Рождество для Ли Минхо

      — Маленький гриффиндорец гуляет по подземельям, — тянет Ли Минхо с издёвкой и противной улыбкой. — Не страшно, что хитрый змей утащит к себе в спальню?       — Иди в пень, — ощеряется Сынмин, сжимая кулаки до следа полумесяца на влажной ладони. — Я к Хёнджину. Отойди с дороги.       — Правда? — он склоняет голову. Зря Сынмин добавил про Хёнджина. Минхо недолюбливает этого Хвана. Его порядочная семья была эталоном чистоты крови, хотя и связывалась с подобным магловским отродьем по работе. Что Ли, что Хван, — брали свои корни в Южной Корее, но сместились в Англию и остались до сих дней. — Наши ставят ставки, когда вы объявите о своих отношениях.       Сынмин не раз слышал, что их дружба с Хёнджином воспринимается как-то иначе. Словно видеть здоровые отношения между двумя парнями — ненормально. Если Джинни стал для него братом, которого так не хватало в детстве, то значит, что они в прямом смысле должны стать семьей?       — Хёнджин мой друг.       — Не сомневаюсь, — цокает языком Минхо.       Несмотря на стоящую зиму, в подземельях Слизерина извечно гуляет сквозняк и пахнет сыростью. Сынмин избегает всеми способами подхватить простуду, потому просит Хвана подниматься наверх. Сегодня исключение, Киму нужно быть здесь.       — Однако это не мешает друзьям друг другу передергивать.       Сынмин испытывает две крайности: жутчайшее смущение и пылающий праведный гнев.       — Кто ты такой, чтобы говорить мне это? — задыхается от возмущений Сынмин. — Я не буду тебе ничего доказывать. Подавись своими ставками.       В глазах гриффиндорца горят огни, рискующие вырваться наружу и сжечь слизеринца дотла. Минхо отшатывается к стене, когда Сынмин наставляет на него палочку.             — О, нет, Сынмин-и, я не делаю ставок, — с прежней напыщенностью говорит тот. Острая палочка из вяза опасно царапает кадык чистокровного. Минхо бегло изучает взглядом магический атрибут и его хозяина. Губы Кима плотно сжаты, желваки активно смещаются. Сынмин щурит глаза и стремительно уходит.       У Ли Минхо иная игра, гриффиндорец. И тебе она понравится.       Минхо разворачивается на каблуках с готовым планом, как разрушить Ким Сынмина и выйти чистым из воды. Хотя игра заведомо обречена на провал. Минхо обязательно подавит в себе ростки. Обязательно.       Хёнджин активно снует из угла в угол, скидывая свои вещи в сумку. Неопределенно мычит, не зная — брать ту или иную вещь с собой.       — Ты не обязан корить себя нахождением здесь, — говорит Джинни другу, зависнувшего на гобелене Салазара Слизерина. Хёнджину и еще троим парням этой комнаты предлагали на выбор троих: Моргану, Мерлина и Салазара. Трое дружно ткнули в основателя факультета, а обиженный Хёнджин до сих пор рисует мини-портреты Морганы на кусочках пергамента.       — Знаю, но профессор Слизнорт страшно загрузил практикой, — говорит Сынмин, подергивая ногой.       Хёнджин не использует палочку, чтобы сложить дюжину белых рубашек. Ему нравится лично оценивать качество шелка, хлопка и льна. Трепетно сворачивает рукава с вышивкой дома Хван, любуется жемчужными запонками. И замечает дерганность друга.       — Чего такой нервный? — спрашивает он, не отвлекаясь от дел.       — Сцепился с Минхо, — безразлично говорит он.       — Не обращай на него внимания. К Рождеству он до всех докапывается.       — Ты знаешь, какие слухи ходят о нас? — тонко подходит к неприятной теме Сынмин, разглаживая складки на оливковом пледе Хёнджина. Слизеринец зависает, вспоминая. Ничего не откликается в его памяти и он приподнимает брови. — Кто-то ждет, что мы начнем встречаться. Глупо, да?       Хёнджин прыскает со смеха. Искренний смех вырывается из его груди, и у Сынмина отлегает. Он смеется вместе с ним, пока не становится совсем душно.       — Действительно глупо. Ты — моя родня, — Хёнджин укладывает последнюю партию рубашек вглубь бездонного чемодана и добавляет: — Парни меня не интересуют. Я по девушкам.       О своих предпочтениях еще никто из них не заикался. Даже когда каждый поголовно обсуждал насущную тему в темных углах, хихикая. Парни просто крутили пальцем у виска и гуляли близ Темного Леса. Сынмин прежде не занимался рефлексией. Поступающие знания про волшебный мир, с которым он сроднился, интересовали больше, чем пестики-тычинки, красивый-некрасивый.       — Мама хотела послать тебе сову, но я отговорил её, — говорит Хван, таща за собой чемодан. Несколько минут назад появился эльф, желающий перенести вещи молодого господина к каминам, но Хёнджин с белозубой улыбкой отказался и потащил самостоятельно. В глазах домовика блеснули слезы, но существо мгновенно исчезло с громким оглушающим хлопком.       Серость и влажная отдушина подвалов Слизерина исчезла, а в воздухе появился аромат еловых ветвей и рождественских кексов. Сынмин блуждал глазами по махровым венкам, развешанным тут и там. Младшие курсы, принимающие активное участие в создании атрибутики, разглядывали созданные ими венки с изумлением и гордостью. Мол: видите? я создал! с помощью магии! я волшебник! На каменном, в трещинку, полу валялась разноцветная фольга, корки мандаринов и искусственный снег. А может, и с улицы занесло, и кто-то зачаровал, чтобы не растаял.       — Люблю Рождество, — Хван полной грудью вдыхает аромат, стоящий в Большом Зале и довольно ухает. — Как дома. За это и люблю Хогвартс. Точно не соскучишься?       — Что ты, — наигранно восклицает Сынмин. — Буду рыдать в подушку и проклинать тот день, где на меня свесили столько дел. Хёнджин смеется и привычно обнимает гриффиндорца за шею. Сынмин отнекивается, хотя в уютных объятьях приятно.       — Тогда до следующего года?       — До следующего года. Передавай родителям привет, — Сынмин хлопает по ладони друга и они подступают к каминам. Хёнджин ставит багаж рядом и хватает с полки чашу с летучим порохом. Громко произносит адрес своего дома и исчезает в зеленом огне.       Как бы Сынмин не храбрился, без друга в Хогвартсе становится тоскливо. Благо печаль проходит почти сразу, стоит ему взглянуть на стол Слизерина и встретиться с наглым взглядом Ли Минхо. Он полуразвалился на лавочке, допивая свое какао. Второй слизеринец, двинутый на шоколаде. Сынмин отворачивается и чинно шагает вдоль столов.       Минхо думал, что Сынмин-и отправится в путешествие со своим дружком. И план будет осуществлен позже. Но так даже интереснее. Рядом уже засыпали над тарелками первокурсники.       Минхо остался один-на-один с малочисленным составом самых мелких представителей чистой крови (или её половины). Более старшие сразу намекнули, что в Рождество трогать их не стоит. Пф, он и не собирался.       Остальной вечер Ли проводит в абсолютной тишине своей комнаты. Белоснежные простыни подсвечиваются в свете луны, проникающей через давящее своей репутацией озеро. Мельком проносятся тени рыбьих хвостов: русалки резвятся.       Ему не спится, и он выбирается из гостиной. Ночная тишина отнюдь не пугает. Скорее ворожит. Салазар Слизерин молча, но с осуждением, наблюдает за приосанившимся Минхо, который исчезает в коридоре.       Картины недовольно бурчат в след слизеринцу, пока тот шагает в сторону Астрономической Башни. Если земное надоедает, стоит обратиться к звездам. Минхо считает сточенные ступени под ногами, когда слышит тихое бормотание на балконе. Он останавливается и произносит одними губами: нокс. Палочка отзывается, и Минхо следит за студентом, не спящим в эту ночь.       — Корень солодки, слезы русалки и… — мнется бумажка, — цветок маттиолы. Верно? Да, верно.       