There's a Kind of Magic in Masks / В масках есть свое волшебство

 

Сердце Гермионы билось где-то в горле, ее кожу покалывало от волнения. Она не до конца понимала, что с ней происходит. Происходящее было намного сильнее обычного желания, хотя, возможно, она настолько давно не испытывала настоящее возбуждение, что уже и забыла, какого это. Держа Оскара за руку и, затаив дыхание, следуя к дому, она ощутила легкость, которой не испытывала уже много лет.   Они остановились на пороге бального зала, двери которого были распахнуты, позволяя живой музыке разливаться по всему поместью. Неудивительно, но с ее приезда количество гостей увеличилось, что ж, она была уверена, что маскировка запросто поможет слиться с толпой. Они пробирались сквозь бесконечный поток гостей, улавливая обрывки разговоров и смеха. Бальный зал казался размытым красочным пятном, замысловатые платья и парадные мантии ярких расцветок кружились повсюду, случайные ароматы духов постоянно сменялись, и только теплое прикосновение его пальцев к руке, тянуло вперед.   Наконец выбравшись из главного зала и войдя в вестибюль, они испытали облегчение, тяжело дыша и хихикая, словно школьники, прогуливающие уроки. Не то чтобы Гермионе когда-либо нравилось пропускать занятия. Подобное случалось редко, только когда нужно было помочь Гарри и Рону справиться с проблемами, и при этом она, как правило, проявляла невероятную неохоту и раздражалась на них за прерванное обучение - если «проблемы» не касались чего-то серьезного, конечно. Но это была Гермиона; возможно, Лиззи такое нравилось… Народу все еще было достаточно, хоть и меньше, чем в основном зале. Оскар быстро улыбнулся ей, прежде чем они снова куда-то пошли. На этот раз, вместо того чтобы пробиваться сквозь толпу, они двинулись по краю зала, пока не достигли огромной позолоченной лестницы, ведущей на верхние этажи. Гермиона направилась к ней, но Оскар мягко ее остановил.   – Сюда, ­– Одними губами произнес он, и девушка кивнула.   Они миновали лестницу и быстро свернули налево, где Гермиона увидела что-то вроде углубления под лестницей. Она была расположена в нескольких футах от главной комнаты, без сомнения, чтобы привлекать меньше внимания к довольно простой двери, оклеенной роскошными обоями. В детстве она была в парочке величественных маггловских домов и посмотрела достаточно исторических фильмов со своей матерью, чтобы сразу распознать вход для прислуги, и, несмотря ни на что, это ее слегка раздражало. Домашние эльфы, вероятно, не стали бы им пользоваться, они могут перемещаться по поместью при помощи магии, плюс ко всему, они были свободными, но ее все еще беспокоило, что тени старого неравенства нависают над миром, как когда-то. Она мысленно встряхнулась и напомнила себе, что не обязательно каждую секунду своего существования посвящать спасению всех и вся, но, к счастью, Оскар, похоже, не заметил, как она отвлеклась. Он быстро оглянулся через плечо, прежде чем плавно открыть дверь и ступить на короткую деревянную лестницу, ведущую в широкий коридор, освещенный старинными газовыми лампами, отбрасывающими на парчовые обои мерцающие тени.   Это место было нелепым. Даже зона для прислуги была отделана позолотой.   – Помещение не закрыли? – Спросила она шепотом, когда Оскар закрыл за ними дверь. – А они не беспокоятся о...   – Беспокоятся о чем? – Протянул он, растягивая слова, и невесело рассмеялся. – О том, что гости украдут столовое серебро? У семейства Розеллин так много денег и так мало ума, что они, вероятно, не заметят, если бальный зал исчезнет после окончания вечера.   В его голосе прозвучала нотка отвращения, и Гермиона не могла отделаться от мысли, что это убивало ее теорию о том, что Оскар был самым младшим из Розеллинов, но ведь он вряд ли был единственным, кому не нравилась их семья, верно?   – Не фанат подобного? – Беспечно спросила она, когда они спускались по очередной маленькой лестнице, ведущей вглубь поместья. Он издал короткий, немного горький смешок.   – Нет, не фанат. – Решительно заявил он. – Они стая стервятников, все до единого. Тьфу, и Берти хуже всех. По какой-то причине он сегодня решил, что мы должны стать друзьями, а я... Я разглагольствую, да?   – Эм, немного, – Девушка одарила его легкой натянутой улыбкой, ведь единственная рабочая теория о его истинной личности рассыпалась у нее на глазах. Ладно. Ей все равно не следовало думать о подобном.   – Извини.   – Все в порядке.   ­– Это просто… Ты слышала?   – Что?   –  Тшш,   Коридор перед ними плавно поворачивал налево, и до сих пор он был совершенно пуст, но как раз в тот момент, когда Гермиона подавила смешок из-за внезапной серьезности Оскара, она услышала шум поблизости, грубые, свистящие звуки, словно кто-то что-то бормотал себе под нос. На мгновение их взгляды встретились, а затем, не говоря ни слова, Оскар схватил ее за запястье одной рукой, а другой рывком распахнул ближайшую дверь, втащил Гермиону внутрь и поспешно закрыл за собой. Они оба замерли, прижав уши к двери. Шаркающие шаги становились все ближе и ближе, пока она не смогла разобрать слова.   – Никто не ценит старину Ганнера, никто... Слишком стар, слишком слеп, слишком уродлив, чтобы прислуживать наверху...   Гермиона выдохнула. Всего лишь домашний эльф, хотя она и не хотела, чтобы кто-нибудь застал ее в таком положении. Она отошла на несколько дюймов от двери и оглянулась через плечо. В комнате было совсем темно, ее освещала только полоска золотистого света, просачивавшаяся сквозь щель в двери, но, похоже, это был какой-то шкаф для хранения вещей, и она едва могла различить неясные очертания коробок, сложенных в дальнем конце, и несколько белых фартуков, висевших на вешалках на стене..   – Просто домовик, – пробормотал Оскар, и Гермиона кивнула.   –...Ганнер будет беспокоить гостей, говорит миссис Сисели, ему будет лучше здесь, внизу, где тихо, где его никто не побеспокоит, говорит она...   – Бедный Ганнер, – Прошептала девушка, испытывая ужасную жалость к старенькому эльфу.   – ...Гости - шумные и назойливые люди, но никто не слушает старину Ганнера, нет...   – В чем-то он прав, – Cказал Оскар, и Гермиона издала негромкий смешок, который показался оглушительным в тишине комнаты. Она замерла.   Шаркающие шаги прекратились, а вместе с ними и приглушенное бормотание. Они стояли как вкопанные, не смея дышать, но затем старый домашний эльф за дверью тяжело вздохнул и продолжил бурчать.   Она не осмеливалась пошевелиться, пока шаги не стихли совсем, но, наконец, смогла вздохнуть снова, когда перестала слышать хриплое дыхание эльфа. Она повернулась, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле, когда она заметила, что Оскар каким-то образом незаметно придвинулся ближе. Теперь он прижимался к ней, она могла видеть отблески приглушенного света в его глазах, чувствовать его дыхание на своей щеке. Она быстро заморгала и попыталась привести мысли в порядок. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она нервно рассмеялась и слегка улыбнулась ему, прежде чем отвести взгляд.   – Нас почти поймали, – Заключила Гермиона.   – Да… Почти.   – Да…   – Так…   – Да?   – Можем идти дальше?   –Оу… Ну, да, вероятно.   – Я хотела сказать, мы же не можем остаться здесь, верно?   – Конечно не можем.   – Прежде всего, я не уверен, что под «уединенным» ты имела в виду это.   – Нет, полагаю, не это.   – Так что нам не стоит задерживаться…   – Не стоит.   Никто из них не сдвинулся с места.   –  Или…?   – Да – Выпалила она, не сумев скрыть волнение.   – О, к черту, – Выдохнул он и одним плавным движением обхватил ее лицо ладонями и поцеловал так, словно был уверен, она – единственная в мире.   Она восторженно ахнула, улыбнувшись ему в губы и обвив руками шею.   – Господи, наконец, – Пробормотала она и скорее почувствовала, чем услышала его ответный смешок, заставивший содрогнуться в его объятиях.   