Шарф Детры

      — Как думаешь, почему наш мир так помешан на шарфах?       — Чего?       Эмили распознала, что Тимми — любитель задавать странные вопросы. Но привыкнуть к этому не успела.       — Ну, сама посуди, у меня есть шарф, любимый-голубенький. У тебя шарф. У Лина шарф. У остальных героев, зуб даю, тоже шарфы. Неважно, жарко на улице или холодно, у каждого класса есть шарфы.       Девушка пожала плечами.       — Не обращала на это внимание. Наверно, традиция, которую мы забыли.       — Лин мне рассказывал, что шея в народах считается крайне уязвимым местом. Поэтому шарф сходит за метафоричную защиту, — Тимми задумчиво хмыкнул. — Сомнительная традиция. Впрочем, у ассасинов ещё интереснее. Лин говорил, они носят только красные шарфы. Я так и не понял, почему.       — Похоже, вы с Лином — давние друзья. Раз он осмелился тебе рассказать хоть что-то.       — Не то что бы давние. Мы, скорее, коллеги по выживанию. Где-то я ему помогу, где-то — он мне. Он сказал, что не собирается ни с кем сближаться, так что я уважаю его личные границы.       — Тогда будет ещё труднее уговорить его пойти с нами, — Эмили, нахмурившись, опустила голову.       — Брось эту затею. Это бесполезно.       — Я не могу его тут оставить. Особенно после того, как он спас меня. Ричард говорил, что бесчестно бросать своих товарищей.       — Что ты периодически и делаешь.       Эмили нырнула за спину Тимми, сдерживая нервный смех. Она заболталась с алхимиком, не заметив, что дом приближался и приближался. А с домом приближалось и её наказание.       Ричарда сейчас можно было описать поговоркой: «В тихом омуте черти водятся». Выглядел он, почему-то, спокойным, но по одним его глазам Эмили понимала, что ей несладко придётся. И даже ластящаяся к нему Лути не спасала ситуацию, невозможно разнежить Ричарда, от которого в очередной раз сбежала Эмили.       — Ну… Знакомься, Тимми, это Ричард.       — Я уже понял, — алхимик ухмыльнулся и, повернувшись к Ричарду, в рыцарских традициях сделал галантный поклон. — Благородный сэр-рыцарь, это честь — познакомиться с тобой. Эмили отзывалась о тебе очень занудно, но с детской любовью. Я Тимми, из класса ведьмаков, но ныне — самопровозглашённый алхимик.       Эмили взбесило, что Тимми строил из себя краснословца, а с ней вёл себя, как клоун. Впрочем, не исключено, что и сейчас он просто устраивает цирк.       Но что удивительно, Ричард смягчился и, вежливо улыбнувшись, так же поклонился.       — Рад познакомиться, полагаю, с основателем нового класса.       — Не думаю, что мои увлечения и независимость выльются в отдельный класс, хотя, было бы неплохо, — Тимми обернулся на мечущуюся Эмили. — Великий маг посвятила меня в ваши планы покинуть Подземелье. И, если есть свободные места в отряде, я бы хотел вступить.       — Это сильно улучшит наше положение, — Ричард снова мило улыбнулся, но тут же улыбка сменила свой смысл, когда рыцарь взглянул на ведьмочку. — Я обязательно расскажу тебе обо всём накопившимся за два года, как только разберусь с моей головной болью. Твои выходки уже не идут ни в какие рамки, Эмили. Поэтому на время наказания я буду забирать твой кодекс.       — Ни за что! — Эмили прижала к груди книгу. — Это — всё что осталось от папы! Я ни на секунду не расстаюсь с кодексом!       — Я не собираюсь его сжигать, Эмили. Я лишь хочу, чтобы после падения стен, твой отец нашёл тебя живой.       — Вообще-то, стоит признать, как только Эмили взяла всё в свои руки, дела пошли как нельзя быстро, — из дома вышел Грасс без особого интереса оглядев незнакомого мальчишку в неопрятной одежде и странных перчатках. — И ассасин обнаружился, и ведьмак присоединился.       Ричард недоумённо оглянулся. Грасс пожал плечами.       — Я её не защищаю. Просто говорю факт. Нам стоит почаще выходить в лес, но держать Эмили на поводке.       — Это — разбойник? — шепнул Тимми ведьмочке, та кивнула. — Тогда о попытках уговорить Лина можно не мечтать. Даже Подземелье не стёрло воспоминания о грызне ассасинов и головорезов.       Эмили опустила плечи. Это точно. Даже если и получится уговорить Лина, с Грассом он никогда не уживётся.       Ричард в это время глубоко вдохнул, приложив руку к голове.       — Хорошо, убедили. Будем выходить в лес чаще.       — Ричард! — воодушевлённо воскликнула Эмили, наконец выйдя из-за спины алхимика.       — Но это не отменяет твоего сегодняшнего наказания за то, что ты нарушила обещание!       Впрочем, на что она рассчитывала?

