Солнечная улыбка убийцы

Тэхён не помнит такой насыщенной осени. Кажется непостижимым, что ещё три года назад он мог целыми днями не выходить из дома. Сейчас постоянно что-то случается, все возвращаются домой только к вечеру, но ужинать стараются дома, собираясь вместе за одним столом. Даже Намджун заходит, провожая Чимина, и остаётся если не ужинать, то хотя бы выпить чаю. Он всё ещё не готов принять предложение Сокджина и поселиться здесь окончательно, но бывает в доме частенько. Парень воспринимает визит к Ким Минсо как разрешение и чуть не через день бегает к ней, помочь в огороде, поболтать, почитать вслух или просто посидеть рядом. Он ходит для неё в магазин, приносит свежих продуктов, помогает готовить. Его привечают, зовут тигрёнком, а он только застенчиво поправляет: «Ма-ам, я Тэхён». Как-то после ужина он остаётся с Сокджином, наливает обоим чай и просит: — Мне опять нужен твой совет. Кажется, мне нужно больше денег. — Что-то случилось? — интересуется тот. Он после поездки совсем благостный, умиротворённый. — Скажи, сколько нужно. — Осень случилась, зима скоро случится, надо маме… — Тэхён осекается и растерянно моргает. — Надо госпоже Ким зимний гардероб обновить, и пряжи купить, чтобы в холода ей было чем заниматься, да и вообще, по мелочи много покупок. Сокджин, я не просить деньги, я посоветоваться хотел. Как ты думаешь, могу я где-то найти подработку? В какой сфере вообще искать? — Ну, в твоём случае не каждая сфера подойдёт, — рассуждает Сокджин. — Я про учёбу и общую занятость, а не про что-то ещё. Чимин вон подрабатывал в кофейне, но ушёл оттуда, потому что времени на прогулки и на отдых совсем не оставалось. Тебе можно создать портфолио и рисовать на заказ. Те же иллюстрации. Или ещё что-то. — Портфолио, — повторяет младший. — Это интересно. Спасибо, Сокджин! Мне уже просто неловко просить у тебя деньги… — Ой, перестань, — отмахивается тот. — Я всё равно их особенно не трачу, только на еду и необходимые мелочи. Так что возьми в любом случае, пока с подработкой не разберёшься, пригодятся. Он встаёт из-за стола, уходит за своей сумкой в прихожую и возвращается уже с одной из карточек. — Вот, держи. Купишь всё, что нужно, потом вернёшь. Тэхён задумчиво вертит её в руках. — Я постараюсь побыстрее, — обещает он, обнимая брата. — Я ведь уже не ребёнок, чтобы ты мне всё покупал. Надо учиться быть самостоятельным. — Но ты ещё учишься, — улыбается Сокджин. — Вы все ещё студенты, а я понимал, во что ввязываюсь, когда забирал тебя к себе от родителей. Когда разрешил Чимину здесь остаться. И Хосоку. Всё нормально, Тэхён. Когда-нибудь вы будете нас содержать, когда мы с Юнги уже будем очень старыми. Он шутит, конечно, но ласково смеётся, обнимая младшего. — Ты уже взрослый, очень взрослый. Тэхён действительно создаёт портфолио, добавляет туда лучшие работы. Сначала, конечно, заказов немного, они одиночные, не слишком денежные, но он не расстраивается, рисует всё больше и больше. Вторая книга уходит в издательство, Ким Минсо обзаводится зимним гардеробом, Намджун устраивается на работу в финансовое агентство и присылает в общий чат фотографию дома. «Что думаете?» — пишет он, хотя, вопрос, конечно, надо задавать адресно Сокджину. «Маловато вводных!» — отвечает тот. — «Можно посмотреть вживую?». Они договариваются о времени просмотра, Намджун скидывает адрес, и вся компания едет смотреть новый дом. — Мне всё равно, выделите мне с Хоби комнату и хорошо, — говорит Тэхён, когда ему предлагают поехать. — Мы сегодня нитки из мотков в клубки перематываем. Вы как-нибудь сами решите, ладно? — Как это всё равно? — удивляются сразу трое, в один голос. Сокджин, Чимин и Хосок. — Я не буду выбирать комнату без тебя, — говорит последний. — Нитки подождут. — Да что там выбирать, комната и комната, — ворчит Тэхён, но покорно садится в машину. Не спорить же с ними. — Район мне уже нравится, — отмечает Сокджин, паркуя машину возле ворот. — Зелени много, магазин недалеко. — Асфальт хороший, — улыбается Чимин, выходя наружу, видит Намджуна и спешит к нему, чтобы обнять так, словно они год не виделись. Тот подхватывает его и шепчет: — Я соскучился… — конечно, они же со вчерашнего вечера не виделись. Тэхён держит Хоби за руку и прислушивается к ощущениям. Кажется, здесь неплохо. Дом добротный, одноэтажный, с четырьмя спальнями и вместительной гостиной-столовой; участок небольшой, но это и плюс — меньше возни, всё-таки у них в семье нет любителей сажать огород. Сокджин осматривает каждый угол, водит Юнги за собой. — Двери новые, крепкие. Потолки высокие, мне нравится, много воздуха. Пол вроде бы менять не нужно? — уточняет он у мужа и оборачивается к Намджуну. — Это аренда или продажа? Я бы предпочёл, чтобы мы его купили все вместе. Если что, поделим собственность. Сокджин прекрасно