Ты не лучше, чем другие, но ты... тут.

“Обещания – не кожа, их не скроешь под одеждой. По отдельности не можем, вместе тоже будем “между”. И пока искали способы ночами и на ощупь, Я оставила вопросы без ответов, это проще. Снова спрячешь сигареты и слова в моих карманах, Я вообще-то не курю, но иногда одной бывает слишком мало. И когда она дотлеет, ты собой во мне заполнишь пустоту. Ты не лучше, чем другие, но ты... тут.” Фурфур появляется на его пороге тем же вечером, так спокойно и уверенно, будто они старые друзья и проводят пятничные вечера вместе уже много сотен лет. Кроули мечется по городу почти весь день, виляя по узким улицам, пугая кошек и старушек визгами тормозов. Но мысли демона находятся настолько далеко от его тела, что он не оглушает прохожих гневными криками, не проклинает зазевавшуюся дамочку на переходе. Он настолько ошарашен произошедшим ранее, что его сознание впадает в некий анабиоз, предоставляя телу совершать привычные действия на абсолютном автомате. На шестой час этих спонтанных гонок, без цели и смысла, бентли объявляет ему бойкот и тормозит около старой квартиры. Демон перетаскивает коробки с цветами наверх, просто потому что это сделает его реальность хоть немножко похожей на ту, что была раньше, до его наиглупейшей ошибки. К счастью, Шакс уже исчезает из его дома, оставив на память лишь непереносимую вонь и россыпь каких-то бытовых вещей. Кроули сгребает накупленную человеческую косметику в кучу, а после с мимолетным удовольствием скидывает ее с низкого столика около дивана. На него же он и падает обессиленной кучей сожалений и отчаяния. Слава всем тем, кого можно за это поблагодарить, запасы его вина так и стоят одиноко в шкафчике на кухне, на самой верхней полке. Он не пытается изображать из себя галантного кавалера или бойфренда номер один, поэтому вытаскивает пробку острыми зубами, плюет ею в сторону входной двери и делает большой глоток прямо из горла. Алкоголь обжигает ему глотку и душу, он помогает ему впервые за долгий день вдохнуть полной грудью. Конечно, это дерьмовое сочетание с той злостью, обидой, стыдом и разочарованием, что кипят в нем.… но, если бы его это только волновало. Есть он, есть вино и целая вечность, чтобы предаваться унынию и уничижению. Идеальный план. Но в очередной раз этот прекрасный и продуманный план – как и вся его жизнь – разлетается на куски при столкновении о реальность и тех, кому несравненно наплевать на желания демона. Фурфур даже не считает нужным постучать или оповестить о том, что заявился прямо на порог квартиры Кроули, заметьте, без приглашения. Он просто толкает дверь перед собой и шагает внутрь, любопытно оглядывая впечатляющие хоромы демонических представителей на Земле. Кроули чувствует его присутствие, задолго до того момента, как дверь открывается. В нос бьет запах серы и гнили – явный признак того, что где-то поблизости вынашивает мерзкие и гнусные планы какой-то демон. Но у Кроули выламывает все внутренности от слабости и злости, и простите уж, если он не бросается встречать незваных гостей. Он вообще никого видеть не хочет, кроме курьера с целым ящиком алкоголя. А может двумя. А лучше десятком. Поэтому обнаружив в своей гостиной любопытную морду Фурфура, он только откидывается на спинку дивана и снова глотает из бутылки. Крупные алые капли стекают по подбородку и шее в откровенный вырез его рубашки, и гость ощутимо вздрагивает от этой картины – так легко представить себе, что Кроули только что отгрыз кому-то голову или вскрыл глотку, вырывая зубами трахею. Фурфур некстати вспоминает, что демон перед ним может играючи превратиться в огромного змея и, если не сожрать целиком, то ощутимо понадкусывать. Едва ли старинный фотоаппарат сможет стать весомым аргументом, чтобы Кроули не делал глупостей. От устроившегося полулежа демона исходят волны боли и ненависти, будто он копил их все тысячелетия, впитывая эмоции окружающих людей. Фурфур начинает дышать короткими вдохами, чтобы не задохнуться этой грязью, ему хватает того, в чем он варится в кабинете на работе. Кроули лениво поворачивает голову, глядя на него поверх очков. Желтые глаза следят за его перемещениями так внимательно, будто демон ни капли не пьян. Но на щеках и шее у него проступают алые пятница, а по губам гуляет шальная ухмылка. – Что приперся? – пьяно растягивает гласные демон, покачивая закинутой на ногу ногой. – Поглумиться, посмеяться? Сделать парочку памятных фотографий? Могу я позировать на диване? – Кому ты нужен? – Фурфур скользит взглядом с рыжей макушки до ботинок и обратно. – Шакс забыла какие-то свои уникальные платья, без которых не может вступить на пост нового Князя Ада. Кроули не верит ни единому слову, но взмахивает рукой, приглашая его войти. Возможно, даже чувствовать себя “как дома”, но как раз в этот момент практически пустая бутылка выскальзывает из его ослабевших пальцев и окончательно портит ковер под ногами. Старый “новый” хозяин квартиры грязно ругается себе под нос и наклоняется, чтобы найти свою пропажу. Фурфур секунду наблюдает за его мучениями, а потом делает несколько шагов и поднимает укатившуюся бутылку. Но этот безобидный жест – которого Фурфур от себя совсем не ожидает, если быть честным – вызывает у Кроули новый всплеск ярости. Протянутую бутылку он отталкивает от себя, будто крестное знамение, громко ударяя ладонью по предплечью своего помощника. – Отвали от меня! – рявкает он хрипло, и в желтых глазах кипит такая ненависть, что, вырвись она наружу, сможет сжечь всю планету, если не целую вселенную. – Только твоей жалости мне не хватало! Фурфур пожимает плечом и, запрокинув голову, выливает себе в рот остатки вина. Кроули протестующе вскрикивает и дергается вперед, чтобы остановить этот варварский жест. Но он уже достаточно пьян, чтобы запутаться в собственных ногах и споткнуться о журнальный стол, загородивший ему прямой путь до цели. Фурфур играючи уворачивается от летящих к нему рук Кроули, отступает на несколько шагов и имеет сомнительное удовольствие наблюдать, как его злейший враг падает, едва успев выставить перед собой ладони. Очки со стуком падают на пол, по левой линзе тянется длинная и уродливая трещина. Кроули низко рычит и вскидывает голову, чтобы обжечь обнаглевшего адского бюрократа полным ненависти взглядом. Но если бы на Графа это действовало, он бы давно остался пылью под ногами всех тех демонов, что ненавидели его. Не в первый раз. Не в последний. – Посмотри на себя, – Фурфур качает головой, покачивая желанной бутылкой перед завалившимся демоном. – До чего ты докатился. Предал своих товарищей, стал ручным демоном небесного прихвостня, бежишь исполнять все его желания и капризы. А теперь убиваешься, потому что этот самый ангельский ублюдок не разделил твои светлые мечты о совместном будущем. Тебе самому не смешно? Фурфур присаживается на корточки перед Кроули, который пытается скоординировать части своего тела и выпрямиться без помощи подручной мебели. Он ухмыляется и роняет бутылку на пол, позволяя ей укатиться еще дальше, в глубь квартиры. – Я так долго пытался уничтожить тебя. А оказывается, нужно было просто подождать. Твой ненаглядный ангелочек сделал все намного лучше, чем я мог себе представить... – Тварь! – взрывается Кроули и неожиданно резво вскакивает, толкая свое тело вперед. Фурфур отшатывается назад, но не успевает уклониться от смертоносного броска. Кроули сгребает его за грудки и встряхивает, поднимая их обоих на ноги и толкает к стене. Он немного, но все-таки выше, зато Фурфур трезв и не разбит сердечными переживаниями. Спина ударяется о выступающую часть стены на пути в кухню, пока Фурфур послушно следует за взбешенным демоном. Но стоит Кроули сжать руки на его рубашке и податься вперед, чтобы выплюнуть наглому уроду в лицо все, что он думает, он сбивается и мгновенно гаснет, практически сдувается, уменьшаясь в размерах. Его плечи сутулятся, а руки мгновенно слабеют. А что он может сделать, когда на него смотрят до боли синие глаза. Кроули словно ледяной водой из ведра окатывают. Все грубые слова застревают во рту и вязнут между зубами. Ему так больно, словно Фурфур вырывает ему ребра, по одному, методично и с удовольствием. Но спустя секунду он видит разницу, такую большую разницу. Глаза у Фурфура темного синего цвета, будто бушующее море или небеса незадолго до шторма. В них нет ничего, что б напомнило падшему о полетах, о далеком прошлом, о том, что так не хватает… Но Кроули с головой тонет в этой синеве, не в силах выбраться наружу. Она ледяная и непроглядная, что та тьма, в которую