1942. Хороший немец

      Когда пленных советских партизан привели в оккупированный город, Дашу отделили от остальных и бросили в подвал. Металлическая решетка лязгнула, Дашу толкнули вперед в коридор, потом затолкали в ее камеру и закрыли за пленницей металлическую дверь. Даша огляделась по сторонам и увидела, что камера абсолютно пустая, без кроватей и стульев. Сидеть можно было только на полу на гнилой соломе. Даша села на пол, обхватила колени руками и безутешно заплакала. Она вспоминала прожитые годы и не видела в них ничего светлого, за что можно было бы цепляться, чтобы приободрить себя в трудную минуту. Наоборот, прожитые годы сводили Дашу с ума. Даша вспомнила начало войны и пережитое ей в деревне в прошлом году. Вспомнила Вальтера и Гришу. Сердце Даши сдавило отчаяние и ей стало совсем тошно. У Даши кружилась голова, Дашу не держали ноги, у Даши путались мысли. Громкий писк прервал плач Даши. К пленнице бежала крупная крыса. Даша отпрянула от крысы и та не дотронулась до нее. Даша не стала думать о том, есть ли в камере дыры, нет, крыса для Даши стала последней каплей. Дашу накрыла дикая паническая атака. Даша потеряла счет времени. Сколько она уже сидит в этой камере? Несколько часов? Дней? Целую вечность? Когда в камеру пришел эсэсовец и потащил девушку на допрос, Даша повиновалась немцу как кукла на веревочках. Даша механически встала с пола и переставляла ноги, не понимая и не чувствуя ничего. Куда ее вели? Зачем? Где она? Кто она?       - Она контуженная или притворяется? - услышала Даша манерный немецкий голос.       Даша огляделась. Перед ней в кабинете стоял тот самый немец, который поймал их с Вальтером, там, в лесу. Немец был молод, улыбался, будто допрос пленницы был для него праздником. В руке у немца Даша увидела бутерброд с маслом и колбасой. В животе у пленницы забурчало, потому что она давно досыта не ела. Немец услышал бурчание в животе Даши и помахал перед ее носом своим бутербродом, дразня пленницу. Дашу толкнули в спину.       - Контуженная или притворяешься? - спросил у нее офицер-переводчик. - Если притворяешься, будешь наказана.       Даша смотрела на бутерброд как завороженная, а потом, испугавшись своего порыва, начала бить себя ладонями по щекам.       - Плохая, плохая... - бормотала Даша. - Нельзя... за колбасу... плохая... ненавижу...       - Что она говорит? - уточнил у переводчика молодой немец, откусив кусочек от своего бутерброда. - Она невменяемая?       Даша все бормотала и бормотала.       - Говорит, что она плохая и нельзя соблазняться колбасой, - сообщил переводчик. - Говорит, что она себя ненавидит.       - Вот как? - хмыкнул молодой немец и подошел к пленнице. - Кто довел тебя до такого состояния, а, красавица? - немец погладил Дашу по волосам чистой рукой, намотал ее косу себе на руку и легонько дернул. - Одичала ты в лесу совсем. Славяне, конечно, все животные, но ты стала животным буквально, - немец подергал Дашу за косу.       Даша заставила себя перестать бормотать, но в животе у нее забурчало сильнее и громче. Переводчик ей все растолковал, Даша даже кивнула пару раз невпопад.       - Не хочешь объяснить нам, что делал Вальтер фон Герц в вашем партизанском лагере? - вкрадчиво спросил у пленницы молодой немец, то дергая ее за косу, то доедая свой бутерброд.       - Его взяли в плен и заставили помогать нам, - отрешенно сказала Даша. - Его хотели расстрелять, но потом заставили лечить раненых партизан. Его держали на привязи возле дерева как собаку, плохо кормили и поили. Вальтер ни в чем не виноват.       - А кто виноват? - спросил молодой немец с лучезарной улыбкой. - Ты виновата? Давай мы тебя повесим, чтобы другим неповадно было идти против великой Германии?       Даша задергалась при упоминании повешения. Немец отпустил ее волосы и брезгливо вытер свою руку о штаны.       - Все оказалось проще, чем я думал, - сказал молодой немец офицеру-переводчику. - Даже суд не нужен. Пусть Вальтер сам повесит Дашу. Если он откажется это сделать, значит он предатель.       - Согласен, - кивнул офицер-переводчик. - Казнь можно устроить прямо завтра утром. Мы все подготовим. Кроме этой девушки будут еще кандидаты на повешение. Соберем их всех и сразу всем повесим.       - Прекрасно, - просиял молодой немец. - Сделаем все быстро, но торжественно. Дадим партизанам то, чего они заслуживают.       Даша слушала немецкую речь и ничего не понимала. Последние реплики ей уже не переводили. Даше стало неуютно. Знание языка ей бы очень пригодилось, без него она была как без рук. Вдруг в ее памяти что-то всплыло. Она же так часто слушала разговоры Мухи с Вальтером, что-то должно было отпечататься в ее голове.       - Я... не... счастлива... - сказала Даша по-немецки, медленно и тяжело подбирая нужные слова. - У меня... не было... выбора...       - Что-что? - встрепенулся молодой немец, приближаясь к пленнице вплотную. - Не счастлива? Почему? Из-за войны? Какого выбора у тебя не было? - он кивнул переводчику, чтобы тот помог ему с беседой.       - Я не выбирала, где мне родиться, - простонала Даша, на которую снова накатила паническая атака. - Я не виновата. Меня повели в партию и я пошла. Меня повели в партизанский отряд и я пошла. На мои желания и мечты всем плевать, - лицо Даши перекосилось от гнева. - Хоть утопись. Хоть застрелись.       Переводчик донес сказанное пленницей до молодого немца и тот звонко и самозабвенно расхохотался.       - Ты права, - произнес он, вытерев выступившие от смеха слезы, - живя в такой стране как ваша, хочется только утопиться и застрелиться. У вас тут одна грязь и нищета.       Даше все перевели и она зарыдала, потеряв чувство реальности. Ее плач шел из глубины ее души, из глубины ее раненого сердца. Мир вокруг перестал для нее существовать. Даша вся превратилась в надрывный плач. Вайсман любовался плачущей партизанкой. В ее лице советский мир признавал свою ничтожность. Однако Вайсман увидел в плачущей партизанке что-то еще. Она так старалась грамотно произнести те несколько немецких слов. Она была недовольна своей жизнью и своим положением. Вайсман поймал себя на мысли о том, что у этой пленной партизанки мог быть потенциал для чего-то большего. А Даша все ревела и ревела, исходила слезами, вся превратилась в страдание. В таком состоянии допрашивать ее было бессмысленно. Дашу вернули в камеру. Офицер-переводчик вернулся в кабинет к Вайсману.       - Ей нужно будет тоже устроить проверку, - усмехнулся Вайсман. - Предложить выход из положения. Понаблюдать за ней. Как она будет себя вести при повешении своих товарищей? На что она будет готова ради шанса начать новую жизнь, шанса сохранить свою жизнь? Судя по ее состоянию, в партизанском отряде ее не особо любили. Она похожа на затравленного и обозленного зверя. Нужно показать этому зверю правильную цель и скомандовать "фас".