знает, что дом — это не стены, его не смущает тот момент, что снова придётся переезжать и обустраивать всё заново. Главное, чтобы его семье здесь было хорошо. Чтобы семья жила вместе. Тэхён повзрослел. По-хорошему, Сокджину стоило бы его отпустить после окончания университета в самостоятельную жизнь, но Сокджин не готов отпускать. Можно же жить вместе и дальше, поделив ответственность, как и комнаты. Собираться вместе вечерами, делиться новостями и впечатлениями, готовить друг другу завтраки и ужины, помогать словом и делом. Если однажды так случится, что кто-то из их семьи захочет жить отдельно… Это будет очень грустно для Сокджина. Ему очень дорога эта семья, сложившаяся так неожиданно, но так крепко. Хоби тянет Тэхёна в одну из комнат, тут все пустые, но это тоже хорошо, можно обставить, как хочется. — Ну как тебе, малыш? Нравится? Ты представляешь здесь нашу жизнь? — больше всего ему самому нравится, что до мамы отсюда недалеко, можно даже пешком дойти, полчаса, не больше. Очень удобно. Ну, а до университета всегда можно доехать на автобусе или на метро. Он тепло обнимает Тэхёна, подводя его к окну, из этой спальни видно почти весь участок, живое воображение Хоби рисует там уютные качели и зону для барбекю. — Места мало, — задумчиво решает Тэхён. — Дом очень хороший, добрый, но места мало. Кухня небольшая, мы там с трудом поместимся. Кажется, Юнги придерживается того же мнения, обойдя с Сокджином все уголки. — А если надстроить второй этаж? Ребятам нужно место для занятий, мы с тобой тоже иногда работаем дома. Намджун, ты что думаешь? — Долго и дорого, но в перспективе, — рассуждает тот, — может окупиться. — Мы же никуда не торопимся, можем поискать ещё варианты, — говорит Сокджин. Чимин устраивается на подоконнике — очень компактно и удобно. — Гостиная большая, в ней можно заниматься всем вместе. А большую спальню я готов уступить. — Место очень хорошее, район приятный, — Юнги улыбается и гладит тяжелую дверь. — Мы под эти требования ничего в центре не найдём, только дальние пригороды. Или стоить будет, как самолёт. Хочешь второй этаж, золотой мой? Сделаю тебе балкон, будешь там кофе по утрам пить. Кажется, он и впрямь вошёл во вкус и теперь не может остановиться. — Хочу, — отзывается Сокджин, переведя взгляд с потолка на мужа. — И звукоизоляцию в каждой спальне. А вон туда лестница хорошо впишется. — Само собой, звукоизоляцию везде сделаем, — соглашается тот. — Чтобы все чувствовали себя комфортно. Намджун, ты же умеешь документы оформлять, да? Нужно будет согласовать строительство. — Это вообще не вопрос, — улыбается тот. — Чиминни, что думаешь? Хоби как раз выводит Тэхёна из комнаты, показывая ему, что в гостиной можно поставить большой стол для всех, там они точно поместятся. — Мне здесь нравится, — мурчит Чимин, ему, кажется, одного широкого подоконника хватит, чтобы чувствовать себя комфортно. — Но если мы решим его купить, я тоже хочу участвовать в покупке. — Поучаствуешь, — обещает Намджун, обнимая его. — И в покупке, и в строительстве. — А я в чём поучаствую? — улыбается Тэхён. — Что вы здесь уже распланировали? — Второй этаж, — отвечает ему Сокджин. — Балкон для того, чтобы пить кофе. И я ещё думаю, что часть участка нам придётся освободить под большой гараж. — Гараж будет больше, чем сам дом! — веселится Чимин в ласковых руках Намджуна. Он же помнит, сколько в этой семье машин и мотоциклов. — А ты что думаешь, Тэхён? — старший притягивает его к себе, нежно обнимая. — А ты, Хоби? — Если на втором этаже будет не только балкон, думаю, мы все здесь разместимся, — Тэхён смотрит на потолок, запрокинув голову — такие высокие! — А если часть гаража опустить под землю, то можно не занимать весь участок. — Это ж сколько нам понадобится денег, чтобы всё это организовать, — с круглыми глазами произносит Хосок. — Продам нашу старую квартиру, — легко предлагает Сокджин. — Она в отличном районе, дорого уйдёт. — И я свою продам, — добавляет Чимин. — Если будет не хватать, у папы возьму. — Есть ещё моя старая, — напоминает Юнги. — Она не слишком большая, но район тоже отличный, жилой комплекс закрытый. — А я подумаю, что мне продать, — обещает Намджун. — А мы с тобой будем работать до старости, чтобы поучаствовать в этом, — смеётся Тэхён, обнимая Хоби за талию. — Если что, я готов помогать в стройке, — улыбается тот. — Могу сделать очень прочные стулья в столовую. Остальному научусь по ходу, зря что ли мы с Намджуном пять лет пропадали в мастерской? Удивительно, что при весьма напряжённом графике Тэхён находит время на иллюстрации к книге Чимина. Временами он думает, что через эту книгу, которую сам Чимин считает лёгкой и поверхностной, он постигает самого себя: примеряет различные ситуации, чужой опыт, думает, какие ощущения вызвало бы у него то или другое. Это не