он падал тысячи лет назад. И эта синева не отпускает его, будто трясина. Фурфур легко отталкивает Кроули и меняется с ним местами, ощутимо ударяя ослабевшего демона о стену. Он ударяется рыжим затылком, и в голове начинает гудеть. Кроули охает и жмурится, чтобы пережить приступ головокружения и боли. У него подламываются колени, и он начинает падать, но сильные руки Фурфура удерживают его на месте, еще сильнее прижимая к стене. Тот смеется с издевкой, скалится мерзко, едва не облизывается от удовольствия. – Ты даже сопротивляться не можешь! – восхищается он. – Я могу разорвать тебя на части, сварить в святой воде или оттащить на потеху всем тем, кого ты подвел и бросил за все эти годы! О, с какой радостью они пустят тебя по кругу в пылу всеобщего веселья. Может быть, ты будешь кричать так громко, что твой ненаглядный ангелочек спустится, чтобы посмотреть. Фурфур не уверен, на самом деле, какой эмоции он добивается от оглушенного врага. Может, ему хотелось бы увидеть немного страха? Еще чуть-чуть ненависти? Той ярости, что горела всего несколько мгновений назад? Да плевать, какой угодно эмоции он хочет, но только не той обреченности и равнодушия, что пронзают его сердце, стоит Кроули снова посмотреть перед собой. Он откидывается на стену и разводит руки в стороны в приглашающем жесте. – Ну так давай… Что же ты ждешь? – Кроули усмехается, и у Фурфура возникает чувство, что желтоглазый ублюдок снова выигрывает у него. Даже в такой ситуации он ускользает из его хватки, оказывается на шаг впереди. – Может, тебя повысят за это? Ты же об этом мечтаешь? Сможешь позволить себе позолоченные рога вместо обычных! [1] Кроули смеется громче, под отборную брань Фурфура, и вдруг хватает его за затылок цепкой ладонью, пальцы до боли тянут спутанные белые волосы. Он запутывается мгновенно, хуже репея, тянет на себя, почти сталкивая их носы, и шипит Фурфуру в лицо, опаляя щеку дыханием. – А сам-то, хочешь поучаствовать? Или предпочтешь со своим фотоаппаратом наблюдать со стороны? – Фурфур отталкивает его, упираясь в плечо, но демон притирается к нему всем телом, опутывает кольцами, будто хищная змея во время охоты. – Или боишься, что силенок не хватит? Отвалилось у тебя, наверное, уже все за ненадобностью… А может… Кроули ахает, “ошарашенный” догадкой. И по его кривой ухмылке становится понятно, что ничего хорошего от него можно не ждать. – Может, у тебя встает только на полуразложившиеся трупы немецких фрау? И его смех отражается от стен квартиры, когда Фурфур в ярости отдирает наглеца от себя и, заломив руку за спину до хруста плеча, тащит в сторону кухонного стола. Кроули падает на него грудью, сбивая прочь залежи коробок из-под женской обуви и пакеты из дорогих магазинов. Он продолжает смеяться, иногда сбиваясь на сухой лающий кашель. По шее из-под кромки волос сползает одинокая капля пота, теряется за воротом рубашки. Свободной от хватки соперника рукой Кроули хватается за край стола, чтобы обрести относительную иллюзию устойчивости, и сверкает глазами через плечо, немного повернув голову. У него сбивается дыхание, от чего грудь ходит ходуном. – Да ладно, старик, брось этот фарс, – издевательская улыбка не сходит с его лица. Он пьян, его ведет от адреналина и злости. Смешки смешиваются со словами, коверкая их, делая едва узнаваемыми. – Мы оба знаем… Что у тебя кишка тонка. Ты только и можешь, что стелиться перед Шакс и надеяться… Что она не забудет тебя теперь, когда добилась успеха. Ты не смог справиться, даже когда все козыри были у тебя в руках. Буквально. Фурфур рычит низко, чувствуя, как начинает закипать. Удивительно, как обычно спокойный и рассудительный, рядом с этим предателем он теряет самообладание на раз-два. Кроули будто заражает его своим ядом – своими ехидством и едкостью – втягивает насильно в свою игру, правила которой так и не объясняют. У Фурфура в голове фейерверк из воспоминаний, когда Кроули выходил сухим из воды за нарушения десятков правил, когда умудрялся перехитрить руководство и Темный совет, хотя вот он Фурфур, прекрасно видит, что они с ангелом уже давно нарушили все условности и договоренности. Он помнит, как стоял перед всеми членами совета и случайными очевидцами, белый от волнения, а в конверте, где должно было лежать неоспоримое доказательство, благодаря ловкости рук ангела, оказался флаер ночного шоу в кабаре. Он помнит ту насмешку, с которой на него смотрели демоны, как его обсуждали на каждом углу. Помнит тот кислой привкус ненависти, от которого не мог избавиться, стоило ему увидеть плывущую мимо кабинета фигуру Кроули. И он снова чувствует его сейчас, когда смотрит на скрученного и беспомощного демона перед собой. – Это все из-за твоего крылатого дружка, – Фурфур сильнее тянет руку Кроули на себя, добиваясь-таки болезненного стона. – Он обдурил всех вокруг – и сверху, и снизу – а потом вышел сухим из воды. Он достойный представитель Небес, ни слова правды, сплошные махинации. Фурфур выплевывает слово за словом, надеясь задеть Кроули посильнее, чтобы ему стало хоть немного так же больно, как когда-то было жалкому Графу… Но Кроули вдруг запрокидывает голову – еще немного, и захрустят шейные позвонки – и смеется, громко и так надрывно, что Фурфуру на мгновение хочется убраться подальше, на всякий случай. Оставить его в покое и скрыться в вечерних сумерках. Но смех Кроули обрывается также внезапно. Демон роняет голову и с глухим стуком ударяется о столешницу. – Здесь мы с тобой в одной лодке… – он говорит тихо, но Фурфур умудряется разобрать почти все слова, а остальное додумать. Чертов Кроули! Все, что сейчас должен испытывать Фурфур – это злорадство, счастье и удовольствие от того, что его злейшему врагу плохо. Так почему рыжеволосый ангельский прихвостень снова выворачивает все наизнанку и рушит тот порядок, к которому он стремится?! Фурфур переворачивает демона на спину рывком, оторванные с рубашки пуговицы падают на столешницу и пол словно автоматная очередь, заставляет сесть и ощутимо встряхивает за плечи. Он буквально слышит, как клацает опасная челюсть с острыми клыками. – Я тебя что, теперь пожалеть должен?! – синие глаза демона темнеют, в них сверкают молнии раздражения и злости, так долго сдерживаемых взаперти. – Бедный-бедный Кроули. Его как ненужный бумажный пакет выкинули в мусорку. Тогда уж скорее… поставили на место! Они так близко, что Фурфур видит тонкие линии вокруг вертикального зрачка Кроули. Видит его клеймо на виске, потемневшее со временем, и искривленные в злой усмешке губы. Выбитый чужими словами Кроули снова берет себя в руки. Он крепко сжимает коленями бедра удерживающего его демона, бьет пятками под колени, чтобы лишить его точки опоры, и смеется прямо в лицо: – Куда бы меня ни поставили… Это место всегда будет выше твоего, неудачник. – Если только на коленях, – осаждает его Фурфур и хватает рукой за волосы, заставляя запрокинуть голову и зашипеть. – Не пробовал в такой позе рассказать ангелу о своих чувствах? Может, он и снизошел бы пару раз трахнуть тебя, на потеху друзьям. Лицо напротив искажает гримаса боли. Боли явно не от хватки Фурфура, потому что Кроули резко дергает головой в другую сторону, не заботясь о сохранности своих волос. Эта боль намного глубже, она мучает Кроули так сильно, что Фурфуру в какой-то момент становится невыносимо видеть это выражение лица. Он дергается, как от внезапного удара, когда Кроули вдруг подается вперед и опускает руку ему между ног, жестко сгребает в горсть, заставляя замереть без движения. – А что это у нас тут? Кажется, это ты здесь не прочь поставить меня на колени, – у Кроули дергается кадык, когда он сглатывает, и сжатые в тонкую линию губы влажно блестят. – Детка, ты что, ревнуешь? Неужели Шакс тебя не удовлетворяет? Фурфуру приходится разжать пальцы, освобождая Кроули, снова, в который раз, уступая ему, проигрывая. Или лучше сказать, он отступает немного, чтобы в нужный момент нанести сокрушающий удар. Хватка Кроули железная, от нее больно, но в этой боли, где-то на самом краю, начинает искрить удовольствие. И это действительно пугает. Кроули мастер соблазнов, один из лучших в своем деле, пока еще пытался исполнять свои обязанности. Куда уж Фурфуру надеяться избежать его пагубного влияния? Кроули проводит пальцем по линии его подбородка, упиваясь беспомощностью своего противника, его бессилием. Он улыбается. – Или, может быть, хочешь добиться уважения этого сброда, если расскажешь им, как я задыхался под тобой и умолял о пощаде? – он резко убирает руки и поднимает их перед собой, будто сдается. Он весь