***
POV Снейп Я прекрасно понимаю Люциуса, почему он не хочет туда возвращаться. И я бы не хотел. Если бы не одна необходимость. И, конечно, откуда ему знать о ней. О ней вообще никто не должен знать. Правда, есть один человек. До сих пор удивляюсь, как нам удалось сговориться, как и остается для меня загадкой, почему он продолжает мне помогать. В Хогвартс я не спешил возвращаться. Как я и сказал Люциусу, дел было много, а когда еще удастся вырваться от своих обязанностей - неизвестно. И удастся ли вообще. Не успею до Рождества, потом точно не получится, когда учебный год продолжится. Поэтому я сразу поспешил за разрешением. На мою удачу Грюм был у себя в кабинете. Он вообще еще тот фанатик своего дела. Не удивлюсь, если он предпочтет празднованию Рождества патрулирование улиц магической Британии. Вот кто настоящий псих. Такой человек просто не может остановиться. Для него война никогда не закончится. Даже если для всех остальных людей наступил долгожданный мир. Впрочем, для нас он еще не до конца наступил. Но это потому, что мы знаем, что Темный Лорд может вернуться. Как знает об этом и Дамблдор. Только сам он не скажет, а по нему не видно, чтобы его эта проблема хоть немного беспокоила. - Снова ты, - не здороваясь, недовольно скривился Грюм, сканируя меня своим магическим глазным протезом. - Только не говори, что... - Именно так, Аластор, - не оправдал я его надежд. - ... - выругался старый аврор и, тяжело поднявшись со своего места за столом, проковылял ко мне. - Зачем? - спросил он, продолжая буравить меня взглядом, будто пытаясь заглянуть мне в душу и там найти ответ на свой вопрос. - Неужели ты не понимаешь, что делаешь только хуже? Себе. Ей. В первую очередь себе. Оставь это, сынок, - неожиданно ласково, по-отечески проговорил он. - Ей не поможешь, а ты себя только мучаешь. Просто запомни ее, какой она была до... - Аластор, - со злостью сжав кулаки, я пытался не сорваться на крик. Ненавижу, когда мне лезут в душу. И тем более ненавижу, когда мне пытаются "помочь". Я сам знаю, как и что для меня лучше. - Прошу, просто сделай это. И все. Знаю, что мы договорились о редких встречах, но, может, сделаешь исключение? Рождество все-таки. Грюм смерил меня злым взглядом, явно неодобряя мое решение. Но договор есть договор. Я упрямо стоял на своем. Не собираюсь ему объяснять, как это важно для меня. Во-первых, не поймет, а во-вторых, как я уже сказал, ненавижу, когда мне лезут в душу. И тем более ненавижу изливать ее. Вернувшись за свой стол, аврор взял бланк и, обмакнув перо в чернильницу, настрочил текст разрешения. После вернулся ко мне, но отдавать допуск не спешил. - Считай это моим подарком, Снейп, - произнес Грюм. - Но, на мой взгляд, ты делаешь больно только себе. Ты ни в чем не виноват, сынок. Я очень надеюсь, что однажды ты это поймешь. И отпустишь ее. После он протянул мне допуск, и я, поблагодарив его, взял бланк. Я не стал ему отвечать. Потому что в корне не согласен. Но ссориться нельзя. Мне нужно сохранить допуск в Азкабан. Не знаю, насколько нашего договора с Грюмом хватит, но потерять его по собственной глупости я не хочу.***
Несмотря на все старания моего отца, о детстве у меня сохранились приятные воспоминания. И все они связаны с моей матерью. Для меня навсегда останется загадкой, что это прекрасная чистокровная волшебница нашла в моем отце-магле. Возможно, он не всегда был пьяницей-дебоширом. Наверно, до моего рождения его и было за что полюбить. Но я его помню только вечно пьяным и искренне ненавидящим меня и мать за то, какие мы есть. Мама скрывала от отца, что она волшебница. Это вскрылось только когда у меня случился первый выброс магии. Тогда мама уже не могла держать свое отношение к магическому миру в тайне. Возможно, именно тогда отец и не смог принять правду. И всячески отрицал его и наказывал нас. Он думал - это болезнь, которую можно вылечить. Наверно, не ненавидь я его всем своим сердцем, я бы понял его. Каково это - жить с любимой женщиной, ждать рождения ребенка, а потом в один миг выясняется правда, перевернувшая весь твой мир с ног на голову. Мой отец не смог принять это. Как бы ни любил мою мать. И Эйлин Снейп, в девичестве Принц, не могла вечно понимать своего мужа. Я помню тот день, словно он был вчера. Я никогда не смогу его забыть. Даже Обливиэйту это не под силу. Флэшбэк Заканчивался пятый курс моего обучения в школе Хогвартс. Я благополучно сдал С.