***
— Доброе утро. Простите, что заставил долго ждать, попал в утренние пробки. На нем было то же пальто. Явно накинутое не наспех, с аккуратно завязанным поясом, хороший адвокат на встрече с клиентом должен выглядеть на все сто. Его маленький сын наверное так расстроен, что только приехавший отец тут отправился обратно на работу – Ничего страшного, – Майлз отточенным жестом коротко поклонился в знак приветствия. На секунду у него слегка закружилась голова, но подняв взгляд, он увидел Грегори Эджворта, такого спокойного, собранного и еще более реального, хоть и сидящего за листом из пуленепробиваемого стекла, – Думаю, детектив Бэдд уже немного посвятил вас в мою ситуацию, господин Эджворт. – Да, конечно. Спросил нет ли у меня родственников в Алабаме. – Грегори снял шляпу и точно так же поклонился ему в ответ, – Но, кажется, вы держали путь из Германии, господин Эджворт? Как оказывается тесен мир. Конечно, вряд ли будешь рассчитывать на то, что сегодня утром ты спросишь время у своего будущего клиента, который к тому же окажется полным тезкой твоего сына. – Во Франкфурте, нужно было уладить кое-какие дела с наследством. Пока не наступили холода. – Слышал, что лето там длится до ноября. Будто бы и не было этих восемнадцати лет и они сейчас не в комнате для посещений, а в гостиной своего дома обсуждают прошедшие выходные. Охранник бросил на них странный взгляд. – Пожалуйста, расскажите что произошло, – Грегори опустился на стул, сложил руки перед собой, – Вы знали о личности жертвы? – Нет. Единственная наша встреча произошла в туалете после совершения преступления, – Майлз сделал то же самое, – Детектив сказал, что его звали Эдвард Фишер. – Верно. Теперь он не только смотрелся в зеркало, но и словно разговаривал со своим отражением. – Вы также заявляли, что являетесь прокурором, — глаза скользнули по месту на лацкане, где должен был быть значок, — Не видел вас здесь раньше. Майлз отчего-то сглотнул. Грегори разглядывал его жабо. Деловито и вежливо. Вопрос повис в воздухе, но задать тот его не решился. Конечно, будь его клиент как-то связан с читой фон Карм, вся семья бы от него отказалась, узнай, что он взял в адвокаты Грегори Эджворта. — Я международный прокурор, — хотя бы это было правдой, — Вечные командировки, сами понимаете. И как легко с этими бесконечными проверками в аэропортах повредить важный документ. — Понимаю, данные в наше время все еще очень хрупкая вещь. Инициатива все рассказать билась о череп раненой птицей, только поверят ли ему? Скорее всего, Грегори просто посчитает каким-то сумасшедшим сталкером и откажется от этого дела для безопасности себя и своего ребенка. А придя домой спросит у сына не разговаривал ли с ним подозрительный дядя. Может, отвезет его на время к тете в Торонто, пока не удостоверится, что ЛжеМайлза не положили в психбольницу. Но несмотря на все это, Грегори… все еще верил во все вышесказанное? – Детали покажет следствие и улики, мистер Эджворт. В первую очередь, я хочу узнать от вас самое главное, – он посмотрел на него со всей серьезностью, – Скажите честно, вы точно не убивали Эдварда Фишера? Майлз понял, что боялся смотреть ему в глаза. Что все это окажется очередным кошмаром, все таки настигнувшем их опять, а вместо отцовского лица вдруг появится освежеванный череп с пустыми глазницами. Но, спустя секунду, ничего не произошло. Стены не расплавились, потолок остался на месте, и Грегори все так же глядел на него своим слегка обеспокоенным внимательным взглядом. – Нет, – Майлзу хотелось закричать так громко, чтобы во всем здании треснули стекла, – Я его не убивал.***