искрит от напряжения, в словах слышится шипение, мешающее ему говорить. Кроули секунду смотрит на Фурфура, и будь это кто-то другой, Граф бы предложил вернуться за душой этого бедолаги через пару часов, когда он уже окончательно сведет счеты со своей мерзкой жизнью. И он оказывается недалеко от правды, когда Кроули открывает рот и говорит: – Ну так давай. Только один день в нашем цирке. Аттракцион невиданной щедрости. Секс по цене бутылки вина, – руки Кроули снова приходят в движение, когда он начинает расстегивать замысловатый плащ Фурфура. – Кроули! – Фурфур чувствует, как горят его нервы, как они превращаются в пепел внутри. Он хватает демона перед собой за руки, разводя их немного в стороны, и замирает, загнанно дыша. Кроули сидит на столе, пьяный от вина и собственного горя, которые смакует как самый изысканный напиток. У него капли пота выступают на висках и в глазах такое отчаяние, будто откажи Фурфур сейчас, он пойдет искать первого попавшегося, кто сможет хоть ненадолго сделать вид, что Кроули ему нужен. Кто сможет качественно и красиво соврать. Много тысяч лет назад Фурфур пал, превратившись в Графа Ада, в повелителя адских легионов, в ужасного демона, полного злобы и грязи… но внутри него все еще оставалось что-то, что не позволяет ему оставить Кроули сейчас. Бросить наедине с ворохом мыслей и страхов. В нем еще не до конца умер тот, кто восхвалял любовь в ее самом чистом и прекрасном проявлении, и кто трепетно и аккуратно создавал истории любви, самые нежные и трепетные. Этот кто-то смертельно ранен после падения с Небес, но все еще трепыхается, все еще не сдох окончательно. И этот кто-то виноват в том, что Фурфур тянет Кроули к себе за обе руки, после чего ловит одной его подбородок, чтобы удержать неспособного спокойно сидеть на одном месте демона, и целует. Хотя, поцелуем это назвать очень сложно. Они кусаются, что те дикие псы в Аду. У Кроули быстро начинают кровить губы, а у Фурфура кружится голова от этого вкуса. Он обжигается о демона в своих руках словно об открытый огонь. Кроули пылает, принося одновременно и ни с чем не сравнимое удовольствие и неиспытанную за много тысяч лет боль. Его острые ногти, которыми он проводит по шее Фурфура, оставляют кровоточащие следы. А старинная ткань, которой демон так дорожит, рвется под неосторожными движениями. Кроули буквально раздирает его на части, будто они не целуются, а сражаются насмерть. Фурфур подтаскивает его за бедра ближе и успевает удивиться, насколько Кроули худой, как легко сжать его талию ладонями, как сильно царапают выступающие ребра и позвонки. Они оба стонут, одновременно, практически в унисон, когда прижимаются друг к другу, ощущают ответное возбуждение. Кроули разводит ноги шире, начинает слегка потираться, чтобы облегчить жесткое давление ткани, но ему простительно, он пьян и унижен. Для Фурфура такой весомой отговорки не находится, но ему плевать. У него в глазах все плывет от возбуждения, которое волнами исходит от желтоглазого демона. Оно скручивается и опутывает его с головой, целиком. На секунду Фурфур думает, что теперь понимает, откуда у Кроули были такие показатели и достижения все эти столетия. Возможно, не так уж и незаслуженно он получал все свои премии и похвалы. Но мысль блекнет и теряется, когда острые зубы смыкаются под подбородком седовласого демона. Кроули посасывает кожу, не забывая ощутимо кусать, и Фурфур стонет, чуть запрокидывая голову. Ему приходится помочь с крючками на своей одежде, потому что разъяренный и взбудораженный Кроули отчаивается их отцепить и начинает дергать ткань, желает как можно скорее добраться до обнаженного тела. До чужого тепла. Фурфур судорожно пытается обмозговать происходящее, пока еще способен хоть чуть-чуть мыслить. Он подхватывает Кроули под ягодицы, почти вскидывает себе на руки. Открывшиеся в попытке что-то ляпнуть губы он затыкает очередным укусом, который заменяет им поцелуи. У Кроули чрезмерно длинные руки и ноги, которыми демон, судя по всему, за все это время так и не научился пользоваться как надо. Они ударяются о стену, сносят цветочный горшок и какие-то глиняные фигурки, расставленные по столешнице в коридоре, пока Фурфур несет его к дивану в гостиной. Кроули грустно провожает взглядом упавший фикус и кусает своего внезапного любовника за подбородок, наслаждаясь витиеватой руганью. – Я тебе ноги оторву… – шипит он, зализывая укус раздвоенным языком, и вопреки своим словам прижимается еще теснее, запускает руки под сдавшуюся под напором двух адских созданий сорочку. – Обязательно, – Фурфуру не до споров с ним, он падает спиной на диван, переносит вес Кроули на руки, чтобы – о, ради Сатаны – он не ударился. Хотя вот язык, вероятно, можно было бы и прищемить. Теперь Кроули оказывается сверху, и ему это определенно нравится. Он будто заряжается энергией и силой, его руки и губы оказываются везде. Фурфур мгновенно потеет, к влажной коже неприятно липнет одежда. Он никогда не думал, что секс может быть настолько выматывающим и сложным, а они еще даже до второй базы не дошли. Фурфур первым делом избавляет змея от пиджака, хотя Кроули изо всех мешает ему, запутываясь в длинных рукавах. В данный момент его пьяное сознание очаровано шеей Адского Графа, он оставляет на бледной коже отчетливые алые следы. Некоторые из них к утру уже обретут сомнительный синеватый оттенок. Рядом с бОльшим количеством остаются еще и глубокие следы от острых зубов. Где-то проступают алые капли крови. Свою рубашку Кроули стягивает самостоятельно, не заботясь ни о сохранности оставшихся пуговиц, ни о трещащей ткани. Он выпрямляется на короткое мгновение, срывая ее прямо через голову, и Фурфур не может оторвать взгляда от худого, но такого сексуального тела сидящего на нем предателя. У Кроули темная кожа, что блестит от влаги, твердые соски, что светлыми точками выделяются на груди, отчетливые линии мышц пресса и две косые линии на бедрах. От пупка вниз тянется тонкая полоска рыжеватых волос, от которой во рту скапливается слюна. Фурфур тянется чуть дрожащей рукой вперед и тушуется, в последний момент обрывая движение. Но он совсем забыл, с кем имеет дело. Кроули хватает его за запястье и заставляет положить руку на свой живот, обжигая его жаром кожи. Губы демона кривятся в ухмылке. – Смелее, ты же не в музее… – он сам направляет руку Фурфура ниже, пальцы задевают ремень в виде змеи на черных джинсах. – Или тебя придется всему учить? Неужели мне достался неопытный мститель? Кроули бесит его так сильно, что горло сводит от желания откусить кусок от этого невероятного тела. На загорелой коже хуже проступают следы, но Фурфур старается изо всех сил. Ссадины от его ногтей мгновенно набухают, выступают длинными полосами по пояснице и плечам Кроули. Он не дает раздеться до конца, избавляется от джинс только с одной ноги, Фурфуру он не дает даже этой малости. Расстегивает пуговицы на штанах и белье. Граф ждет грубой шутки о его старческих вкусах и предпочтения в белье, но Кроули молчит. Он сверкает глазами от желания и вхолостую щелкает губами. Этот звук настолько раздражает, что Фурфур затыкает ему рот своими пальцами. И, черт, лучше бы он этого не делал… Прикосновения раздвоенного языка сбивают последние тормоза. Слюна Кроули течет по его подбородку и шее, пока он с наслаждением облизывает и покусывает импровизированный кляп. Он практически вибрирует от того желания, что горит в его крови. Фурфур за прошедшие тысячи лет не один раз представлял себе, как сможет нагнуть этого наглеца, припомнить ему все обиды и промахи… Но, если быть честным, он никогда не предполагал, что это будет в прямом смысле. Что Кроули вытащит его пальцы изо рта, скользнув напоследок по выступающим фалангам, что он заведет руку Фурфура себе за спину и тут же насадится на эти пальцы, запрокинув голову и оглушив своим пошлым и низким стоном. Фурфур вдруг понимает, что все это закончится очень плохо… Но Кроули, не отличающийся терпением, не дает ему ни минуты, чтобы отступить, обыграть все это как розыгрыш или просто скинуть его с колен. Горячие руки Кроули уже вытаскивают член Графа наружу – возбужденный и такой твердый, что буквально больно – и хлопает по ладоням, что пытаются придержать его за бедра. – Ты сказал, что я не в музее… – хрипит Фурфур, цепляется за обивку дивана, распарывая ее насквозь. – Не мешай взрослым дядям делать все правильно, – снова ёрничает Кроули и сбивает злой ответ Фурфура тем, что впускает его в себя, одним длинным движением до самого конца. Это так безумно больно, что Фурфур все-таки хватает Кроули за