О.В., но радости мне это не доставило. Все омрачила моя ссора с Лили Эванс. Никогда не перестану корить себя за то ужасное слово. Грязнокровка. Я просил прощения и, наверно, она бы простила, если бы не одно ее условие, которое я не мог выполнить. Она потребовала прекратить всякое общение с моими друзьями с факультета. Общение на равных, которое я так долго завоевывал. Откуда ей знать, каково такому, как я, полукровке, жить на факультете, который признает превосходство только чистой магической крови? Она так просто об этом рассуждала. Она никогда бы не поняла, что я просто не могу выполнить ее просьбу. Почему-то у нее на всех хватало понимания и прощения, кроме меня. В результате мы разругались, а потом и вовсе прекратили всякое общение. Уже ничто не удерживало меня от решения примкнуть к рядам Пожирателей Смерти. Я отправился на летние каникулы домой. Встречу с матерью я очень ждал. Я так хотел похвастаться своими отметками на итоговом экзамене. Мама встретила меня на перроне. Отца, конечно, не было. Я бы удивился, если бы он хоть раз проводил или встретил меня. Тобиас Снейп никогда не примет, что его жена "предала" его, являясь волшебницей. И, более того, родив ему такого же "урода". Мама выглядела уставшей, еще более осунувшейся и с синяками под глазами, но для меня она всегда улыбалась. Я чувствовал ее любовь и, конечно, отвечал ей. Мы обнялись, я тут же рассказал ей результаты экзамена, и мама, поцеловав меня в лоб, поздравила меня с успехами. - Я верю, что у тебя все будет хорошо, - проговорила она. - Тебя ждет большое будущее. Я буду надеяться, что ты найдешь свое место в мире и будешь счастлив. Мерлин, если бы я тогда задумался над ее словами. Она же практически прощалась со мной, горюя, что оставляет меня так рано совсем одного. Но она не могла больше терпеть и, через силу и боль, мне улыбаться. Увы, ее вера в налаживание отношений с мужем иссякла. Она держалась, пока я был ребенком. И, хотя я все еще не вступил в возраст совершеннолетия, сил у мамы больше не осталось. Отец был дома и, конечно, опять был пьян. Меня он смерил презрительным взглядом и, поднявшись с дивана, в обнимку с бутылкой прошаркал в комнату. Мама накормила меня, и я отправился в свою комнату, чтобы разобрать вещи. После я хотел отправиться к Эвансам, чтобы еще раз попытать удачи и таки объяснить Лили, что ее просьба просто невозможна к выполнению. Разбирая свой чемодан, я мысленно прокручивал свои реплики и возможные ответы Лили. Выходило не очень, но я не терял надежды наладить отношения с подругой. Она всегда была моим лучиком света в этом мире. Как и моя мама. Разобрав вещи и, собравшись с мыслями, я вышел из своей комнаты. Отец уже находился на кухне и, сидя за столом, жевал бутерброд. Я очень хотел остаться незамеченным, но отец, даже находясь в невменяемом состоянии, увидел меня, когда я проходил мимо проема кухни. - Куда собрался, паршивец? - грубо спросил он. - Гулять, - ответил я, уже предвкушая очередную ссору. - Ага, гулять, как же, - фыркнул отец. - Снова к этой ненормальной пошел. Такой же, как и ты. Все вы уроды. - Не говори так о ней, - вспылил я. Я мог простить отцу оскорбление в отношении меня, но Лили... ее никто не смел трогать. - Это ты... В пылу гнева я не осазновал, что несу. Слова с языка сорвались помимо моего желания. И, увы, их уже нельзя было взять назад. - Что ты сказал? - казалось, отец мгновенно протрезвел. Отложив в сторону недоеденный бутерброд, он медленно поднялся и с выражением лютой ненависти направился ко