Неразрывная связь

Тело Аски забило мелкой дрожью. Она перевела ладони на предплечья матери. Толкнув, ослабленными руками старшую в плечи, она судорожно глотнула воздух. В уголках глаз скопились блестящие капельки слёз. Мысли перемешались в кашу, на коже выступил пот, пунцовые краски разлились по лицу от ушей до кончика носа, а в голове было полное непонимание: хочет она продолжить, или всё таки отдышаться. И задыхалась она вовсе не потому, что не умела дышать при поцелуе, а потому что адреналин бил в голову с такой силой, что совладать со своим телом не представлялось возможности. От вида этой аппетитной, если можно так сказать, милоты, старшей сносило крышу, возбуждение волнами разливалось по телу. Но она ждала, потому что, на самом деле, это была не простая похоть, это была чистая любовь длиною в жизнь, способ выразить самые глубокие и важные чувства. Аска сморгнула блестящие капли с глаз, из-за которых картина перед ней казалась немного размытой. И первое, что зацепило её внимание — это взгляд, он был полон любви и нежности, а в расширенных зрачках, окаймлённых зелёной радужкой, отражалась сама Аска. Теперь ей стало понятно, что Аяко перед ней настоящая, как никогда. Она больше не ревнует, не боится своих чувств, её действия не импульсивны и нужны только для того чтобы стирать грани и рушить стены сомнений между ними. И старшая собирает солёную влагу с мягких щек тыльной стороной ладони, целует в курносый носик, нежно проводит пальцами по ушам. Смотрит пристально, скользя взглядом по каждому сантиметру личика напротив, и хихикает, потому что наконец-то хватает гладкую кожу щек и тянет за них. — Мамааа — Аска успокаивается, и наигранно сдвигает брови домиком, но потом тоже хихикает. Чтобы вернуть Аске состояние, которое заставляет её тело одновременно напрягаться и расслабляться, многого не нужно. И худые руки ведут от шеи к ключицам, слегка залезая под пижаму лишь кончиками пальцев. Младшая сдавленно вздыхает, и довольно елозит по кровати. Аяко опять близко, опять сминает губы любимой своими, Аска опять закатывает глаза. Аяко аккуратно заводит язык глубже, проводит по зубам, а затем и языку Аски, она ,сгорая от желания, отвечает так же горячо, вырисовывая невидимые фигуры, которые оставляют в сознании яркую полосу лучших воспоминаний у обеих. Сладкий вкус дурманит, раскрепощает, и руки младшей вольно гуляют по подтянутому телу, скользя по изящным изгибам. Блондинка держит дочь за узкую талию, иногда поглаживая и сжимая сильнее. Ей порядком надоедает, ощущать ткань подушечками пальцев и руки соскальзывают ниже, потом снова поднимаются, но уже по бархатистой коже. Младшая не замечает и этого, продолжая блаженно двигать губами. Аяко перекидывает ногу над ляжками брюнетки, и практически садится сверху, даже не пытаясь оправдать свои действия, хотя бы у себя в мыслях, потому что поддалась желанию, потому что хочет её. В Аске, не то что растерянности не осталось, там нет уже ни капли сомнения. Всё настолько живо и чувственно, что хочется лишь продолжать и слиться воедино. Старшая давно чувствует, как бабочки порхают в животе, но сейчас там растёт приятное напряжение. И не придавая особого значения остальным движениям помимо своих губ, потому что старается делать поцелуй приятным и аккуратным, она совершает волнообразные движения бёдрами, то и дело соединяя нижнюю часть тела с плоским животом Аски. А руки ползут всё выше норовя снять ненужный элемент одежды. Пальцы пересчитывают рёбра и гладят по спине, находя слегка выпирающие лопатки. Аска подтягивает маму ближе, хватая за ягодицы в порыве страсти. И они обе отодвигаются, тяжело дыша. Аяко, почти умоляющим взглядом, просит продолжить, ей уже невтерпёж, потому что хочет ощутить тепло, любимого и такого знакомого, тела, как будто до этого ни разу не касаясь его везде, как будто не зная как выглядит каждый изгиб, который представал перед ней, когда младшая переодевалась с дверью нараспашку. И всё потому, что обнимая Аску после школы или засыпая с ней в одной кровати, невозможно ощутить того, что происходит сейчас между ними. И Аска выгибается навстречу, когда руки гладят, она соглашается на всё, лишь бы это удовольствие никогда не кончалось. Запрокидывает голову на подушку, почти со