***
Новый день. Новый кошмар. А ощущения все те же… все та же боль, разочарование и пустота. Дыра, которую никто и ничто не в силах заткнуть. В моей груди будто и правда сквозное отверстие, но и в нем есть кое-кто… маленький чертенок, который контролирует состояние моей израненной души… если она вообще все еще есть. Счастливые моменты он пропускает мимо себя. Отмахивается от них и хмурит бровки от недовольства, словно его поливают святой водой, в попытках изгнать. Но вот боль. Боль он принимает с удовольствием, ехидно улыбаясь и потирая свои ладошки, смакуя предстоящие мне истязания. Чертёнок буквально цепляется за каждое горькое воспоминание своими когтями и крепко-крепко обнимает, чтобы они не дай Дьявол улетели. Отпускает он их лишь когда приходит новая боль. Но этот кое-кто тот ещё садист, продумывающий каждый свой шаг. Старые, исчерпавшие себя воспоминания он складирует в свою любимую бездонную шкатулочку с очень подходящим названием: «Счастье». Чтобы в подходящий момент достать и напомнить мне о их силе. Очередная издевка. — Лучик, ты уже проснулась? — зашла в комнату Елена, обволакивая все мое существо тревожным взглядом. В ответ я лишь легонько кивнула. Спрашивать причину её переживаний смысла не было. Она сама выдаст все, что меня интересует. — Тебе снова снился кошмар? Ты кричала во сне, — поглаживая меня по щеке, подтвердила она мои мысли. Кричала..? В своих жутких путешествиях я не могла вымолвить и слова, кричать как и всегда не получалось, так почему наяву я издавала крики о помощи? Этот парадокс, а скорее злую шутку человеческого существования мне никогда не понять, как и другой парадокс… Стоило мне сказать, что ужасы больше не преследуют меня, и они снова бьют исподтишка. Теперь мои слова Лене звучат, как ложь… Но это была единственная правда, которую я позволила себе сказать. — Видимо из-за вчерашнего, — тихо промямлила я. Лицо Череватой снова пронзила боль, а меня…отчаяние. Эти кошмары вовсе не пугали меня, нет, скорее наоборот… Радовали? Приносили хоть какие-то эмоции в мою жизнь, так будет правильнее сказано. Но и они уже перестали действовать на меня с такой силой, как раньше. Если это очередная забава чертенка, обитающего в моей сквозной дыре, то она была совершенно не продуманной. Уж слишком часто он одаривал меня своими истязаниями сознания. Я привыкла. Единственное, что задевало меня — боль Лены. Уверена, она и так знает, что в моих словах нет ни капли правды, но это… Чертова правда, которую я решила рассказать, обернулась мне боком. — Как там Влад? — Мне ничего не оставалось, как перевести тему. — Ты беспокоишься об этом демоне? Лучик, ты должна злиться на него из-за вчерашнего. Он наговорил тебе столько гадостей, хотя должен был поддерживать и быть рядом, — её глаза, словно стали красными от злобы, а руки потряхивало, — придурок, — выдохнула Лена, мотая головой. По одному взгляду можно было определить степень её недовольства от поступка брата. Она всегда старалась прививать ему заботу и понимание, но все же это был Влад Череватый. Чернокнижник, не умеющий контролировать свои эмоции. Ещё один псих. — Не переживай, этого ребенка тяжело воспитать. Даже Лева разумнее, — положив свою руку поверх её, отшутилась я. А лицо Елены коснулась еле заметная улыбка.***
Пока мы обедали, Влад не отрывал взгляда от своей тарелки. Видимо боялся впечататься в мои глаза, ведь я сидела напротив. Типичное поведение брата. Неловкое молчание и избегание. Ему нужно время, через день или два он все же осмелится извиниться. — Влад, я не в обиде, хватит уже так сверлить свою тарелку. Но мне не хотелось дожидаться этих извинений, да они и не нужны мне вовсе. Мне просто нужен Влад. Мой веселый и дурашливый брат, который заставит меня хоть немного улыбнуться и отвлечься. — Ой, ну что ты выдумаешь, сказочница. Мне вообще насрать, — фыркнул он, но продолжал смотреть на свою порцию еды. — Оно и видно, — вступила в наш диалог Елена. — Давай, малыш, повторяй за мамой, про-сти-и-и, — таким тоном она обычно разговаривает с Левой, когда пыталась ему что-то объяснить, но думаю, что с этим