***

      — Отстой…       Эмили слонялась по замку туда-сюда, забавляя следующую по пятам Лути и осматривающего дом Тимми. Казалось, если она остановится хоть на секунду, её тело подорвётся. Может, отвлечь себя книгами? Но ведьмочка была не в силах сконцентрироваться на чём-либо, находясь взаперти. Тело ныло, желание вырваться в лес преобразовалось в физический дискомфорт. Хотелось продолжить свои подвиги, найти священника, а затем и уговорить Лина.       Но Ричард тогда говорил всерьёз. Он забрал кодекс и, попросив Тимми последить за Эмили, ушёл с Грассом за провиантом. Иногда девушке казалось, что он просто завидует её удаче. Разумеется, это не так, Ричард слишком зациклен на чести, защите и бескорыстности. На то он и рыцарь. Но ведьмочку это как-то не успокаивало.       Что её удивило — это то, как быстро он смог поладить с Тимми. Складывалось впечатление, что они уже давно друг друга знают. Пока Ричард проводил для алхимика краткую экскурсию, они успели раз тысячу перешутиться, на что Эмили с Грассом лишь закатывали глаза и ударяли себя по лбу.       Вообще-то… честно сказать, Эмили уже долгое время не видела Ричарда с такой искренней улыбкой. Наверно, с момента смерти Гленны и Кадора.       Что же касается Грасса, для Тимми не было неожиданностью, что он даже общаться с новеньким не захочет. Разбойник есть разбойник. Он даже с нынешними товарищами далеко не сразу стал разговаривать. А знакомиться с чудаковатым ведьмаком, отпускающим наитупейшие шутки, он и врагу не пожелал бы. А потому этим вечером был только рад уйти с Ричардом на охоту.       — Отстой! — повторила Эмили и пнула кухонный стул. — Мне нельзя сидеть сложа руки!       — Ну, тогда сиди, махая руками, — Тимми тоже спустился на первый этаж и устроился за столом. — Были бы здесь мои алхимические примочки, мы бы устроили пенную вечеринку. Но придётся отложить это на завтра.       — Тимми, неужели ты не на моей стороне? Неужели ты предал меня? — преувеличенно захныкала девушка, от скуки скатившись по стене и прижав Лути к себе. — Неужели ты правда меня не отпустишь?       — Слушай, я ведь не просто так решил покошмарить тебя тогда с Дурманом, сказав, что его пары отравляют. Я хотел лично убедиться в предупреждениях Лина. Ну и убедился, что ты — совершенно безнадёжна, — ведьмак невинно повыводил пальцем узоры на столе. — А встретив Ричарда, я ещё больше усомнился в твоём здравомыслии.       — Ты жестокий! Вы все жестокие! — Эмили уткнулась в шерсть Лути. — Как Ричард за полчаса смог промыть тебе мозги?       — Ты думаешь, что он неправ?       — Нет! Если бы тебя считали слабым и вечно закрывали дома, не давая даже шанса помочь, тебе бы это понравилось?       — Не гиперболизируй. Даже мне, знакомому с Ричардом час, понятно, что он не считает тебя слабой. А просто сильно-сильно за тебя беспокоится. Тяжело, знаешь ли, быть старшим. Может, у него произошло что-то такое, после чего он боится подвергать тебя какой-либо опасности.       Эмили нахмурилась. Почему-то, сейчас она почувствовала себя виноватой.       — Он стал таким, когда погибли друид и оборотень. Они были нам всем, как родители.       — Тогда это всё объясняет.       — Что объясняет?       — Не думаю, что твой детский мозг способен это понять.       Девушка надулась и вновь уткнулась в уже засыпающую собачку.       — Тогда почему он не беспокоится за Грасса?       — Просто Грасс, по глазам видно, благоразумнее тебя.       — Ты так и продолжишь беспечно оскорблять меня?       — Ну а если это правда. Да даже при этом Ричард не отпускает его далеко от себя. Они ведь постоянно ходят на охоту вместе, так?       — Верно, — смягчившись, протянула Эмили, затем улыбнулась. — Всё-таки, Грасса Ричард тоже считает слабым.       — Ты поражаешь своим скудоумием.       — А ты — своей нахальностью. Единственные, кто ни разу не обижал меня внутри этих чёртовых стен, это Лути и Лин.       — Э-хе-хе-хе, насчёт Лина я бы поспорил.       — Он первый поверил в меня и сказал, что я должна полагаться только на себя! Этого я и добиваюсь.       — Когда ты успела так романтизировать его в своей голове? Мне казалось, что ещё в начале своего обучения ассасины теряют способность верить в кого-либо.       — А я чувствую, что Лин особенный. У него ведь даже кот есть!       — В этом ты права, необычно для бездушного убийцы.       — Он не бездушный, раз решил спасти меня! Ты не думаешь, что для обычных ассасинов не свойственно спасать людей?       Тимми прищурился, почесав подбородок.       — Пожалуй, так и есть. В конце концов, Лин и мне неплохо помогал.       — Слава великим магам, мы достигли согласия, — выдохнула Эмили, после вновь подняла голову на алхимика. — Тимми, как вы с ним познакомились?       — Так же, как и сегодня. Года полтора назад я так же жарил рыбу с той же особенной мятой. Запах, как ты поняла, очень сильный, — хмыкнул алхимик. — Дальше всё сделал Турнепс.       — И Лин сразу же начал с тобой общаться?       — Конечно же нет. В тот раз он просто забрал кота, я даже понять не успел, что это был человек. Потом я попробовал снова провернуть трюк с рыбой. Получалось не всегда. Но через каждые раз-два раза прибегал Турнепс. Я бросал Лину два-три слова, но до диалога у нас не доходило… Тем не менее, я стал всё чаще встречать его, так скажем, на своей территории. А в один день Лин пришёл ко мне сам.       — Правда?       — Угу. Опять заслуга Турнепса — в него попал отравленный гоблинов-дротик. И Лин, давно прознав, что я — ведьмак в отставке, попросил помощи.       — О, — промычала девушка. — Это… и грустно, и мило.       — Я тогда шутканул, мол: «А взамен сделаешь всё, что я попрошу?». И он согласился. Вот и по шажку наладили наше «общение». Он у меня кто-то вроде посыльного. Захочу я, допустим, слямзить мазей из огромного гоблинова-лагеря, Лин по щелчку пальца обчистит его. Лин же мне и помог собрать столько колбочек и других алхимических приспособлений. В общем, держит своё слово по сей день.       — Он такой… замечательный, — Эмили помутнела и, отпустив Лути, поднялась. — Я точно не могу оставить его здесь. Тимми, я должна его уговорить.       Алхимик театрально закатил глаза и медленно вздохнул.       — Не знаю, где ты набралась настолько стальных надежд.       — Дело не в надежде, а в чувстве долга, — ведьмочка старалась звучать максимально серьёзно. — Он будет несчастен здесь.       — Вот уж точно наоборот, — Тимми пожал плечами. — Эмили, меня не особо волнует твоё наказание, ты можешь идти, куда хочешь. Если уж я объяснить тебе не могу, Лин с этим прекрасно справится. Только постарайся не задерживаться, я всё-таки не хочу получить выговор от Ричарда.       — Отлично! Ты и правда намного лучше этих двоих, — девушка уже кинулась к выходу, как вдруг опомнилась. — А где мне его искать?       — Вот именно. Хорошо хоть ты об этом додумалась здесь, а не в буреломе.       — Ну Тимми! Ты же общался с Лином, наверняка знаешь, где его убежище!       — Ох, ему это точно не понравится. Вообще-то я обещал ему, что не расскажу никому.       — Ну пожалуйста! Это всё-таки ради него самого!       — Ладно-ладно. Только потом не жалуйся.

