Шарф Детры

      — Когда Лин убил короля, тот тип уже исчез, — Эмили пощекотала Лути под подбородком и выдохнула. Весь рассказ, почему-то, вымотал её.       Команда поделилась друг с другом всем, что произошло за время разлуки. Эмили рассказала о королевстве под землёй, точно таком же, что и на поверхности. О скелетах и об их короле. О странном торговце, который умеет путешествовать по Подземелью с помощью волшебных камней. Грасс предположил, что это была галлюцинация, навеянная магией в каньоне. Но нет.       — Король скелетов тоже его видел, — пробормотал Лин, всё ещё сидя на окне. — Да и я часто встречал его в лесу.       На этом и закрыли тему. Не хотелось забивать голову лишним.       Тейя рассказала о церкви со множеством умерших людей и кающемся рыцаре-целителе.       — Почему в Подземелье находятся люди помимо нас? — пока Эмили пыталась найти ответы, у неё заболела голова. Ответов так и не было. — И почему они оказались на втором уровне раньше нас?       — Есть только одно предположение, — сумрачно отозвался Грасс. — Подземелье появилось, когда эти люди находились в рыцарском королевстве, они просто оказались заперты здесь.       Эмили поёжилась от жути, печали и злости к создателю этого места.       — Неясно, как они выживали здесь шестнадцать лет, — продолжил разбойник. — Может, всё время находились в церкви, там их не нашли ни монстры, ни Приспешники. И чем они питались? Есть вариант, что они могли выходить на охоту. А потом резко все умерли. Судя по всему, недавно, потому что тела выглядели целыми. А может и давно, вдруг магические печати сохраняют их целыми, как и предполагал Тимми. Но чем тогда питался рыцарь-целитель? В таком состоянии один он не смог бы охотиться. Либо люди всё-таки умерли не так давно, либо тот рыцарь ел их…       — Грасс, хватит! — Эмили зажала уши.       Разбойник вздохнул. Ему самому становилось тошно от осознания, с каким спокойствием он рассуждает об участи умерших людей, которых видел собственными глазами.       — Вряд ли… вряд ли человек, который так молился… — нервно заговорила Тейя. — Станет поступать так… богопротивно…       Грасс и Лин одновременно скептично глянули на священницу.       — Ты так уверена, что он молился богу? — Грасс сменил тему. — Впервые видел такие фрески.       — А кому же ещё? Кого он ещё мог так просить о прощении?       — Что произошло в той церкви? — Эмили, убрав руки с ушей, обратилась к Тейе.       Священница рассказала о странных фресках, за столько лет сохранившихся в целости, о «Вседержителе Инэе» и о мгновенном свершении молитвы.       — Торговец тоже о нём говорил, — тихо заметила ведьмочка. — Наверное, это символ какой-то другой религии.       — Тогда странно, что ту церковь не разрушили ещё до появления Подземелья, — задумчиво прошептала Тейя и тут же осеклась.       Грасс мрачно выдохнул. Зря он боялся огорчить тогда, возле церкви, Тейю своими догадками. Она и так всё понимала.       Лин обернулся, стал в ожидании наблюдать за напарниками.       Молчание плело паутины по углам башни. Слабый костерок размазывал сияние по стенам и запускал в воздух искорки. Солнце плыло к земле, ночь восходила на трон.       — Что ты имеешь в виду? — с опаской спросила Эмили, в душе понимая, что не хотела бы знать ответ.       — Я… — дрогнула Тейя и замотала головой. — Нет, ничего.       — То, что маги не допускали существования ни одной другой религии, — хмуро закончил Грасс.       Эмили жгла его отчаянным взглядом. Грасс знал, что ведьмочка, как и все напарники, в глубине души уже всё поняла. Просто единственная не хотела признавать.       — О чём ты говоришь? — настойчиво повторила Эмили. Это выглядело, как попытка отрицать очевидное.       — О том, что маги не признают ни одной религии, кроме той, что построена на поклонении им же, — но бывший мятежник не собирался быть таким же щадящим, как Ричард. — Как и, в общем-то, не признают классы, не поклоняющиеся магам.       — С чего ты взял это? — Эмили нахмурилась, она явно приняла брошенный вызов.       — С того, что многое вспомнил, — Грасс взглянул на ведьмочку исподлобья. — Думаешь, такие классы, как ассасины и головорезы появились просто так?       Лин остановил взгляд на Грассе, считывая эмоции.       — С первым же оспариванием их безграничной власти, маги создали класс убийц, полностью подчинённый их воле. Любой, кто смел сказать что-то против их действий, признавался еретиком и устранялся, — разбойник впился пальцами в землю и опустил взгляд на огонь. — Из этого и вырос мой класс. Мы были теми, кто хотел добиться свободы для себя и других. Мы были не согласны со вседозволенностью магов. Мы были мятежниками.       Теперь Лин перевёл взгляд на Эмили.       — Грасс, пожалуйста… — Тейя, положив руку на плечо лидера, попыталась унять разгорающийся спор.       — Даже если маги и считаются высшей кастой… — Эмили перебила священницу. — Чем же плоха их власть? Великий Ранвир всегда действует в целях защиты мирных людей. Ассасины не допускают революций, которые уж точно ни к чему хорошему не привели бы. А священники проповедуют религию магов, потому что маги создали Колыбель Каменного солнца — то, что поддерживает баланс в мире, и то, что не даёт сгинуть всему человечеству в одночасье!       — Ох, то есть ты за понятие: «цель оправдывает средства»? Маги любыми способами удерживают власть, чтобы избежать катастрофы, которая неизвестно произойдёт ли. Как долго будет страдать человечество в ожидании этого мнимого бедствия?       — Мнимого..?       Эмили почувствовала, как сильно ей не хватает кислорода, изумление, возмущение и гнев выдавливало воздух из груди. Девушка подскочила на ноги, словно готовясь к битве.       — Ты хочешь сказать, что ничего страшного не случится, если оставить магический камень существовать просто так? — ведьмочка сжала руки в кулаки, пытаясь сдержать злость. — Грасс, ты хоть понимаешь, во что превратится мир? Он падёт! Он просто будет уничтожен!       — Мир итак уже пал, — Грасс тоже поднялся, сохраняя холодный тон. — Раз люди скрываются от него в таком месте, как Подземелье. Или тебе нужно больше доказательств, во что маги превратили жизнь людей? Пожалуйста.       Разбойник обернулся и указал на Лина.       — Лин, не хочешь рассказать нам о чудесной доле, которая выпала тебе? Ты ведь наверняка всегда мечтал стать «хранителем порядка». Мечтал убивать людей, будучи ребёнком, чтобы сохранить власть своих мучителей, так?       Ассасин молчал и не сводил пустого взгляда с разбойника.       — Не хочешь? Неприятно вспоминать, да? — Грасс обратился к священнице. — Тогда может ты расскажешь, Тейя? Почему же сбежала в ад, если мир под властью магов столь прекрасен?       Тейя вздрогнула и, переводя взгляд с разбойника на Эмили, пыталась найти слова.       — И ты не хочешь? А я скажу, — бывший мятежник вновь повернулся к Эмили. — Я был ребёнком. Как и десятки в моей разрушенной деревне. Я не хотел никакой революции. И никто из тех детей не хотел. Из-за неаккуратных слов одного человека убили всех жителей. Потому что маги испугались мятежей? Тебе не кажется это несправедливым?       Эмили выглядела поверженной. Но в глазах плескались остатки решимости.       — В итоге, все действия магов привели к тому, чего они так боялись — к мятежам.       — Посмотри на ситуацию с другой стороны, — Эмили не дала договорить напарнику. — Подземелье уничтожает людей. Магический камень захвачен. Любой просчёт может стоить жизни всех людей в мире! Жёсткий контроль необходим, хотя бы потому, что «борцы за свободу» могут испортить всё! Тем самым погубив всё человечество!       Грасс напрягся, силясь сдержать жгучую злость.       — Позволь заметить, что ассасинские и мятежные классы существовали ещё до появления Подземелья, — гнев так и норовил вырваться. — Ни Колосс Зулан, ни похищение магического камня здесь не при чём. За шестнадцать лет Ранвир мог вернуть своё творение.       — Магия папы зависела от Колыбели Каменного Солнца! Почему ты опять…       — Это сказал Ричард. Потому что был слишком добрым и слишком глупым, — обернув слова Эмили против неё самой, Грасс нанёс решающий удар. — Но Ричарда больше нет! Он никогда не проснётся! И знаешь, почему? Потому что маги не собрались всей гурьбой и не разнесли Подземелье к чертям! Они могли бы сделать это! У них в руках — власть всего мира! И ты до сих пор считаешь, они настолько жалкие, что всем миром не уничтожили это место?!       Напарники в гробовой тишине смотрели на него. Щадить Эмили разбойник не собирался.       — Знаешь, теперь встаёт вопрос, кто на самом деле убил Ричарда: Колосс Зулан, или маги с их бездействием?       Последняя капля яда. Пусть сейчас Эмили считает его кем угодно. Её ждёт горькая правда, когда Подземелье рухнет. Грасс не жалел о своих словах.       