КРАСИВАЯ
«Красивая. Ножки длинные, а что ещё надо? Ну, разве что, грудь… Да и грудь, собственно, есть – зажатая в тесный лиф, она едва ли не выпрыгивает из чашечек. Она бежит. Движения лёгкие, смелые… Смеётся. А чему смеяться? Ничего ведь смешного нет… Ну, разлеглись, будто тюлени, телеса по шезлонгам – кто-то прикрылся парео, кто-то бесстыдно выставил под солнце бледное пузо… Или ляжки. Нормальные ведь люди все. Отечественные. Томились в своих жарких городах и вот, дождавшись отпусков, наконец-то оказались здесь, у моря. Если подойти к кому-нибудь наугад и сдёрнуть с лица соломенную шляпу, то наверняка можно увидеть сгоревшие ещё со вчера нос и щёки. И недовольно прищуренные глаза – чего шляпу-то сдёргиваешь? Иди, девочка, куда шла… Там, вон, кукуруза дешёвая. Или креветки, если хочешь… И только она выглядит среди всех не такой, и будто бы ненормальной. Худая и стройная. Хотя, нет, не совсем уж и худая – широкие бёдра и крепкая попка говорят о килограммах шестидесяти, не меньше. А вот животик втянут. Хотя, его и не разглядишь за таким непривычным здесь совместным купальником. Как там в ромфанте, принято описывать «платьичка»? Ну, сейчас я вам его опишу… Итак, «платьичко» это, а точнее – купальничек – был однотонным, завораживающе чёрного цвета. Видно, что новый, ещё не выхолощенный солёной водой. Поясница с животом наглухо закрыты, но за то лиф щедро демонстрирует красивую, даже можно сказать, идеальную грудь. Тянутся за шею тонкие лямки, и они уже, наверно, успели оставить на коже белые «незагоревшие» полоски. Она бежит к воде. Хотя, за время моих громоздких описаний, уже добежала. Остановилась у кромки берега, осторожно ступила босой ногой в воду, сразу её одёрнула и зябко поёжилась. Дурочка… Здесь не бывает холодной воды, разве что только зимой. Однако, наверно, всё это было своеобразной игрой, почерком отдыхающего. Собственно, когда все церемонии были соблюдены, она стала медленно заходить в воду. Кому-то что-то при этом говорила – слов было не различить из-за детской колготни на соседнем шезлонге. Потом, вдруг вспомнив, что длинный русый хвост мотается по спине, забрала его и наспех соорудила на голове высокую гульку. Негоже ведь совать такие волосы в солёную воду… Красивые. Чёрт, что за слово такое? Будто ругательство. Как его подумаешь, так и застревает в горле ком и хочется прокашляться. Нет уж, хватит… Больше не пойду на отельный пляж, душно тут как-то». - Сашенька, куда ты так всё время смотришь? Тихий, осторожный голос вырвал Сашку из раздумий, она встрепенулась. - А?.. Что, Всеволод Алексеевич? Жарко вам? Может, минералки со льдом ещё принести? Он смотрел на неё с улыбкой и каким-то непонятным посылом – мол, какая ещё минералка? - Ты какая-то задумчивая сегодня. – Туманно проговорил Всеволод Алексеевич, вновь отводя взгляд. Надвинув на глаза очки, он всмотрелся вдаль – туда, где барахтались в воде десятки отдыхающих и, по Сашкиному мнению, не было ничего притязательного. - Я обычная, Всеволод Алексеевич. – Выдавила из себя Сашка. – Вам кажется. Вновь её взгляд напоролся на неё – девчонку в чёрном купальнике. Её белая спина была уже достаточно далеко от берега, однако она всё ещё не решалась окунуться в воду – должно быть, совсем мерзлячка. И лишь потом Сашка поняла, что Туманов смотрит туда же – на эту маленькую, постепенно удаляющуюся от берега точку. В груди у неё моментально сдавило, губы поджались сами собой. А он всё смотрел… Что-то странное было в его лице, непонятное. Будто там, впереди, была Тонечка, или, что ещё