Помоги мне/Help me

— Нет, — Юнги изо всех сил старался, чтобы его голос звучал как можно спокойнее, вот только его недовольство так и рвалось наружу, а уж когда этот нахал (еще и татуированный, как глава преступной группировки!) схватил его за руку, то Юнги и вовсе окончательно вышел из себя. Он. Просто. Ненавидел. Когда. Кто-то. Касался. Его. Без. Спроса. До зубовного скрежета. — Немедленно меня отпустите, — злобно прошипел он, оборачиваясь к этому скалящемуся во все тридцать два нахалюге. Ну почему каждый более-менее симпатичный альфа считает, что любой омега буквально умирает от желания, чтобы он их облапал? Самовлюбленные напыщенные придурки с непроходящим спермотоксикозом головного мозга! Юнги всей душой презирал подобные экземпляры рода человеческого. Их бы щелкать по носу да ставить на место, но связываться с такими — себе дороже. — Зачем? — еще шире улыбнулся этот тип, сильнее сжимая руку Юнги в собственных пальцах. — Вот вы летать не боитесь, а я — очень. Мне жизненно важно, чтобы кто-нибудь держал меня за руку. — Не смешите меня, — нахмурившись еще сильнее, Юнги отчаянно пытался высвободить свою конечность, на которой после этой хватки наверняка останутся синяки. А это, между прочим, его главный рабочий инструмент! Интересно, юристы издательства могут засудить этого придурка за что-то подобное? Было бы просто отлично. На всю жизнь бы запомнил, за что своими лапищами можно хвататься, а за что нельзя. — Клянусь, — выдохнул мужчина, преданно заглядывая Юнги в глаза. Его актерская игра была настолько отвратительна, что Юнги хотелось кричать. — Мне жизненно необходимо, чтобы кто-то держал меня за руку… — Улыбка на лице мужчины внезапно стала просящей, почти умоляющей, и если бы не абсурд всей этой ситуации и не рука Юнги у него в плену, то на нее можно было бы и повестись, слишком уж этот подлец и его глаза были красивы, но… несмотря на то, что Юнги питал особую слабость перед таким видом альф — высокие, накачанные, сильные, ухоженные, с правильными чертами лица и очень красивыми губами, — когда те так отвратительно пользовались этими своими преимуществами, он буквально ненавидел их. Как и омег, считающих, что из-за их внешности и того, что они омеги, все должны падать перед ними ниц. Этот культ материального и внешности… Юнги невыносимо бесил. Хотя он сам частенько эксплуатировал его в своих романах, ведь иначе их вряд ли бы вообще стали покупать. Обратная сторона популярности и возможности заработка на собственном таланте. Однако сейчас было не самое подходящее время, чтобы загоняться по этому поводу. — Может, попросите кого-то из своих помощников? — насмешливо вскинул брови Юнги, на пару мгновений прекратив свои попытки вырваться. Он надеялся, что его пленитель, обманутый этим, ослабит хватку, и тогда он наконец-то сможет высвободиться. — Я с удовольствием поменяюсь местами с кем-нибудь из них, — а вот это предложение прозвучало уже без капли смеха, абсолютно серьезно. Вот только Юнги нутром чувствовал, что этого нахала вряд ли устроит подобный расклад. И, увы, не ошибся. — Во-первых, во время взлета нельзя вставать, — тяжело вздохнул мужчина, продолжая ломать дешевую комедию и сжимая руку Юнги в своей всё с той же цепкостью. — Во-вторых… честно говоря, мне не хотелось бы показывать им свою слабость. — А мне, значит, можно? — фыркнув, Юнги слишком предсказуемо повелся на эту провокацию. — Да, — с улыбкой кивнул мужчина. — Вы выглядите добрым человеком… — Добрым человеком? Серьезно? — услышав это, Юнги просто не мог сдержать смех. — И что, такое обычно с омегами работает? — Не знаю, — пожал плечами его сосед. — Я обычно редко подобным пользуюсь. Но пожа-а-алуйста, — он сложил брови домиком и попытался состроить умилительное выражение лица, что в корне не вязалось с его поведением, внешним видом и слишком дорогим и строгим костюмом. — Вы же не бросите меня на растерзание фобии? Юнги и сам не понял, что произошло в тот момент. То ли у него случилось какое-то помутнение от недостатка кислорода, то ли этот напористый нахал и его обжигающе горячая, как летнее солнце в знойный полдень, ручища окончательно достали Юнги, то ли он просто устал препираться, но его рот внезапно вместе с тяжелым вздохом сам по себе выдал: — Ну ладно, — а рассудок, чтобы хоть как-то оправдать это и добавить ложку дегтя в бочку разлыбившегося еще сильнее придурка в пафосном костюме и часах, которые стоили дороже всего имущества Юнги, добавил: — Только у меня одно условие. — Какое? — тут же с готовностью подался ему навстречу мужчина. — Это наш последний разговор за этот полет. И да, после того, как мы наберем высоту, вы больше не будете меня трогать… — Любите тишину? — Очень. И ненавижу, когда посторонние люди меня трогают. — Юнги без труда выдержал очередную зрительную атаку соседа. Ну еще бы, тот наверняка никогда не играл в гляделки с Чимином и еще десятком редакторов, когда отстаивал сюжет своего романа до последней детали и каждого героя. А Юнги отстаивал, причем не раз и не два. И его таким действительно пронять было очень и очень сложно. — Я… Простите… — Кажется, впервые за всё время их диалога этот нахалюга был по-настоящему смущен. — Да что уж там, — передернув плечами, Юнги демонстративно от него отвернулся, уставившись в иллюминатор, за которым уже не было видно ничего, кроме облаков, и в который раз проклял себя и собственную забывчивость. Ну как так можно? Нет, он, конечно, мог попросить наушники у стюардессы, но повторять прошлый опыт, когда ему предложили нечто неизвестно кем неизвестное количество раз ношенное и «продезинфицированное»… О нет, к этому Юнги не был готов. Благо его сосед наконец-то понял, что Юнги всерьез не намерен вести с ним светские беседы, и больше даже не пытался к нему приставать. Ни с разговорами, ни с лапищами, а просто смиренно отпустил руку Юнги, когда они набрали высоту, откинул столик и, избавившись от пиджака и ослабив галстук, достал ноутбук и сосредоточил всё свое внимание на нем. И… всё? Это, с одной стороны, было совершенно прекрасно, а с другой… как будто слегка разочаровывало? Нет. Это просто было очень прекрасно. Наконец-то Юнги мог спокойно заняться своими делами, а именно: попросить у стюардессы пару пледов и стакан воды, в который раз отказавшись от вина, шампанского или чего-то покрепче, сменить новые, чуть жмущие, но жутко модные кроссовки на мягкие удобные тапочки и, откинув спинку сиденья до почти горизонтального положения, натянуть маску для сна, закутаться по самую макушку и просто заснуть. Юнги просто обожал спать в полетах, и если ему нельзя было писать, смотреть фильмы или слушать музыку, то это было единственным, что могло занять столько часов перелета. Да что уж там, Юнги в принципе просто обожал спать — в любом месте, в любой позе и в любое время дня, и, к величайшему разочарованию своего соседа, сейчас совершенно бессовестно пользовался этой возможностью, буквально за пару минут провалившись в сладкий сон, настолько безмятежный и глубокий, что его не мог нарушить ни один внешний, даже очень настойчиво-нахальный, раздражитель.