1942. Хороший немец

      Вайсман посмотрел внимательно на разговорчивого парня и улыбнулся ему. Тот вздрогнул, ожидая подвоха, но Вайсман не приказал его расстрелять. Нет, он придумал кое-что поинтереснее. Офицер-переводчик приготовился к языковым тренировкам.       - Чего именно вы ждете от службы великой Германии? - спросил Вайсман у добровольцев.       - Надежды, - сказал парень. - Надежды на перемены. Не хочу состариться и подохнуть среди тех же деревьев и тех же коров. Это невыносимо. Пытаюсь забыться в выпивке, но это давно не помогает. Никогда не помогало. Голова болит, сердце болит, жизнь болит.       Мимо прошла одна неприкаянная мычащая корова и помахала хвостом. Корова была грязная и больная, вокруг нее вились какие-то мошки. Вайсман передернулся.       - Как вы можете жить в такой грязи? - спросил он у добровольцев. - Неужели у вас нет ни малейшей склонности к наведению порядка? Дело не в войне, я уверен, что и в мирное время у вас тут так же грязно. Дело в образе ваших мыслей. Вы тонете в болоте, но не выбираетесь из него, а привыкаете к нему. Это так глупо, но вы именно так себя и ведете. Поэтому у вас и нет смысла жизни. Когда вокруг одна грязь, хочется не строить планы на будущее, а повеситься.       - Хочется, - кивнул парень и провел ладонью по лицу. - Только не повеситься, а утопиться. У нас тут речка рядом. Достаточно глубокая. В ней часто девки топятся от неразделенной любви.       Немецкие солдаты захохотали, но Вайсман махнул им рукой и хохот резко прекратился.       - Вы партийные? - осведомился штурмбанфюрер и приосанился. - У вас жены и дети тоже коммунисты?       - Мы... - промямлил парень. - Нас всех с детства заставляют вступать в партию. Сначала мы октябрята, потом пионеры, затем комсомольцы. Беспартийным быть можно, но это сложный путь. Беспартийных унижают, от них все шарахаются. Когда ты беспартийный, ты выпадаешь из коллектива.       - Ну, в Германии все точно так же, - сказал Вайсман. - Если ты беспартийный, значит не хочешь видеть Германию великой, предаешь немецкий народ и его ценности. Но важно получать партбилет не по указке, а по зову сердца, иначе все бесполезно.       - Но мы ведь не немецкий народ, - вздохнул парень. - Ничего не получится, да? Нас не примут? Мы зря тратим ваше время?       - А ты догадливый, - усмехнулся Вайсман и погрозил парню указательным пальцем. - Я не вижу причин, по которым должен дать вам шанс, хотя бы маленький шанс, влиться в немецкое общество. Вы себя в зеркало видели? Я не про одежду говорю, а про ваши лица. Эти грубые черты лица, эти мутные глаза, эти широкие носы и пухлые губы. На нашем фоне вы выглядите ущербно.       Парень потрогал свое лицо и запаниковал.       - Конкретно ты еще ничего, пусть и не похож на немца, - успокоил его Вайсман, - а вот твоим друзьям с природой не повезло. Но это только начало.       Добровольцы попытались приосаниться, но это выглядело комично. Сутулые и грязные люди пытались выглядеть не такими жалкими, но у них это совсем не получалось.       - Вряд ли вы освоите немецкий язык, - продолжил Вайсман. - Вы и на своем-то говорите невнятно, нечетко. Ваши мысли затуманены, вы плохо соображаете, в вас нет потенциала. Нет таланта. Великая Германия не сиротский приют и не благотворительная организация. Великая Германия не ставит перед собой цель помогать всем бедным и несчастным. Мы не обязаны вытаскивать вас из вашего любимого болота и давать вам надежду.       - Что же нам делать? - в отчаянии спросил парень и заметался. - Потонуть в болоте? Если нашу убогую жизнь нельзя изменить, лучше просто умереть и не мучиться?       - Как вариант, - кивнул Вайсман забавному парню.       Добровольцы снова ссутулились. Парень задрожал, каждой клеточкой тела ощущая свое бессилие. К толпе добровольцев выбежали женщины, стоявшие в отдалении, и одна из женщин вышла вперед.       - Мне стыдно за вас, - гневно заявила она, тряся длинными волосами, заплетенными в косу. - Взрослые мужики, а не вступили в Красную Армию и не защищают нашу страну от фашистских захватчиков. Какой еще смысл жизни вам нужен? Вы не готовы сражаться и умереть за родную землю? Тогда и правда вам не стоит жить на этом свете. Вы позорите советских людей, вы пятно на нашем социалистическом обществе. Вы гниль, вы зараза, вы грязь.       Женщины согласно закивали, поддерживая главную из них. Корова надрывно мычала. Немецкий офицер все перевел почти машинально. Он еще никогда столько не практиковался в русском языке.       - Ты всегда торопишься умереть, Глаша, - возмутился парень. - А я жить хочу, понимаешь? Увидеть не только коров и этот лес, - парень махнул рукой в сторону деревьев, - а весь мир, в котором мы живем. Ты правда готова умереть вот за это? - парень махнул рукой в сторону нищей деревни. - Ты предлагаешь мне отдать свою бесценную жизнь ради старой избы? Ты ненормальная, у тебя нет мечтаний о богатстве и путешествиях. Ты постоянно бормочешь про красивую смерть ради родной страны. Тебе не нужна красивая жизнь, нет, только смерть. А я так не могу. Не могу и не хочу, - парень топнул ногой и сжал кулаки. - Не отравляй меня словами о красивой смерти.       Глаша смотрела то на парня, то на старшего немецкого офицера. Ее взгляд был фанатичным и полным жажды мести. Тирада Глаши искренне развеселила Вайсмана.       - Это можно устроить, - улыбнулся он Глаше. - Я могу устроить тебе твою любимую красивую смерть прямо сейчас. Живешь и мучаешься, бедная, а всего-то нужно взять и пафосно умереть.       Немецкие солдаты опять засмеялись, но потише, чтобы не мешать своему штурмбанфюреру. Женщины напряглись и приготовились к сражению.       - А сам красиво умереть не хочешь? - спросила Вайсмана Глаша и подняла подбородок вверх. - За убийство важного немецкого офицера меня и наградить могут, а тебя не наградят за убийство обычной колхозницы-крестьянки.       Вайсман подался вперед, не сводя глаз со смелой женщины.       - И как же ты собираешься меня убить? - спросил он у Глаши с улыбкой.       - А вот как, - сказала та и бросила в него спрятанный в складках юбки кухонный нож.       Сильно бросила. Метко бросила. Глаша нервно облизнула губы, предвкушая как нож вонзится в тело ненавистного немца, как тот охнет и упадет на землю, как будет трепыхаться и истекать кровью. А потом Вайсман ловко поймал нож и метнул его уже в Глашу. И вот уже Глаша охнула и упала на землю, трепыхаясь и истекая кровью. Парень подошел к телу Глаши, вздохнул и посмотрел на Вайсмана.       - Это было красиво, - произнес парень как в забытьи. - Мечта моей сестры наконец-то сбылась.       - А ты мне нравишься, - сказал Вайсман и похлопал парня по плечу.