уникальная книга, подобных много, но другие, что пытался читать Тэхён, не вызывают у него такого эмоционально-чувственного отклика. Тэхён показывает свои рисунки только Чимину, но вкладывает в них много сил и внимания. И если бытовые сценки ему прекрасно удаются, то с чувственными — беда. Он знает об этом, преподаватель по рисунку с трудом поставил ему зачёт, сокрушаясь, что иллюстрации Тэхёна только в анатомический атлас помещать, никакого душевного отклика они не вызывают. Понравившаяся в книге сцена раз за разом не даётся Тэхёну: она неживая, недостоверная. Он ворчит, начинает заново и кусает губы. — Что ты там рисуешь, малыш? — спрашивает Хоби, уже в который раз замечая его недовольное лицо. — Ноги, — пыхтит Тэхён. — В чулках. — В чулках? — переспрашивает Хосок и еле сдерживается, чтобы не заглянуть к нему в планшет. — Это у вас какое-то задание в университете? — Что? — Тэхён поднимает голову и смеётся. — Нет, что ты! Это для души. Не обращай внимания. Просто развлекаюсь. И спрашивает вслух самого себя: «Может Чиминни попросить их надеть?» Хоби откладывает свою книгу на диван, как тут не обращать внимания? — Тебе нравятся ноги в чулках? — спрашивает он мягко. — Или сами чулки? И что там про Чимина, я не расслышал? — Мне… Не знаю, я никогда этого не видел, — Тэхён тут же пробирается к нему под руку. — Я рисую ноги в чулках, вернее, человека с ногами в чулках, но у меня ничего не получается. Вот я и думаю, может, попросить Чимина показать? Глупости, конечно. — Ничего не понятно, но очень интересно, — смеётся Хоби, обнимая его. — А почему Чимина? Думаешь, ему больше всего в нашем доме пойдут чулки? — Я думаю, он единственный, кто согласится, — признаётся Тэхён. — Не то, чтобы я представлял нашу семью в чулках… — Безусловно, Чимин может согласиться на такую авантюру, — задумчиво говорит Хосок. — Но давай, если нужно, я это сделаю? Буду тебе позировать, если хочешь. — В чулках? — ахает Тэхён. — Ты будешь мне позировать? Но… почему, Хоби? — Потому что я твой парень, — отвечает тот, прижимая к своему плечу поближе. — Ты меньше будешь смущаться, да и я не буду ревновать. К Чимину Хосок Тэхёна не ревнует, вот ещё, глупости какие, даже с учётом того, что знает о том, давнем поцелуе. Но чулки — это всё-таки дело весьма пикантное, вдруг, что… У двух друзей, наверное, нет никаких секретов, но всё-таки Хосок — парень Тэхёна, а не Чимин. — Когда я был маленьким, я как-то стащил у мамы юбку, очень она мне нравилась, такая яркая, красивая, летящая… Мне потом здорово прилетело, но больше я ничего подобного не вытворял, — доверительно рассказывает Хоби. — Однако, ради тебя я готов надеть чулки. Подумаешь, посижу немного в них. А ты порисуешь с натуры. — А мне нравились нарядные мамины блузки с бантами или стразами. Так обидно было, что все мальчишеские рубашки такие скучные, особенно школьные. Давай, Хоби. Юбку не надо, — Тэхён улыбается, обнимая его. — Только чулки. Тонкие чёрные. И туфли на каблуке… Если это не слишком. Хосок вытягивает ноги в простых домашних штанах, смотрит на свои босые ступни. — Туфли? На каблуке? — переспрашивает с сомнением. — Ладно, попробую что-нибудь подыскать. Но не проси меня в них ходить, иначе будешь меня потом собирать по полу, по частям. Он снова смеётся, целует своего парня в висок, а уже на следующий день после того, как старшие уезжают на работу, а Чимин — к Намджуну, Хосок заглядывает в комнату Тэхёна, который снова рисует с самого утра, и просит: — Закрой глаза. Не подглядывай. Туфли у него в руках, чёрные, как и чулки, которые он с трудом натянул, немного промахнувшись с размером, резинки туговаты, чувствует он себя максимально странно, но чего не сделаешь ради любимого парня? Хосок проходит к креслу, усаживается в него, надевает туфли, закидывает ногу на ногу и только тогда велит: — Открывай. Несколько минут Тэхён просто смотрит, приоткрыв рот. — Господи, Хоби, — хрипло выдыхает он и срывается с места. Он очень надеется, что Сокджин его не убьёт за такое, но брат всегда разрешал брать его одежду. Он возвращается с шубой, мягкий мех мерцает под пальцами и льнёт к ним. Зачем Сокджин ее купил, он и не ходил в ней на памяти Тэхёна. — Сними футболку и набрось это на плечи, — просит он. — Ого, новые условия? — Хосок немного криво улыбается, в этих чулках он чувствует себя… странно, но как-то щекочуще странно. Туфли снова приходится снять, чтобы встать и выполнить просьбу Тэхёна. — Мне остаться в кресле? Или сесть на кровать? Как лучше? — В кресле, — просит Тэхён, завороженно глядя на него. Несмело кладёт руку на его бедро и ведёт ладонь вверх к резинке. Контраст фактур такой странный, что так он и застывает, мягко поглаживая. — Вы меня рисовать будете или трогать, молодой человек? — как-то игриво звучит Хоби, очень стараясь не смеяться, не вздыхать