взрослым ребенком такой трюк не пройдет. — Елена! — вскинув одну бровь, недовольно смотрел брат. Я очень скучала. Скучала по таким семейным разборкам и обедам. Даже сейчас, когда они повздорили, я чувствую их любовь друг к другу. Чувствую их заботу обо мне. Я готова сидеть и наблюдать за этим вечно. И никакие лекарства не сравнятся с этим моим личным успокоительным. — Ла-а-дно, чертенок… Дана, — поправил себя брат, увидев грозный взгляд Лены, направленный прямиком в его черные дьявольские глаза, — Прости меня… Я не должен был срываться на тебя в такой момент. Прости, — искренность так и сочилась из него. — А теперь обнял сестру, — приказала Череватая. Брату ничего не оставалось, как послушаться её, ведь последствия его неповиновения и правда страшны… ему придется неделю убирать всю квартиру или, что ещё хуже, спать в гостиной на диване. «Эта неженка не сможет пережить такой участи» — усмехалась я своим мыслям. — Но я же ещё не простила тебя, — язвила я, прищуриваясь. Брат закатывал глаза, а Лена подмигивала мне, намекая на свое одобрение такому ответу, — все не так просто, как тебе кажется, братец. Влад завис надо мной и смотрел непонимающими глазками, словно ребенок, у которого отобрали леденец. — Да я шучу, глупый. Ты же знаешь, что я не обижаюсь на выходки твоего дружка, — встав из-за стола, я крепко обняла брата, вдыхая его специфический аромат. Он всегда пах чем-то приторно-сладким, вперемешку с горьким привкусом могильной земли. Запах смерти… чересчур сладко и слишком горько. Невыносимый аромат, но для меня он был терпимым, всяко лучше запаха леса... Мои коллеги, да и большинство людей, действительно обладающие способностями, ощущали этот запах так же четко, как я. Вот только им он противен. Они вечно морщат лицо, оказавшись с братом на коротком расстоянии. А вот его поклонников этот аромат наоборот влечет. Заставляет их хотеть приблизится ещё сильнее, буквально зарыться в этих сладко-горьких нотках. Конечно, это всё последствия его сделки. Этот фактор очевиден, как солнце в ясную погоду. Просто многие не хотят верить в эту правду, как и сам Влад, который все ещё считает, что весь контроль над его существованием в его руках… — Правда, прости меня, чертенок, — шептал мне на ухо Влад, — я знаю, что иногда не сносный, — сильнее обнимал меня он, словно хотел показать то, как сильно любит меня. — Все в норме. Все и правда было в норме, это не было очередной ложью, чтобы уберечь любимых. Такое состояние… Состояние боли и опустошение норма для меня. Я привыкла так жить. Привыкла ничего не чувствовать. Привыкла надевать маску сарказма. Привыкла делать вид, что живу беззаботной жизнью. Привыкла отвечать через не хочу. Привыкла. По другому для меня странно, непонятно, невозможно. — Лучик, ты так и не притронулась к еде, — заметила Елена мою полную тарелку картофельного пюре и куриной отбивной, засыпанную салатом, когда мы с братом сели по местам. — Прости. Я уверена, что все как и всегда изумительно, но у меня просто нет аппетита. «Черт, снова этот жалостливый взгляд», — недовольно пронеслось в моей голове. Гребаная жалость, которую все испытывают ко мне, раздражает меня даже сильнее Матвеева. Каждый первый проходит через то, что прошла я, если не хуже, так зачем тогда терзать себя? Зачем жалеть этого каждого первого? Неужели я настолько безнадежно выгляжу, даже когда настолько сильно стараюсь показывать, что у меня все прекрасно. И я не поверю в то, что мои актерские данные подводят меня. За моей спиной столько лет практики, что меня взяли бы в чертов ГИТИС без проходных этапов. Я не нуждаюсь в этой проклятой жалости. Со мной все нормально. Но, конечно же, сказать этого я не могла. Просто не имею права на то, чтобы высказать все, что я думаю. Она не заслуживает этой грубой правды… Её сердечко не может разбиться из-за меня… — Дана, твой идиотский телефон разрывался от звонков, я не стал тебя будить, но раз ты уже не спишь. Ответь этому ненормальному, — пихнув мне в руки телефон, Влад подталкивал меня к балкону. А я в свою очередь кинула на него полной благодарности взгляд. Влад