мне. Поняв, что меня сейчас будет ожидать, я попытался рвануть к спасительной входной двери, но отец оказался проворнее. Он в одно мгновение настиг меня и, больно схватив за локоть, рванул меня на себя. Я вскрикнул, со страхом смотря в темные глаза отца. - Я??? - проревел он, не помня себя от гнева. - Я? Что я? Продолжай, сынок, - добавил он, с ненавистью выплюнув обращение ко мне. - Ты хотел сказать, что это я урод, так? Или ты хотел меня во всем обвинить? Давай же, скажи. На его крик выбежала мама и, оценив обстановку, бросилась оттаскивать мужа от меня. Отец только отмахнулся от нее, грубо оттолкнул, отчего мама, не удержавшись на ногах, отлетела в сторону и упала на пол, больно ушибшись коленом и локтем. - Не смей ее трогать! - выкрикнул я и принялся свободной рукой бить отца. Впрочем, моих сил на этого взрослого мужчину не хватало. Он с мерзкой улыбкой схватил меня за другую руку и больно вывернул ее, закрепив ее за моей спиной своей стальной хваткой. - Я ненавижу тебя! - кричал я, глотая проступившие от боли слезы. - Ненавижу! Я хочу, чтобы ты сдох. - Даже не представляешь, как я мечтаю о том же в отношении тебя. Вы с твоей мамашей мне всю жизнь сломали. Чертовы уроды. Ублюдки. Потом все произошло очень быстро. Я сначала даже не понял, что случилось. Гнев и слезы застили мне глаза. Просто в одно мгновение хватка отца ослабла, а потом я услышал, как он рухнул на пол. Так как я стоял спиной к отцу, видеть, что произошло я не мог. Наступила оглушительная тишина. Я медленно повернулся, вывернутая за спину рука ужасно болела, но когда я увидел бездыханное тело отца, это мгновенно отошло на второй план. Распахнув глаза, я смотрел на мертвое тело. - Ты в порядке? - раздался тихий голос матери. Я поднял на нее взгляд и увидел, как она, опускает волшебную палочку. Потом, стараясь не сильно кривиться от боли, поднимается с пола. Я почти не дышал, все еще не осозновая, что отца больше нет. Мама убила его. Я не слышал слов произнесенного заклинания. Мы с отцом так кричали, да и боль в руке вытеснила все внешние факторы. - Ты в порядке? - повторила мама, дохромав до меня. Сама она на тело отца не смотрела, будто его и было здесь вовсе. Все ее внимание было зафиксировано на мне. Возможно, и она не до конца поняла, что сделала. Я сглотнул накопившуюся слюну, во все глаза смотря на мать. Я ничего не мог ей ответить. Мой язык словно прилип к небу. Но мама увидела мою неестественно вывернутую руку и поняла, что мне нужна помощь. - Я сейчас, - ласково проговорила она и, взявшись за мою больную руку, попыталась вернуть ее в естественное положение. Я громко вскрикнул, ощутив, как плечо пронзила сильная боль, давая понять, что сустав вывихнут. - Так, ладно, - проговорила мама и, направив свою палочку на руку, вправила руку с помощью магии. Я снова вскрикнул, но после почувствовал, как кровь стала поступать к поврежденной конечности, и боль медленно уходила. Я снова мог двигать двумя руками. Чем я сразу и воспользовался. Бросившись в материнские объятия, я сомкнул руки на ее талии и, спрятав лицо на ее груди, зашелся плачем. - Все хорошо, малыш, - принялась успокаивать меня мама, нежно перебирая пальцами мои волосы на затылке. - Все будет хорошо. Теперь все будет хорошо. У тебя все наладится. Прости меня. Я виновата во всем, но я все исправила. И даже когда меня не будет рядом, я всегда с тобой. В твоих мыслях и в твоем сердце. Я люблю тебя, Северус. Я очень тебя люблю. - Я тебя тоже, мама, - сквозь слезы, проговорил я. - Я очень тебя люблю. Не оставляй меня. Пожалуйста. Она не ответила, только коснулась моего лба губами в ласковом поцелуе. А после ей пришлось меня покинуть. За применение запрещенного заклятия и убийство магла Эйлин Снейп приговорили к пожизненному заключению в Азкабане. Еще не отойдя от шока, я наблюдал, как к нам в квартиру ворвались авроры, огласили обвинение маме и вывели ее. Я все так же стоял рядом с телом отца, наблюдая, как у меня забирают последнего