Притчи 14:13 «И концом радости бывает печаль…»
***
«Я больше не буду тебя ждать. Не приходи.» Говорить эти слова было не так сложно, как жить с ними несколько последующих дней. Чимин все думал о том правильно ли поступил, прогнав демона. Мальчишка чувствовал себя неуютно. Казалось бы, все встало на свои места. Больше никто не приходит, не дожидаясь приглашения, никто не называет птичкой, никто не признается в симпатии так легко и непринужденно, что бабочки в животе становятся готовыми выдать своего хозяина. Больше никто не говорит о бесполезности бога, бесполезности собственных убеждений и каждодневных молитв. Никто не ломает картину мира, разграничив четкое «до» и «после». Никто. Без Юнги все стало правильным. Только луна теперь светит не так ярко и трава больше не такая зеленая, цветы пахнут не так вкусно и птицы щебечут приторно громко. Казалось, даже они все время пели о том, что Чимин сам себе врет. Ему плохо и именно это они и пытаюстся донести, но он им не верит, не верит! Не верит! Но отчего же так больно? Так хочется плакать.. Очень хочется. Чимин даже не ждет от бога готового решения проблемы на блюдечке! Ему хотя бы подсказку, маленькую, совсем крохотную. Но подсказки не было. Все что было, это рой мыслей в голове, которые жужжали как пчелы, не давая уснуть. Глаза были красными из-за слез, приходилось врать, что это аллергия и что причин для беспокойства нет. Чимин и сам был бы рад поверить в несуществующую аллергию, поверить в то, что он себе все выдумал, что демоны живут только в аду, что его никто не обманывал и что он не совершал греха и не напивался до невменяемого состояния, но не получилось. Да и не получится. Пак видел все своими глазами. Он чувствовал. Когда Чонгук взял его руку в свою, Чимин ощутил такую невероятную горечь за самого себя, что хотелось разрыдаться уже там, в клубе. Хотелось себя пожалеть, обнять, убедить в том, что все будет хорошо. И, возможно, совсем чуть-чуть, всего на секундочку хотелось вновь услышать хриплое «Не плачь и не грусти, Чимин». — Э~эй, ты как сюда попал? — голос Чонгука все такой же певчий, но что-то в нем изменилось. Как будто стал более тихим, что ли. — Я.. — Чимин неуверенно начал, — я помню ты говорил, что можешь заставить человека чувствовать радость или убрать грусть.. — Чимми.. — внутренние уголки бровей Чонгука поползли вверх. Он искренне сочувствовал. — Ты можешь со мной.. сделать такое? — мальчишка неловко перебирал пальцы перед собой, опустив голову, словно провинившийся школьник. — Могу, но не стану. — Почему? — казалось, парнишка вот вот заплачет. — Потому что через какое-то время ты снова вернешься к прежнему состоянию. — Тогда почему после первого раза я до сих пор к нему не вернулся? — Потому что не к чему возвращаться, Чимин.. — Как не к чему? Я же не был таким.. — глаза забегали. — Был, — перебивает Чонгук, — просто мастерски запрещал себе показывать это. — Тогда, — Пак посмотрел на собеседника ищущим взглядом, — что мне делать? Чон не знал ответа. Ему не стоило ломать розовые очки мальчишки, заставляя смотреть на реальность без обмана. Демон понимал каково лишиться надежды, жить без нее, плакать по ночам потому что чувство одиночества и безнадеги буравит дыру в груди, заставляя задыхаться. — Делай то, что считаешь нужным, мартышка. Парнишка неуверенно взял в руки бутылку, разливая содержимое по стопкам. — Ну, — Гук пожал плечами, выдыхая, — раз это твой выбор.. Уже минут через сорок, парнишка отжигал на танцполе с людьми и демонами. Сначала было невероятно больно, но сейчас, ноги и руки сами двигались под ритм музыки, совершая какие-то бессвязные, порой нелепые движения. — Чимин, Юнги убьет меня! — парень