был единственным человеком, который не испытывал ко мне жалость. Переживание, страх, тревога — да, но никогда жалость. Он всегда был для меня глотком свежего воздуха. Даже когда я боролась за жизнь, он не позволял себе испытывать это дурацкое чувство. Закрывшись на балконе, я не осмеливалась посмотреть на экран телефона. Меня пугало, что возможно тот человек, который нагло пытался до меня дозвониться был… Этот мерзавец. В мою голову вновь начали лезть ужасные воспоминания. Его холодные руки, обжигающие поцелуи и запах леса, преследующий меня до сих пор. Лишь аромат смерти смог перебить этот ненавистный парфюм, но он снова вернулся, окутывая и поглощая меня. Как бы я не мотала головой и не била её руками, мысли не покидали меня, наоборот, они становились лишь четче и краше. — Да твою мать! — не сдержала я отвращения. Но в ту же секунду обернулась по сторонам. Мне повезло, что кухня находилась в другой части квартиры, и Лена с Владом не слышали меня. — Соберись, чертова тряпка! — Ударила я себя по щеке и наконец посмотрела в телефон. Пропущенные от моего менеджера и ни одного от Матвеева… — Ну и хорошо, что так, думаю, его звонок добил бы меня окончательно, — с облегчением сказала я в никуда, перезванивая Кристине.***
— Влад, ну какое к черту интервью? — Ругалась я на брата, который уговаривал меня послушать менеджера и посетить мероприятие. Это хороший повод развеяться, заодно и улучшить свою медийку, — продолжал спорить со мной Череватый. — Развеяться? Серьезно? — Уверена, что мой взгляд был полон осуждения и презрения. Я безумно вымотана, буквально потратила все свои последние силы, чтобы встать с дивана, не то чтобы доехать до этого никчемного места съемок. И уж тем более сил, чтобы поддерживать свой «имидж», у меня больше нет. Я сейчас-то еле сдерживаюсь. Да и не вижу я смысла в этом очередном интервью, где все вопросы будут из разряда: «Как вы пришли к магии», «почему вы решили пойти на битву сильнейших» или «были ли против ваши родители». Журналисты никогда не блещут умом, и все, как один, спрашивают базовые вопросы, которые им прописали продюсеры. Если вас так это интересует, посмотрите любое другое подобное видео со мной, их же куча. Хотя я сильно сомневаюсь, что именно моя персона вызывает у них интерес. Вышло всего-то пару серий битвы, а она уже набрала колоссальные охваты. Очередная волна хайпа, которую информационные паблики и каналы конечно не могут упустить. — Дана, ты же понимаешь, что чем ты популярнее, тем больше у тебя возможность выиграть битву? — настаивал брат. Черт… возможно он и прав. Зрителям важнее красивые оболочка, нежели наши души. Что лично для меня очень кстати. Все, что от меня осталось — лишь эта самая интересная оболочка, за которую никто и не подумает заглянуть. А даже если заглянут… разочарование настигнет их быстрее. Мне необходимо выиграть эту битву. Утереть нос Матвееву и поставить его на место. С момента нашей встречи, я прокручивала в своей голове миллионы вариаций фраз, выражений и ухмылок. В красках я представляла, как он занимает второе место. Как я выхожу вперед и забираю руку прямо на его глазах. Возможно, в этой ситуации слова даже не нужны. Ладно обойти меня на битве экстрасенсов. Но на этой битве. На битве, где столкнулись сильнейшие. После стольких лет практики и улучшения своих способностей. Его это раздавит. Убьет, точно так же, как и меня. Я задену его эго, его гордость. Что сотрет его в порошок. От него останется лишь пепел после моего безжалостного, победного пожара. А после, я развею пепел его гнилой души прямо перед ним. — Хорошо, я схожу, — улыбнулась я. Брата смутила эта внезапная смена настроения, но он не стал вдаваться в подробности и расспрашивать меня. — Вот и славненько! Про меня только не забудь. Скажи, что я тот человек, который открыл тебе путь в магию, — размахивал руками Череватый, словно водил по магическому шару. — Конечно, я упомяну тебя. Скажу, что ты психичка, которая вечно на меня орет. — Дура, — недовольно отрезал он. — Будь полезным, расскажи мне где Ира и Лева? — только сейчас ко мне пришло осознание