хуже, Зарина. Однако от этих дам Сашка хотя бы знала, чего ожидать: с одной они – давние хорошие подруги, вторую просто нужно уметь вытерпеть. От той же, которая сейчас в море, сквозило неизвестностью, Сашка чувствовала, как к сердцу медленно подбирается тревога. Она, буквально заставив себя отвести взгляд от незнакомой девчонки, зябко потёрла плечи. Неожиданно они с Тумановым вновь посмотрели друг на друга, Сашка осторожно спросила. - Знаете её? Туманов бесхитростно вскинул брови – они смешно выпрыгнули из-под оправы солнцезащитных очков. - Кого? Сашка кивнула в сторону моря. - Её. Он, как ни странно, не стал больше ломать комедию, мягко улыбнулся. - Сашенька… - Голос вновь был мягким, бархатистым. – Я, конечно, кобель, вот только за некоторыми су… - Он осёкся. – Девушками уже вряд ли угонюсь. Даже если они будут убегать медленно. Даже если вообще лягут мне под ноги. С последними словами он рассмеялся, осторожно взял Сашкину руку, сжал её в своей большой ладони. От этого внутри у неё потеплело, разжались невидимые тиски. Она поняла, что всё хорошо… Это она, дурочка, гоняется за призраками, пытаясь их поймать. А их и нет на самом деле. Хватит ужастики на ночь читать. - И я её совсем не знаю. – Неожиданно закончил Туманов. Потом, прочистив горло, отпустил Сашкину руку, поправил очки. Или ей показалось, или его слова прозвучали уж очень вкрадчиво. – Красивая девочка просто, вот взгляд и задержался. В этот момент Сашка, вмиг распрощавшись со спокойствием, готова была вскочить с этого шезлонга и, перемахивая через разморенных на солнце отдыхающих, рвануть отсюда прочь. Красивая, видите ли! Прелести всякие на ней! Коса до пояса! Ух… Однако она молчала и не двигалась с места. Мама всегда ей в детстве говорила, что, когда она сердится, у неё дёргается подбородок. Вот и сейчас он, наверно, отплясывал чечётку, этот подбородок, а глаза просто жгли девчонку с башней из волос на голове, которая таки удосужилась окунуться в воду и начать неумело грести. - Славик! – Кричала она писклявым голоском. – Славик, иди ко мне! Тут рыбки! - А знаешь. – Вновь заговорил Туманов. Повернувшись к Сашке, он блеснул белозубой улыбкой и поправил очки в духе прожженного мачо. – Знаешь, давай сегодня на дискотеку сходим, а? А то я по вечерам только уханье басов слышу… Скучно и обидно. А так, хоть послушаю, что они поют сейчас, эти молодые дарования. - Соловьиную рощу. – Буркнула Сашка, не разделяя его запала и всё ещё косясь на девчонку в море. – Хором. Всеволод Алексеевич рассмеялся – весело, открыто, хоть Сашка и сострила, поглумилась над классикой. - Это где «из полей… ля-ля-ля-ля-ля-ля»… - Протянул она нараспев, при этом жестикулируя, словно дирижёр. - А кто это поёт, вообще? Что-то знакомое… Сашка кинула на него быстрый взгляд, потом вновь отвернулась, пытаясь успокоить беснующийся подбородок. - Лев Лещенко. – Буркнула она. – Певец такой есть. Маме очень нравится. - Лещенко, Лещенко… - Туманов нахмурился, задумчиво почесал подбородок (у него с подбородком, кажется, всё было нормально). – Из наших, что ли? Сашка выразительно хмыкнула. - Ну, не из американских же. - Да шучу я. – Всеволод Алексеевич пропустил короткую улыбку. - Слушай, кажется, я на «Славянском базаре» с ним рядом выступал. Ну, соседние номера, то есть. Девяносто третий год… Или девяносто четвёртый. А, ну и чёрт с ним. Так мы на дискотеку идём, или как? Резкий переход от «Славянского базара» к дискотеке заставил Сашку вновь встрепенуться, передёрнуть плечами. - Всеволод Алексеевич, какая дискотека? – Спросила