От прохладного утреннего воздуха першило горло. Майлз стоял около главного входа здания суда и смотрел в чистое безоблачное небо, но почему-то даже оно казалось чуть ниже. В этом процессе он был лишь словно сторонним наблюдателем. Прямо как в детстве со зрительской скамьи. Смесь восторга и нервного напряжения, прыгающие с места на место мысли и попытки разобраться, на чьей же стороне окажется истина в этот раз. Вот Грегори выслушал все что нужно, взглянул в материалы дела и начал перекрестный допрос. Но почему-то смотрел на него. – Вы были великолепны, мистер Эджворт! – голос молодого Реймонда звучал высоко и непривычно, но Майлз все равно обернулся. Никак не получалось осознать, что Эджвортов теперь снова двое. – Ой, простите.. – Реймонд охнул и прижал блокнот к груди, – Я хотел обратиться к…но вы тоже так хорошо выступили, э-э, с дачей показаний! — Это и есть результат доверительных отношений между адвокатом и его клиентом, Реймонд,— Грегори улыбнулся и синева отразилась в стеклах его очков. Он действительно был великолепен. Теперь пуленепробиваемое стекло комнаты для посещений, какие-то несколько метров разделявшие их в зале суда наконец исчезли, и Майлз наконец мог в мельчайших деталях рассмотреть его лицо. — Всех слов мира не хватит, чтобы выразить вам мою признательность, — он вдруг ощутил как губы сами расплылись в улыбке, а внутри взамен напряжению начало скапливаться приятное тепло, от чего ручку кейса пришлось сжать чуть сильнее. Если бы господин фон Карма не хранил купюры в выпуске от девяносто пятого года, Майлз бы точно пропал. — Я с самого начала думал на него! — послышался звук сминаемой бумаги. Реймонд тут же нахмурился и повернул голову ко дверям, будто виновник вот-вот должен из них выйти — Этого стюарда! Ах да, стюард. Молодой, в светло-голубой жилетке. Похоже, iFly опять придется заморочиться со сменой формы. Майлз не запомнил его имени, да и это было уже неважно. Мотив был до ужаса прост. Потерпевший увел у паренька невесту, а потом очень удачно подвернулся в аэропорту, куда прилетел из командировки. Феерическая банальность. Грегори вздохнул, проследив его взгляд. – По крайней мере, прокурор Пейн старался как мог. Реймонд, подожди в машине, пожалуйста, я скоро подойду. – Да, сэр, мистер Эджворт! – на этот раз без извинений, Реймонд быстро развернулся и быстрым шагом направился в сторону парковки. Майлз поймал себя на мысли, что если накинуть на него зеленое пальто, поставить на табурет и научить салютовать, то с какого-то расстояния можно было бы разглядеть Гамшу. Грегори недолго смотрел ему вслед, а затем тихо добавил, – Хорошо, что господин фон Карма не решился браться за это дело. Затянулось бы надолго. – Насколько я знаю, вы и он сейчас работаете над убийством кондитера, – да, сэр, бывший учитель просто так бы этого не оставил. И не только за кражу фамильного стиля каким-то вшивым паршивцем с улицы. Майлз слегка поежился и зачем-то соврал, – Я видел о вас статью в газете. – Да, это так, – Грегори поправил шляпу и тут же посерьезнел, – расследование идет уже почти год, доказательств крайне мало. Но я верю этому клиенту, так же как верил вам. – Уверен, вы сможете его вытащить. И насчет чека, можем к вам в офис хоть прямо сейчас. Если в девятнадцатом году Майлз был одним из ведущих прокурором страны со связями и верными друзьями, то теперь лишь казался рядовым нарушителем бюрократического порядка, которого никто не знал. Но Грегори все равно выбрал за него бороться и победил. — Лучше дождаться пока вам восстановят документы. Какой же там был бардак… Бардак и правда был страшный. В ходе расследования очень удачно выяснилось, что часть файлов с персональными данными граждан была погрызена крысами из-за того что не подумал, что эти грызуны вполне способны прогрызть заржавевший сейф с папками. За новым паспортом с убедительной датой рождения Майлзу следовало явиться во вторник, а до этого довольствоваться временной распиской. – Лучше я вызову вам такси, – Грегори вытащил из кармана пальто старую Нокию. Встать у обочины и вытянуть руку, дабы водитель мог увидеть нового клиента, было бы быстрее, но Майлз никогда не видел, чтобы отец так делал,– Вы, кажется, хотели остановится в отеле? Конечно же, новостройки с его квартирой еще не существовало. А вот неплохая гостиница стояла там уже как лет двадцать. – Да, в “Рассвете над Колорадо” – ответил Майлз, борясь с диким желанием его обнять. Сев в желтую машину с шашечками на капоте, он аккуратно вытащил из кармана телефон. На экране с небольшой трещиной сбоку (похоже, они все-таки попытались его вскрыть) красовалось два пятьдесят. Немного подумав, Майлз зашел в настройки и сменил в сегодняшней дате год на две тысячи первый.