руки, заводя их ему за спину, чтобы лишить возможности двигаться. Это так невероятно сладко, что он же сам толкается бедрами навстречу и хрипит в шею демона на своих коленях. Под веками искрит от наслаждения, дыхание застревает в груди. С ресниц Кроули срываются несколько капель, они падают на обнаженную грудь Фурфура и тут же испаряются, уничтоженные своим же жаром. Кроули смеется хрипло и двигает бедрами вперед-назад, выбивая из строптивого любовника новые проклятия и стоны. Фурфур поднимает голову, чтобы напороться на очередную ехидную гримасу Кроули, и она ломает внутри что-то, от чего простреливает голову пронзительной болью. Граф хватает демона за затылок и тянет к себе, чтобы на этот раз поцеловать, лишая возможности вырваться и помешать сильной хваткой. Кроули на мгновение отстраняется, чтобы глотнуть воздуха, его губы кривятся, когда он пытается найти фразу погрубее, чтобы ударить наотмашь, скрыть свою слабость. Но на губы Фурфура падают соленые капли, и он не дает ничего сделать, только целует снова. Их движения хаотичные и рваные, что приносят больше боли, чем наслаждения. Но Кроули стонет и жмурится, открывая беззащитную шею, подставляет ее под укусы. А Фурфур горит изнутри, все больше загоняет темп, скользит ботинками по ворсу ковра. Многострадальный стол все-таки оказывается перевернут, когда Кроули подхватывают на руки и несут к стене. Шершавая поверхность царапает ему спину, а угол больно впивается под лопатку. Но он крепко обхватывает Фурфура ногами, не позволяя отстраниться. Он подгоняет его ногтями в спину, заставляет ускорять темп. Их губы разбиты и опухли, тела покрывают укусы и синяки. И они так сильно ненавидят друг друга… Фурфур чувствует, что больше не в силах сдерживаться. Он пытается опустить ноги Кроули, чтобы выйти из него, но демон хватает его за шею крепкой хваткой и шипит практически в лицо. – Только посмей остановиться… – его лицо искажено некрасивой гримасой, словно спрятано под маской, но Фурфур смотрит во все глаза, не готовый признаться даже самому себе, что любуется: испариной на высоком лбу, взлохмаченными алыми волосами, слипшимися от слез ресницами и опухшими губами. Он молча утыкается лбом в острое плечо и сбивается на короткие быстрые толчки. Секунду поколебавшись, он кладет руку на член Кроули, чем срывает практически крик с его губ, и берет такой же рваный ритм. Они кончают не одновременно, Кроули срывается первым, но он терпеливо ждет, цепляясь руками за стену, пока Фурфур кончит в него. Он морщится от неприятных ощущений и едва сдерживает тошноту от выпитого вина, но почему-то хриплое судорожное дыхание в районе ключицы смиряет его с происходящим. Когда в ушах перестает шуметь, а возбуждение гаснет в крови, они все ещё молчат. Им не о чем разговаривать. Фурфур опускает его на пол и старается как можно мягче выскользнуть из слишком чувствительного сейчас тела. Кроули чуть пошатывает от слабости, но между стеной и застывшим словно каменное изваяние демоном, он выбирает стену. Она надежнее, она ближе. Она холодная и приятно остужает его. Фурфур приводит себя в порядок под внимательным взглядом желтых глаз, старается не показывать, что все-таки тушуется от произошедшего. Но Кроули ничего не говорит, стряхивает джинсы со второй ноги и тянется всем телом, запрокинув руки за голову. У него кровоточит укус на ключице и особенно глубокие ссадины на бедрах. По их внутренней стороне медленно стекает белесая жидкость. Фурфур секунду теряется от этого зрелища, не находя в себе сил отвернуться. Но Кроули быстро приходит в себя, он вообще моментально адаптируется к происходящему. Он разворачивается и идет в сторону ванной, чтобы забыться под горячими каплями, смыть с себя весь прошедший день. Фурфур открывает рот, чтобы окликнуть его, но не находит слов. Он поднимает несколько пакетов с платьями Шакс и застывает истуканом посреди комнаты. – Дверь закрой за собой, – говорит Кроули, даже не оборачиваясь, и скрывается за дверью. – Чтоб тебя не было тут, когда я выйду. Спустя мгновение начинает течь вода. Хлопок двери совпадает с этим звуком. И квартира погружается в тишину.

***

Фурфур появляется на его пороге спустя несколько дней. – Слышал, Небеса официально провели церемонию назначения нового архангела, – говорит он с порога, – он ни к кому конкретно не обращается, но его слышат, определенно. Он едва успевает пригнуться от летящего в голову цветочного горшка. Очередной фикус врезается в стену, пластиковый поддон разлетается на куски. На пол падают куски земли и зеленые листья. Фурфур отряхивает волосы, хотя прекрасно знает, что на него ничего не попало. – А я слышал, что ты снова не получил повышения. Снова тебя поимели, – Кроули выходит из своей оранжереи вальяжной походкой. Фурфур не может не заметить, что ему очень идет просто черный свитер, отсутствие очков и волосы, не залаченные и не уложенные в странную прическу. Короткие пряди падают на лоб и едва задевают виски. Демон босой, двигается лениво, будто только что проснулся. У него слегка опухшие уголки глаз, белесые губы искусаны так, что возможно останутся шрамы. Фурфур не видит, но отчетливо чувствует в аромате квартиры примесь его крови. Длинные рукава свитера становятся оправданы. – Не получается? – Граф складывает руки на груди и качает головой. – Слишком мелодраматично, не находишь? Змей смотрит на свою руку, и Фурфур содрогается от осознания, что он прав. Кроули пожимает плечами и проходит мимо него, чтобы поднять уничтоженный цветок за корни и выбросить в мусорное ведро. – Люди что-то в этом находят, – равнодушно говорит он и поворачивается к гостю. – Только полы испортил, пришлось отмывать. Демоническая кровь не стирается просто так, по мановению руки. А ты что приперся? Шакс еще что-то забыла? – Шакс больше не общается с теми, кто с ней не одного уровня, – как можно вежливее отзывается Фурфур, даже улыбается изо всех сил, но слишком понимающая ухмылка напротив доказывает, что у него не получается. – Так тебя дважды поимели, – восхищенно смеется Кроули, и его совсем не пугает низкое рычание, что отражается от стен его квартиры. – Хотя тебе не привыкать, да? – Кто бы вонял сейчас тут, – огрызается Фурфур, пытаясь найти хоть одну причину, почему в порыве эмоций пришел сюда, в самое последнее место во вселенной, где ему хочется быть. – Так я хоть научился от этого удовольствие получать, – Кроули стучит пальцами по своей шее и чуть оттягивает ворот свитера. Фурфур находит глазами потемневшую метку от собственных зубов, что осела черным почти синяком на чужом теле. У него мгновенно сбивается дыхание, а в брюках снова тяжелеет, как по команде. Он крепко сжимает зубы, чтобы скрыть свою реакцию, но демон напротив слишком хорош, слишком искусен. Демон напротив него слишком слишком. – Тебе бы тоже не помешало, – голос Кроули становится ниже и мягче, он чуть наклоняет голову к плечу, изучая свою жертву внимательным взглядом, и улыбается. – Научить? Ах, Фурфур наконец находит эту причину. Он резко разворачивается, чтобы уйти, но из-за его пазухи вываливается закрытая бутылка одного из самых лучших вин, которые он смог найти. От трагедии ее спасает загорелая рука, что ловит бутылку у самого пола. Вскользь, Фурфур успевает заметить две кривые линии поперек запястья, и ему сводит горло спазмом. Он стоит на месте, пока Кроули выпрямляется и легким движением вытаскивает пробку из бутылки. В воздух тут же попадает умопомрачительный запах алкоголя. Кроули пьет из бутылки, и Фурфур оборачивается, чтобы поймать в поле зрения, как дергается кадык демона от каждого глотка. Кроули отрывается от своего напитка и облизывает наверняка такие сладкие сейчас губы. Он шагает к Фурфуру, останавливаясь за его спиной, и обжигает дыханием затылок. Пальцы аккуратно проводят линию по шее, вызывая мурашки по плечам. Ему так страшно – страшно от того, что желание остаться пересиливает любые осознанные доводы, почему нужно убраться сейчас же как можно дальше. Кроули сейчас спокойнее, чем в прошлый раз. Он теплый, мягко касается спины и плеч, от него пахнет вином и, почему-то, солнцем, по которому Фурфур так сильно скучает. – Не бойся, – шепчет Кроули ему на ухо, рука проскальзывает под локтем и ложится на живот, чуть ниже пупка, так чертовски интимно, что начинает покалывать кожу на затылке. – Я умею быть нежным, в отличие от этой чертовой жизни… Фурфуру так невыносимо чувствовать Кроули там, где когда-то росли его крылья. Но одновременно с этим его присутствие там будоражит, во рту мгновенно становится сухо. – В отличие от тебя, никому не