родного для меня человека. Я глотал слезы и ничем не мог помочь матери. А она в последний раз подарила мне улыбку, словно заверяя меня, что все хорошо. Нет. Больше в моей жизни ничего хорошего не случилось. День оглашения приговора на суде я помню урывками, как в тумане. Словно не со мной все происходило. Я заставил себя прийти на слушание. Я сидел среди других зрителей и не сводил взгляда с лица матери. А она, будто ее это тоже не касалось, смотрела на меня. Прощаясь. И прося прощения за то, что вынуждена покинуть меня. Но тогда другого выбора не было. Мама больше не могла терпеть побои отца и не могла смотреть, как он калечит меня. Одному Мерлину известно, как ей удавалось терпеть все эти годы, пока я был ребенком. Через отца я возненавидел всех маглов. Через мать я проникся идеалами чистой крови, чтобы больше никто не смел связать свою жизнь с маглом или грязнокровкой. Ничего хорошего из этого союза никогда не выходило и не выйдет. Мир магов и мир маглов никогда не будут жить в мире. Глупец и трус, кто так думает. Маглы никогда не смогут принять и понять наш дар. И у нас к ним не должно быть понимания и сочувствия. Обратную дорогу до дома я слабо помню. Вроде после заседания, когда маму увели авроры, ко мне подошел Дамблдор и что-то сказал. Потом кто-то из магического приюта, по надзору за несовершеннолетними волшебниками. Они все что-то говорили, но я ничего не слышал. Словно в ушах была вата. Я все еще слышал крик отца, стук падения его тела, а потом последние объятия матери и ее заверения в том, что все у меня будет хорошо. Мой мозг отказывался признавать, что больше у меня никого нет. Отныне я один в этом мире. Зато у меня есть цель. Ненавидеть всеми фибрами души маглов и тех, кто их защищает. Именно с этой ненавистью я вступил в ряды Пожирателей Смерти. Я был среди своих. Конец флэшбэка Было воскресенье. Наконец-то свободный день от обязанностей, который я потратил на посещение Азкабана. Хорошо, что в пропуске не указывается имя заключенного и в каком количестве. Просто дементоров ставили в известность, что прибудет посетитель, а уже он сообщал, кого он навещает. Потому я могу сохранить в тайне, что общался с Морфином Мраксом. Грюм, выписывая мне допуск, уверен, что я направился к матери. Как делал это и предыдущие два года, когда я стал работать на два фронта. Когда слил важную информацию, которая спасла много волшебников. Грюм тогда, наверно, не подумав, сказал, что магический мир передо мной в долгу. Он и представить себе не мог, что я тут же потребую отдать мне этот долг. Так мы с ним тайно заключили договор. По нему Грюм два-три раза в год по моей просьбе тайно выписывал мне разрешение на посещение Азкабана. Конечно, он был недоволен и должно быть сотню раз клял себя за случайно брошенные слова, но, как и в моем случае в отношении с отцом, назад их взять уже не представлялось возможным. К дементорам я уже привык. Это первое время было тяжело, я ощущал их влияние и даже мысленно сочувствовал всем заключенным, что вынуждены постоянно находиться в их обществе. Но бросить мать я не мог, потому снова и снова возвращался, выработав что-то вроде иммунитета к этим ужасным стражникам. Но, конечно, все дело было в том, что я приходил и уходил, а не постоянно ощущал их влияние. На кратковременное, хоть и неоднократное, общение я выработал привычку. Мама пошла ради меня на жертву, отказалась от своей свободы, чтобы я больше никогда не познал на себе побои отца. И самое меньшее, что я могу для нее сделать - это посещать ее хоть иногда, чтобы она не чувствовала себя совсем одинокой. Хотя в одном Грюм прав: ей уже не помочь. Увы, но годы, проведенные в Азкабане, никому не идут на пользу. Разум моей матери медленно затуманивается. Она больше не похожа на ту женщину, что была. Назвав стражам тюрьмы имя матери, я последовал за ними. Хотя Эйлин Снейп и не находилась в отсеке для особо опасных преступников, как Белла, и в недавнем прошлом Сириус Блэк, все же