На лице Минхо расцветает улыбка. Ким Сынмин штрудирует учебник зельеварения. В прочем не Ли не знать. Он сам будет практиковаться с профессором Слизнортом в эти каникулы. Родители, узнав о такой возможности, не дали доступа своему сыну в поместье. Может оно и к лучшему.       Минхо остается незамеченным и какое-то время просто стоит рядом, произнося ответы на вопросы из списка Сынмина про себя.       — Наперстянка, кипяченная вода и, — Ким забывает и молчит.       Ли уже хочет выйти и выкрикнуть: тыквенные семечки! Но гриффиндорец его опережает и вспоминает. Да уж, неудобно бы получилось, встреться Сынмин с ним взглядами. Как сегодня в Зале. Или утром в подземельях. Минхо крутит в голове каждую встречу с гриффиндорцем. Его заведомую неприязнь и желание закрыть своего Хёнджина от злого Минхо. Интересно, что Хван сказал такого, что Сынмин косо поглядывает на Минхо?       Уже светает, когда Ли выходит из своего укрытия. Сынмин заснул с тетрадью на коленях. Минхо наводит палочку на гриффиндорца, выводит руну и замечает светящийся утепляющий барьер. Отлично, Ким не такой уж и дурак. На всякий Минхо накладывает еще один и исчезает.       Наутро Минхо опустошает стаканчик с горьким кофе у профессора Слизнорта. Часы в его кабинете гулко отсчитывают время. Профессор перебирает пыльные бумаги, наклоняясь к каждой полочке своего рабочего стола. Минхо же он любезно усадил в мягкое замшевое кресло. Время неумолимо близится к девяти, а гриффиндорца все нет и нет.       — Где же Ким Сынмин? — интересуется профессор, а Минхо безразлично пожимает плечами. На дне остается кофейная гуща. Ли не упускает шанса глянуть, куда в самом деле подевался нерадивый практикант. Тонкое пятнышко собралось где-то в углу и описало кривой зигзаг. По подсчетам Минхо, Сынмин будет через три, два…       Дверь распахивается и Ким влетает со сквозняком в кабинет. Буря на его голове напоминает густой клуб дыма, а он — нахохлившегося птенца. Минхо прячет улыбку за ладонью. Получается неплохо.       — Прошу прощения, профессор Слизнорт, задремал на Астрономической Башне, — поспешил оправдаться он, сгружая свою потертую сумку на диван. Он заметил Минхо и подарил ему удивленный и крайне недовольный взгляд. Ли повторно пожал плечами.       — Как же так, в такую холодную ночь! — охает профессор. — Вы не простудились, мой дорогой? Могу ли я дать Вам микстуру от простуды?       — Не стоит, на мне были согревающие чары.       Слизеринец гладит ребристый бок чашечки и не жалеет, что дополнил чары Сынмина своими. Этот раздолбай мог успешно заболеть. Хотя, какая к Моргане Минхо разница? Он ставит чашку в блюдце. Стекло громко звякает.       — Начнем, профессор? — спрашивает Минхо. Глаза Сынмина расширяются с каждым произнесенным словом профессора Слизнорта все больше.       — Да, мои дорогие! Вам необходимо сделать около сотни бодроперцового и крововосполняющего зелья для мадам Помфри, — начинает он, всплескивая руками. Длиннющие рукава его мантии чешут арабский цветастый ковер. — Я же пойду к мадам Спраут, чтобы помочь ей возвести защиту для теплиц. Все ингредиенты в хранилище. Желаю удачи!       Профессор улыбается почти беззубой улыбкой и через минуту скрывается, напевая гимн Хогвартса под нос.       Звонкая тишина напрягает уши. Сынмин сидит с ровной спиной, прожигая слизеринца взглядом. Минхо старательно отводит глаза, делая вид, что занят разглядыванием коллекции колдографий выпускников.       — Занимательно, — говорит Ли. — Столько бумажек.       — Ты, — выплевывает Сынмин. — Ты что здесь забыл?       — Как и ты — практику.       — Да ну? — с сарказмом спрашивает тот. Он вытаскивает из сумки тетрадь, а затем убирает обратно: помнит рецепты зелий наизусть. Складывает руки на груди, закрываясь от слизеринца.       — Не поверишь, Ким Сынмин, но не вся планета крутится вокруг тебя, — Минхо встает и уходит к железной дверце, где хранилось несчетное количество бесценных компонентов.       — С трудом, но поверю, — отзывается он.       — Давай просто приготовим эти злополучные зелья и разойдемся, — предлагает Ли, отворяя хранилище беспалочковой магией. Сынмин подходит ближе и соглашается.       — Не говори со мной.       — Не могу обещать. Твой ротик такой очаровательный.       — Заткнись.       Кипит шесть котлов, пока Сынмин сверяется с тетрадью. Все-таки взял. Работать с таким количеством зелий тяжелее, чем с одним. Минхо взял на себя обязанности мясника: режет, сбрасывает в одну чашу и так по кругу. Ким контролирует ложки, старательно внушая им крутиться двадцать раз по часовой стрелке и шесть против.       Их лбы изрядно вспотели. Так и не скажешь, что за окном пронзительно завывает вьюга и гнутся дубовые кроны. Слизеринец собрал рукава темной рубашки на локтях. Фартук был запачкан в соке трав, как и лицо. О чем ему любезно сообщил Сынмин.       — Щеку испачкал.       — Так вытри, — серьезно потребовал Ли, подставляя лицо. — Ну же.       — Не брезгуешь, а? — напомнил гриффиндорец. В прошлый раз Ли Минхо отшатнулся от него. Чуть стену не снес. — Маглорожденный, все дела.       — Мы буквально на кухне. Какая брезгливость? Если эти капли разъедят мне кожу и я умру, буду являться тебе во снах.       — Весомая угроза, — Ким поспешил к Минхо. Ли отложил в сторону нож, послушно подставляя лицо пальцам Сынмина. Сквозь перчатки Сынмин чувствовал, насколько у Минхо мягкая кожа. Интересно было пощупать её без защиты. Бархатная..?       — Ты завис, — шепнул Ли. Сынмин опустился взглядом до глаз Минхо. Красивые острые глаза и густые ресницы завораживали. Не Ким Сынмина. Нет. — Я не против, давай так стоять. Зелья сбегут и нам придется переделывать, но ничего, да?       — Что ты несешь? — гриффиндорец повернулся к котлам, скрывая смущение.       — Не смущайся, Сынмин-а, я знаю, что неотразим, — он поправил челку плечом и принялся стругать корни.       — Не обольщайся. Я просто смотрел, где остались пятна.       — Я бы почувствовал брызги в своих глазах, — продолжал наступать тот. Острое лезвие ножа в его руках скользило по растениями. Но сок почти не лился на деревянную доску. Важная часть аккурат попадала в миску.       Сынмин промолчал, кружась возле огня, как пчела над цветами с изобилием пыльцы. Следовал отважный момент — бурление зелья. Должны были проявиться пузыри диаметром два сантиметра. Именно тогда стоило убавлять огонь и разливать микстуру по баночкам.       — Здесь около сотни, — сказал Сынмин, глядя на наполненные баночки бодроперцового зелья.       — Здесь сотня. Уже обед, я хочу отдохнуть, — ответил Минхо, снимая перчатки.       — Согласен.       Парни дружно сделали глубокий вдох, наполняя легкие чистым прохладным воздухом. Коридоры постоянно проветривались, но температура не опускалась ниже комфортной. Их шаги отражались от стен. Замок пустовал. Даже приведения ушли на покой. Эльфы ожидали некоторых студентов прямо в Зале и принимали заказы. То был приятный бонус для оставшихся на каникулы.       Сынмин уселся за стол Гриффиндора и попросил яичную лапшу. Минхо уселся рядом и попросил тоже самое.       — Это стол Гриффиндора, — воззвал к совести слизеринца Сынмин.       — Не вижу здесь ни одного гриффиндорца.       В Зале насчитывалось едва ли шесть студентов. Все были одеты в обычную гражданскую форму. Одни собрались в кучку, увлекаясь волшебными шахматами. Другие — листали альбомы.       — Я, — ткнул себя в грудь Ким.       — Теперь это Слизеринско-Гриффиндорский стол. Поздравляю, Ким Сынмин, уникальная возможность, — устало шутил Минхо, пока перед ними не появились чашки с горячей лапшой. — Ох. Хороший вкус, Ким Сынмин.       — Чего?       — Ешь, — рявкнул он, хватая палочки. — Приятного аппетита. Не подавись.       — Приятного, — с сомнением ответил гриффиндорец. Лапша уже не казалась такой аппетитной.       С другим зельем студенты провозились до самой ночи. Ноги отказывали, руки потеряли свою ловкость. За четверть часа Сынмин уронил свою палочку трижды, Минхо — дважды споткнулся и уронил котел с чистой родниковой водой. Теперь, когда флакончики заполнили комнату, а котлы были вычищены, парни валялись без сил на диванах профессора Слизнорта.       — К Моргане практику, — едва волоча языком сказал Минхо. Сынмин только кивнул, не найдя в себе сил на банальное «да».       Профессор Слизнорт заявился после полуночи, радуясь, как ребенок.       — Замечательные зелья! — расхаживал он вдоль да около баночек. — Поразительное качество! А как сияют.! Вы молодцы, мальчики. Завтра жду вас в десять. Можете опоздать.       Профессор подмигнул и студенты выдавили из себя улыбки.       — Ночи, Ким Сынмин, — сказал Минхо, сворачивая в сторону подземелий.       — Взаимно, Ли Минхо.       На второй день профессор водрузил на них задачку полегче. Разобрать склад на наличие испорченных ингредиентов. В этот раз он сидел в кабинете и подписывал приходящие ему письма. Ухали совы, вдалбливаясь каждый раз в окно.       Слизнорт вставал со своего скрипучего стула и, приговаривая приятности птице, забирал из клюва письмо. Не забывал он и чесать их головы.       Минхо изучал левую сторону, Сынмин — правую. Позади них двигался контейнер с адским огоньком, куда попадали отходы. Те сразу испепелялись и воняли по-разному. Когда Ким чихал, когда — Ли начинал икать. На такие случаи профессор выдал каждому по баночке противоядия. И от аллергии, и от смерти. Удобно. Чего только нельзя было найти на доверха забитых полках. Слезы дракона, волосы тролля. Ноготок русалки и травы-травы.       В этот раз перепалок становилось меньше. Минхо молчал. Изредка допускал себе вольности по типу «очаровательный зад, Ким Сынмин», «эта сморщенная бошка пикси похожа на тебя, Ким Сынмин», «смотри, как сжался гриб, как ты на первом курсе в теплицах». На что получал суровые вздохи, тотальный игнор или «иди в пень». Любимую Моргану слизеринцев Ким не вспоминал.       Пробило полдень.       Профессор Слизнорт взглянул на полки, похудевшие от рук студентов, и позволил им больше не прикасаться к хранилищу.       — Отдыхайте. Завтра Рождество.       Уже? Сегодня сочельник? — промелькнуло в мыслях Сынмина, пока он надевал сумку на плечо.       — Как планируешь праздновать? — проявил интерес Ким, придерживая для Минхо дверь.       — Никак. Я не праздную Рождество, — буркнул он, закрывая дверь. — Спасибо.       — Что? Такой светлый семейный праздник, — удивился Ким. Минхо терял игривое настроение, темнея. Словно небо тучами заволокло.       — Тем не менее я здесь, а моя семья заблокировала камин, — выпалил Ли, собираясь уходить. — Ты тоже в замке.       — Ехать обратно в Лондон тяжело, я не привык к путешествиям по камину, — объяснился гриффиндорец. Минхо резко остановился, когда его запястье было окольцовано пальцами Кима. — И, Минхо, я сочувствую.       — Спасибо, — печально ответил он, склонив голову. Сынмин изучал опущенные плечи и что-то альтруистическое кольнуло сердце.       — Минхо, хочешь встретить Рождество вместе? — произнес Ким, а потом спохватился. Кому ты предлагаешь? ЧТО ты предлагаешь, Сынмин?! — громко звал голос Хёнджина в голове.       Слизеринец развернулся, ища в лице Сынмина отзвуки смеха.       — Ты серьезно, что ли?       — Вполне.       — Хорошо, — согласился Минхо. — До завтра?       — До завтра.       Прошло слишком мирно, — думал Сынмин, составляя план действия на праздник. Если это первое Рождество Ли Минхо без семьи, то стоило бы подарить ему приятный вечер. Сынмин знает, какого это оставаться без близких в Рождество. В окружении родни Хёнджина Ким чувствовал себя не так одиноко, но в этот раз без друга и его теплой семьи — становилось жутко.       