расскажу, какой ты, когда принимаешь… – зло добавляет Кроули и проводит языком горячую линию по шее, от воротника до уха, выбивая наконец из Графа первый стон. – Я никому… – пытается выдавить из себя он, но Кроули не дает закончить, он уже оказывается перед ним на коленях, намного успешнее справляясь со сложными замками на брюках, и Фурфур давится всеми словами сразу. – Я знаю, бестолочь, – шипит демон, настолько довольный собой и ситуацей, что снова начинает мутить. – Кому бы ты рассказал, у тебя даже друзей нет. И Фурфур снова не успевает защититься, снова проигрывает очередной бой. Рот Кроули слишком горячий и умелый, чтобы оставить ему шанс разумно мыслить. Ковер под руками и коленями царапается, натирает до неприятного раздражения. Но вопреки всему, Кроули действительно оказывается нежным. Он дает Графу для начала кончить несколько раз, заставляет расслабиться в его смертельных змеиных тисках. Желтые глаза продолжают его гипнотизировать, не отпускают ни на мгновение. Кроули слизывает соленые капли с его глаз, пока раскрывает короткими толчками худых бедер. Он сцеловывает стоны и хрипы с бледных губ, и в какой-то момент его собственные начинают кровить. Фурфур не может себя удержать от того, что осторожно гладит его нижнюю губу подушечкой большого пальца. Змей на секунду застывает от этой глупой ласки, и его глаза темнеют. Он прижимает руки Фурфура к ковру и срывается на грубый быстрый ритм, от которого к горлу подкатывает тошнота, но пальцы на ногах поджимаются от удовольствия, и Кроули ни на мгновение не перестает касаться его: ладонями, губами, грудью, животом. Они меняют позу несколько раз, потому что Кроули едва подводя Фурфура к заключению, останавливается, вызывая у него обиженные стоны, а в последний раз откровенный разочарованный скулеж. Они двигаются от одной горизонтальной поверхности к другой, пока Кроули, немного растерявший сноровку от кипевшего в крови возбуждения, не врезается спиной в массивную скульптуру в конце коридора. Она пошатывается из стороны в сторону и падает на пол. Фурфур, несмотря на давно растаявший разум, тянет руку, чтобы успеть спасти предмет искусства от разрушения, почти успевает щелкнуть пальцами… но его вдруг останавливает сам Кроули. Он хватает его ладонь и переплетает их пальцы. Он сжимает руку слишком крепко, Фурфур морщится от пронзающей боли, но молчит. Молчит, потому что взгляд Кроули, которым он провожает скульптуру не дает ему ничего сказать или вырваться. Грохот оглушает их обоих, куски камня разлетаются по полу, прямо под ноги босого демона. Но тот только качает головой и, чуть поднатужившись, подсаживает Фурфура на освободившийся постамент. Больше Кроули его не мучает. Он упирается руками в стену и вбивается в распластанное перед ним тело беспощадно, даже грубо. Но Фурфура сносит волной удовольствия и абсолютного удовлетворения. Он помнит, как Кроули скрещивал ноги на его пояснице, и делает тоже самое, заслуживая одобрительную улыбку на сведенном судорогой обычно красивом лице. Не в силах видеть его такого, Фурфур протягивает руку и закрывает ему глаза ладонью, позволяя спрятаться ненадолго от целого мира. И если поцелуй, который Кроули оставляет на тыльной стороне его запястья перед тем, как выскользнуть из его тела, не самый нежный и дрожащий, что был между ними, то значит у Фурфура совсем от пережитых эмоций и впечатлений отказывает разум. Вопреки здравому смыслу, его не выгоняют сразу после. Кроули кладет его на многострадальный диван, на котором еще видны дырки от пальцев Фурфура, и дает прийти в себя. Сам он сидит на полу рядом, опустошая принесенную как взятку бутылку. В какой-то момент он задремывает, подперев голову рукой. Он чуть покачивается каждый раз, когда голова вот-вот соскользнет с подпорки, но продолжает спать. Фурфур смотрит на него долго, пока за окном не зажигаются фонари. В какой-то момент он все-таки не выдерживает и проводит пальцем по острой скуле и линии его подбородка. Он шепчет имя, давно забытое всеми ангелами и демонами, запретное, проклятое. Он шепчет его одними губами, потому что скучает так сильно, что хочется вырвать свою душу и бросить ее кипеть в адский котел. У него нет сил терпеть все это. Больше нет. Фурфур аккуратно выбирается из вороха одеял, в который его – разбившегося на части после нескольких оргазмов – складывает Кроули, быстро одевается и выскальзывает из квартиры, бесшумно закрывая за собой дверь. Через мгновение Кроули открывает глаза, ярко-желтые и абсолютно ясные, без намека на сонливость.

***

В следующий раз, когда Кроули видит Фурфура, тот сидит на диване в его квартире и смотрит по телевизору второсортное реалити-шоу. Адский Граф выглядит иначе – на нем нет привычного пальто со сложными крючками, рубашка расстегнута на несколько пуговиц. Словно до прошлого раза Фурфур понятия не имел, что одежду можно снимать или менять. На соседней с ним подушке стоит зеленое растение с широкими листьями. Фурфур обнимает его одной рукой, словно близкого друга, и с восторгом в синих глазах смотрит в экран. – Кажется, весь наш отдел страшных мук нужно отправить на стажировку сюда, – Фурфур указывает рукой в телевизор, где очень толстые люди ради похудения и денег пытаются пройти по канату между двумя высотками, крича от страха и срываясь вниз. – Они явно нуждаются в новых знаниях и методах пыток. – Ты представляешь, как сильно мне насрать на уровень развития демонов относительно окружающего их мира? – бубнит Кроули, закрывая за собой дверь. У него сердце стучит где-то в горле. Он не улавливает запах чужого присутствия до последней секунды, замученный собственными мыслями. У него в большом бумажном коричневом пакете несколько бутылок разнообразного алкоголя и маленький кактус в пластиковом стаканчике. После ухода Фурфура он почти сутки не может перестать думать о нем. О каждой их стычке за эти годы. Он буквально помнит каждое выражение его лица, когда удавалось обломать его страшные планы выявить предательство в их рядах. Кроули до самой ночи сидит на полу около дивана, который еще какое-то время хранит тепло демона, и перед его глазами стоит тот самый момент, когда он говорит Фурфуру, что не помнит его. Он помнит всплеск той необъяснимой для него боли. “Как ты можешь меня не помнить!?” – кажется, теперь Кроули лучше понимает, что тогда творилось в голове Фурфура. Кажется, он даже хочет дать себе по наглой роже с размаху, но уже слишком поздно и ничего не изменит. Поэтому он покупает на одну бутылку больше, потому что теперь у него внутри на одну дыру больше. Эти дыры нужно чем-то заполнять, он заполняет алкоголем. Кто ему что за это сделает? – Да ладно тебе, – Фурфур полностью погружен в “магический ящик”, он даже не поворачивается на вошедшего. – Я посмотрел несколько серий про Лукаса и Жади, которые в десятитысячный раз разбежались и сошлись обратно, и придумал новый круг Ада. Показывать сериалы и обрывать их на середине. Или даже лучше ближе к концу. И начинать заново. – Что ты здесь делаешь? – Кроули сгружает пакет на кухонный стол и устало прижимается лбом к прохладной поверхности шкафа рядом. – Тебе заняться больше нечем, кроме как действовать мне на нервы? Тебе поручили свести меня с ума? – Да кому ты нужен? – огрызается Фурфур, делая интервью несчастной Ненси, которая сорвалась за несколько метров до финиша, громче. – Там сейчас не до тебя. Они занимаются переделкой сфер влияния и пытаются задобрить нового архангела. В общем, заняты ребята. Кроули дергается и резко поворачивается, чтобы огрызнуться на жестокую подколку со стороны Фурфура, но в итоге растерянно смотрит на Графа, который действительно с потрохами поглощен развлекательный сегментом телевещания. С опозданием он понимает, что демон на его диване не стремился швырнуть в очередной раз ему в лицо неудачу или напомнить о болезненных воспоминаниях. Он просто делится новостями, без задней мысли. – Просто ты единственный из моих друзей, у кого есть телевизор, – сообщает Фурфур и смеется, чуть запрокинув голову над рыдающей толстушкой на экране. Кроули не может ничего сделать с тем, что, глядя на открывшуюся шею вспоминает, как Граф изгибался в его руках от слишком ярких эмоций, цеплялся за его плечи и невероятно сладко стонал, если поцеловать прямо под подбородком. Воспоминание настолько отчетливое, что Кроули приходится зажмуриться и тряхнуть головой, чтобы от него избавиться. Он достает бокал из шкафа рядом, медлит пару мгновений… и достает второй. — О чем ты говоришь, у тебя друзей нет, – машинально огрызается демон, удерживая одной рукой оба бокала, а