длительное прибывание в Азкабане и на нее оказало соответствующий эффект. Пусть и потребовалось для этого больше времени, чем для жителей отсека так называемых "смертников". Идти пришлось недолго, и вот я оказался перед камерой матери. В общем отсеке на втором этаже хоть и царил полумрак, но все же я видел довольно сносно и не стал зажигать Люмос на кончике своей палочки. Дождавшись, когда стражи Азкабана оставят меня в относительном одиночестве, я позвал маму. Она появилась сразу, будто знала, что к ней придут, и оттого ждала моего прихода. Ее осунувшееся лицо и тусклые глаза на миг озарились радостью, когда она меня узнала. - Мой сынок, - ласково проговорила она и, протянув руку сквозь прутья решетки, коснулась моей щеки холодной ладонью. Я потянулся навстречу ласке, с трудом сдерживая рвущиеся наружу слезы. Я действительно никак не мог помочь матери. Не оправдать ее, ни облегчить ее участь. Потому Грюм неправ: я виноват. Я очень сильно виноват. И это мое наказание. - Мама, - выдохнул я. - Я... - Не надо, милый, - слегка мотнула головой мама. - Я так рада, что ты пришел. Я всегда тебя жду. - Я хотел бы приходить чаще. - Нет. Не надо. Прошу. Расскажи мне, как ты? Что у тебя нового? Та девочка, с которой ты общался. Как она? Вы еще дружите? Я поджал губы. Мама не первый раз спрашивала о Лили, и каждый раз я не мог сказать правду. Вынужденно оставив меня, она говорила, что рада, что я не остался совсем один, ведь у меня была подруга из Гриффиндора и друзья с моего факультета. Мне было ужасно стыдно, но я не стал говорить матери, что с Лили мы давно разругались, а после она умерла от рук Темного Лорда. Мама не знала, что я вступил в Пожиратели, ибо такая добрая женщина, как Эйлин Снейп никогда бы не похвалила своего сына за подобный выбор образа жизни. Я ей рассказал только о моей дружбе с Люциусом, естественно упустив тот момент, что он тоже выбрал сторону Лорда Волан-де-Морта. Я не мог сказать, что ничего хорошего, как она хотела и верила, у меня с момента ее заточения в Азкабане, не произошло. Потому я врал и делал вид, что счастлив. Что работаю на любимой работе, что окружен друзьями. Что все хорошо. Я не хотел, чтобы мама думала, что ее жертва оказалась напрасна. И хорошо, что мама не знала о новостях, связанных со Второй Магической Войной, иначе моя ложь давно бы была раскрыта. О последствиях этого я не хотел даже представлять. - Да, - закивал я, выдавив из себя улыбку. - Лили передавала тебе привет. - Я так рада, милый, - в ответ улыбнулась мама. - Берегите свою дружбу. Я рада, что вы есть друг у друга. А как Люциус? - Тоже хорошо и тоже передавал привет. В Хогвартсе тоже прекрасно. Мам, все хорошо. Мама, услышав заветные слова, еще больше заулыбалась, нежно поглаживая меня по щеке. Я видел, что она тоже едва сдерживает слезы. Но то были наверно слезы радости, ибо врал я правдоподобно. Если какое качество и помогало мне правильно выполнять обязанности двойного агента, то это как раз оно и было. Я рассказывал, как в школе готовятся к празднованию Рождества, о том, что буду радоваться наступлению сочельника и что встречу Новый год в кругу друзей. Мерлин, как же больно врать. Еще никогда я так не ненавидел себя. Мама слушала меня, верила и улыбалась, искренне радуясь, что ее сынок счастлив. А я думал лишь о том, что все бы отдал, даже свою душу, лишь за то, чтобы встретить Рождество с мамой. Но когда я один раз предложил это, она категорически отказалась. Она хотела, чтобы я был счастлив и не могла допустить, чтобы я променял "настоящий праздник в кругу друзей" на поход в Азкабан. А я не мог сказать правду, что буду один. Что когда все будут праздновать в Главном Зале, я запрусь в своем кабинете и буду запивать свою боль и вину бутылкой виски. Вот такое вот "счастливое" празднество. Хотя мы оба и мечтали, чтобы наше общение длилось еще много часов, но мама настояла на моем уходе, чтобы я как можно меньше времени проводил в этом ужасном месте. Мы распрощались