пытался докричаться до ловящего вертолеты мальчишки. — Это не его дело! — весело отвечал Пак, продолжая тереться о чужие тела. Музыка давно перестал смущать и отталкивать парнишку матерными словами и грязными выражениями. Все, что было ему нужно это громкий бит и быстрый темп, которые заставляли двигаться в такт, не давая телу и голове остыть. Чимин хотел отдаться моменту, закрывая глаза и позволяя ярким вспышкам и разноцветному свету красиво ложиться на его лицо. Не хотелось думать о плохом. Не хотелось думать вообще. Дни для Чимина теперь проходили быстро. Он не помнит в какой именно момент сказал Чонгуку где находится его дом, но парень уже несколько дней стабильно отвозит мальчишку в церковь, когда понимает, что Чимин напился до невменяемого состояния. Он так же не помнит когда успел пропитаться атмосферой клуба настолько, что начал предпочитать более открытую одежду. Иногда даже слишком. Надевать чокер, а потом топ в первый раз было до ужаса неловко, но алкоголь, многочисленные пошлые комплименты и, видимо, травка одного из демонов, заставили смущение пропасть без следа. Чимин отдавался моменту. Чимин заглушал боль. Чимин врал друзьям из церкви. Чимин больше не делился с богом своими проблемами в молитвах. И он больше не плакал. Ему было хорошо.***
Бог видит, Юнги правда пытался не приходить к Чимину. Пытался помочь мальчишке забыть про демона, пытался больше не появляться в его жизни. Он действительно больше не приходил в церковь, больше не использовал свои способности чтобы следить за своим птенчиком. Но каждому существу на земле присвоена своя слабость, верно? Его слабостью был Чимин. Он разрешил в последний, единственный раз взглянуть на него. Ночью Юнги прокрался в церковь. У него отлично получалось быть незаметным. Эта ночь была по-своему особенной. В это время Чимин уже должен спать сладким сном, мило посапывая. Мину всегда нравилась его привычка складывать между ног одеяло и обнимать подушку. Чимин когда-то говорил, что в этот день они с ребятами будут праздновать праздник пасхи. Удивительно, но в день воскресения Иисуса родился Чимин. Демон немного усмехнулся, ведь по сути, для обоих парней это день, посвященый самым важным в их жизни личностям. Для Чимина это Иисус, для Юнги — Чимин. Мин удобно уселся на подоконник, высматривая знакомый силуэт, но его.. нет? Кровать Пака пуста. Казалось, постельное белье даже не было расправлено. Юнги осмотрел все кровати. Чимина ни на одной из них не было. Следом он обыскал все помещения в здании, прошерудил каждую комнату, но.. Чимина нет. Он пропал. Куда он мог деться? На заднем дворе тоже нет. Юнги даже залез домой к доктору Ча, но и там, кроме уставшего работяги никого не было. Где, мать вашу, Чимин?! На ум пришло только одно место и от мысли о нем внутри что-то неприятно сжималось. — Где он? — голос Юнги был пропитан беспокойством, но почему-то в нем так же были слышны отголоски злости. — Твою мать, не пугай так! — Чонгук подавился, заставив сидящую рядом девушку взволнованно заерзать на диване, — он в туалете. Уходи, он не хочет тебя видеть. Чон понимал сколько боли на душе у обоих. Все-таки десятилетия использования своих демонических сил сделали из него отличного психолога. Что-то в Юнги не позволяло просто уйти. Он чувствовал, что что-то не так. Да тут все не так! Почему Чимин здесь? Что он тут делает? Парень стремительно направился в уборную и чем ближе к ней подходил, тем беспокойнее становилось. Кажется, он слышит голоса. В туалете только одна кабинка.