Он провел пальцами по ее шее и вниз, крепко сжав одной рукой ее талию, а другой перекинув локоны в сторону. Ей казалось, что от его прикосновений по коже пробегает ток, заставляя ее дрожать и тихо стонать, прижимаясь к нему так, словно она разобьется на тысячу кусочков, если отпустит. Он издал хриплый стон и слегка повернул ее так, что она уперлась спиной в дверь. Гермиона смутно почувствовала, как его рука отпустила талию.   – Оглохни, – Прорычал он, чуть отодвигаясь, чтобы произнести заклинание, и Гермиона едва заметила, как он спрятал палочку в карман, прежде чем его губы снова прильнули к ее губам.   Он прижал ее к стене всем телом, не оставляя ни малейшего сомнения в своем возбуждении. Если бы она мыслила здраво, то, возможно, почувствовала бы некоторое облегчение от такого очевидного доказательства обоюдного притяжения, но сейчас все, что она могла сделать, это застонать и попытаться приподнять бедра, в погоне за удовольствием, которое пронзало ее каждый раз, когда его твердый член касался самого чувствительного места. Ее рвение, казалось, подстегнуло его, и он коленом развел ее бедра, заставив Гермиону громко выдохнуть.   Ее платье было довольно облегающим, но зато с разрезом до середины бедра; не скандально высоким, но, очевидно, достаточным, чтобы обеспечить легкий доступ к телу. Еще одно преимущество, о котором она не подумала, когда покупала его. Каждый раз, когда она двигала бедрами, юбка приподнималась все выше, и в глубине души она понимала, что, должно быть, выглядит сейчас совершенно катастрофически: платье перекручено и задрано так, что почти полностью открывает бедра, а его бедро теперь дразняще касается нижнего белья, звуки, что она издавала, были отчаянными и с каждым мгновением становились все более громкими, но ей было все равно. Он оторвался от поцелуя и наклонился, чтобы прикусить мочку ее уха, его дыхание щекотало шею, пока он говорил.   – Знаешь, последние двадцать четыре часа я не мог думать ни о чем другом, – Прошептал он, проводя кончиком языка по ее уху.   – Я тоже, – Сказала она, затаив дыхание, ее слова превратились в сдавленный стон, когда он резко прикусил шею, боль и удовольствие смешались воедино. Хорошо, что сегодня вечером у нее были распущены волосы, последнее, что ей было нужно, – это гигантский засос на видном месте.   Она неуверенно повела бедрами, царапая ногтями его грудь, и сжала руками его рубашку. Он тяжело выдохнул и прижался к ней с новой силой.   – Черт возьми, ты... Ты гребанная мечта, – Прорычал он ей в шею, голос был прерывистым, зубы царапали кожу, – Я хочу попробовать тебя на вкус, просто хочу...   Она прервала его, запустив руку ему в волосы и с силой притянув к себе в поисках очередного поцелуя. В течение нескольких минут единственными звуками в темной комнате были тихие стоны и влажные звуки поцелуев, становившиеся все более неуклюжими и беспорядочными в своем отчаянном желании стать ближе друг к другу.   Гермиона никогда не делала ничего подобного, даже в Хогвартсе, где в изобилии были гобелены, секретные комнаты и заброшенные классы, являвшиеся идеальными местами для тайных свиданий и, если верить слухам, нередко они использовались именно для таких целей. Несмотря на это, она всегда думала, что это не по ней; и все же сейчас она была здесь, позволяя совершенно незнакомому человеку дюйм за дюймом развращать себя в пустом чулане на многолюдной вечеринке, и черт бы ее побрал, если она не наслаждалась каждой секундой.   Она впилась зубами в его нижнюю губу и была вознаграждена сдавленным стоном, его руки судорожно сжали ее бедра. Он прервал поцелуй, прислонившись лбом к ее лбу и тяжело дыша. Они простояли так несколько секунд, переводя дыхание. Может, они больше и не целовались, но их тела все еще были прижаты друг к другу, его нога все еще была зажата между ее бедер, а платье все еще было неудобно собрано на талии. Ладонью Гермиона чувствовала бешеное биение его сердца.   