Минхо чувствовал внутреннее ликование. План шел ровно так, как нужно. Спасибо, Ким Сынмин, ты делаешь все верно. Золотой мальчик с симпатичными руками.       Сынмин натянул свой красно-белый полосатый свитер и отправился в Большой Зал. Он заготовил список для эльфов: что нужно приготовить к вечеру. Трое домовиков почесали затылки и с хлопком исчезли. Следующим шагом в плане Сынмина стала Выручай комната. Тащить слизеринца в гостиную к младшим не представлялось возможным. А вот оформить комнату, которая сама играет на твою фантазию, очень даже. Приятный сюрприз для Минхо Сынмин заготовил на потом. Сунул немагическое устройство в карман и пошагал искать Выручай Комнату.       Та оказалась аккурат посерединке между подземельями и входу к лестницам. Сынмин напрягся, визуализируя задуманное место. Вильнул палочкой и пространство поплыло. Ким искренне улыбнулся, когда все получилось так, как задумывалось. На полу валялись мягкие подушки. Теплом радовал широкий камин, на котором повисла гирлянда из вязаных носков. В углу стояла пушистая елка, шедро украшенная пузатыми сверкающими шарами и обвитая гирляндой. Наверху блестела звезда. И широкий диван в красной обивке, чуть ближе — небольшой столик, куда могла бы поместиться вся еда.       Но одно кресло? Сынмин загадывал два раздельных, подальше друг от друга. Гриффиндорец зажмурился, желая разъединить диван. Движение палочкой. Пропала звезда, а диван остался целым.       — Моргана с тобой, — прошептал Сынмин вредной Комнате. — И так сойдет.       Темнело. Минхо нашелся в Большом Зале. Его заарканили эльфы, вручив тяжелую корзину съестного.       — Ким Сынмин, что это такое?       — Наше Рождество, — пояснил Сынмин, забирая половину, чтобы слизеринец не сбежал и не надорвался. — Пойдем.       Минхо последовал вперед, разглядывая пургу за окнами. По пути к Комнате встретилась лишь Серая Дама, которая пожелала студентам восхитительного праздника и исчезла в стенах. Дверь Выручай Комнаты выцвела в традиционные цвета Рождества — зеленый и красный.       — Заходи, — гриффиндорец толкнул дверь. Минхо недоверчиво шагнул вперед и обомлел. Никогда он не видел настолько яркой комнаты. Он охнул, ставя корзину на столик. — Что скажешь?       — Неплохо.       — С твоим-то словарным запасом, — обиделся Сынмин, выкладывая блюда. Здесь был и рождественский кекс, и фаршированная румяная индейка, и сбитень.       — Очень красиво, — поджал губы Минхо и снял черный пиджак. Теперь его стройное растущее тело обтягивала шелковая водолазка и брюки со стрелками. — Так сойдет?       — Два слова больше, чем одно. Сойдет.       — Покушаем, пожелаем друг другу не помереть в будущем году и по кроваткам? — догадывался он, сидя на диване. Сынмин отрицал, разливая мед по чашкам.       — Я кое-что приготовил, — в ход пошла та загадочная немагическая вещь. — Я взял это из дома на случаи, когда буду совсем скучать по Лондону.       Сынмин залез под декоративную подушку с рожицей оленя, чтобы достать видеопроигрыватель. Ким скачал туда любимые фильмы и мультики. Включая рождественские.       — Ты смотрел фильмы, Минхо? — спросил он.       — Пару раз, но мне не понравилось, — слизеринец сложил руки на груди. — Глупые маглы скакали из стороны в сторону и молчали. Чего смеешься?       Ким вставил диск с мультфильмом «Гринч». Подходящая картина для слизеринца, — думал Сынмин, когда выбор пал на «Один дома» или «Гринч».       — Тебе показывали древнее немое кино, — пояснил Сынмин, усаживаясь рядом. Видеопроигрыватель нашел место меж чашечками ароматного пудинга и индейки. — А это — «Гринч».       — Что такое «Гринч»? — Минхо сцапал тарелку салата и принялся тщательно пережевывать.       — Сейчас увидишь.       