второй прижимает к груди пакет с бутылками. Он подходит к дивану и ощутимо пинает Фурфура по ногам, что мешают ему пройти. Тот послушно подтягивает их ближе и громко цокает языком, когда хозяин квартиры загораживает ему телевизор. – Зато у меня есть ты, – Фурфур не обижается – какого-то хрена он не обижается! – и вытаскивает из пакета одну из бутылок. – А у тебя есть телевизор. А ты не хочешь бухать в одиночестве. – Туше, – сдается Кроули и падает на диван рядом, едва не раздавив цветок, Фурфур убирает его в последний момент и бережно ставит на пол. – Ну так что, за кого болеем? Фурфур четко и быстро вводит его в курс дела, и уже через десять минут они дружно ненавидят Дэвида, который пользуется добротой Нэнси и с ее помощью избегает номинации на вылет из шоу. Они пьют на двоих из одной бутылки, передавая из руки в руку, и очень скоро горлышко бутылки мешает вкус вина и губ Фурфура, опьяняя чересчур сильно и качественно. Ближе к середине ночи Фурфур порывается все-таки найти Дэвида, когда тот перед камерой высмеивает признание Нэнси в любви. Он пьян и излишне раздражен, когда Дэвид называет ее доверчивой дурочкой и рассказывает о любви к Эшли, которая уже похудела на сколько-то там килограммов. Фурфура качает из стороны в сторону, у него шальные и абсолютно бешеные синие глаза. Кроули, который в начале всей ситуации у бедной Нэнси и Дэвида пытается снова загнать себя в пучину самокопания, не может сосредоточиться на этом, когда Граф угрожает экранному Дэвиду превратить его в мухоловку и подарить Нэнси на день рождения, чтобы неповадно было. Кроули смеется во весь голос и тащит воинственного демона за руку обратно на диван. Ему приходится заткнуть эту неиссякающую брань и клятвенные обещания кровавой расправы единственным способом, который приходит в голову Кроули. Он целует Фурфура, грубо схватив за волосы, и уже через секунду оказывается на спине. Губы Фурфура пахнут сладким вином, он касается переносицы и лба, излишне нежный для того, кто только что обещал отрывать мухе Дэвиду лапки по одной, а потом пришивать обратно. В цветных всполохах телевизора на одно мгновение на месте Фурфура вдруг оказывается совсем другой, осуждающий и опасный, что может уничтожить одним движением руки. Кроули дергается резко, вскидывает руки в попытке защититься. Но под ладонями вдруг оказывается лицо, с более выступающим подбородком, широкой линией бровей. Волосы прямые, без единого завитка. Фурфур удивленно выдыхает, накрывая его руки своими, такими горячими сейчас, что кожа практически начинает плавиться. Он смотрит встревоженно, абсолютно забыв о всей перипетии отношений Дэвида и Нэнси, и смотрит только на Кроули, видит только Кроули. Думает сейчас только о Кроули. И, черт возьми, разве этого недостаточно? На диване тесно для двоих, они постоянно соскальзывают, но Фурфур так очарован ногами Кроули, что будет настоящим грехом его прерывать. Он ласкает кончиками пальцев острые колени и выступающие косточки на лодыжке. Его очаровывают и длинные пальцы с белесыми ногтями и шрамы от ожогов на подошве. Кроули подставляется под изучающие руки и плавает в океане алкоголя, наслаждаясь нежными касаниями. У них не хватает сил, чтобы перейти к каким-то серьезным телодвижениям. Фурфур доводит его до горячей лихорадки своими руками, облизывает белесые подтеки со своих пальцев и уворачивается, когда Кроули из последних сил пытается что-то сделать в ответ. Фурфур легко перетаскивает демона в его постель, чуть пошатываясь от опьянения и возбуждения. Кроули крепко спит к моменту, когда Граф опускает его на одеяло. Он целует невесомо приоткрытые губы и накидывает на худое тело одеяло. Он убирается из квартиры тихо, уничтожая весь мусор и грязь, что осталась от их пьяной истерики на двоих и Нэнси в придачу. Он гасит телевизор и тихо закрывает за собой дверь. Но с утра на подоконнике в оранжерее появляется новое растение, прямо рядом с кактусом. Одинокая и печальная мухоловка.

***

В очередной раз Фурфур появляется только через неделю. В дверь Кроули стучат вечером, когда за окнами уже горят фонари. Кроули открывает мгновенно, потому что задолго до этого звука чувствует запах чужой крови. Он уговаривает себя изо всех сил, что совсем не переживает из-за него. Но у Фурфура нет друзей, о нем некому больше беспокоиться. И это слишком печально, чтобы оставить так. Поэтому, успокоив себя самым простым оправданием, Кроули бросается к двери и распахивает ее. Фурфур первые несколько секунд будто не верит, что ему открыли дверь. Кроули шипит на него и втаскивает в квартиру за воротник, словно уличного щенка. С обычно идеально кожаного пальто на пол капает кровь, белые волосы на затылке измазаны в ней же, слиплись и спутались, что не спасти, придется отрезать. У него на плече глубокие следы от зубов – очень похожих на адских гончих – а на шее черный след от удавки, или более вероятно, от длинного склизкого языка. Вокруг синих глаз проступают сосуды, несколько лопнули, собираясь темно-бордовым подтеком у зрачка. Кроули секунду ошарашенно смотрит на него, но ему приходится резко вернуться к полноценному функционированию, потому что Фурфур с тихим стоном заваливается набок. Демон подхватывает его под здоровую руку и тащит в спальню, позволяя рухнуть прямо на постель. – Какого черта лысого с тобой случилось?! – возмущается Кроули, с усилием разрывая ткань на пострадавшей от чьей-то пасти руке. – Друзья не оценили твоих новых увлечений? Фурфур хрипло смеется и морщится, когда начинает саднить поврежденное горло. Он сидит едва ли сам, прислоненный к горячей груди демона, и больше мешает, чем помогает снять с себя испорченную одежду. – Небольшой бунт среди… низших… проклятых, – сипит Фурфур и давится кровью, Кроули утирает выступающую влагу собственным рукавом. – Ерунда, случается. – Как это может случаться!? Ты же ими командуешь! – Кроули возмущается, но его руки уверенно работают, пока он вытаскивает из особенно глубоких ран на руке обломки зубов. – Тобой тоже командовали… когда-то… – Фурфур затыкается, когда змей сует ему в руки бутылку с остатками вина, но ему слишком больно глотать, чтобы получилось хоть немного притупить сознание и боль изношенного тела. – Заткнись! – рявкает Кроули, отнимает бутылку и, сделав большой глоток, тянет Графа к себе. Он заставляет запрокинуть голову, чтобы жидкость текла напрямую, без надобности глотать, и целует, вливая ее в приоткрытый рот. Фурфур, строптивая скотина, пытается подавиться, но сильные пальцы массируют глотку, и его порыв не имеет успеха. Кроули перевязывает его криво, как умеет. Да и ничего подходящего в его квартире нет. Он разрывает наволочки с подушек и собственную рубашку, накладывает влажный компресс на горло и укладывает на собственные колени. Фурфура ведет от жара и алкоголя, он пылает не хуже адского огня. В забытье он хватает Кроули за руки, зовет его, но с сухих губ срывается другое имя, такое давнее, что он не сразу вспоминает. Но зов этот такой отчаянный, что не ответить на него нельзя. – Я здесь, здесь… – шепчет Кроули во влажные волосы, которые все-таки пытается оттереть от крови, и его сердце дергает каждый раз, что Фурфур открывает рот. Это первый раз, что Фурфур спит в его постели. Первый раз, что у них не происходит ничего необдуманного, кроме того, что из глаз Фурфура посреди ночи текут слезы, когда его зов становится самым отчаянным. Кроули аккуратно стирает темные дорожки с его щек и продолжает согревать своим присутствием. Это первый раз, когда Фурфур остается в его квартире до самого утра, не исчезнув в ночных сумерках, закрыв за собой входную дверь. Утром какой-то мелкий демон появляется в квартире Кроули, пытаясь найти Фурфура и вернуть его на службу, но Кроули так яростно объясняет, куда и какими дорогами тот может пойти, что демон проваливается там же, где стоял. Фурфур смеется за его спиной хрипло и слабо. На нем халат Кроули, распахнутый на груди. И глядя на россыпь шрамов на светлой коже, хозяин квартиры понимает, что подобные случаи действительно “бывают”. И от этого он злится еще сильнее. Он загоняет Фурфура обратно в спальню, угрожая кровавой расправой и членовредительством, если он еще раз встанет. Он даже перетаскивает телевизор из зала, чтобы только дурной Граф оставался в кровати лишнюю минуту. И там снова это ужасное шоу, правда теперь оно покрыто тайной, ведь вездесущий и прекрасный Дэвид куда-то бесследно пропал. Граф счастливо скалится, довольный собой до отвала, и продолжает болеть за Нэнси. И следующую ночь он снова спит в постели Кроули. Снова просто спит.