слишком томно, они же рисовать собирались, в самом-то деле. В смысле, он собирался Тэхёну позировать, а не испытывать странное волнение под его рукой. — Я чуть-чуть потрогаю, — обещает Тэхён. В книге он не понял того восторга, что герои испытывали от этих самых чулок, а сейчас понимает. Это и правда волнует. Хочется оттянуть резинку и погладить под ней. Хочется потрогать губами. Хочется поцеловать изгиб ноги в туфле. Но он только гладит бедро, почти невинно, и отступает, усаживаясь напротив, берёт в руки планшет. — Включить тебе музыку, чтобы было не скучно? — спрашивает Тэхён. — Давай, только не такую, под которую захочется танцевать, — Хоби придерживает шубу на плечах, вновь устраиваясь в кресле. Удобно, нужно сесть максимально удобно, надев туфли. Странно, но самой удобной позой оказывается та, в которой его ноги в чулках закинуты на подлокотник кресла. Хосок сам на них смотрит, устроившись. Да, изначально это женский аксессуар, но ему… Кажется, идёт? Тэхён включает лёгкую спокойную музыку, драпирует вокруг него шубу, раскладывая мех наиболее выигрышно — тот нежно щекочет кожу Хосока, и почти освобождает одну ногу из оков туфли, оставив её покачиваться на самых пальцах. — Ты очень красивый, — говорит он через некоторое время, не отрывая стилуса от планшета. — У тебя очень гармоничные пропорции тела, глаз не отвести. И кожа бархатная, её бы красками писать. Хоби не зря столько времени уделяет уходу за собой. И эти полгода после освобождения на него очень хорошо повлияли — нормальная еда, нормальный сон, нормальное самочувствие. О том Хосоке, что едва ли не падал в камере для свиданий, сейчас напоминают только шрамы на теле, да татуировка, которую он всё никак не соберётся вывести — времени не хватает, чтобы дойти до того мастера, что посоветовал Чонгук. Хоби её уже почти и не замечает, но помнит, что хотел бы от неё избавиться. — Чувствую себя какой-то куртизанкой, — усмехается он, откидывая голову на спинку кресла, но больше старается не шевелиться. — Очень… интересное ощущение. — Куртизанкой? — смеётся Тэхён. — Почему? Ох, я не выдержу соревнования с толпой поклонников, жаждущих твоего внимания. Ты не устал, тигрёнок? Скажи, когда устанешь, сделаем перерыв. — Потому что я в чулках. И в шубе. Я не устал, но в шубе определённо жарко, — отзывается Хоби. — Хочется, чтобы в руках появился веер, ну или хотя бы лист бумаги, буду им обмахиваться. У тебя что-нибудь получается? Мне так и сидеть? А то я могу поменять позу. — Давай я включу кондиционер? — Тэхён щёлкает кнопкой на пульте. — Очень красиво получается, кажется. Пока в процессе, но мне уже нравится. Посиди так ещё немного, хорошо? — О, так гораздо лучше, — стонет Хоби, чувствуя на теле прохладный воздух. Туфля с его ноги всё-таки падает, он пытается дотянуться до неё кончиками пальцев, чтобы надеть обратно, так что одну ногу опускает с кресла вдогонку за убежавшей туфлей. Картина вырисовывается потрясающая — чулки, шуба и плотные боксеры. — И так тоже… посиди немного, — ниже, чем обычно просит Тэхён, мгновенно открывая новый файл и набрасывая хотя бы основные линии. — Спине удобно? — Да, удобно, — Хоби замирает в этом положении, так и не дотянувшись до туфли, но в этой небрежности тоже есть своя изюминка. Тэхён тянется к пульту от кондиционера, поднимает голову и осознаёт, что уже его включил. Ему очень жарко. Очень хочется что-нибудь с себя снять. Обхватить пальцами эту лодыжку и целовать её. — Знаешь, я сейчас думаю не о рисунке, — признаётся он Хосоку. — Ты соблазнительный. — И о чём же ты думаешь? — интересуется тот, закинув одну руку за голову, что выглядит ещё соблазнительнее, ведь вся соль — не в чулках или каблуках, а в том, что Хоби чувствует себя свободным. И жарко ему не только от меха. — О том, что мы одни, — улыбается Тэхён, не поднимая взгляда от планшета. — Что нас точно никто не побеспокоит ближайшие несколько часов. О том, что ты будешь чувствовать, если уложить тебя на этот мех кожей… — Мне нравится ход твоих мыслей, — отзывается Хосок, наблюдая за стилусом, быстро движущимся в его руках. — Может… Мне что-нибудь снять? Например, боксеры? — Тебе всё ещё жарко? — Тэхён поднимает на него потемневший взгляд. — Да, без них будет значительно лучше. Он откладывает планшет и подходит к Хоби. — Давай я помогу, а то потом второй раз так красиво не устроишься, — ласково шепчет он, но во взгляде уже горят огоньки, показывающие: дело вовсе не в практичности намерений. Хоби сгибает босую ногу в колене, упираясь пяткой в кресло, а другой — прямо в туфле — подтягивает его ближе к себе, обнимая. — Да, помоги, пожалуйста, — просит он, не сводя с него глаз. Тэхён поглаживает его живот кончиками пальцев, игриво подцепляет резинку боксеров и, нарочито медленно сминая ткань, тянет их вниз. Они уже не раз раздевали