***

      Абсурдность была в чём — Ричард забрал кодекс Эмили, чтобы она уж точно не могла выбраться в лес. Итогом же стало то, что ведьмочка без какого-либо снаряжения бежала к юго-западному углу. Она даже попросила Тимми не идти с ней. Благо хотя бы Лути была рядом, теперь гоблины не подойдут незаметно.       Девушка сторонилась мест, в которых она бывала вместе с Ричардом и Грассом. Мала вероятность встретить их в уже исхоженных рощах, но Эмили предпочла не рисковать. Это совершенно на неё не похоже.       Очередной побег, да ещё и с «абсурдной» целью, ни Ричард, ни Грасс ей не простят. Честно, Ричард Эмили удивил. Он же рыцарь, ему ли не знать, нет прощения тому, кто бросил своего товарища. Кем бы ни был Лин по классу, нельзя просто махнуть рукой и, оправдавшись словами: «Он же ассасин», уйти. Так не поступают вечно твердящие о благородстве и чести.       Эмили втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Она опять начинает злиться. Почему Ричард стал таким невыносимым? Когда Гленна и Кадор были живы, он казался таким милым и заботливым. Он даже замкнутого и затвердевшего Грасса смог расшевелить. А теперь он зациклился на роли главного. Девушка сжала кулаки. Уж она-то ему покажет, как он неправ.       По крайней мере, насчёт Лина.       Да уж, ассасин выбрал замечательное место для убежища, если хотел, чтобы любые «гости» тут же передумывали являться к нему. Пройдя половину пути вдоль западной стены, девушка замедлилась так, что стали появляться опасения: Эмили не то что не вернётся домой до прихода Ричарда и Грасса, она даже к утру не дойдёт до ассасина. Путь преграждали дебри, лианы, острые ветки и колючие кусты. Весь плащ, шляпу и Лути облепил репей. В глаза лезли испуганные мошки и другие жуки, а пару раз Эмили чуть не проглотила вонючих клопов. Наверно, поэтому Ричард никогда не ходил на охоту в «задний двор» замка. Эмили и представить не могла, что с обратной стороны дома расположилась самая запущенная часть леса.       Ясно почему Лин выбрал это место, а не, например, северо-западный угол. Кто полезет в эту противную древесную гущу, ради того, чтобы упереться в стену?       Ну, сейчас мечты ассасина об одиночестве развеются.       Кое-как вырвавшись из оплётших её лиан, Эмили не удержала равновесие и грохнулась на землю, нюхнув добрую порцию дорожной пыли. Лути тут же подбежала к хозяйке и облизала лицо, размазав всю пыль по щекам.       — Отстой! — вырвалось у девушки и она, с трудом усевшись на колени, стала срывать репей с одежды. — Даже лес заодно с Ричардом.       Её эхо обвило верхние ветки и испарилось, а из последних его отголосков вырос странный писк. Эмили прислушалась и подняла взгляд.       Прямо перед ней на дорожке застыл чёрный кот. Он стоял на цыпочках, выгнув спину, иссиня-чёрная шерсть распушилась, а ошарашенные голубые глаза сверлили ведьмочку. Он приглушённо и угрожающе выл, прижав уши.       — Турнепс! — Эмили опёрлась на руки, пытаясь двинуться поближе к коту. — Какое счастье.       Турнепс зашипел, когда к нему потянулась незнакомая рука. Еле сдерживающая себя Лути вертела хвостом, словно флюгер в ураган. А когда Турнепс шикнул и на неё, собачка, явно расценив это, как комплимент, рванула вперёд. Кот рявкнул и дал стрекача.       — Лути, стой! — ведьмочка тоже подскочила и кинулась за счастливо тявкающей Лути.       Эффекта не было, собачка всё ещё бездумно гналась за Турнепсом сквозь колючие лианы и сырую душистую траву. Но, благо, постоянные побеги от Ричарда дали о себе знать, и Эмили, мгновенно набрав скорость, догнала и схватила Лути. А та вдруг перестала ворчать и успокоилась. Тогда девушка осмотрелась.       