она, проникновенно глядя ему в очки. – У вас сегодня сутра давление сто шестьдесят было. Забыли? - Ну, так то же утром. – Бесхитростно возразил Туманов. – К вечеру буду, как огурец. - Ага, маринованный. – Сашка усмехнулась, вновь отводя взгляд. – В банке. - Ну Саш… - Всеволод Алексеевич вновь мягко коснулся её руки. – Доктор, разрешите мне всего одну дискотеку, а? Иначе зачем я столько шмоток сюда привёз? Чтобы голубям на набережной их показывать? Или на физиопроцедуры в них ходить? Сашка, хоть и хотела быть принципиальной до конца, всё же, сдалась и рассмеялась. Они с Тумановым, держась за руки, хохотали от его шуток, и от ситуации в целом, и даже от того, что появление на дискотеке народного артиста в блестящем пиджаке не сулит ничем хорошим. Он будет критиковать всё и всех, водить рукой по воздуху, будто хочет пересчитать всех по головам, а потом, прогнав ди-джея с пульта, дорвётся до микрофона. О том, что будет дальше, Сашка старалась не думать. - Ладно, будет вам дискотека, Всеволод Алексеевич. – Сказала она, наконец-то отойдя от смеха и утирая влажные глаза. – Меня-то хоть пригласите на пару медленных танцев? - А то! – Брови Туманова вновь подлетели кверху, зависли над очками. – Вашу ручку, мадам! «Утомлённое солнце-е-е… нежно с морем прощало-о-ось… в этот час ты призналась… что ты - моя». - «Что нет любви». – Фыркнула Сашка (она хорошо знала советскую эстраду). - Да это у них нет любви, Сашенька. – Промурлыкал Всеволод Алексеевич игривым тоном. Потом, чуть склонившись к ней, коснулся её плеча своим тёплым дыханием. – А у нас – есть. И моментально отпрянул, Сашка даже не успела понять, что это было. - Всё, с вас – танцы, тётя доктор. – Сказал Туманов уже своим обычным тоном и азартно потёр ладонью о ладонь. - Хоть с капельницами, хоть без.* * *
Сашка уже лет сто не собиралась на дискотеку. Она даже не помнила, где начало у этих ста лет, и сто ли их вообще… Может, их уже целая тысяча, а она, словно вампир, попала в этот временной плен. Но, как бы там ни было, нужно было собираться, ибо её пригласил не какой-нибудь Васька Пипкин, а… О, боже, это даже подумать нельзя без содрогания и мурашек на коже. Всеволод Туманов, вот кто! И они с ним будут танцевать медляки посреди танцпола, и он, склонившись к ней, будет нашёптывать ей на ушко свою конструктивную критику. Вместе с последней мыслью Сашка улыбнулась. По спине и плечам у неё вновь побежали мурашки, вот только уже приятные. Так, Тамарина, соберись! Тебе сегодня нужно наконец-то снять свой белый халат и… и… Сашка распахнула отельный шкаф, её глаза суетливо забегали по вешалкам и полкам. Чёртов ромфант, почему там всё так просто? Феечка открыла шкафчик, и на тебе, феечка, феечкин сияющий наряд... А вот у доктора Тамариной так вряд ли получится – на её неволшебных полках лежало лишь то, что она привезла с собой, и не шмоткой больше. «Так, не раскисать, не раскисать… Вот это глянь… Нет, не подходит… А вот это?.. Тоже нет…» Одежда летела на кровать, что-то, не долетев, валилось на пол, однако Сашка не прекращала поисков нужной комбинации. Платьев у неё не было, но вот разные кофточки можно было сочетать с разными штанами, и уже спустя несколько мгновений она стояла возле зеркала в, как ей показалось, вполне приличном дискотечном луке: чёрная маечка на тонких лямках плюс светлые зауженные джинсы. Перфект. На ноги – походные шлёпанцы, в темноте всё равно ничего не видно. Да и вообще, танцевать она не будет… Ну, пригласит её Всеволод Алексеевич на пару обещанных медленных танцев, ну, потопчутся