Пока по щекам ведьмочки не заструились слёзы. Она опять плакала. Из-за Грасса.       Эмили старательно утирала слёзы рукавами, но отчаяние снова взяло верх над ней. Девушка бросилась к лестнице. Лути, тихо заскулив, побежала вслед за хозяйкой.       Зря Грасс назвал Ричарда глупым. Ричард ведь знал, что тот мир далеко не прекрасен. Но он верил, что не всё потеряно. И не смел упрекать в этой вере Эмили. Он защищал её от всего, что могло бы пошатнуть эту веру.       А теперь Грасс разрушил все его старания. Он подвёл Ричарда. Он ранил Эмили. Глупый здесь только Грасс. И доброты в нём нет и подавно.       Ясно почему все по умолчанию считали Ричарда лидером. И ясно, почему Грасс сомневался в том, чтобы стать новым лидером. Он слишком хорошо знал себя.       Убийственную тишину сейчас даже ярый гром не смог бы нарушить. Но молчание прекратило тихое вопросительное «мяу». Турнепс озадаченно осматривал людей.       — Ну ты и урод, — раздался вдруг голос Тимми, который до этого спал, наверное.       Алхимик поднялся и, фыркнув в сторону Грасса, направился к ступенькам.       Грасс не мог с ним не согласиться.       Разбойник перевёл взгляд на Тейю. Та отвернулась от него, уставившись в пол, и впилась пальцами в подол туники. Пускай. Грасс заслужил её отстранённость.       Он оглянулся на Лина. Ассасин, кажется, уже давно не сводил глаз с разбойника.       — Тоже считаешь, что я зря рассказал это?       Лин тихо выдохнул.       — Не нужно было рассказывать ей всё так резко и сразу. Разумеется, Эмили будет защищать свой класс и Ранвира, — взгляд ассасина стал ещё более мрачным. — Но и тебя я винить не могу. Ты многое потерял из-за магов и ассасинов. Тяжело сохранять холодный рассудок, когда людей, лишивших тебя семьи и близких, выставляют героями.       Вдруг он спрыгнул с окна и сделал шаг навстречу Грассу.       — Думаю, Джек и Мэри поддержали бы тебя в намерении рассказать всё Эмили.       Разбойник в отрешении затаил дыхание. Откуда Лин знает, что Джек и Мэри были… настоящими людьми… Конечно же…       Даже без вернувшегося воспоминания можно было догадаться.       Грасс отцепил от пояса серебряную Мэри и погладил пальцем надпись на рукояти. Душу резало раскалёнными кольями.       — А я думал, почему мне так не хочется вспоминать, как они погибли?       Секундный взгляд на ассасина, как предупреждение — и тут же Грасс бросился на него с кинжалом. Лин вмиг остановил удар катаной. В янтарных глазах бывший мятежник различил, к сожалению, понимание.       Тейя тихо вскрикнула в унисон с ударом лезвий и застыла в ожидании жестокой битвы. Но напарники стояли неподвижно, лишь иногда скрипели клинки. Грасс дрожал, быстро дышал и сжигал ассасина зверским взглядом, еле сдерживая себя от стремления вонзить клинки в его тело тысячи раз. Лин оставался холоден.       — Ясно, чего ты вечно пялился на меня, — сквозь зубы процедил разбойник. — Как тебя совесть ещё не удушила отправиться с нами?       — Твоё появление стало причиной, почему я вообще решил послушать вас. Ты ведь помнишь, что в ту ночь я пошёл на переговоры только после твоих издёвок, — Лин практически шептал. — Не исключение, что Джек и Мэри так же повлияли на моё решение отправиться с вами.       — Не притворяйся, будто бы сожалеешь о том, что сделал.       — Считай как хочешь. Я не собираюсь оправдываться и просить у тебя прощения. Скажу лишь, что нас многое объединяет, — кажется, Лин стал слабее сдерживать серебряный кинжал. Внезапно он убрал одну руку с катаны и снял маску. — Я тоже всё потерял из-за ассасинов и магов. Я, как и ты, ненавижу их. И мне тоже было больно узнать, что Джека и Мэри убил я.       Грасс остолбенел. И почему его вообще удивило то, что ассасин решил показать лицо? Взгляд разбойника остановился на шраме на щеке. Знакомая рана.       Грасс отстранился, шёпотом выругавшись, и прикрепил кинжал к поясу.       — «Больно было узнать»? — на усталом выдохе спросил головорез. — Понять бы, что ты имел этим ввиду.       Лин вновь надел маску, ничего не ответив.       — Эй, — Грасс и сам не понимал, почему следующий вопрос вообще возник в его голове. –Ты видел Цервию?       — Она основатель ассасинского класса. Было бы странно, если б я её не видел.       — Наверное, она и ваш класс считала отбросами, — Грасс закрыл глаза, с болезненным стоном взявшись за голову. — Похоже, у мятежников с ассасинами и правда много общего.

