитая наполовину бутылка крепкой пшеничной водки, купленная Антоном на одной из бесчисленных станций. Выбирать особо не приходилось, денег у ребят было дай бог на минимальный запас еду в дорогу, а дальше по приезду им предстояло что-то придумать чтобы не умереть с голоду. Ели немного, в основном Оля. Антон же жадно курил и по возможности бродил по составу, пристраиваясь третьим к подозрительного вида личностям, где под шумок застолья, стаскивал со стола всё что плохо лежит. Но по мере их отдаления от столицы, число пассажиров стремительно уменьшалось, и сейчас кроме них, того старика и парочки не менее возрастных женщин, на весь поезд никого не осталось.       - Придумал чем будем питаться на месте? - Оля уже надела ярко красную куртку, и присев завязывала шнурки, - не хотелось бы ходить по соседям побираться.       - Если там вообще кто-то остался жить, - усмехнулся Антон, вставая с места.       Сняв с крючка черное драповое пальто, с одним рядом местами оторванных пуговиц, юноша вынул из кармана конверт, который всё это время скрывал даже от сестры. Открыв его и вытряхнув содержимое, парень протянул девушке помятую купюру номиналом в пятьсот рублей, наскоро изображая улыбку, уставшим от притворств и масок лицом.       - И ты молчал? - закономерно не поверила девушка, с нескрываемым недоверием глядя на брата.       - Извини, забыл тебе сказать, - отмахнулся парень, накидывая пальто на плечи, - прихватил из дома когда собирался за тобой, а потом как-то...       - Не продолжай, пожалуйста, - отвернувшись Оля оборвала отмазки брата резкой просьбой, - пожалуйста забудь об этом ладно?       Антона нисколько не укорила такая реакция сестры, напротив ему стало легче от осознания того, что сестра и сама не хочет вспоминать события, после которых её брат попал в поле зрения милиции, и им пришлось убегать так далеко как они только могли себе позволить. По крайней мере Оля не сердилась на него за утаённые деньги, а большего ему и не было нужно. После нескольких секунд созерцания грязно серого леса за окном, девушка обернулась, и взяв из рук брата купюру, цокнула языком.       - М-да, не очень густо, но что есть то есть, - встав Оля убрала купюру в карман, - пускай лучше у меня, а то снова забудешь, - притворная улыбка больно уколола Антона между рёбер.       Задевало не то что улыбка могла скрыть истинные мысли сестры по поводу этой ситуации. Оля не сердилась на него, это Антон понимал лучше всего. Пугало то что он догадывался о причинах её настоящего состояния. Они уже почти подъехали к месту назначения, и хоть Оля всю дорогу напускала пыли стараясь всем видом показать что ей безразлично где быть, лишь бы брат был рядом. Тем не менее по мере сокращения дороги, Антон всё чаще улавливал в её голосе нотки страха, и понимал его причины.       Оля не хотела возвращаться в посёлок, это было ясно как божий день. Осознание этого факта и то с каким упорством сестра продолжала делать вид что всё в порядке, кололи парня глубоко в душе, заставляя всё сущее внутри сжиматься, и сдерживать рвущийся наружу поток слёз, крика и бессильной злобы. Будь у него выбор, он бы никогда не повёз её туда, но дом их бабушки был единственным местом где их точно не стали бы искать. И понимая это, Антон тем не менее не был в состоянии до конца признать факт того что им придётся прожить там неизвестно сколько времени.       От размышлений парня оторвал гудок поезда, и качнувшись вбок, юноша еле устоял на ногах, чувствуя как состав начал замедляться.       - Пойдем, скоро конечная, - притягивая Оле руку, Антон обнял вставшую сестру, зарываясь носом в густые белые волосы, крепко прижимая тело девушки к себе.       - Ну хватит тебе, держишь так будто о украдут, - смеялась девушка отпрянув назад, поднимая взгляд в лицо брата.       Выйдя из купе, молодые люди медленно зашагали в сторону выхода. Когда поезд наконец остановился, и грозного вида проводница отперла входную дверь, Антон сделал первый шаг наружу, погружаясь в объятья ещё холодной, но уже вступающей в свои права весны. Чавкая грязью под сапогами, юноша перекинул чёрную сумку через плечо, и протягивая сестре руку, помог Оле спуститься. Не оборачиваясь, Антон быстро зашагал с платформы, ведя сестру за руку, стараясь не сильно сжимать ладонь девушки. Кроме мыслей об этом, ничего больше не посещало голову парня. Ничего, кроме поставленной самому себе цели, того, что он всей душой желал не найти на месте.       На протяжении всей дороги через лес, Оля периодически комментировала происходящее, парень односложно отвечал сестре, уводя ту всё дальше в глубь леса. Снега практически не осталось, а там где он ещё был, его разрезали борозды проталин, вымывая из под исчезающих белых шапок остатки прошлогодней листвы. Коричнево жёлтая, ещё придавленная к земле трава, отзывалась хлопанием грязи при каждом шаге, и от этих чавкающих звуков Антона передёргивало. Закроешь глаза, и вместо грязи под сапогами услышишь пережёвывание мяса, хруст веток станет треском костей, а пение пташек зазвучит ехидным смехом не исчезающей из подсознания девочки лисы. Ища то на что можно было отвлечься, Антон всё же решил поддержать разговор с сестрой.       - Уже придумала чем будешь заниматься на месте? - вопрос заданный для собственного успокоения, удивил Антона необычным ответом.       - Не знаю, думаю неплохо было бы как снег сойдет пойти в лес, через пару недель уже начнут сморчки появляться.       - Не боишься в лес идти? А вдруг там сова? - неожиданно съехидничал Антон, тут же отвернувшись из-за неуместности шутки.       - Ой да ну тебя! - надувшая губы сестра не отставая от брата отвернулась, но уже в другую сторону, - всю жизнь мне те страхи припоминать будешь?       Действительно, кто старое помянет тому глаз вон, думал про себя Антон. И тем не менее, по такой логике за роящуюся в его голове мысль, парню и оба глаза отдать мало было. Юноша прекрасно помнил, как в день их отъезда, он оставил под своей кроватью то, что не давало ему покоя на протяжении всей зимы. То, что никак не могло у него появиться, и таинственным образом то пропадало то снова находилось. Старая заячья маска, сделанная из папье маше. Непонятно как оказавшийся в его рюкзаке, во время его второй встречи с Семёном, этот кусок бумаги пугал его намного сильнее всех историй и слухов о пропавших детях. И сейчас Антон больше всего надеялся, что придя на место, её там не окажется. Хотел верить, что это было всего лишь видением, вызванным стрессом и теми непонятными лекарствами, которыми его пичкали всё детство.       После получаса ходьбы по мокрому лесу под пение первых птиц и отзвуки весенних капелей, молодые люди наконец вышли к конечной точке их нелёгкого маршрута. Одиноко стоящий на краю опушки дом, привлекал внимание словно маяк посреди бушующего океана. К калитке не вело никаких следов, и осознание этого немного облегчило суматоху мыслей, накатившую за время проведённое в объятьях тайги и густого, полного давно забытых запахов воздуха. Глубоко вздохнув, и подойдя к калитке, парень с сильной толкнул её. Резкий скрип заставил поморщиться, но вместе с ним пришло осознание того что в дом по всей видимости никто не заходил.       Стоя перед обшарпанной деревянной дверью, Антон нащупывал дрожащей рукой ключи в кармане. Когда после третьего поворота замок щёлкнул, и скрипучая дверь отползла в сторону, первым что бросилось в глаза была лежащее на полу распятие, с которого на гостей смотрел изуродованным от времени лицом Христос. Выдохнув, парень поднял с пола крест, положил его на стоящий слева комод, с недовольством заметив отсутствие телефона. Значит всё же кто-то был здесь после их отъезда. Ещё одним подтверждением того что в дом проникали, были разбросанные по полу старые листья, видимо принесённые ветром в открытое окно на кухне, которое Антон не заметил когда они подходили.       - Здравствуй, я вернулся, наверное, - слова сорвались с губ сами собой, эхом разлетаясь по давно забытому дому.       - Проверь второй этаж, а я посмотрю что осталось на первом, - не разуваясь Оля быстро обошла стоящего столбом брата, и щелкнула выключателем.       К большой радости обоих, коридор наполнился густым тёплым светом, и когда сестра скрылась за поворотом, Антон огляделся. Всё тут напоминало ему о детстве, и всё было таким чужим что хотелось тотчас убежать. Глаза цеплялись за каждую мелочь, видя в ней привет из прошлого, и одновременно не узнавая. Ступени скрипели громче обычного, когда парень поднялся на второй этаж. Через коридор, шаг за шагом он шёл к своей комнате. Просьба сестры потерялась в поставленной им ещё на платформе цели.       Войдя внутрь некогда своей комнаты, а теперь почти пустого помещения, парень хотел было направиться к кровати, но его взгляд зацепился за стол. Старый письменный стол из коричневого дерева, напомнил ему те долгие зимние вечера, проводимые за уроками, и рисованием всего что приходило в голову. Верхний ящик был открыт, но как парень и ожидал, внутри было пусто. Неудивительно, за день до их возвращения в Москву, Антон выкинул всё его содержимое, обещая себе больше не притрагиваться к подобным вещам. Хватит с него трогать необъяснимое, и контактировать с тонким измерением, тем более что оно само решило по всей видимости оборвать контакты, отставив после прошлых визитов в жизнь парня жуткие напоминания о себе.       Закончив предаваться воспоминаниям, юноша резко откинул висевшее на кровати одеяло, запуская руку в клубящуюся под ней темноту. Больше всего он не хотел чувствовать то что нащупал, и когда пальцы наконец растрогали поподробнее то что им попалось, осознание происходящего с резкой болью впилось в виски. Дрожащая тремором рука, вынула из под старой детской кровати, потрёпанную временем заячью маску. Некогда белым мех, свисал грязными покрытыми плесенью кусками, а насекомые копошащиеся на ней в том видении, на этот раз были самыми настоящими. Тяжелый вздох, и кусок старого папье маше летит в такое же как и на кухне открытое окно, отзываясь тихим ударом о влажную по ещё промерзлую землю.       Силы бывшие в теле парня всё это время, наконец иссякли, и когда тело юноши в одежде упало на детскую кровать, глаза сами собой закрылись, унося Антона в самый эпицентр очередного кошмара, вызванного таким внезапным и совсем не желанным напоминанием о событиях давно минувших дней. Голос сестры доносившийся эхом с первого этажа, уже не мог остановить погружения в сон, и через несколько секунд, сознание покинуло парня, оставляя бразды правления телом во власти подсознания, и роящегося клубка детских страхов. Последним что успело промелькнуть в голове юноши, были мысли о сестре, и обещание самому себе вернуться ради неё, пережив очередной, и как он позже поймёт, далеко не последний приступ.