они на месте десять минут. Потом у него обязательно разноется колено, и они вдвоём покинут дискотеку, словно поле боя: она будет в этой ролевой игре фронтовой медсестрой, а Туманов – кем-то вроде раненного бойца. Снова перфект. За всеми этими мыслями Сашка успела навести кое-какой марафет и сделать причёску. «Да, причёску, Зарина Аркадьевна… Не только вам причёски носить. И короткие волосы, представьте себе, тоже можно уложить и сделать красивыми». Благо, мусс для волос как-то сам запрыгнул к Сашке в сумку в самый последний момент… - Сашенька, ну ты что там? – Гулко послышалось из-за двери. - Ещё не всё, Всеволод Алексеевич! – Прикрикнула Сашка, борясь с неправильно торчащей чёлкой. – Но вы можете войти, если хотите! Дверь осторожно приоткрылась, в щели появилось довольное лицо Всеволода Алексеевича. Потом зашёл его пижонский клубный пиджак в паре с такими же по степени пафоса джинсами. Джинсами? - Джинсы, Всеволод Алексеевич? – Очень тактично проговорила Сашка, на миг оторвавшись от своего занятия. - А что? – Изумился Туманов. – Плохо выгляжу, да? Морщат? Висят? Или что, ну скажи… Он, оттеснив Сашку от зеркала, пытался извернуться так, чтобы суметь посмотреть на себя со всех ракурсов. - Ну, вроде как, нормально. – Выдохнула Сашка, не желая спорить. – Сойдёт. Всё равно ведь переодеваться уже не пойдёте. Туманов улыбнулся, и вместо ответа шутливо пригрозил ей пальцем. Сашка вновь вернулась к зеркалу. - Тётя доктор, а вам ещё долго собираться? – После короткой паузы спросил Всеволод Алексеевич. – А то, я думаю, потрещу пока на улице со старым знакомым. Пока вы тут марафетитесь, а? Отпускаете меня? Сашка и думала спросить, кто такой этот «старый знакомый», однако не стала. Не жена же она ему, в самом деле… Поэтому пусть идёт, а она, если у неё всё-таки получится совладать с этой дурацкой чёлкой, вскоре к нему присоединится. - Да, конечно, Всеволод Алексеевич. – Сказала она в привычном для них обоих тоне. - Идите. Туманов, просияв улыбкой, ушёл. Сашка, опустив руки, безмолвно замерла возле своего отражения. Только сейчас она поняла, какие именно чувства не давали ей покоя сегодня на пляже. Всеволод Алексеевич, не такой он какой-то… И она не такая. И вместе они какие-то чужие и нелепые в своих отпускных нарядах. Вернуться бы сейчас в Прибрежный, на своё море и в свой понятный мир. И чтобы на нём был мягкий трикотажный костюм, а на ней – удобный домашний халат. И чтобы они пили чай вместе, на своей кухне в своём доме, и рядом с ними не было никого... никого лишнего. Быстро отогнав от себя эти мысли, Сашка сняла с вешалки кофточку и напоследок окинула взглядом номер. Думать и переживать она будет завтра. А сегодня, раз уж так получилось – дискотека! - Вот, Саш, знакомься, это Ирочка. – Туманов осёкся, кашлянул в кулак. – Ирина, то есть… Ирина, это Александра, моя… мой… мой личный доктор. Сашка еле заставила себя улыбнуться. Она не знала, что потрясло её больше – «личный доктор», или же эта молодая особа с пляжа, которая Туманову якобы не знакома. - Очень приятно. – Сказала Сашка и первой протянула Ирине руку. - Мне тоже. – Хихикнула та, неловко принимая рукопожатие. Пальцы у неё были тонкие, длинные, увенчанные глянцевыми ногтями нежно-сиреневого цвета. – Приятно с вами познакомиться, Александра. Много о вас слышала. - Надо же… - Сашка усмехнулась. Забрав свою руку, она тут же спрятала её в карман джинсов. – От кого же? - Так от самого Всеволода Алексеевича. – Вскинула изящные бровки Ирина. – Он так много о вас рассказывал. - Саш, я тебе потом всё