Сынмин не первый раз смотрел мультик, потому имел великолепную возможность подглядывать за Минхо. Поначалу тот с испугом и удивлением следил за существом, которого обозвал троллем. В ходе сюжета его реплики менялись от «так им!», «ну вот, верное решение. Не такой уж он и глупый, да, Ким Сынмин?» до длительного молчания.       Посыпались титры, еда кончилась.       — Как тебе? — спросил Сынмин, когда они уставшие и сытые сидели плечом к плечу.       — Это было странно, — Минхо сложил салфетку втрое и громко сглотнул. — Почему он присоединился к ним? Почему не ушел окончательно, отравив им Рождество?       — Потому что он добрый. На самом деле, — ответил Ким. Теплое сопение Минхо успокаивало и клонило в сон.       — Добрый?       Старинные часы начали бить полночь над камином. Языки пламени лизали железную ограду и отражались на их лицах.       — Добрый. С Рождеством, Минхо.       Лица настолько близко, что щеки касаются друг друга. И в самом деле, у Ли Минхо бархатная кожа.       — Добрый… С Рождеством, Ким Сынмин.       Минхо подался вперед первым. Его губы столкнулись с мягкими губами Сынмина. Тот охнул от неожиданности, что позволило слизеринцу прижаться еще ближе. Ресницы Сынмина трепетали, когда он позволил себе отпустить контроль. Теплый мед разливался в груди, как и лилась сладость встречающихся в поцелуе губ.       Минхо держал Сынмина за подбородок, не встречая сопротивления. Верхняя губа гриффиндорца казалась слаще любимого пудинга. И Ли ни разу не пожалел, что рискнул.       Ким не знал, что целовать кого-то — настолько приятно. Возбуждение прокатилось волной мурашек по телу. Он отпрянул от слизеринца, чтобы вздохнуть. Минхо обвел его лицо взглядом и вновь прильнул. Неспешный поцелуй мог длиться дольше. Под бой часов их губы продолжали встречаться.       Минхо двинулся еще ближе, а рука последовала к талии гриффиндорца. Но была остановлена.       — Нет, Минхо, — не открывая глаз, попросил Ким. — Просто поцелуй меня.       — Хорошо, — сглатывая вязкую слюну, Минхо зарылся пальцами в волосы Сынмина и потянул на себя. Поцелуи не становились раскованнее. Ким соблюдал ту границу, которую вывел в трезвости. Хоть зацелованные губы слизеринца опьяняли, Сынмин оставался трезв.       — Расскажи мне, почему Хёнджин так не любит тыкву и тебя.? — Сынмин выводил на груди Минхо неровные узоры. Камин почти потух, а звездный свет проникал на диван сквозь мутное стекло.       — Глупая детская история, — сказал Минхо, прижимая к себе Сынмина. — Наши семьи дружат, как ты знаешь. Большинство праздников мы отмечали вместе. Самайн не стал исключением. Я и Хёнджин отправились в сад, взглянуть на тыквы, которые семья Хван специально выращивала для подобных мероприятий. Что было в моей голове я не знаю, но идея пошутить над младшим была воспринята мною, как нечто невероятное. Я был жестоким ребенком, Сынмин-а. Зачаровал тыкву, чтобы та бегала за Хёнджином, а потом взорвалась гнилостью и червями. С тех пор он со мной не разговаривает.       — Джинни избегает Самайн каждый раз, — вспомнил Сынмин. Друг в самом деле тяжело переносил конец октября. Хван накладывал на себя заклятья непроницаемости и слепоты, чтобы ни чуять, ни видеть тыквы. И лишь из-за Сынмина он стал менее тревожным к Самайну. — Тебе нужно извиниться, знаешь?       — Пытался, — Минхо потер висок. — И ты меня прости, Сынмин-а.       — За что?       — Просто прости, хорошо?       Сынмин разглядывал очертание ёлки и носков, где по традиции должны лежать подарки утром.       — Хорошо, Минхо, я прощаю.       Свой план Минхо так и не реализовал. О таком он даже в свой дневник писать не станет. А вот о восторге Сынмина, когда тот нашел под елью новейший выпуск любимой серии книг, обязательно напишет. Но чуть позже. Когда его отважному гриффиндорцу надоест объяснять Хёнджину, что он изменился. Обязательно.