***

Фурфур влетает в его квартиру, практически вышибая дверь ударом плеча. Его трясет, он в ярости, и его рык разносится далеко за пределы одного помещения. – Какого черта ты со мной сделал!? – кричит Граф, выискивая виновника всех своих проблем, но раньше, чем он успевает что-то понять, пол под его ногами вспыхивает ярким светом. – Что за… Линии образуют ровный треугольник, и только тогда Фурфур замечает, что попал ровно между тремя стульями, под которыми оказывается спрятан рунический рисунок. Треугольник на полу начинает светиться, и тело демона пронизывает игла боли. Он вскрикивает и падает на колени, пытаясь справиться с наплывающими на него оковами проклятия. Свет начинает слепить его, тело против воли меняет форму… … через пару секунд на его месте оказывается прекрасный, высокий и стройный мужчина, со светлыми волосами, завязанными в хвост, белоснежными крыльями за спиной и очаровательной улыбкой. Он смотрит на Кроули со смесью разочарования и восхищения, но заклятие держит крепко, поэтому он молчит. Сейчас каждое его слово стоит дороже всего, что он говорил за всю свою жизнь. Кроули спрыгивает с кухонной стойки и подходит ближе, изучая удивительную картину посреди своей гостиной. – Так все-таки это правда, – тянет он задумчиво, обходя стулья. – Великий демон Фурфур никогда не говорит правду, пока его не заставят войти в треугольник. Попав в него, он принимает облик ангела и отвечает на все заданные ему вопросы. [2] Граф Фурфур молчит, пронизывая демона перед собой ледяным взглядом синих глаз. Кроули этого совсем не боится, озадаченный тем, что видит. Он вдруг отчетливо понимает, что знает этого ангела, видел его когда-то очень давно, в прошлой жизни. Они стояли рядом с ангельском братстве, он всегда здоровался с Кроули, частенько спрашивал у него совета и никогда не упускал возможности примазаться к делам, взять на себя какую-то часть, вызваться на помощь. Кроули вдруг отчетливо вспоминает и то, что этого маленького ангела никто не заставлял пасть. Он не имел отношения к произошедшему, его номера не было в списке приговоренных. Этот ангел должен был остаться наверху, прилежно служить и получать повышения каждые пару-тройку тысяч лет. Но он тогда смотрел на Кроули испуганными глазами, все пытался убедить окружающих, что все это страшная ошибка. А потом шагнул следом, без сомнений и сожалений. А Кроули его взял… и забыл. Абсолютно и полностью, сойдясь с другим ангелом, игнорируя все правила и порядки. На глазах у того, кто всю свою жизнь разрушил одним неосторожным решением. Ради него. Фурфур молчит и ждет, пока Кроули соберется с мыслями. Конечно, он уже не выглядит так же невинно и светло, как раньше. У него хмурятся брови, он зол и взбудоражен тем, что происходит между ними. Он пришел за ответами, а попал в хитроумную ловушку, точно выверенную и подготовленную. Кроули нарезает очередной круг вокруг стульев, и Фурфур поворачивается следом. Он чувствует себя добычей на охоте хищника. Его одновременно пугают и завораживают желтые глаза, распахнутые широко и следящие за ним. Кроули останавливается между стульями и смотрит на несколько долгих секунд. Потом будто решает для себя что-то, мотает головой и выдыхает. – Так как я вряд ли добьюсь от тебя искренности в другой ситуации, я все-таки спрошу, – он опускает голову, собирается с духом, но все же решается, хотя его губы вновь искусаны до крови, и Фурфур сгорает от желания коснуться их своими. – Что я для тебя? Насмешка, издевка, былые обиды, жалость к умирающему, любопытство, чувство новизны, похоть, несостоявшийся друг, бесполезный враг, желание, страсть, необходимость?.. Кроули выдает это на одном дыхании и сам теряется от себя, оседает медленно на стул рядом, глядя неотрывно на демона в своем плену. Фурфур вдруг четко понимает, как устал он сам, пытаясь догнать Кроули все эти годы. И как сильно вымотался бывший архангел, лишившись своих крыльев, пытаясь соответствовать каким-то невероятным и непонятным ожиданиям, устал строить из себя непонятно кого, скрывать свои эмоции и сердце за маской. Она вросла в Кроули так сильно, что не оторвать ни руками, ни зубами, только если вместе с лицом, обнажая все внутри, что тонко дрожит и трепещет от излишнего внимания. Весь тот свет и нежность, ту заботу и красоту, которую почему-то не заметили, вылили, словно помои за окно и забыли, ослепленные фальшивым сиянием остальных. Фурфур выдыхает медленно, его плечи сутулятся от той тяжести, что он пытается разделить вместе с Кроули. И его давит все это, а Кроули тащит на себе этот груз так долго в полном одиночестве. И горечь этого знания разрывает Графа на части, намного болезненнее и страшнее, чем стая гончих во время бунта. Ему так хочется протянуть руки и спрятать его от всего, от всех. Сотворить самое огромное дьявольское чудо, заставить весь мир, наконец, забыть о желтоглазом демоне, раз и навсегда. И дать ему возможность продышаться, в тишине и спокойствии. Но сейчас Кроули ждет его ответа, и каждая секунда тишины порождает очередную тонкую трещину на его душе. Фурфуру придется ответить, и ответить правдиво – правилам своего заклятия он противиться не сможет, но сейчас, вероятно, это единственно правильный поступок. Поэтому Граф прочищает горло. Его голос звучит низко в пределах этой клетки, но на это так плевать им обоим. Фурфур открывает рот, пытается подобрать слова, но все они кажутся такими лишними и глупыми, что он на мгновение теряется в их множестве. Но перед глазами вспыхивает нужное, правильное. То самое. “Ангел” улыбается и качает головой, прежде чем взглянуть точно в желтые глаза. – Все. Слово звонкой монетой падает на пол между ними, отскакивает несколько раз, оглушая своим эхом. Кроули хмурится, не понимает пока, но это нормально. Фурфур объяснит, теперь он понимает, как это нужно. – Все это. В разное время, в разных пропорциях, в разных последовательностях… Но ты – все вышеперечисленное, с лихвой, – он старается подбирать слова, чтобы не осталось между ними никаких недосказанностей. И он знает, что еще нужно сказать. Он боится, но он однажды уже шагнул в пропасть, без надежды на спасение. Второй раз уже не так страшно. – В отличии от ангела, – он выплевывает это слово с ненавистью, от которой начинает сбоить даже его временный облик. – Который прикрыл платком все неликвидные части того, чем бы вы себя не называли, я предпочитаю все. Я выбираю тебя. Он усмехается, и в этом движении так много сожаления и осколков его сердца, что Кроули буквально чувствует вытекающую из него кровь на своих губах. – Может, я не лучше, чем другие, но я… тут. Где-то вдалеке гроза набирается сил, оглушая грохотом людей под собой. Но для двух демонов, замерших друг перед другом, с этим громом рушится по кирпичику огромная стена, что так долго разделяла их, не позволяла заглянуть глубже. Стена, за которой они спрятались сами и скрыли свои сломанные сердца, словно дети, которые не хотят идти к врачу и молчат о своих болячках. Они так долго сидели в темноте и взаперти, что яркий свет, с другой стороны, слепит, от него больно и страшно. Но мысль, что с другой стороны есть кто-то, кто захочет остаться рядом, несмотря ни на что… – Нахер все это… – бросает Кроули и, вскочив на ноги, пинает стул, так сильно, что он влетает в стену и ломается на несколько частей, разрушая печать. Но им не до трагичной смерти стула, не до урагана за окном. Им плевать даже на то, что входная дверь теперь болтается на одной петле. Кроули делает рывок к демону, что с болезненным стоном принимает свой привычный облик, и сбивает его с ног. Они падают на пол, но ладонь Фурфура защищает затылок Кроули от удара, и от этого жеста тому хочется взвыть. Замерзшее в чужой ненависти и непримиримости сердце от такого тепла оттаивает, и это безумно больно. Фурфур удерживает его в объятиях, забывая о первом порыве свернуть рыжему демону шею за то, что соблазнил, за то, что перестал убираться из мыслей даже на работе. За то, что позволил подобраться так близко. Опять слишком. Кроули оседает приятным весом на его коленях, цепляется за плечи и дрожит так крупно, словно вот-вот рассыпется на части, как совсем недавно старинная скульптура. Фурфур подается вперед, осторожно и медленно, его дыхание согревает искусанные губы. Он не может перестать смотреть в ошарашенные глаза Кроули, такие растерянные сейчас, в них словно отражается вся его душа, все страхи и тайны. И сейчас вот он, обнаженный намного сильнее, чем в первую ночь, не знает, что с этим делать. Зато знает Фурфур. Он медленно накрывает его губы своими в нежном и очень осторожном поцелуе. Такого у них еще не было. Они изучают друг друга, будто в первый раз, мягко скользят языком по губам, не спеша никуда, не причиняя боли, Фурфур медлит, кладет ладони на спину Кроули, обрисовывает пальцами выступающие лопатки и изящный изгиб поясницы, и наслаждается сорванными вдохами, что опаляют его щеку. Кроули ловит лицо Графа в свои ладони и греет его скулы и виски пальцами, неотрывно глядя в темно-синие глаза, так похожие на ураган, что бушует за окном. Фурфур хочет добраться до спальни, чтобы было красиво и правильно, как Кроули достоин. Но сил не хватает, они оба слишком измотаны. И на самом деле он выглядит так прекрасно, разметавшись прямо на ковре, задыхающийся и горячий во всполохах молний снаружи. В этот раз они не торопятся, сгорая в пламени страсти и желания. Фурфур очерчивает линию его лица самыми кончиками пальцев, и горечь, что появляется во рту от воспоминаний о каждом дне, полном одиночества, он перебивает сладостью губ Кроули. Хозяин квартиры прячет свои стоны в изгибе чужой шеи, оставляя россыпь алых меток под ухом. Фурфур не может перестать целовать едва заживший след от собственных зубов на ключице любовника. Он любуется влажной кожей, блестящей в редких вспышках света, прилипшими ко лбу волосами, ярким румянцем на скулах и, будь он проклят всеми демонами Ада, улыбкой на тонких губах. Это не гримаса и не фальшивая усмешка. Кроули стонет у него в руках от немного грубоватых прикосновений, и улыбается, позволяя увидеть и островатые зубы, и морщинки в уголках глаз. Фурфура ведет от всего этого, он теряет все разумные мысли, они упускает в принципе нить происходящего, кроме того, что сейчас он занимается любовью – не сексом, а именно любовью – с мерзким предателем Ада, с прихвостнем ангела, с… с Кроули. Наконец они видят друг друга, со всеми трещинами и выбоинами, с ранами и шрамами, со всем страхами и ошибками. Они касаются руками сломанных сердец и аккуратно, по миллиметру, чинят песочные замки, в которых обычно прячутся самые заветные мечты. После им все-таки приходится вернуться в спальню, потому что у Кроули стерты о ковер в кровь колени и плечи, а у Фурфура после плена в треугольнике совсем не остается сил. Они рушатся на мягкое одеяло и почти сразу забываются сном. Единственное, на что у них хватает сил, это сплестись руками и ногами, на всякий случай, чтобы быть ближе, быть максимально рядом. И утро наступает, прохладное после грозы, и такое свежее, будто за ночь обновился весь мир целиком. Словно они ступили в совершенно другую жизнь.