и, поздравив друг друга с наступающим Сочельником, договорились встретиться в новом году. Мама напоследок подарила мне свой нежный поцелуй, а потом скрылась в темноте своей камеры. А я, яростно вытирая все-таки сорвавшиеся с ресниц горькие слезы, отошел к своим провожатым и тихо, чтобы никто не услышал, назвал имя Морфина Мракса. И следом за ними отправился в отсек для "смертников". Вот здесь мне уже потребовалась помощь магии. Я зажег свет на кончике своей волшебной палочки и, опустив руку, чтобы не освещалось мое лицо, двинулся за своими сопровождающими. Мысленно я очень надеялся, что не наткнусь на Беллу или своих бывших "товарищей" по стану Пожирателей. Я должен сохранить мой приход в Азкабан в тайне и совсем не нужно было оправдываться и придумывать очередную ложь. К счастью, за криками и стенаниями я не различил осмысленной речи и не услышал оклика. Камера Морфина Мракса находилась в самом конце, откуда решением Визенгамота и "заселялись" особо опасные преступники. Проводив меня до места назначения, дементоры отплыли в сторону, позволяя мне пообщаться с заключенным. Я же сперва накрылся куполом тишины, чтобы соседи Мракса не услышали разговора. - Морфин Мракс, - позвал я, смотря во мрак камеры перед собой. На лицо я натянул капюшон мантии, ибо свет от палочки теперь падал на мое лицо, и свет мог привлечь других заключенных, что и могли меня узнать. - Мистер Мракс, нам нужно поговорить. - Кто спрашивает? - раздался хриплый, но грозный голос дяди Темного Лорда. - Северус... Принц, - представился я с легкой запинкой. Я не мог представиться фамилией отца-магла. Мракс не стал бы со мной говорить, а тут... Раздался шорох ткани, а потом между прутьями решетки показалось страшное мертвенно-белое лицо прямого потомка великого Салазара Слизерина. - Принц? - недоверчиво переспросил Морфин, всматриваясь в мое лицо, насколько это позволял мой натянутый капюшон. - Я думал, что этот род прервался. - Нет, - ответил я, сжав зубы. - Я последний потомок этого рода. - И что нужно моему брату? - заинтересованно спросил Мракс. Я едва не выпалил, что я ему совсем не брат. Я понимал, почему он меня так назвал. Род Принцев тоже происходил из ветки Салазара, хоть и не являлись прямыми наследниками. В частности, род моей матери не мог похвастаться умением разговаривать на парселтанге, коим владели все из рода Мраксов. И все-таки, как я и ожидал, назвавшись девичьей фамилией моей матери, я теперь мог рассчитывать на лояльность и откровенность Морфина Мракса. - Хочу поговорить о вас. Как вы здесь оказались? - Убил одного магла и всю его семью, - честно признался Морфин, и я услышал нотки веселья в его голосе. - О, как мне жаль, - продолжил он и теперь уже засмеялся безумным смехом, который оборвался болезненным кашлем. - Так им и надо. Всем ублюдкам-маглам. Они не достойны жить. Но ты, я уверен, со мной согласен, брат, - с улыбкой произнес он, и я поспешил заверить его в своей солидарности. - Жаль только мою сестру. Бедняжка Меропа. Не смог я ее уберечь от ужасной участи. - И что с ней случилось? - Отец выгнал ее из дома, когда узнал о том, что она сквиб. Да, малышка проявляла слабые магические способности, но они были. Я любил Меропу. А отец, пока я отсутствовал, выгнал ее. Я рассвирепел и знаешь что сделал? Закончил начатое. Первый раз я только покалечил того магла, но потом я вернулся и убил его. Вместе с его родителями. - Что это были за маглы? - Да какая разница? - зло огрызнулся Морфин. - Не запомнил я, да и не собирался спрашивать их имена. Я потом еще нескольких убил, что жили по соседству. Убил бы всех в округе, если бы меня не повязали авроры. - Но почему именно тех маглов? Почему Реддлов? - Первый раз слышу эту фамилию, - с презрением выплюнул Мракс. - Впрочем, какое мне дело до проклятых ублюдков. Их всех надо уничтожить. Как завещал великий Салазар. - Да, ты прав... брат. Они все достойны, чтобы сдохнуть. Жаль только, что избранный род Мраксов прервался. Хотя, думаю, тебе