Сто оттенков одиночества

      — Судя по тому, как долго вы курили, могу предположить, что у Малфоя бездонный портсигар, — произносит Дафна загадочным голосом, как только Гермиона влетает в комнату.       Гермиона сказала бы иначе. У Малфоя на этот случай бездонные глаза, которыми он затягивает в свою столь же бездонную душу.       Что-то невольно переворачивается у нее внутри от собственных мыслей, и она падает на постель, прикрыв лицо ладонями.       — Кажется, я медленно схожу с ума, — вполне осознанно говорит Гермиона, поворачиваясь на бок, сквозь пальцы глядя на сияющую Дафну. — И почему ты улыбаешься? Что-то не так?       — Скажи, тебе же понравилось? — давит она, и ее глаза загораются любопытным блеском. — Как он?       Гермиона продолжительное время рассматривает свои пальцы, прежде чем что-то ответить. После этой ночи внутри нее будто прошелся смерч. С корнем выдраны прежние убеждения, снесены с лица земли все ее правила, которым она старалась следовать на протяжении жизни.       Будто что-то обнажилось.       — Это было… — она закусывает нижнюю губу, обдумывая произошедшее. — Это было по-настоящему.       — А что, разве может быть иначе? — удивляется Гринграсс и поудобнее подкладывает руку под щеку.       Ее лицо преображенное и умиротворенное. Сейчас она выглядит куда более здоровой и жизнерадостной, чем вчера.       — Никто из нас не играл, — задумчиво отвечает Гермиона после минутной паузы. — Почему-то я всегда думала, что это что-то вроде забавы. Узнать вкус, ощутить мимолетное возбуждение и покончить с этим.       — Ты не верила в то, что это тебя зацепит? — Дафна рассматривает ее как какую-то новую коллекцию платьев.       Так же зачарованно.       И в эту самую секунду, вернувшись воспоминаниями в ночь, а затем и в утро, она понимает, что ее зацепило так, что теперь нет смысла даже дергаться в отчаянии слезть с острых ощущений — станет только хуже.       Она застряла в них, поддавшись наивности, будто жертва в умело расставленных ловушках.       — Я вообще ни во что не верила, — Гермиона прикрывает веки, справляясь с чувством непомерной глубины, в которой оказывается.       И дело не в атмосфере слизеринских подземелий. Не в обреченности, в которой они все оказались благодаря войне. Всё это, по сравнению со случившимся, лежит на поверхности.       — Я не влюблялась, — признается она, сжимаясь в комок и натягивая на себя покрывало. — Никогда.       — О-оо, — тянет Дафна и мечтательно улыбается. — Поздравляю, Грейнджер. Ты пополнила ряды умалишенных.       Она протягивает это так воодушевленно, словно произошедшее — некое достижение, за которое Гермионе впоследствии дадут трофей. И ей придется нести его на хрупких плечах до конца своих дней, чтобы потом передать по наследству.       Даже в голове это звучит ужасно.       Мысленно отмахнувшись, она прикрывает веки. Ей сразу же вспоминается мрачная Тайная комната и неуклюжий отчаянный поцелуй с Роном, который не вызвал ровным счетом ничего внутри нее. Это соприкосновение губ просто растворилось как утренний туман, оставив после себя только загнанный страх смерти над их головами.       Это было продиктовано другими чувствами. Совсем не теми, которые овладевают ею в данный момент. Их сложно описать, визуализировать или разложить по полочкам аккуратными стопками.       Они представляют собой хаос.       Их слишком много. Но все они про одно и то же.       — Теперь я, кажется, представляю как выгляжу со стороны, — хихикает Гринграсс, и ее щеки покрываются живым румянцем. В ее смешке проскакивает игривая женственность, но Гермиона испытывает будто бы другое.       У нее не появляется желание идеализировать, парить в облаках, полных фантазий, или мечтательно разглядывать потолок, рисуя в голове нечто вроде их дальнейшей жизни. Ей хочется впасть в истерику, применить к себе Забвение и начать всё заново.       Бессилие и тянущая нужда — вот что окружает ее, вместо дурацких описаний первой влюбленности. В ней больше желания и безнаказанности, в ней больше того что запрещено. Это как лавирование по встречной полосе. Если дернется руль — ты труп.       — Это всегда ощущается так странно? — наконец спрашивает Гермиона, уставившись в одну точку.       — Главное наслаждайся, — парирует Дафна и откидывает одеяло, вытаскивая из-под него руки. — Бери от этого чувства всё что только сможешь. Ведь никто не знает, сможем ли мы испытать его когда-либо вновь. Поэтому сейчас самое время.       — Мне жаль, что…       — Не стоит, — обрывает ее Гринграсс и часто моргает. Она теребит свои тонкие волосы и накручивает их на палец. — Просто надо попытаться еще раз. Я не намерена сдаваться так просто.       — Дафна…       — Не смей отговаривать меня, Гермиона, — вполне сурово произносит слизеринка, и ей кажется, что внутри этой хрупкой девушки есть какой-то дисбаланс. С одной стороны влюбленность дарит ей эйфорию, но с другой это разрушает ее личность и бьет по самооценке, когда ее не замечают.       — Малфой не будет притворяться, что ничего не случилось, — успокоившись, говорит она, не глядя на Гермиону.       Сменив фокус с себя она, вероятно, испытывает облегчение, и Гермиона вполне может ее понять.       — Он не будет вести себя как придурок, который залез к девушке в трусы только для того, чтобы похвастаться перед друзьями. Так что тебе повезло, Грейнджер.       — Откуда тебе знать? — спрашивает она и Дафна вновь смотрит на нее своими пронзительными глазами.       — Иногда ты забываешь, что делишь комнату с той, кто знает этих балбесов как свои пять пальцев, — улыбается она. — Ничего такого, но я знаю, как он вел себя с Пэнси. Мы с ней дружили, делились секретами и всё такое, — мечтательно рассуждает она, снова теребя кончики волос. — Он делал для нее буквально всё. Но… теперь ее оберегает Блейз и вроде бы они живут счастливо. Не могу сказать точно, я так давно не получала от нее письма…       Гринграсс затихает на последней фразе и разглаживает одеяло ладонями.       — Насколько всё было серьезно? — Гермиона задает вопрос, который жалит ее достаточно долго. Он зудит на языке и в сознании, и теперь отпускает сорвавшись в воздух комнаты.       — Они были первыми друг у друга. Но… — она замирает и ее пальцы останавливаются, ослабляя хватку на одеяле. — Но для кого-то это способ просто стать свободнее, а для кого-то… это значит намного больше.       Дафна прикрывает глаза, будто смиряясь с мыслью, которую хочет озвучить.       — Я вовсе не осуждаю ее, просто… Пэнси не покорилась ему, и это разбило Драко сердце. Потому что именно для него секс был не просто способом стать взрослее. Ведь это вообще не показатель. Взрослыми нас делают совершенно другие вещи.       Они обе притихают, лежа каждая на своей постели.       Гермиона изучает каменный потолок, будто за ночь в нем что-то поменялось. Но на самом деле прямо сейчас трансформация происходит где-то внутри нее. Прежние иллюзии рассеиваются в пыль.       — Как думаешь, он уже смог…?       — Отпустить ее? — отзывается Дафна, мельком глянув на нее, и Гермиона кивает. — Конечно, ему потребовалось время, но ты и сама знаешь, каким оно было. Я думаю, он по большей части смирился с тем, что они просто не подошли друг другу.       — Как пазлы, — шепотом говорит Гермиона, впрочем, не удивляясь этой мысли.       — Пазлы? — Дафна вскидывает брови и удивленно смотрит на нее.       — Так называются детские разноцветные детальки разной формы, — поясняет Гермиона. — Обычно их очень много, и, чтобы найти подходящую…       — Аа, кажется я поняла, — отзывается она, поудобнее устраиваясь на постели полусидя. — Надо собрать их воедино, чтобы получилось что-то интересное?       — Обычно какая-то картинка, которую потом можно склеить и повесить на стену.       — Удивительные вещи, — поражается она и собирает высокий хвост, призывая к себе расческу. — Мне кажется, я многое упускаю в жизни. Магловский мир — это целая отдельная непознанная Вселенная.       — Для волшебников он чаще всего слишком сложен, — говорит она, замечая, как Дафна внимательно прислушивается к ней. — То, что у мага отнимает пару секунд, у маглов может занять полдня. Эта вселенная полна процессов. Порой, достаточно сложных.       — Может быть, однажды ты покажешь мне что-нибудь? — Дафна раздумывает над тем, чего бы ей хотелось. — Может, процесс готовки или шитья?       — А еще все эти ужасы стирки, — подхватывает Гермиона, и Дафна округляет глаза. — Громоздкий контейнер поглощает твое белье и крутит его часами, но потом вуаля — и оно уже чистое.       — Обалдеть, — только и выдает она, смущенно улыбаясь. — Я однозначно должна это увидеть! С тебя приглашение в гости.       — Конечно, — отзывается Гермиона и опускает взгляд на свои руки, которым не находит места. — Я обязательно приглашу тебя, как только…       Их разговор прерывается стуком в дверь. Гермиона зарывается в одеяло. Дафна косится на дверную ручку, растеряв всё веселье.       — Это Драко, — глухо доносится из-за закрытой двери и девушки переглядываются. Причем, обе — испуганно, по разным для них причинам.       — Он пришел к тебе, — шепчет Дафна и прячется под одеяло с головой, оставив снаружи только светлую макушку.       — Эй! — так же шепотом возмущается Гермиона, но ей ничего не остается как встать с постели и подойти к двери.       Накинув на себя плед, она приоткрывает крохотную щелочку, в которой проглядывает высокий силуэт Малфоя.       — Через пятнадцать минут занятия, — тихо говорит он, даже не пытаясь вклиниться и открыть дверь больше, чем это позволяет Грейнджер. — Ты идешь?       — Мне не очень хорошо, поэтому, сегодня я побуду с Дафной.       Малфой склоняет голову и прочищает горло.       — Теперь ты будешь избегать меня? — низким вкрадчивым голосом произносит он. — Знаешь, после того, что было…       — Я не… , — Гермиона чуть шире приоткрывает дверь и высовывается в проем. — Я не считаю это ошибкой, — соскальзывает с ее языка на одном дыхании.       Ее тут же обдает ледяной волной, которая расползается по телу и вовсе не от прохлады коридора. Всё потому, как по-особенному они влияют на нее и на ее тело, и от этого заставляют забывать обо всем на свете.       Он на мгновение замирает, принимая сказанное.       Малфой безотрывно молча сверлит ее взглядом. Проходят какие-то доли секунды, он невесомо подхватывает ее подбородок и проводит по губам подушечкой большого пальца.       От него пахнет свежестью душа и ноткой ментола. Склонившись к ее лицу, Малфой пропускает ладонь сквозь ее кудри на затылке. Его, горячий язык сразу же обжигает ее губы, а затем и нёбо. Вторая рука хватает ее за бедро и всем телом он вжимает её в дверной косяк. Гермиона лишь успевает схватить его за рубашку под мантией и упереться в него руками.       Плед падает на пол.       Внутри сворачивается несуразный комок и тяжело оседает внизу живота. Колени становятся желеобразными, будто она как Локонс перемудрила с Брахиам Эмендо.       Утолив жажду, он отрывается от ее губ, которые теперь выглядят куда более припухшими, но не менее мягкими. Малфой сдвигается, размыкая их поцелуй. Он продолжает стоять рядом с ней, принудительно поставив момент на паузу.       Ему мало.       Малфою тоже нужно чуть больше.       Времени, касаний, моментов.       Он хочет сказать что-то еще, но позади него открывается дверь, из которой выходит Тео.       — Вау, кого я вижу! — присвистывает он и подходит ближе. Рука Малфоя до сих пор лежит на ее щеке, поглаживая. И от искр по коже ей хочется застонать. — Зажимаетесь в темных углах? Что ж, прогресс! — подстебывает он и, похлопав Малфоя по плечу, растворяется в коридоре, направившись к лестнице.       Малфой прикрывает глаза, справляясь с эмоциями.       — Ненавижу этого сукиного сына, — цедит он сквозь зубы, наконец, отстраняясь от нее, будто отрывая от себя трубки с кислородом.       — Просто не обращай на него внимания.       — Знала бы ты, как это сложно.       И ей не нужно объяснять, как это сложно — не обращать внимания на того, кто только и делает, что притягивает его.       На того, кто притягивает ее к себе.       — Я принесу тебе лекции после занятий, сможешь потом сделать копии, — серьезным тоном произносит он, отступает и удаляется вслед за Тео.       Гермиона остается одна посреди пустынного коридора, за спиной приоткрытая дверь.       Дафна всё видела.       Кровь бешено шумит в ушах, желудок завязан в узел. Чувство, что ее на мгновение выкинули в открытый космос, но вовремя спасли.       Она считает до десяти, выравнивания дыхание, и возвращается в комнату, прижавшись к косяку.       — Гермиона, кажется ты попала! — довольный голос Дафны отбивает эхо внутри черепа.       Конечно, она попала.       Угодив в самый капкан.