***

      Хорошо, что в этой башне был подвал. Место, где можно спрятаться и никому не показывать свою горечь.       И свой провал. Эмили не смогла противостоять нападкам Грасса. Почему же? Что её остановило?       Она больше не верит в Инкеная? Больше не верит в папу?..       Теперь она верит в то, что самым дорогим ей людям — её напарникам — причинили боль в том мире.       И кто виновен? Её класс. А значит… и папа тоже.       И Эмили… получается, тоже.       Ричард… Ричард, что бы ты сказал?       Может быть… Грасс был прав, что бездействие магов… обернулось твоей смертью?       Стал бы ты отрицать это, Ричард? Отрицать, как и Эмили сейчас?       Невозможно. Нет. Нет! Маги сделают всё, чтобы спасти людей. Они сделали бы всё, чтобы разрушить Подземелье!       Просто… просто что-то им мешает. Или… или кто-то.       Даже… даже если сейчас человечество страдает из-за её класса… это ненадолго. И не напрасно.       Когда Эмили вернётся, всё наладится. Когда магический камень освободится из оков Колосса Зулана, люди будут счастливы.       Девушка сжалась, пытаясь укрыться от сырости, холода и собственных слёз. Лути иногда скулила и трогала лапкой ступню хозяйки. Наконец ведьмочка взяла её на руки и крепко прижала к себе, шерсть собачки быстро намокла.       Лути… Её фамильяр. Единственная, кто всегда понимал чувства Эмили. Как Эмили не поступала б, Лути всегда оставалась рядом.       Как бы хотелось отплатить ей такой же преданностью. И той же радостью, которую всегда дарила девушке Лути.       — Никогда не уходи от меня, Лути, — ведьмочка стиснула собачку. — И я никогда не уйду от тебя.       — С кем ты болтаешь? С мокрицами что ли? — в пыльном сумраке раздался голос Тимми. Алхимик пробрался через ящики, мешки, набитые непонятно чем, и стога сена к заплаканной ведьмочке. — Сама ведь скоро мокрицей станешь.       Ведьмак плюхнулся рядом с девушкой. Эмили съёжилась сильнее. Ей не хотелось показывать свои слёзы никому. А Тимми — тем более. Он никогда не плакал, поэтому не поймёт девушку.       — Ну чего ты? Нашла из-за чего реветь, - алхимик выдал смешок. — Ну, подумаешь, класс тиранов, захвативших власть в мире. Тебя ведь это никак не касается.       — Если Грасс прав, то ещё как касается. Я — дочь Ранвира. Если за стенами творится такой ужас, значит папа бездействует… — Эмили взялась за голову, зарывшись пальцами в волосы и отрицательно качнула головой сама себе. — Но папа… папа никогда не допустил бы такого! Он всегда заботился о людях.       — Раз уж ты так веришь в него, почему вообще слушаешь Грасса?       — Потому что Лин и Тейя здесь. Они помнят, что происходит. И они не сказали, что Грасс не прав.       — Ну да, с этим не поспоришь, — Тимми пожал плечами. — В любом случае, раз ты помнишь отца, как доброго и заботящегося о людях, может, его вины нет в том, что происходит? А вдруг пропажа магического камня действует только на него? И маги почувствовали слабость их лидера и поэтому бесчинствуют. Мы не знаем, что происходило и происходит, пока мы здесь. Не делай скорейших выводов.       Эмили затихла. Утерев засыхающие слёзы, она позволила себе немного расслабить напряжённое тело и оперлась на стену.       — Надеюсь. Нельзя думать плохо о внешнем мире, пока мы взаперти.       — Хотелось бы. Но такое ощущение, что Подземелье искажает воспоминания, — теперь Тимми помрачнел. — В последнее время у меня стойкое ощущение, что мой народ… ведьмаки сделали что-то ужасное. Что-то невообразимо мерзкое. И это как-то связано с Подземельем.       Девушка перевела взгляд на алхимика. Тот хмыкнул.       — Так что, мы с тобой, кажется, представители тиранских классов.       Нужно было обидеться на эту фразу. Но Эмили одолевали схожие чувства.       — Знаешь, мне тоже часто… вспоминается, что мой народ был несправедлив, — правда это была, или проделки Подземелья, Эмили не знала, хотелось лишь рассказать о накопившемся. — В народе магов девушки не могут быть самостоятельными волшебницами. Они должны выйти замуж за мага и забыть о заклинаниях. У Ранвира не должна была родиться дочь. Из-за этих устоев маги всегда смотрели косо на меня. И… может, из-за этого потеряли доверие к папе?       — Ну, если маги следуют таким идиотским традициям, то им ничего не стоит начать забастовку против Ранвира, видите ли, из-за того, что у него родилась дочь, — Тимми фыркнул. — А маги и ведьмаки похожи. Напридумывали придурошных устоев и портят жизнь себе, своим детям и остальным классам.       — Только бы это не было правдой, — Эмили вновь напряглась, будто скованная током. — Как же маги могут пойти против создателя Колыбели Каменного Солнца?       — Не нагнетай. Мы же решили пока не судить плохо о мире за стенами.       Эмили кивнула. Негативные мысли о том, что не можешь поменять, не помогут в сражении. Нужно сосредоточиться на выживании. Как и сказал Грасс.       — Как же Грасс терпел меня эти два года?.. — вдруг произнесла девушка. — Представителя класса, который уничтожил его родных и постоянно преследовал его класс?       — Опять началось? — цыкнул алхимик. — Во-первых, ты тут вообще не причём. Во-вторых, мы не знаем, как Подземелье влияет на нашу память. Может, и эти воспоминания — подделка. И в-третьих, хватит нагнетать!       — Да, прекращаю, — Эмили глубоко вздохнула. Нужно собраться. И как-нибудь помириться с Грассом. Правда извиняться первой до жути не хочется.       Эмили на секунду запаниковала, услышав шаги. Потом подумала, что Грасс вряд ли пришёл бы в сырой подвал, чтобы с надменным взглядом вытянуть из ведьмочки извинения.       Разбойник выглядел потерянно. Непривычно видеть его таким. Эмили еле сдержалась, чтобы не извиниться первой.       Грасс бросил короткий взгляд на Тимми. Тот закатил глаза, поняв намёк.       — Сыро тут. Не хочу в слизняка превратиться, — алхимик поднялся, как ни в чём не бывало, и направился к лестнице.       — Спасибо, что побыл со мной, Тимми, — промолвила ему вслед девушка.       Ведьмак скрылся из виду, оставляя за собой эхо шагов. Грасс и Эмили остались наедине. Раньше они б и не подумали, что, находясь рядом друг с другом, их будет пронизывать желание взорваться. Эмили почти решила прервать душащую тишину первой, как Грасс шумно выдохнул и опустил голову.       — Эмили, прости…       — Ты тоже прости меня, — тут же ответила ведьмочка с внезапной решимостью в голосе.       Грасс взглянул на неё с удивлением. Такого быстрого примирения он не ожидал. Но по-другому и быть не могло.       Парень мягко улыбнулся и, пробравшись к напарнице, сел рядом.       — Да уж, вот так лидеры мы с тобой. Рассорились друг с другом в первый же вечер лидерства.       — Мы слишком хорошо друг друга знаем, — согласилась Эмили, наконец улыбнувшись. — Ричард, наверное, уже с ума сходит от наших тёрок.       — Точно. Прости, Ричард.       — Прости, Ричард, — повторила Эмили.       Показалось, что в помещении тихо прозвучал снисходительный вздох, но это был лишь залетевший в подвал ветер.       — Эмили, мы не знаем, настоящие ли наши воспоминания, — продолжил Грасс уже гораздо тише. — Не воспринимай мои слова как подлинную истину.       — Я знаю, Грасс. Ты тоже не думай о моих словах всерьёз, — девушка опустила голову на колени. — Хотя, я всё же хочу верить, что папа защищал людей.       Грасс потрепал ведьмочку по волосам. Всем хотелось бы в это верить.       На самом деле… когда Эмили спросила Грасса, как он отреагирует, если в конце их команду ждёт совсем не то, за что они боролись… наверняка, этот вопрос она задавала сама себе.