Это была небольшая лесная прогалина, где, такое ощущение, деревья поссорились и разошлись в разные стороны. Истоптанная трава прилипла к земле, лианы и неприглядно выступающие кусты были как-то… изящно обрезаны. В центре виднелись следы костра, обложенного почерневшими камнями. И стоял шалаш — длинные ровные ветки были крепко перевязаны, крышу образовывали щедро наложенные еловые лапы и ветви с уже сухими листьями. Шалаш был сделан добросовестно и уютно, но, объятый этой мрачновато-лесной атмосферой, он навевал что-то щемящее и щекочущее нервы.       Турнепс юркнул в рукодельную палатку и, застряв между выбором «мурчать» или «продолжать ругаться», стал ходить туда-сюда по шкуре какого-то убитого животного, кажется, медведя, и тереться о хозяина. Лин сидел спиной к улице в позе лотоса, его контур очертил слабый свет — кажется, в палатке горела свеча.       Эмили крепче сжала Лути и тоже присела на землю, не сводя задумчивого взгляда с ассасина. Она не будет говорить первой, по крайней мере, пока. Лин еле слышно вздохнул.       — Ведьмаки сдерживают обещания, только когда им это выгодно, — его голос всё ещё походил на едва уловимый шелест. — Или же это Тимми такой безразличный?       Надо же, для своего характера он сказал слишком много слов. Эмили не показалось это хорошим знаком.       — Не сердись, пожалуйста. Это я попросила его рассказать мне, — девушка незаметно пододвинулась на пару сантиметров. — Я хочу поговорить с тобой.       — Мне казалось, сегодня мы уже обо всём поговорили, — наверное, Лин сказал это, по большей части, для себя. — Ты пришла не вовремя.       — Прошу тебя! В любой другой раз мы вряд ли сможем поговорить.       — Вряд ли, — согласился парень, так же не шевелясь.       — Ты окажешь огромную помощь, если позволишь поговорить с тобой. Пожалуйста!       — Почему ты думаешь, что мне захочется помочь тебе? Я же всё-таки ассасин, беды людей меня не интересуют.       — Можешь говорить о себе что угодно, но ты другой. Лин, ты человек, и твой класс для меня не значит ничего, — девушка, постепенно пододвигаясь к палатке, старалась сохранять спокойствие, но настойчивость уже давала о себе знать. — И Турнепс со мной согласен!       Кот, словно в подтверждение, громко мурлыкнул и ткнулся мордочкой в локоть хозяина. Лин молчал, какое-то время.       — Дай мне закончить.       Эмили показалось, что эту фразу он промолвил как-то… необычно. Без равнодушия в голосе.       Пару минут Лин всё так же неподвижно сидел, Турнепс походил рядом с ним, затем улёгся, продолжая пронзительно мурчать и порой поглядывать на принюхивающуюся Лути. Эмили пыталась разглядеть, что там делает ассасин, но замечала лишь трепетание свечи. Наконец Лин шевельнулся и, поднявшись, вышел на улицу. В руках у него была свеча и цветок с поля Дурмана.       Эмили, вздрогнула, поняв, что всё-таки делал Лин, и почувствовала, как совесть заскребла по сердцу. Тогда же она и разглядела в шалаше чей-то портрет.       Лин поставил свечу на землю и сел. Отрывая по одному лепестку, стал подносить к огоньку. Лепестки тлели и рассыпались на горящие крупицы, подхватываемые ветром.       Когда погибли Гленна и Кадор, на их день Рождения Ричард тоже ставил свечу и сжигал лепестки ромашек. А перед этим, Эмили и Грасс нашептали ромашке всё, что хотели бы рассказать Гленне и Кадору. Этот маленький обряд проводят в дни Рождения покойных, с надеждой, что ветер донесёт им пепел со всеми нашёптанными словами.       Картинка сложилась в голове, и Эмили уже не могла смотреть на Лина. Все лепестки унеслись тлеющей пылью, и ассасин, отвернувшись, снял маску и задул свечу. После вернулся в шалаш, спрятал портрет куда-то в накидку и, вновь натянув маску до глаз, вышел к Эмили и сел на землю.       — О чём ты хотела поговорить?       Девушка не поднимала взгляд. Её пробирал стыд.       — Прости, — невольно сорвалось у неё с губ.       — Забудь, — отмахнулся Лин. — Давай ближе к делу.       