этого факта. Их не было вчера и нет сегодня, — я безумно соскучилась по своему племяннику! — Скучай дальше, они у бабки тусят — довольно ответил Влад. — Вот черт, — досадно отозвалось во мне, — ну ничего, я же могу тут побыть ещё… — задумчиво ответила я. Я не могу вернуться домой. Если я увижу этого придурка, то не сдержусь… Снова. До следующих съемок ещё 3 дня, а значит, у меня есть немного времени, чтобы собрать себя в кучу. — Ещё два дня. — Во-первых, они вернутся в следующую пятницу, а, во-вторых, нет. Езжай домой, — отмахнулся он. — Если бы я могла, то меня бы тут уже не было, — бормотала я. — Почему это ты не можешь поехать домой? — То что надо, ты не слышишь, — закатывая глаза, я направилась к дивану, на котором прошла вся моя ночь. — А ну-ка стоять! — хватая за плечо, развернул меня брат и грозно ответил — рассказывай. «Все-то ему надо знать» Если я скажу ему правду, он сразу поймёт, кем было вызвано моё такое страшное состояние. Конечно, я хочу чтобы Матвеев ответил за свою безнравственность, но даже он не заслуживает такой участи. Тем более, что я сама должна с ним разобраться. «Стоп. Он же уехал на испытание, а значит дома его нет» - внезапно осенило меня. — И ты снова прав, братец. Радуйся, с тобой такое не часто случается. Я поеду домой. — Но… Я не дала ему возможности договорить и убежала в комнату, так и не объяснившись. Уверена, он привык к такому. Он должен был привыкнуть за столько лет.***
Это был первый раз за последнее время, когда возвращаясь домой, я не переживала и не нервничала, что безусловно радовало меня. Прежнее спокойствие… Дом — место, где можно снять все маски и быть собой. Наконец не нужно притворяться. Не нужно строить из себя живого человека. Не нужно выдавливать хоть какие-то чувства. «Тихое одиночество — несбыточная мечта. Все что мне нужно от этого гребаного, лицемерного мира. Неужели я прошу слишком много?» — рассуждала я, отмокая в горячей ванне и поднося к горящим губам бокал вина. Но как же это возможно? Почему они до сих пор так пылают? — Чертов Матвеев, — опустошила я бокал, — надеюсь, ты с треском провалишь свое первое испытание, — словно заклинала я, — а может и правда наслать непрогляд? Это же как никак битва. Считай война, а на войне все средства хороши. Тем более это будет лишь незначительная песчинка, по сравнению с его выходками, — радовалась я такой замечательной идеи, покидая теплую ванну. Я стояла перед зеркалом и уже была готова реализовать свою задумку. Но…«Я же не такая»
Четко доносился голос из пустоты, разрезая звенящую тишину.«Я ведь вовсе не злая. Я люблю жизнь, люблю людей»
— Нет, — отрезала злобно я, так и не подняв головы, не взглянув в отражение, — проваливай, я не нуждаюсь в тебе!«Посмотри, что ты со мной сделала»
— Спасла!«Ты убила меня»
— Ты не справилась. Не смогла. Ты должна быть благодарна мне.«Ты убила меня»
— Я сказала проваливай! Ты слабачка! Резкий звук разбивающегося зеркала заполнил всю комнату, как и мелкие осколки, окрашенные моей кровью. — Нет! Нет! Нет! Тебя больше нет! Тебя блять не существует! — приземляясь обнаженной кожей на осколки, кричала я, — нет! Нет! Не существует… Не существует, — словно неваляшка, я раскачивалась из стороны в сторону, схватившись за голову. Стены начали сдвигаться, а воздуха критически не хватало. Я задыхалась. Легкие не слушались меня. В горле будто растекался раскаленный метал. Тело парализовало. В глазах образ маленькой девочки, заточенной в ледяной куб. И я снова провалилась в темную бездну. Но кажется моё бессознание не продлилось дольше минуты. В голову ударил звон телефона, разрывавший мою черепушку. Я пыталась нащупать телефон, но мои пальцы лишь резались об осколки. Мне понадобилось время, чтобы вспомнить, где я нахожусь, и понять, что до телефона я не дотянусь... Как собачка я ползла до деревянного подноса, на котором лежало моё «спасение», а битое стекло продолжало впиваться в мою кожу. Не смотря на экран телефона, я взяла трубку. — Дана, что с тобой? Я молчала. Мне не вымолвить и слова. — Дана, мать твою ответь! — Спасибо… — Еле выдавила я и отключилась.