будет спокойнее именно так и считать, чем узнать правду. - О чем ты? - мгновенно подался вперед Морфин, схватив пальцами с грязными ногтями прутья своей решетки. - О чем ты говоришь? - О твоей сестре, - не скрывая злорадства, ответил я. - И о том, что она предпочла магла. За что ваш отец ее и выгнал из дома. Меропа не пережила этого изгнания и умерла, но перед этим успела родить ребенка. Поздравляю, дядюшка. - Магл?! - глаза Мракса налились кровью от гнева, а после он зашипел, должно быть перестав осознавать, что неосознанно перешел на парселтанг. Я отпрянул назад, предположив, что предок Салазара решил меня проклясть. Но, не почувствовав никаких последствий, успокоился. Должно быть змееуст просто излил свой гнев, а из-за помутнения рассудка не заметил, что говорит на другом языке. - Как она могла?! Тварь. - О, а как же "малышка и бедняжка"? - усмехнулся я. - Впрочем, не переживай, брат, ты уже отомстил отцу своего племянника. Ведь именно его семью ты и убил. Удивительное совпадение, правда? - Значит не всю семью, - с сожалением ответил Морфин. - И где это отродье сейчас? - Ты о своем племяннике? Жив. Правда, со здоровьем не очень хорошо, но ты будешь счастлив узнать, что твой племянник гордится своей принадлежностью к твоему роду и называет себя наследником Салазара Слизерина. - Да как он смеет?!? - еще пуще взревел Мракс, и я очень обрадовался, что позаботился о куполе тишины, иначе дементоры и другие заключенные уже бы в курсе событий. - Поганый ублюдок. Предатель чистой крови. Значит, не закончил я начатое. - Не волнуйся, - поспешил успокоить я его. - Ты можешь помочь, а закончу я. - Как? - снова подался вперед Морфин, но на этот раз в его глазах теплилась надежда. - Так и быть я убью осквернителя твоей избранной чистой крови. Если ты поможешь, конечно. - Все, что угодно, - в сердцах выпалил Мракс. - Только убей этого ублюдка, брат. - Владеешь окклюменцией? - спросил я, и потомок Салазара отрицательно покачал головой. - Тогда просто расслабься, - довольно улыбнулся я. - Я все сделаю сам, брат. Легилименс! - я направил кончик палочки на Мракса и беспрепятственно проник в его сознание. Перед глазами стали мелькать воспоминания, начиная от самых свежих до более поздних. Потребовалось немало времени, чтобы добраться до нужного, но оно того стоило. Вынырнув из сознания Морфина, я довольно улыбнулся. - Ну, что? - спросил он у меня. - Благодарю за сотрудничество, - не удержался я от сарказма. - Ты уничтожишь этого ублюдка? - снова схватился за прутья Мракс. - Он не должен существовать. Это проклятье на весь род Салазара. - Считай, что этот вопрос уже решен, - едва удержавшись, чтобы не высказать все, что я думаю про весь род хваленого Слизерина, ответил я. Конечно, соблазн был велик, но если я его сейчас разозлю, он начнет буянить после моего ухода, и тогда мое инкогнито пойдет книззлу под хвост. Не знаю, насколько удачным получится наш "поход" за крестражами Темного Лорда, но если нет, нам совсем не нужно, чтобы все узнали правду. - Можешь считать, что твоего племянника больше нет. В ответ прошу об ответной благодарности. - Все, что угодно. - Оставим наш разговор в тайне, - как можно дружелюбнее улыбнулся я. - Пусть это будет нашим маленьким секретом... брат. - Клянусь, никто не узнает, - горячо заверил меня Мракс. О, да, этот теперь сдохнет, но слова не скажет. Мерлин, какие же они все фанатики. Не вижу разницы между Морфином Мраксом и Беллой. Кичатся своим превосходством, а сами... но да пикси с ними. Именно потому их рода и на грани вымирания. Получив, что нужно, я попрощался с Мраксом, мысленно пожелав ему скорее сдохнуть, как и все его родственники, а после в компании дементоров покинул пределы Азкабана. Не то, чтобы увиденное воспоминание мне очень помогло, но определенно есть, над чем подумать. Например о том, что Темный Лорд очень искусный легилимент. Гораздо сильнее, чем я о нем думал. Но так даже интереснее. Я принял вызов, Повелитель.