Ведьмочка уткнулась носом в шерсть Лути, которая пыталась дотянуться мордочкой до ассасина.       — Ты, наверное, догадываешься, о чём я хочу поговорить.       — Догадываюсь. И если у тебя нет других тем для разговора, можешь уходить.       — Почему ты хочешь остаться в Подземелье? — Эмили всё-таки вскинула взгляд, её голос слегка дрогнул.       — Какая тебе разница?       — Я знаю тебя совсем немного, но в этих стенах мы все — товарищи! Я не хочу, чтобы мой товарищ остался заперт в этом проклятом Подземелье, — девушка попыталась смягчить голос. — Ты важен для нас, Лин! Мы не оставим тебя здесь!       — Твои попытки уговорить меня выставляют тебя эгоисткой. Разве неясно, что я не хочу возвращаться в мир за стенами?       — Поэтому я и спрашиваю тебя, что тебе может дать Подземелье, чего не даст остальной мир?       — Тот мир дал мне только возможность провести сегодня обряд.       — Но ведь… Но ведь Подземелье заберёт у тебя намного-намного больше!       — Правда? Что же оно может забрать у меня?       — Свободу! — Эмили проглотила ком в горле. — Подземелье — это тюрьма. Оно — крошечное. В Подземелье ты не сможешь исполнить мечты, у тебя их даже в голове не возникнет! В Подземелье ты не найдёшь того, кого полюбишь! Ты останешься один, и никто даже не узнает, если ты погибнешь!       Девушка прикусила язык. Она перегнула палку.       — Всё, что ты сейчас подразумевала, как отрицательное, для меня и есть свобода, — безучастно произнёс Лин. — Это то, чего я желал долгое время за стенами.       — Ты хочешь вечно жить в неволе?       — Я ведь уже говорил, что не хочу, — ассасин не менялся ни в голосе, ни во взгляде. — Поэтому и пришёл в Подземелье.       — Ты… — Эмили осеклась, изумлённо пронзив Лина взглядом. — Ты сам пришёл в Подземелье? По собственной воле?       — Сам. Это весомый ответ, почему же я хочу остаться здесь?       — Но… как ты мог променять всю свою жизнь на медленную смерть здесь? — девушка из последних сил сдерживала слёзы. Она чувствовала себя почти что преданной. — Как ты мог продать свою свободу Подземелью? Столько погибших здесь, кто мечтал вернуться в мир за стенами, столько тех, кто старался ради нас, чтобы мы завершили их подвиг. А ты добровольно запер себя в клетке, зная, что наши предки хотели это предотвратить?       — Ты зря пытаешься вызвать у меня чувство вины. Раз уж тебя это задело, так и быть, попытаюсь объяснить, — Лин оставался всё так же холоден. — Из-за того, что я пришёл сюда по своей воле, у меня сохранились все воспоминания. Может тебе и жилось неплохо за стенами, в конце концов, маги — высшая каста, все им подчиняются, рыцари защищают их замки, священники воспевают их власть… ассасины устраняют всех, кто не согласен с их правлением. Нет в том мире ни справедливости, ни свободы, о которой ты так твердишь. Не для меня уж точно.       Язык не поворачивался, голос застрял где-то в горле. О чём он говорит? Высшая каста?..       — Меня не волнует, что наши предки чем-то жертвовали. Пытаясь выбраться отсюда, они так же, как и ты, лелеяли глупые надежды о прекрасном мире за стенами. Выберись они, их ждало бы горькое разочарование. Я помню, что происходит за стенами, и ощутил на себе влияние самого кровожадного класса, — его безучастный тон убивал. — И то, что ты так стараешься вернуть меня к тому, от чего я пытался избавиться, выставляет тебя не как героиню, что жаждет спасти всех товарищей, а как эгоистку, которой плевать на чувства и мотивы других. Раз уж говоришь, что класс ничего не значит, будь человеком и не втягивай меня в свои амбициозные, но абсурдные планы. А иначе я никогда не избавлюсь от ненависти к магам.       Сокрушённая Эмили потерялась в мыслях обо всех этих словах. Ей было б намного легче, прояви Лин хоть какую-нибудь эмоцию. Но…       Похоже, в этот раз она проиграла.