Спустя, казалось, целую вечность, он вздохнул и провел рукой по ее боку, чтобы снова схватить за бедро, а другой рукой оперся о дверь. Медленно, осторожно он коснулся бедра через платье, большой палец слегка задел кожу, видневшуюся из-под смятой юбки. Гермионе показалось, что все ее тело замерло, каждый нерв напрягся, каждая клеточка ждала, просто ждала. Она сделала резкий, неглубокий вдох, когда он не пошевелился, ее бедра неосознанно дернулись.   – Излишне говорить, что прижиматься к тебе в пустом шкафу тоже не входило в план, – Хоть она и слышала улыбку в его голосе, у нее сложилось отчетливое впечатление, что он снова изо всех сил старается сдержаться. Его тон был ровным и непринужденным, но он не мог скрыть резкости своего голоса, напряжения, которое она чувствовала в изгибах его тела, прижатого к ней.   – Я не жалуюсь, – Выдавила она тонким надтреснутым голосом, который не скрыли даже чары. – На что ты надеялся? На шелковые простыни и лепестки роз?   – Я понятия не имею чего ожидал, – Пробормотал Оскар, – Ты просто продолжаешь сводить меня с ума.   – Я...  Ну, извини, наверное… – Сказала Гермиона немного натянуто.   – Я не имел в виду… В этом нет ничего плохого. Я просто… Не привык к подобному.   Гермионе удалось не высказаться вслух, но это ее нисколько не удивило. По его ленивой уверенности в себе и очевидной неприязни к – как он выразился – обычным хихикающим идиоткам, было совершенно ясно, что ему не часто бросали вызов, или, по крайней мере, он предпочитал эти вызовы не замечать. Она бы поставила все на то, что он тоже был единственным ребенком в семье. Не то что бы она осуждала его за что-то, в конце концом, они были очень похожи.   Несколько напряженных секунд никто из них не произносил ни слова и не двигался. Затем Гермиона решилась.   Ее сумка упала на пол, и Гермиона осторожно отодвинула Оскара от себя, чтобы поднять ее. Мужчина разочарованно опустил голову, но девушка старалась об этом не думать, доставая волшебную палочку из недр некогда расшитой бисером сумочки. Глаза уже начали привыкать к скудному освещению от ламп за дверью, и она быстро оглядела комнатку, запоминая, где что находится. Глубоко вздохнув, она улыбнулась, надеясь, что Оскар не смотрит.   – Коллопортус, ­[МЯ1] – Проговорила она, направляя палочку за спину. Услышав приятный щелчок запираемого замка, она снова улыбнулась и пробормотала заклинание, выученное специально для этого вечера – Тенебрис Интернум.   В тот же миг комната погрузилась в кромешную тьму.   – Что за…   – Темно только в этой комнате, – Быстро сказала она, протягивая руку к его торсу. – Так что мы можем… В смысле…Если ты хочешь…– Гермиона густо покраснела, не привыкшая к такой прямолинейности. Она была до жути счастлива, что он не мог видеть ее горящих щек. Она ведь наводила ужас на Визенгамот! Так почему же, черт возьми, сейчас было так тяжело?   – Это, – Мягко сказал Оскар, – Очень полезные чары.   – Я тоже так думаю – Гермиона была не в силах скрыть затаенное ожидание в голосе.   Он накрыл ее ладони своими, затем провел выше по рукам, к лопаткам и ниже, ниже, пока не остановился одной рукой на пояснице, а другой на бедре, костяшкой пальцев он гладил тазовую косточку. Гермиона просияла, она огладила линию его подбородка. Ее веки дрогнули и закрылись, когда он запечатлел на ее руке долгий поцелуй. Она потянулась к его щеке, но все, что она почувствовала – это прохладный, гладкий материал маски. И несмотря на все чудеса, веселье и восхитительное возбуждение, почувствовала укол разочарования. Должно быть, он думал о том же, потому что он вздохнул и опустил плечи.   – Ты ведь даже не знаешь меня, – Прошептал он, в его голосе прозвучала какая-то усталая горечь, которую она не до конца понимала.   Ей до ужаса хотелось увидеть его мимику, но еще больше она хотела увидеть его лицо, его настоящее лицо.   Несмотря на это, было что-то особенное в его голосе, звучащем в тихой темноте, в глазах, заставлявших чувствовать, будто он видит ее насквозь.   – Я знаю достаточно. – Прежде чем он успел ответить, Гермиона притянула его к себе и поцеловала.