друг друга, но сердце Тэхёна каждый раз оглушительно бьётся. Даже когда они, раздевшись, просто целуются, а после засыпают в объятиях друг друга. А сейчас Тэхён даже собственных мыслей не слышит. Ноги приходится выпрямить и свести вместе, чтобы Тэхёну было удобнее. Но так гораздо легче, о чём Хоби снова почти стонет, тянется вверх, так что шуба сползает с плеч, обвивает шею Тэхёна руками и привлекает к себе для поцелуя. Так гораздо легче — так его собственному возбуждению нет преград. Боксеры приземляются где-то рядом с планшетом, а Тэхён — коленями на пол, опустив ладони на бёдра. — Так лучше, правда? — низким урчанием молодого манула спрашивает он, обжигая взглядом. — Гораздо, — выдыхает Хоби, сползая ниже по креслу, ведь так удобнее закинуть одну ногу ему на плечо. У него самого в голове ни одной связной мысли, он уже немного привык к этим чулкам и их, наверное, точно просто так не снимет. Не сейчас, когда Тэхён так зачарован ими, что внезапно, но, безусловно, приятно до дрожи. Тэхён трётся щекой об его лодыжку и обнимает ладонями вторую ступню, тянет к себе, целуя поверх ткани, ведет губами по своду стопы и обхватывает губами пальцы, глядя Хоби прямо в глаза. В его собственных новогодние фейерверки разгораются. Хосок тянется к ним, хоть и остаётся в том же положении, но его завораживают эти искры — и он хочет об них обжечься, зная, что боли они не причинят. — О, чёрт, Тэхён, — выдыхает он, пальцы поджимаются от ласки. — Не знаю, что ты там… успел нарисовать, но… Уже не жалею, что вызвался тебе так позировать. Да, что туфли, что чулки — это женские атрибуты, но женщиной себя Хосок точно не ощущает. Никогда не ощущал, даже когда его называли женским именем. В колонии он ощущал себя вещью, тряпкой, пригодной для мытья полов, но не женщиной. И сейчас этого точно нет, но ноги его отлично смотрятся в плотном чёрном нейлоне — длинные, ровные, с чего бы им смотреться плохо. — А ты жалел? — Тэхёну приходится выпустить его пальцы, чтобы ответить. Он медленно опускает ногу Хоби вниз, останавливает её у своих ключиц, позволяя опереться пальцами между ними. — Твои ноги в них кажутся бесконечно длинными. Я покажу тебе рисунок. Потом… Потом, сейчас он не сможет отстраниться. Сейчас он хочет, чтобы шелковистая на ощупь ступня опустилась вниз по его торсу, под край его широкой футболки — но не знает, где взять слова, чтобы об этом попросить. Наверное, годы общения и последние месяцы жизни под одной крышей могут объяснить это понимание без слов, а может Хоби просто не дотянуться до Тэхёна руками, он держится ими за кресло, ведёт ногой вниз и собирается в итоге снять с Тэхёна футболку, но пока только ныряет под неё и медленно скользит по телу кончиками пальцев. — Нет, не жалел, — хрипло отвечает, шумно сглотнув. — Просто в начале было немного странно. — Но очень красиво, — уверяет Тэхён, перенося внимание на вторую ногу, ту, что опирается на его плечо. Её тоже нужно приласкать. Он целует и её, а от прикосновений к телу дышит чаще и раздвигает свои колени для устойчивости. Нейлон очень интересно скользит по коже, Хоби увлекает это ощущение, его почти разрывает — поцелуи Тэхёна будоражат сильнее, возбуждение нарастает, так что хочется его коснуться, но Хосок только сильнее сжимает пальцами обивку кресла и водит ступней по телу Тэхёна, находит под футболкой сосок и дразнит его интересными касаниями. Тэхён рвано вздыхает, подаётся к нему чуть ближе и прикрывает глаза. Он ласкает вторую ступню ладонями и губами, держит её бережно и нежно, как драгоценность. Трётся носом о щиколотку, о выступающую округлую косточку и сдавленно просит: — Можно ниже? Хосок сползает ещё немного, он почти лежит в кресле, опираясь на него спиной, но ногами так двигать удобнее. — Сними футболку, — выдыхает он, понимая, что так легко у него это не получится. — Сними, пожалуйста… Он хочет видеть, как его нога ласкает живот Тэхёна, видеть без преград. Тот отпускает Хоби ненадолго, ставит его ногу на своё бедро, рывком выворачивается из футболки и отшвыривает её в сторону. А потом забывает обо всём и просто смотрит вниз, на узкие ступни — и не знает, ласки от которой из этих дивных ног он жаждет больше. У Хосока в глазах чернота похлеще той, что на ступнях, глубокие чёрные зрачки следят за движениями ног по телу Тэхёна. Он ласкает двумя. Щекочет живот пальцами, скользит ребром, чуть нажимает пяткой. Правая нога нагло и проворно ныряет прямо в шорты Тэхёна, оттянув резинку, и тот захлёбывается воздухом, зажимает рот запястьем и жалобно скулит, не трогаясь с места. В паху непривычно тяжело, каждое движение, каждый новый поворот ступней посылает жгучие молнии по телу — едва ли не болезненные, но очень сладкие. Шорты Хоби снять не просит, те у Тэхёна свободные, широкие, есть, где развернуться. Хосок ласкает медленно, будто