объясню. – Тихо буркнул Туманов. Потом, вмиг переменившись в лице, воскликнул. – Ну что, девочки! Предлагаю двигаться на свет праздничных огней! Без нас, вон, начать не могут! Сашка, проглотив, казалось бы, тонну горьких оскомин за один раз, пошла вслед за своей довольно странной компанией. «Красивая… И теперь совсем близко. Совсем близко её широкая улыбка и по-детски распахнутые зелёные глаза с бархатными ресницами. Совсем близко её терпкие духи и знойное дыхание. Её ноги, её талия, её, чёрт возьми, грудь… Белые следы от тесёмок – это так мило и так уродливо одновременно. И волосы… Длинные русые волосы – похоже, что не крашеные. Похоже, что вся она только что сошла с конвейера, и ещё не успела обтесаться об этот жёсткий мир. Мурлычет сладким голоском… Наверняка чья-нибудь дочурка. Не иначе. Банкира или продюсера, раз лично знакома с Тумановым. Всё-таки знакома… Всё-таки он соврал… Чёрт… Как же всё гадко… Как же хочется домой». Сашка почти не слышала музыки – она ухала где-то там, за пределами её сознания. Она вливала в себя уже второй коктейль, в придачу не чувствуя и вкуса. - Сашенька, не пей так много. – Прозвучал рядом знакомый голос. – Иначе кто меня домой тащить будет? Сашка горько усмехнулась. Хотелось сказать, что, вероятно, та, которой вы, Всеволод Алексеевич, зубы свои продаёте, да всё никак не можете продать… Однако не стала. Грубо это… Она же – врач. Тем более – личный врач. Личный врач народного артиста. Этика и всё такое. И сюда пришла за давлением следить в этой странной маечке, не иначе. Забыла халат в номере просто… - Всё нормально, Всеволод Алексеевич. – Выдохнула Сашка, замечая, насколько жалко сейчас звучит её голос. – Не волнуйтесь. Шум, который назывался музыкой, неожиданно стих, перестала мигать светомузыка. Всё замерло. Сашка подумала, что это всё – от выпитых коктейлей, однако в следующий миг мир снова проснулся - зазвучал плавный мотив, ди-джей объявил медленный танец. - Ну, пойдём? – Туманов тихонько взял её под локоть. – Саш… Наш выход. Однако Сашка очень ловко вывернулась из его рук и рванула прочь с этой дурацкой дискотеки. Чуть не снеся охранника у входа, вылетела на улицу, осмотрелась. В стороне кучковались куряги. Она пристроилась возле них и тоже закурила. Красивая… Он даже не заметил, что она сегодня красивая – этот макияж и всё такое. Стало быть, нет… Зеркало обмануло её, злобно посмеялось. И ему, как всегда, ничего не докажешь. Сашка, забившись подальше ото всех, в самый дальний уголок сквера, докуривала уже вторую по счёту сигарету и плакала. Текла по щекам ненужная, совсем неуместная тушь, дрожали под кофтой худые угловатые плечи. Она даже не думала, где он сейчас. С ней, наверно, со своей Ириной… Красивой девочкой, с которой вновь почувствовал себя молодым. А с ней, Сашкой, он старик, вот в чём дело. Она сама придумала эту игру. Она сама во всём виновата. - Саша! Саша, ты где! Сашенька, детка, отзовись! Идёт… Будто Дед Мороз по лесу, отодвигая ветви деревьев у себя на пути. В ярком свете фонаря виден только его силуэт – высокий, статный. Народный. И голос этот – нараспев, будто мощные раскаты грома. - Саша! - Я здесь, Всеволод Алексеевич! – Прикрикнула Сашка из своего укрытия. Силуэт остановился, закрутил головой. - Саша? А теперь – жалобно, будто потерявшийся малыш. Сашка приложила сжатый кулак к лицу и вновь всхлипнула. - Саша, девочка, что с тобой? Туманов осторожно присел рядом на скамейку, тут же привлёк её к себе. Сашка уткнулась лицом ему в грудь, прижалась крепко-крепко, вцепилась пальцами в