***

      — Видимо, он разнёс тебя по фактам, — Тимми открыл очередную книгу.       В библиотеке неприятно резонировал вечно довольный настрой алхимика и совершенная подавленность Эмили. Девушка даже не знала, что думать.       Она успела вернуться до прихода Ричарда и Грасса. На что ей, собственно, было всё равно. Когда же они пришли, рыцарь заметил унылую ауру ведьмочки. На что тоже было плевать.       Сейчас девушка бездумно листала какие-то записи, даже особо не вглядываясь. Хотелось отвлечься.       — Солнце, я ведь говорил, что из этого ничего не выйдет, — Тимми пожал плечами. — Смирись, без Лина пойдём.       — Нет.       — Ась?       — Я всё равно не оставлю его здесь.       — Ты либо и впрямь эгоистка, либо у тебя извращённое представление о доброте.       — Теперь я хочу его убедить, что мир — не такой. Всё изменится, когда мы вернём магический камень.       — Ну, может быть, тебе виднее, мисс Высшая Каста, — хихикнул алхимик.       — Я говорю всерьёз. Лин неправ, и я смогу его переубедить.       — Я, разумеется, не сомневаюсь в твоей серьёзности. Посмотреть бы на результат.       — Увидишь.       Эмили выдохнула, почесав растянувшуюся на полу Лути. Девушке стало немного легче. Она уставилась в записи.       Тогда она увидела любопытную заметку.       «…Мы всё ещё не понимаем, как и с чем связаны подобные меры, но… нам кажется, само Подземелье нашёптывает нам это. Уже несколько поколений подтверждают необходимое условие для открытия портала. В отряде героев должен быть ассасин. Он первый должен пройти в портал и оказаться в следующей местности. У нас нет догадок, зачем. Возможно, это ещё одно препятствие Подземелья. Ведь завоевать доверие бездушного монстра и, более того, позволить ему вступить в отряд — лишь сумасшедший решится на такое. Но мы не перестаём слышать шёпот о том, как Подземелью нужен ассасин. Нужны крайние меры…».       — Эм… Тимми, — позвала Эмили алхимика, совершенно выпав в осадок.       Может, у неё уже начались галлюцинации от переживаний? А ведь и правда начала кружиться голова. Перед глазами поплыло, горечь защипала на языке. А в ушах — шум, шум, шум, нарастающий и звенящий.       Приведите ассасина.       Эмили вздрогнула и резко втянула воздух. Лути озадаченно подняла голову.       Что только что.?       Девушка вновь уставилась в записи. Всё то же самое. Перевела взгляд на Тимми. Тот — столь же растерянный. Кажется, он тоже услышал.       Последней каплей стал такой же онемевший Ричард, внезапно вбежавший в библиотеку.       Эмили, тяжело вздохнув, выронила записи.       — Что ж… — протянул Тимми. — Придётся нам массово последовать за тобой, Эмили.