Хорошие дети плачут молча

Чонин сидел за старым пианино, делая вид, что изучает ноты, хотя на самом деле, собирался с мыслями. Ещё около 10-ти минут назад он сидел на диване со своими парнем, рассказывая друг другу истории из прошлого, и чёрт бы побрал Яна заикнуться перед Чаном, который был учителем в музыкальной школе, о том, что когда-то играл на пианино, знал же, что слишком слаб, чтобы отказать любимому и так же слаб, чтобы спокойно сыграть произведение. Он не прикасался к клавишам уже около 3-х лет, хоть и пытался пару раз. Каждый раз, когда он садился за инструмент, воспоминания о детстве затмевали разум и он уходил, бросая эту затею. Чонин тяжело вздохнул, занося пальцы над клавишами, и начал свою игру. Это был Вальс Шопена. Идеальный до каждой ноты, которые он заучивал в детстве, играя произведение по 10 раз, боясь ошибиться и, очередной раз, получить от матери металической линейкой по рукам. С каждой новой звучащей нотой, играть становилось всё тяжелее. Он вспоминал кровавые полосы на руках, которые прикрывал длинными рукавами рубашки, чтобы ни у одноклассников, ни у учителей не возникало вопросов. Вспоминал громкие крики матери, отчитывающей его за каждую ошибку. Она явно сожалела, что ей достался такой ужасный сын. Вспоминал как тихо плакал по ночам, уткнувшись в подушку, чтобы заглушить всхлипы, ведь хорошие дети не плачут и не доставляют проблем. Глаза заслезились, дыхание сбилось, а руки подрагивали. Кажется темп игры чуть ускорился, словно Чонин хотел быстрее её закончить и уйти, убежать, закрыться. Ян вздохнул, сосредотачиваясь на произведении, чтобы воспоминания не влияли на игру. Внезапно Чонин почувствовал лёгкое прикосновение к плечу и, испугавшись, нажал не на ту ноту, сразу же отдёргивая руки, прижимая их к груди. — Из-звини… я-я переиграю… я… п-прости. — Чонин попробовал начать игру своими дрожащими пальцами снова и снова, но из-за слёз, уже стекающим по щекам, он путал ноты, начиная после каждой ошибки заново. Когда у него не получилось сыграть нормально снова, Ян прижал руки к себе и сжался, на сколько было можно, закрывая одной рукой рот, чтобы приглушить эти нервные вздохы и всхлипы. Чонин опять ошибся. Он подвёл всех. Опозорил себя. Безнадёжный. И что теперь думает его парень? Он считает его ужасным? Или жалким? Ладонь с его плеча пропала, а через мгновение послышался звук закрытой крышки пианино. Старший встал где-то перед Чонином, как понял младший по шагам. Ему было страшно открыть глаза и увидеть на лице Чана презрение или… насмешку. — Чонин~и… — Послышалось где-то снизу и сбоку, наверное Чан присел на корточки, чтобы лучше видеть лицо Яна. От этой мысли Чонин сжался ещё сильные, пытаясь скрыться, насколько это позволяли не особо длинные волосы. — Нин~и… Пожалуйста, посмотри на меня… — Его голос прозвучал как-то… заботливо? Нет. Это вряд ли. Разве может кто-то заботиться о таком жалком неудачнике? Но… Ведь Чан не такой… как его мать. Он любит Чонина, помогает и поддерживает его. Чан видел сомнения и метания Чонина и понимал, что его мальчик вряд ли сейчас сможет выполнить его просьбу, поэтому, аккуратно, словно боясь спугнуть, обнял младшего за подрагивающие плечи, поглаживая одной рукой по волосам. — Я рядом, Нин~и. Ты не обязан играть или рассказывать мне что-то сейчас, но я очень беспокоюсь, малыш. Я не хочу чтобы ты чувствовал себя плохо или подавленно. Пожалуйста, скажи, что ты хочешь? Что мне сделать для тебя? — Чан слегка отстранился, чтобы посмотреть на Чонина, не убирая рук. Ян смотрел в пол, всё ещё метаясь в сомнениях. Рука, что до этого поглаживала по волосам, нежно спустилась к лицу и убрала ладонь Чонина вниз, обращая взор младшего на Бана. Когда Чан убрал волосы с глаз, Ян наконец обратил внимание на то, как смотрел на него Чан. Его взгляд был полон любви и нежности. Он очень беспокоился за своего малыша. — Крис… — Прошептал Чонин еле шевелящимися губами. — Да, Нин~и? — Ответил Чан вытирая мокрые щёки большими пальцами, мягко придерживая за скулы. — Мы можем… Ну… Просто полежать вместе… Я… Пожалуйста… Обнимешь меня? Я… Я не хочу оставаться один… Прошу… — Голос Яна звучал всё тише и тише. Он говорил это, опустив глаза и теребя бедный рукав толстовки. — Конечно… — Чонин не видел, но точно знал, что Чан сейчас улыбается. Это было слышно в его голосе. — Конечно, малыш, пойдём просто поваляемся в кровати в объятьях друг друга. Я обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы ты был счастлив рядом со мной, слышишь? — Чонин посмотрел на старшего. На его лице была такая яркая и заразительная улыбка, что уголки губ Яна невольно приподнялись. — Идём, Нин~и. — Чан встал на ноги, легко подтягивая Чонина за запястья. Когда младший встал, Бан подхватил его на руки, вызывая у Яна милый писк. — Крис, отпусти. — Вскрикнул Чонин, легонько ударив Чана по плечу. — Прошу прощения, но отпустить я Вас смогу только на месте прибытия. — Его голос звучал так, словно он правда сожалел и Чонин поверил бы ему… Если б не видел эту хитрую улыбку и озорной блеск в глазах. — Я люблю тебя, Крис. — Сказал Чонин, завороженный красотой Чана. — И я тебя, Лисёнок.