успокаивает этим, он знает, что Тэхёну нужно дать привыкнуть к любым новым ощущениям, а эти — они для них обоих новые, он и сам привыкает, вслушиваясь в Тэхёна и в себя самого. Тот старается не шевелиться, чтобы не помешать Хоби и не спугнуть этот зарождающийся жар, что отличается от всего, что он испытывал раньше. Почти не движется, только моргает иногда и закусывает губы, удерживая рвущийся стон — жалобный и просящий звук. Но надолго его не хватает, ощущения становятся непередаваемыми, собственная неподвижность убивает, и Тэхён придвигается ближе, опускается ягодицами на пятки, чтобы Хоби было удобнее. Сам он зарывается лицом меж бёдер Хоби, отчаянно трётся щекой о плотную резинку чулок, оставляет над ней россыпь коротких поцелуев, чтобы после нежно и легко обхватить губами головку члена. Испустив сладкий стон, Хоби тянется к нему рукой, держаться в кресле всё сложнее, хочется целиком сползти на пол, наплевав на то, что там жёстче. Сейчас он может шевелить только одной ногой, продолжая ласкать его под шортами, но страшно сдавить Тэхёна между своих бёдер, хотя так хочется, совсем чуть-чуть, крепко сжать его ногами на мгновение. — Мой хороший, — шепчет Хоби, улыбаясь этой ласке, да всему происходящему. — Мой прекрасный Тэхён… Давай переместимся в постель? Тот, кажется, не сразу понимает смысл слов, но поднимает голову, глядя в почерневшие глаза, и кивает. Ждёт, когда Хоби высвободит ногу и поднимает его на руки, он сам не ожидает, что у него достанет на это сил, но относит любимого на кровать, не споткнувшись, держа в руках крепко и уверенно. Опускает сразу в центр постели, стягивает с себя шорты вместе с бельём, отшвыривая и их тоже. Никогда раньше Тэхён не устраивал такого беспорядка в комнате. Он ложится рядом, обхватывает Хоби руками и сползает вниз, трётся о шелковистое колено, пропускает его между своих бёдер, прежде чем вернуться к прерванной ласке. Хосок не мешает ему, не противится ничему, он готов надеть для Тэхёна чулки и шубу — это ли не показатель того, что он сделает для него всё, что угодно? Разрешит ему делать с собой, что угодно. И будет благодарно, хрипло постанывать от каждого его действия. Его руки путаются в волосах Тэхёна, так он может выгнуться, вытянуться ему навстречу, так гораздо удобнее лежать, гораздо больше свободы действий — Хосок плотнее прижимает колено к его паху и скользит по нему, глотая слишком сильное желание тоже взять его в рот, глубоко, до предела. Тэхён выписывает языком что-то несусветное, он быстро учится, когда осваивается, а эта ласка уже привычна, понятна, он знает, как сделать ещё лучше, как услышать громкий стон удовольствия, как пропустить член за щёку, как лакомство, как сжать губами. Чего он не знает — так это что делать с самим собой, когда так горячо, так остро отзывается внизу каждое движение собственных губ и языка. Но Хоби знает. И безумно хочет этого. Даже если сейчас не получится, попробовать всё равно нужно. Попытаться открыть для себя новую страницу их близости. — Малыш… — он с трудом фокусирует на нём взгляд, с трудом говорит, тяжело дышит. — Что ты сейчас хочешь? Ласково проводит по щеке Тэхёна ладонью и почти рычит, потому что в этот раз ему всего достаточно — но он всё равно не хочет без Тэхёна. Тот выпускает его из нежного жаркого рта и тянется вверх, обнимает всем собой, обхватывает ладонями лицо и целует в губы, отчаянно шепча в них же: — Хочу, чтобы ты меня потрогал. Пожалуйста, Хоби! Тот ласково улыбается, подтягивает Тэхёна ещё немного повыше и крепко удерживает его поперёк спины, ныряет губами к его красивой шее — он так любит целовать её, даже без намёка на что-то большее, так любит просто лежать, уткнувшись в неё носом и дышать этим запахом. Прерывается лишь на мгновение, чтобы широко облизнуть свою ладонь и накрыть ей член Тэхёна, пропихнув между ними руку. Водит прямо по головке, обласкивая таким образом, и всё ещё улыбается в любимую шею. Тэхён толкается в его руку и неожиданно высоко скулит от разрядов, прошивающих всё тело. — Хоби, — жалобно и ошеломлённо выдыхает он, а потом только повторяет его имя, цепляясь за плечи. — Всё хорошо, малыш, — нежно шепчет Хосок ему на ухо. — Всё хорошо, я здесь, я с тобой… Одно удачное движение бёдрами — и оба их члена ложатся в руку Хосока, он обнимает их пальцами и ласкает в этой тесноте, двигая не только рукой, но и всем телом двигаясь, задавая нужный ритм, от которого перед глазами снова темнеет. А над ухом Тэхёна Хосок уже негромко постанывает — чтобы не оглушить, не напугать, но чтобы его прекрасный парень чувствовал, как самому Хосоку нравится то, что происходит. Тэхён тянется к его губам, ему не хватает воздуха, он должен вдохнуть дыхания Хоби, почувствовать прикосновение его языка к своему, без слов рассказать в этом прикосновении, как ему