дурацкий клубный пиджак. Так они просидели несколько минут, ничего друг другу не говоря. Потом Сашка отстранилась от Всеволода Алексеевича и робко заглянула ему в лицо. - Всеволод Алексеевич… - Выдохнула она. Потом, с трудом втянув воздух заложенным носом, спросила. - А я красивая? Туманов мягко улыбнулся, коснулся рукой её измазанной тушью щеки, провёл большим пальцем по подбородку. - Самая… Самая красивая. - Врёте. - Почему же вру? - Не знаю… - Сашка отвела взгляд, утёрла нос рукой. - Хочешь сказать, что сомневаешься в подлинности моих слов? Нет же… Нет, они не должны вести себя так… Как будто что-то должны друг другу. Пусть лучше всё останется, как было: врач и его пациент, народный артист и его сумасшедшая фанатка. Так понятней, и не нужно отвечать ни на какие вопросы. - Послушай… - Мягко сказал Туманов, вновь привлекая Сашку к себе. Потом, будто опомнившись, стянул с себя пиджак и накинул его Сашке на плечи. Снова обнял. Она не сопротивлялась. - Ирина, она внучка моего хорошего знакомого. – Начала он осторожно, в духе доброго сказочника. – Там, на пляже, я её просто не узнал. Не виделись с ней лет пять, или даже семь. А чужие дети, знаешь, они быстро растут… Ей сейчас двадцать один. - Двадцать один? – Сашка зашевелилась в его объятиях. – Я подумала, что больше. - Нет, не больше. – Терпеливо проговорил Всеволод Алексеевич. – Она мне во внучки годится, а ты приревновала… Глупенькая. Вместе с этим он крепче прижал Сашку к себе, тихонько рассмеялся. От него веяло спокойствием. Сашке вдруг показалось, что она дома, в Прибрежном. Тихий вечер в саду, кружат над фонарём мотыльки и поют цикады. Всё хорошо. Она вздохнула и тихонько прикрыла глаза. - Так вот: она, когда я её в последний раз видел, такая пухленькая была. – Тем временем, продолжал Туманов. – Как пирожок с капустой. И в модели при этом идти хотела… Смеялись все, подтрунивали. А она выросла и показала всем этим юмористам, на что способна. - Стала моделью? – Не открывая глаз, спросила Сашка. Туманов усмехнулся. - Даже не знаю, если честно. Не спрашивал… Но пирожок, как видишь, уже не напоминает. Вообще, мы и не пообщались с ней толком - она к своим друзьям побежала, а я тебя пошёл искать. Что мне с ней делать? Ну, спросил, как семья поживает… Ну, получил дежурное «нормально». Внезапно Сашке сделалось стыдно, она сжалась в комок и крепко зажмурилась. «Дура, дура, дура, Тамарина… Пока ты тут рефлексировала на лавке, давясь соплями и никотином, он искал тебя по всей округе. Спрашивал… Снова искал… А эта Ира, отмахнувшись от него, как от назойливой мухи, побежала к своим друзьям». - Просто, я хотел тебе сказать вот что… - Тем временем, продолжал Туманов. Он не знал, о чём Сашка сейчас думает, да и не нужно было ему этого знать. - Красивая женщина – это та женщина, в сердце у которой живёт любовь. Не иначе. Поверь старому ловеласу. Я не встречал в жизни женщин красивых – я встречал женщин привлекательных, дерзких, жгучих и способных на многое. Я встречал женщин роковых. Я заглядывал в них, Саш, но там оказывалось пусто. Тогда я заглядывал еще… И еще… Я искал что-то, что смогло бы меня утешить, дать мне надежду. Но этого как будто бы не существовало. И тогда я перестал искать. И она, представляешь, однажды нашла меня сама. Он замолк. Сашка, открыв глаза, подняла голову, попыталась заглянуть ему в лицо. - И кто же она? Всеволод Алексеевич усмехнулся и потрепал её по голове, будто ребёнка. - Да так… Есть одна, и ты её знаешь. Она очень красивая, только я ей, дурак, никогда об этом не говорю.КОНЕЦ