стоном выдыхает горячий воздух. И тогда, старшая с ухмылкой продолжает начатое. Она почти невесомо целует гладкую кожу на шее, видя, что Аска почти мурлыкает от поцелуев, ведёт дорожку ниже, пока не доходит до ключиц. Аяко возвращается к губам, пока ведёт руки выше, задевая дрожащими кончиками пальцев аккуратные груди. Но не позволяет себе, избавить дочь от пижамы, потому что боится сделать не так, напугать, поторопиться. Аска раскрывает изумрудные глаза, ощущая, как уже давно намокла от возбуждения, и если бы не тугой узел внизу живота, она бы не волновалась о том, чтобы продолжать безудержно поддаваться искушению от мамы. Ещё чуть-чуть, и уже она будет умолять о том, чтобы кое-кто помог ей достигнуть разрядки. — Мама, подожди. — Сумев отодвинуть женщину лишь на сантиметр от своих губ, промычала Аска — Я больше не могу терпеть. Она не поняла зачем вообще это сказала. Потому что, вроде как, хотела остановиться. Думала, что просто не может продолжить, ведь это так странно: чтобы кто-то, помимо неё самой, касался её там. И по сути, желание сказало за неё, отодвигая страхи куда-то в сторону. Аяко застыла, как статуя прямо над мелкой, подумав, что неправильно расслышала. — Что ты сказала? Аска хотела провалиться под землю, она не знала как себя оправдать. Как можно было, практически, сказать родной матери о том, чтобы та ублажала её? Хотя... чем они занимались до этого? Ни этим же самым? Аяко знала, с каким трудом порой, Аске даётся признание таких "постыдных" желаний. И поняла, что расслышала всё правильно, судя по тому, как зависла её дочь, пытаясь найти ответ на такой простой вопрос. И продолжая, будто невинным и непонимающим взглядом смотреть в зелёные глаза, медленно переставила своё колено в положение между ног младшей. Пододвигая его ближе к ноющей промежности, не удержалась, и уголки её губ дёрнулись вверх. Аска схватилась за плечи, впиваясь ногтями в кожу, и сминая рукава пижамы мамы. Громкий стон вырвался из горла. И она удивлённо смотрела перед собой. Это то - чего она хотела, и то - о чём она бы просто так, никогда не сказала. И сейчас, готова была поспорить, что кончит только лишь от одного движения. Блондинка резко придвинулась, получив желанный эффект, и снова вовлекла младшую в страстный поцелуй. Наконец сжимая упругую грудь и кружа узорами у соска, заставляла стонать вторую прямо в губы. Другая рука оглаживала живот, талию, бёдра, нырнула между ног, приближаясь к самому заветному месту. С лица девушки скатывались капельки пота, она начинала хныкать, когда рука обходила горячее лоно стороной. — Пожалуйста... — Теряя самообладание, будто в бреду, просила девушка. И Аяко подчиняется. Пальцы скользят по мягкой ткани шорт, и слегка надавливают сверху. Аска прижимает всё тело мамы к себе и выгибается навстречу. Ладонь совершает несколько трущих движений и изящно, за пол минуты, доводит Аску до пика. Девушка цепляется за любимую и сжимает ее в крепких объятьях, пытаясь скрыть свои стоны в изгибе шеи, хотя это плохо ей удаётся. Потом она обмякает, всё ещё тяжело дыша. Её глаза закрыты, но она могла бы поклясться что видит разноцветную рябь в темноте блаженства. И чувствует как её нежно целуют в лоб, заводят руки за поясницу, прижимают, затем гладят по голове и ерошат волосы. — Ты такая милая... — тихо-тихо шепчет Аяко. Младшая поднимает веки и видит светлые пряди по бокам, которые чуть прикрывают зелёные глаза и спокойную улыбку. — Мама, а как же ты? — несмотря на то, что абсолютно вымоталась, Аска хочет позаботиться и о ней. — Всё хорошо, ты наверное очень устала. Аска, как бы положительно отвечая, с небольшим разочарованием в себе, глубоко вздыхает и кивает, закатывая глаза. Аяко улыбается. И будет делать это ещё много раз. Теперь в сто раз чаще, чем до этого дня. Она вдыхает запах дочери, жалея, что не может втереть его себе в кожу. И как только она жила, не позволяя себе дышать ей? Пока Аска засыпает, Аяко ложится рядом и не может ей насытиться, всё расцеловывает её, заводит пальцы в волосы, пропуская пряди между ними, любуется расслабленным лицом и длинными ресницами, поправляет пижаму, которая чуть не была снята. Наконец она прижимается ближе, и утыкается носом в макушку, целует напоследок, и со спокойной душой засыпает тоже.