желанно происходящее, как темнеет в глазах, как взрываются фейерверки, как томительно, как сладко… Он душит крик в плече своего парня, своего прекрасного, сильного, мудрого парня, своего солнца и радости. Хоби впитывает всё его наслаждение, как своё, догоняя там, высоко-высоко, где только звёзды. Обнимает крепко, но бережно, перекатываясь по постели. Целует ещё долго-долго, умиротворяя поцелуем, пока не чувствует, что Тэхён перестал дрожать. — Хорошо, что ты не предложил это Чимину, — улыбается он, прижимаясь носом к плечу — то ли оно мокрое, то ли нос, то ли всё и сразу. Но жар спадает, а теперь по телу разливается блаженное тепло. Тэхён тихо нежно смеётся, потираясь щекой о его волосы. Собирает кончиком пальца несколько капель их спермы и пробует на вкус, загадочно щурясь. — Хорошо, — соглашается он. — Так хорошо, Хоби… В его голове произошедшее описывается сплошь прилагательными превосходной степени, но он произносит самое первое, самое простое — «хорошо». — Вкусно? — улыбается Хосок и ныряет вниз, надо попробовать, обязательно надо слизать языком с члена Тэхёна следы его удовольствия. И обзавестись ещё парой чулок, наверное, как-нибудь попозже. Хоби очень хочет примерить красные. — Вкусно, — стонет Тэхён, выгибаясь под его языком. — Хоби…. Не дразни, любимый. Он боится, что он захочет ещё под этими ласками, но не сможет, что второй раз подряд не получится. Ему нужно сохранить в себе уверенность, запечатать её внутри, в сердце. — Всё, всё, — нежно отзывается Хосок, целует его бедро и вытягивается под боком. — Я тебя очень люблю, малыш. И мне тоже очень хорошо… Им обоим нужно полежать так, отдыхая, насладиться послевкусием. — Попробуем при случае повторить? — щекотно спрашивает в его шею Тэхён. — Если один раз получилось… Я точно захочу испытать с тобой всё. Я так многого с тобой хочу, Хоби… Конечно, он говорит не только о чувственных удовольствиях. Он и правда хочет так многого: вместе путешествовать, гулять, создавать новые книги, ходить по магазинам, держаться за руки, катаясь на лонгбордах, а зимой — на коньках. Он хочет прожить с Хоби целую жизнь, настоящую, полную, свободную. Тэхёну нельзя играть в казино, у него слишком живая мимика, слишком выразительное лицо, на котором отражается каждое эмоциональное переживание. Не то, чтобы он собирается рассказывать всей семье о пережитом, но его сияние слишком говорящее. Да и Хоби светится, как лампочка. Домашние уже знают, что на самом деле Хосок — улыбчивый, шутливый, яркий и позитивный, но таким они его ещё не видели. Он юморит весь вечер, ласково подшучивает над Чимином и даже Сокджином, да и Юнги достаётся, но всё-таки как-то аккуратно, на грани. — Ты что, только сейчас осознал, что успешно сдал первую после перерыва сессию? — щурится на него Сокджин. — Ага, сдал он, — Чимин-то как раз всё понимает, ухмыляясь в свою чашку. — Сессию, ага. Тэхён тихо смеётся ему в плечо и шепчет на ухо: — Очень вдохновляющая книжка. Чимин смеётся уже в чашку, надеясь, что друг не рассказал Хосоку о том, что он её написал. Тэхён вообще пока единственный, кому посчастливилось её прочитать, не считая редактора, но скоро она увидит свет, первая книга не под псевдонимом, литературный агент всё-таки уговорил Чимина издаваться под настоящим именем. А там уж, будь, что будет. — Расскажешь потом, что вас оттуда так… вдохновило, — просит он вполголоса и довольно жмурится. Он всегда любил помогать своим близким. Тэхён сначала показывает, весь вечер сидит за планшетом, а перед сном приносит Чимину рисунок, настоящий, живой, дышащий страстью. — Ты что, рисовал Хоби в чулках? — догадывается Чимин, узнавая эти ноги, Хосок любит дома ходить в шортах. — И не только рисовал, — признаётся Тэхён. — Отличная была идея. — Перед тем, как ты расскажешь мне всё в подробностях, я хочу предупредить, что писал эту сцену, думая о Намджуне, — смеётся Чимин очаровательно. — Ну я даже думал тебя попросить мне попозировать, — Тэхён тоже смеётся. — Но Хоби предложил мне помочь. Очень удачный рисунок вышел. Он откладывает планшет и закидывает руки за голову, потягиваясь всем телом. — Очень удачный, — соглашается Чимин. — Очень красивый. Но сам бы я никогда на себя чулки не надел. Хорошо, что Хоби вызвался тебе помочь. А сцену в бассейне рисовать будешь? — Как? — округляет глаза Тэхён. — Ты никогда не пробовал? У Хоби очень красивые ноги, но в чулках это… незабываемо. К ним прикасаться так, — он подбирает слово, — так возбуждающе. — Представляешь, есть вещи, которые я не пробовал, — веселится Чимин, укладываясь рядышком. — Но не думаю, что Намджунни согласится однажды надеть чулки. — Это лучше, чем Мальдивы, — признаётся Тэхён. — Это рай. Мой личный рай. Испытать это вместе — настоящее чудо. — Я так рад, что ты там побывал, — мурлычет Чимин ему в плечо. — Но я