Чимин не один? С ним все в порядке? Голоса становятся громче, кажется это голос Пака. Он.. он плачет? Стонет? — Не.. не надо, отпусти.. Да что там, черт возьми, происходит? Юнги с ноги открывает дверь и в глаза бросаются стоящий на коленях Чимин и парень, расстегивающий ширинку. По мальчишке было видно, что он пьян настолько, что не в силах дать физический отпор и все, что ему оставалось, это невнятно скулить, отворачивая лицо. Голос парня, непринужденно достающего член, словно вывел Юнги из ступора: — Мужик, иди куда шел. В голове Мина что-то щелкнуло. Что-то поломалось без возможности восстановления. Словно, отказали тормоза, а педаль газа придавили огромным, неподъемным камнем. Он с размаху ударил парня в челюсть, даже на задумываясь в какой момент он успел сжать кулак. Глаза наполнились кровью. Он даже не смотрел на напуганного Чимина. Рука неконтролируемо продолжала бить по лицу, пачкаясь в чужой крови. Юнги было плевать, если он ее сломает. Плавать насколько больно попадать в чужие острые зубы, плевать как больно бить по костям скул и носа и плевать, что кровь этого урода несколько ударов назад начала смешиваться со своей собственной. — Юнги, хватит! — Чимин плакал, бессильно цепляясь за демона. Ему было невероятно страшно смотреть на такого Мина. Руки тряслись и легкие словно больше не хотели фильтровать воздух, заставляя мальчишку задыхаться, — Ты убьешь его! — Я хочу этого. — Остановись! — Не проси меня об этом, — Юнги снова замахнулся, — он заставлял тебя.. — Ты ведешь себя как демон! Юнги непонятливо посмотрел на заплаканного мальчишку. В его лице читалась злость, в перемешку с растерянностью. — Я веду себя как демон? Я? — Ты! — казалось, Чимин начинал злиться. Он попытался встать. — Я-то? Это не я заставлял тебя только что сосать! — Ты чуть не убил его! — Кого ты защищаешь?! Такого урода не жалко убить! — Юнги громко ударил окровавленным кулаком о дверь кабинки. Чимин вздрогнул. — Почему для тебя так легко лишать людей жизни? Ты не судья! От Юнги веяло злостью. Казалось, он сплошная черная туча, которая вот-вот начнет метать молнии во все стороны. — Да, я не судья, Чимин, — парень подошел ближе, прижимая мальчишку к стенке, лишая его возможности выбраться, — я грязный, подлый демон. Я грешник. Я далек от бога, — Юнги скалил зубы, цедя слова, — зато ты, я смотрю, за последние дни к нему только приблизился, — он опустил глаза, осматривая откровенный вырез на груди парнишки, опуская их ниже, на короткие черные шортики, — в таком целомудренном наряде, в святом месте. Знаешь кого ты сейчас напоминаешь? — демон прикоснулся в чокеру, оглаживая кружева на нем, — Уверен, что знаешь. Не стал еще тем, кого напоминаешь? — Отъебись. — Ох, какие мы слова выучили! Чимин неловко поморщился, пытаясь хоть как-то прикрыться, но свою душу не прикрыть. Юнги ее прекрасно видел. — Это все из-за тебя, — неуверенно заявил Пак. — Из-за меня?! Я тебя заставлял пить литры алкоголя? — голос Юнги снова перешел на крик, — Я на тебя эти шмотки напялил?! — Да! — Чимин тоже перестал себя сдерживать, срываясь на повышенные тона, — Все из-за тебя! Во всем виноват ты! Не надо было приходить! — Надо было оставить тебя сосать этой мрази?! — Это не твое собачье дело! Проваливай! Юнги собирался ответить, но замолчал. Казалось, любые слова порежут обоих лучше ножа, ранят в самое сердце. Хотелось кричать, драться, доказывать свою правоту, но мозгов хватало понимать, что легче от этого никому не станет и у каждого правда своя. — Сегодня Пасха. Чимин вздрогнул, словно вспомнив какой сегодня день. Он растерянно посмотрел на Юнги, сразу же отвернувшись, пытаясь делать вид, что в его сердце ничего не шелохнулось. — Я больше не приду в церковь. Оставляю наш общий дом тебе. Мин уже развернулся, собираясь уходить, но подытожил: — Считай это подарком. С Днем рождения.