***

Проходит неделя, прежде чем Фурфур толкает Кроули к стене, разбивая в ярости кухонный шкаф. Осколки режут ему руки, но Графу плевать. В нем слишком много алкоголя и злости, но не настолько, чтобы он не заметил в очередной раз босые ноги демона. Он заставляет Кроули встать ступнями на свои ботинки, прежде чем еще раз встряхнуть его, до цветных точек в глазах, но неприятного щелканья челюсти. И, судя по тонкой струйке крови, что тянется по подбородку, Кроули в этот раз все-таки прикусил язык. Он шипит и для протокола пытается вырваться, но все эти попытки слишком слабые, а в глазах волнение и тревога. Фурфур собирается с мыслями слишком долго, но все-таки умудряется выплюнуть практически в лицо: – Я тебе не замена пернатому ублюдку! – Кроули слышит страх в его голосе, и все раздражение тает в кипятке из восторга и нежности, что затапливают его сердце. – Совершенно верно, мордой не вышел, – ехидничает Кроули, но не отпускает, когда Фурфур порывается отшатнуться и уйти. Держит крепко за рукава плаща. Граф зло щурится и сдавливает его подбородок двумя пальцами, до боли, до темных следов на линии кости. – Ты же любил его, о вашей любви говорили Небеса и Ад, – хрипит Фурфур, и от бессилия у него дрожит голос. – Неужели прошло? Кроули осторожно гладит демона по лицу, обводит высокие брови и чуть задевает безумные темные глаза. – Манипуляция и любовь слишком разные вещи, ты сам это говорил, – возвращает Кроули и не без облегчения замечает, как светлеет лицо Графа. – К тому же, демоны не способны любить. Не стоит принимать желаемое за действительное. – А что тогда у нас? – рычит Фурфур, не позволяя шаловливым рукам отвлечь его, он распинает Кроули у стены, сжимая тонкие запястья и заводя их над рыжей головой. – Не знаю… – легкомысленно пожимает плечами Кроули, прежде чем податься вперед и своровать короткий поцелуй с ледяных губ. – Но мы посмотрим, к чему это все придет, да? Возможно, в этот вечер Фурфур слишком груб и нетерпелив. Но Кроули дает ему это, позволяет приказывать и злиться, наслаждаясь тем, что сверкает в синих глазах, чему пока еще нет названия, но всему свое время. Кроули не знает, что именно так сильно пугает Графа, но он готов потратить целый вечер, чтобы успокоить его и прогнать прочь из их квартиры все липкие кошмары, что тянут свои когти к их постели по ночам. Кроули не знает, что по дороге к квартире демона, Фурфур на улице едва не сталкивается с голубоглазым ангелом, который выходит из дома Кроули, сунув руки в карманы своего пиджака и опустив кудрявую голову. Он давится воздухом и хватается за стену, чтобы устоять на ногах. В желудке очень неприятно тянет, в руках появляется слабость. Ему хочется остановить Азирафаэля, схватить за плечо и ударить больно, наотмашь. За все то, что вытерпел Кроули за эти шесть тысяч лет. За то, что он снова не оставляет их в покое. Он хочет спросить, что было там, наверху, пока Фурфура не было рядом… Но он провожает ангела взглядом и широким шагом поднимается в квартиру. Потому что в их новой истории нет места чужим.

***

Когда раздается стук в дверь, Фурфур стоит ближе к ней. У него свободны руки и на нем, как минимум, есть штаны. На плечах болтается рубашка Кроули, расстегнутая и едва прикрывающая его тело, которую он по-скотски – по мнению его же, конечно – спер прямо из-под носа, пока демон мылся. Поэтому, само собой, открывать отправляется Фурфур. – Открой, это привезли еду, – кричит Кроули из душа. – Ты обязательно должен попробовать этот вьетнамский суп! Если ты после него не захочешь покорить Вьетнам, то я тебя плохо знаю. Фурфур смеется хрипло, почесывая ощутимый укус под подбородком, и открывает дверь. Он ожидает увидеть смешного мальчишку, что приносит им еду последнее время. Или соседку, которую они достали громкими стонами и разбитой мебелью по ночам. Он совсем не ожидает увидеть замершего перед дверью Азирафаэля. У него новый прикид, утонченный серый костюм, чудаковатая бабочка и подтяжки под стильным пиджаком. Его кудри зализаны назад, открывая широкий лоб. Но под глазами у него мешки, и в целом вид довольно помятый. Он ошарашенно смотрит на Фурфура на пороге дома Кроули. Открывает несколько раз рот, чтобы сказать что-нибудь, но так и не решается, сбивается и выдыхает тяжело. Фурфур смотрит на него спокойно и уверенно. Темно-синие глаза в лазурно голубые. Зализанные гелем волосы против мягких и рассыпавшихся по плечам, которые Кроули так полюбил мыть и собственноручно расчесывать. Любящее сердце и фальшивое сердце. – Ты застрял там? – нетерпеливо кричит Кроули из ванной. – Закрой дверь, дует же! Устроил тут морозилку! Возьми еду и все! Не давай ему чаевых! Фурфур перехватывает взволнованный взгляд, направленный вглубь квартиры и молча закрывает дверь перед собой, не успуская возможности в последний момент улыбнуться самым краешком губ. – Это не еда. Ошиблись дверью, – говорит он нарочито громко. – Не ходи босой после душа. Подожди, я принесу полотенце. Вполне возможно, что сложись все немного иначе, это он бы сейчас стоял перед захлопнувшейся дверью, получив в качестве сомнительного подарка возможность почувствовать тепло и уют, плещущий через край из чужой квартиры. Это он бы кусал губы от досады и злости, вслушиваясь в громкий смех Кроули, пока кто-то другой тащит его из ванны в спальню на плече. Но жизнь все расставляет на свои места. И их место – рядом друг с другом, плечо к плечу, рука в руке. Потому что нужно все делать вовремя. Не рано и не поздно. А в единственно нужный момент. И он справился. Своего он больше не упустит. Как бы не вывернулся мир, он будет греть худую загорелую руку в своей до момента, пока не будет стерт из этого бытия раз и навсегда. Отныне и вовеки веков.

Я больше не могу. Мне очень страшно, я закрыл глаза. Скажи, что я уснул. Скажи Или верни меня назад. Здесь слишком много звезд, Здесь слишком мало смысла бытия. И я уже замерз, хочу бежать, Как крыса с корабля.