понял, понял, постараюсь в ближайшее время почаще гулять… — Да ты и так постоянно гуляешь, — Тэхён обнимает его крепче. — И часто без шапки, а на улице холодно. — На улице мы бываем редко, в основном — в помещении или в машине, — оправдывается Чимин. — Тэхён-а, я правда так рад за вас обоих! — Спасибо, Чиминни, хороший мой, — шепчет тот. — Я ужасно рад, что у меня есть такой друг. Такой брат. Такой ты. И сцену в бассейне я тебе тоже нарисую. — Вам со мной очень повезло, — тихонько смеётся Чимин. — И мне с вами… С тобой. Очень. На Новый год Намджун отправляет Зиро открытку с приложением: годовая выписка по счетам. И через какое-то время получает ответ. Но это не просто открытка, это фотография, судя по всему, и в новой колонии старый знакомый весьма хорошо устроился, раз ему есть, где распечатать фотографию. На той фотографии лицо попавшего в те же застенки Ли Сухёка, его Зиро снял сверху, держа за волосы, невозможно же заставить иначе позировать свежей татуировкой прямо на щеке. Там тоже четыре буквы. Хосоку явно повезло, у него хотя бы «HOPE», а вот у Сухёка «SHIT». У всех свои традиции. «Договор был, пока твой срок не закончится», — пишет Зиро на обратной стороне «открытки». — «Он закончился, спасибо за работу, Намджун!». Намджун показывает эту «открытку» Хосоку, наедине, конечно, незачем пугать их мальчиков. — Понимаю, что это жестоко, что никто не заслуживает такого, но в сердце даже не сочувствую этой твари, — говорит он. — Сколько там ему дали? Пятнадцать лет? — Хоби тоже не испытывает никакого сочувствия. Уже после освобождения адвокат звонил ему и предлагал подать к Сухёку иск на возмещение морального ущерба, но Хосок отказался, не желая больше иметь с этим животным ничего общего, даже исков. Деньги он когда-нибудь заработает, а пачкаться лишний раз не хочется. — Пятнадцать, у него был хороший адвокат, — подтверждает Намджун. — Прокурор просил двадцать. Но я не уверен, что он доживёт до освобождения. Зиро за него очень рьяно взялся. Он мне как-то сказал, что тот в его вкусе, но я не ожидал, что он так разойдётся. Он убирает фотографию в карман и тихо говорит: — Я мог бы ещё как-то понять ошибку молодости, шок, стресс. Но я хорошо помню, как мои ребята колесили по всему городу, разыскивая Тэхёна. — Знаешь, я не удивлюсь, если однажды выяснится, что за его спиной ещё что-нибудь есть, — признаётся Хосок, вручая ему большую кружку, у Намджуна в этом доме теперь тоже есть своя, куда же без этого. Их новый дом всё ещё строится, но здесь, в этой квартире, Намджун может чувствовать себя, как дома. — А Зиро… Он тоже та ещё тварь, — продолжает Хоби, усаживаясь напротив. — Мне, наверное, никогда не забыть всё, что он со мной делал. Но я об этом ещё расскажу. Мне предложили написать книгу о заключении. Тебе говорю об этом первому. Могу изменить в ней твоё имя, если захочешь. — Дело было громким, книга явно будет иметь успех, — кивает Намджун. — Но не затягивай с этим. А имя измени, у меня всё же дочь, и каникулы она будет проводить со мной. — Как она, кстати? — интересуется Хоби. — Как Чонгук и Сухён? — Созванивались два дня назад, — одно упоминание о Миён заставляет Намджуна расслабиться, выражение его лица становится мягким. — Всё хорошо. Рассказывала, как скучно в школе и как дружит кролик с тигрёнком. Передавала тебе привет. Всем нашим. Очень хочет лето, чтобы поскорее приехать. А Чонгук и Сухён планируют свадьбу. Очень за них рад. — Как всё-таки интересно получилось, — улыбается Хоби. — А ты сам… Свадьбу не планируешь? — С непогашенной судимостью? Нет, продлим период романтических встреч, — улыбается Намджун. И спрашивает очень серьёзно: — Ты думаешь, Чимин за меня пойдёт? — А почему нет? — удивляется Хосок. — Он от тебя без ума, разве он откажется? — Я вроде и надеюсь, что согласится, но все равно волнительно. Веришь, Сухён предложение делал, не волновался так. Но у нас с ней всё иначе было. Намджун встряхивает головой и весело смотрит на друга. — А ты сам? Не дошёл ещё до этой мысли? — Сначала университет закончу, на работу устроюсь, стану взрослым, серьёзным человеком, тогда и предложу, — отвечает тот уже очень серьёзно. — Но так-то мы вместе живём, у нас много чего общего, считай, что почти супруги. Я вообще об этом не часто думаю. Но с Тэхёном хочу связать свою жизнь, по-настоящему. — Никогда раньше не представлял, что один человек может сделать для другого столько, — Намджун обнимает его за плечи. — Думал, это только идеальный сюжет для книг. Я не знаю, как это работало в обратную сторону, этого я не видел. Но помню, каким ты был, когда попросил у меня первую книгу. Тень человека, оболочка. То, как он вдыхал в тебя жизнь, это настоящее чудо. — Об этом я тоже обязательно напишу, — улыбается Хоби. — И о людях, которые повлияли на меня. Обо всех, дружище, обо всех.