Отказники: в попытке найти выход

      — Убью, сука! — кричал разъярённый продавец круглосуточного магазина, выбегая в ночную темень за парнем, но ощутив на себе капли холодного дождя, обратно вернулся в тёплое помещение, пиная носком обуви первую попавшуюся коробку с чипсами.       Джисон бежал по лужам в конверсах, что жизнь повидали, как и он, не останавливаясь и не оборачиваясь ни на миг. Ему постоянно казалось, будто тот продавец всё ещё гонится за ним, а его злой голос фантомно отзывается в ушах. Ледяной осенний ливень пробирается до самых трусов, губы синие, а тело дрожит от холода, но он бежит дальше по мокрым переулкам с разбитыми фонарями, под тоненькой ветровкой удерживая рукой сворованные продукты. В этот раз была его очередь добывать еду для их компании, поэтому украсть у продавца-зеваки казалось чем-то вполне логичным.       Хану исполнилось восемнадцать четырнадцатого сентября, почти месяц он слонялся с одного места к другому, пытался устроиться на работу хоть куда, но никому не нужен парень без должного образования, полного пакета документов, да в придачу ещё и тот, за которым гонятся местные барыги, которым его родители завинили круглую сумму денег. А сейчас уже средина ноября и у Джисона появились друзья по несчастью. Он встретился с ними на единственной подработке куда его приняли — дворник.       Первым с кем он познакомился был Ким Сынмин, он — главный в их компании, потому что самый старший и у него есть квартира, оставшаяся ему после смерти родителей. Сынмин умный парень, шустрый, умеет отключать эмоции, когда этого требует ситуация и мыслить трезво.       Сынмин же познакомил его с Ян Чонином и Хван Миной. Они все одногодки, все отказники или с непутёвыми родителями. Вот у Чонина и Мины родители есть, но они уже наверное и забыли, что когда-то у них были дети, ведь более важно найти дозу на завтра.       Чонин и Мина — сводные брат и сестра, они знают свою мать, но отцов нет, ведь их мамаша меняла и продолжает менять мужиков как перчатки, она наверняка уже и сама не помнит, кто их отец.       Вся их компания живёт дома у Кима, в двухкомнатной квартирке. Апартаменты не шикарные, но намного лучше чем на улице, есть крыша над головой, электричество, отопление и даже тёплая вода, так что Хан даже не думал носом воротить. Конечно же, живя вчетвером счета за коммунальные услуги будут приходить колоссальные, но Сынмин сазу всё урегулировал.       Каждый день электричество в квартире он отключает в девять вечера и включает в девять утра, на душ у каждого есть десять минут в день. В основном такие ограничения не создают больших неудобств, в вечернее время они спокойно зажигают свечи, а водные процедуры либо проводят заранее, либо с утра. Тяжко приходится лишь с отоплением, потому что уходит на него много денег, да и холодает в ноябре с каждым днём всё быстрее. Но и с этим можно разобраться, надо будет, одетыми спать станут.       Сынмин крутой, Джисон сразу это понял, он умный, ему уже девятнадцать, он закончил одиннадцать классов с отличием, но жизнь и на него наплевала. После внезапной смерти его родителей в автокатастрофе всё пошло хуже некуда, он забрал свои документы из ВУЗа, куда уже поступил на платное обучение, ведь оно не из дешевых, а так как у родителей оказалось куча кредитов и коллекторы стали его частыми гостями, обучение больше не было его приоритетом. Сейчас его миссией стало не сдохнуть от недоедания, усталости и недосыпа из-за нескольких работ и вечной бедности.       — Ну наконец-то! — ударил в ладоши Чонин, когда в квартиру вбежал мокрый и запыхавшийся Джисон.       Посреди кухни на полу уже были разложены подушки и одеяла, на которых расположились ребята, а посередине стоял специальный стенд с сухим спиртом, а на нём кастрюля с закипающей водой.       — Налейте ему чая кто-нибудь, — командовал Сынмин, забирая с мокрых и дрожащих от холода рук украденные продукты.       Ким отдал распоряжение Чонину и Мине приготовить лапшу быстрого приготовления и сделать что-то съедобное из того, что принёс Хан.       — Пошли, — он взял Джисона за руку и повёл в их комнату, закрывая за собой дверь на замок.       Джисон сжался от холода и трясся, как стиральная машинка, но Ким принялся быстро стягивать с него неприятно липнущую к телу одежду. Когда Хан остался в одних трусах, Ким развернулся и стал искать чистую тёплую одежду. Хан переодел нижнее бельё и стал ждать пока старший даст ему одежду.       — Я всё, — негромко позвал он.       — А, д-да, — замялся Ким, но всё же повернулся к Хану.       Он взял полотенце и начал вытирать влажное тело, попутно согревая то трением махровой ткани о кожу. Джисон заинтересовано смотрел на Сынмина, в чьих глазах сверкало беспокойство, а движения становились рваными и нервными.       — Хэй, что с тобой? — спросил Хан, положив ладонь на чужую щёку, чтобы тот взглянул в его глаза.       — Всё в порядке, — как обычно отмахнулся Ким. — Просто дай мне позаботиться о тебе.       С каждой минутой Джисону становилось всё теплее, но не от полотенца, а от чужих рук на своей оголённой коже и дыханию, что щекотало тёплым воздухом. Ким помог Джисону надеть тёплые носки и махровые штаны для сна.       — Больше так не делай.       — Что? — спросил Джи, пытаясь вернуться мыслями в эту комнату.       — Не заставляй меня нервничать, не бегай под дождём, ты заболеешь, а лекарства слишком дорого стоят, мы не сможем себе этого позволить, — пояснил Сынмин.       Джисон ловит, скользящий по его телу, взгляд, Ким устремляет его к чужим глазам и не спешит разрывать зрительный контакт, он поднимает полотенце и принимается высушивать волосы Хана. Младший сам кладёт свои руки на чужие, те выпускают полотенце на пол и перемещаются с макушки на шею. Сынмин слегка сжимает тёплую кожу, на поверхности которой пальпируется учащённый пульс, он смотрит в его глаза, немо спрашивая, а Хан лишь пододвигается ближе. Сынмин легонько припечатывает Хана к стенке, их лица в нескольких сантиметрах, оба чувствуют горячее дыхание, обжигающее их уста. Ким подаётся вперёд, ласково и нежно, со всей присущей ему аккуратностью, сминает пухлые губы, легонько облизывает, отстраняется чтобы посмотреть Джисону в глаза, но тот в ответ жмётся ближе. Джисон позволяет чужому языку проскользнуть в его рот и исследовать его полость, сплетаясь с его языком. Ким укладывает руки на чужую обнаженную талию, проводит пальцами по выпирающим рёбрам и несильно сжимает, придвигая Хана ещё теснее.       Сынмин обрывает поцелуй вместе с тоненькой ниточкой слюны между ними. Оба пытаются перевести дыхание после внезапного поцелуя, что сбилось к чертям так, словно они пробежали стометровку. Но Ким не спешит отстраниться, его руки продолжают поглаживать чужие бока, талию. Он льнёт к джисоновой шее, мягко целует, оставляя влажный след, за которым следует второй и третий, и ещё с десяток. Сынмин слышит частое, рваное дыхание сверху и это поджигает его к большему, его руки спускаются к резинке до смешного плюшевых штанов, он поддевает её пальцами, намереваясь зайти дальше. Продолжает вылизывать шею, выцеловывать челюсть, за ухом, слухом улавливая тяжелые вдохи.       — Черт, — шепчет Хан. — Остановись, мы не можем… Черт, я не могу, — пытаясь отстраниться, лепечет он.       Кима словно ледяной водой окатывает, сейчас он чувствует себя так, словно это он бежал под проливным ливнем, но от этого у него лишь озноб, из-за услышанных слов, словно последствие прогрессирующей простуды. Он лбом падает на покрывшуюся мурашками грудь Джисона, внезапно ударяя кулаком о стену позади того.       — Когда же ты уже уймёшься? Сколько можно? Ты не можешь… — обычно хладнокровный ко всему Ким сейчас выглядит так, словно его довели до ручки. — Я бы понял и принял то, что ты не можешь, ибо это рано или может пока не готов. Но, мать твою, ты… — он выпрямился, вглядываясь в глаза напротив, будто пытаясь заранее найти ответ на свой вопрос. — Он снова становится между нами, я не знаю его, но я уже хочу разбить ему рожу.       — Прости, прости, Минни, — всё так же шепчет Джи.       — Меня так бесит, что ты продолжаешь цепляться за него, но он даже не знает, где ты и как. Да и вряд ли ему это интересно. Ты продолжаешь цепляться за него, но рядом с тобой сейчас проживаю эти убогие дни я. Я… Я пытаюсь делать всё, чтобы ты чувствовал себя хорошо, прости за мой эгоизм, но это я хочу быть с тобой в болезни и здравии, а не он, — говорит надломленным голосом Ким.       — Прости, — у Джисона щиплет в глазах, ему правда жаль, жаль, что так низко поступает, жаль, что собственные недопонятые чувства выстраивают между ним и Сынмином очередную стену.       Он делает шаг к Сынмину, заключая его в объятия и тот, не сопротивляется, обнимает сильнее.       — Нам нужно идти к ребятам, — говорит Сынмин.       — Мы уже заждались вас, Хани, выпей чаю, — Мина с ласковой улыбкой передала Хану кружку с лимонным чаем.       Хан просиял лишь одного аромата черного чая с бергамотом и лимоном, но губы его исказились в кривой усмешке, когда он понял, что это лишь черный чай в пакетике с ароматом цитруса. А и в правду, у них нет денег на такую ненужную роскошь, как лимон. Для них прежде практичность, то, чем можно забить желудок и на протяжении нескольких часов не чувствовать сильного голода и любимый Ханом лимон в этот список ни к чему.       Сынмин видит его разочарование и ставит в мыслях пометку купить младшему лимон и может несколько апельсинов. Он грустно вздыхает и подносит руку к влажным волосам Джи, копоша их, а затем мягко приглаживая, пока тот дует на горячий напиток, который по факту лишь кипяток с красителем и ароматизатором.       — Какие у кого планы на завтра? — спрашивает Чонин, уплетая лапшу, что аж за ушами трещит.       — Вы все мне завтра нужны, так что забудьте о своих планах, — выпрямляется Сынмин, обращая на себя внимание друзей.       — У меня завтра подработка, если я не приду, меня уволят, — спорит Мина.       — Я кое-где работал, прежде чем вам об этом сказать и много думал, — он немного нервничает и Хан это видит, младший укладывает руку поверх его и слегка сжимает в жесте поддержки. — Я работал вместе со своим товарищем, его зовут Стив и он неплохой парень, слегка специфичный, но весёлый и с ним несложно найти общий язык. В общем, он держит небольшую мастерскую, но рук не хватает, поэтому предложил мне чтобы мы работали на него, — вывалил Ким под ошарашенные взгляды ребят.       — Это же чудесно! — хлопнул в ладоши Ян.       — Но мы ведь не разбираемся в этом всём, вряд ли мы будем там чем-то полезны, — продолжая то сжимать, то поглаживать его руку, говорит Джи.       — В этом, к слову, и вся специфичность заключается, — закусывая нижнюю губу, неловко говорит Ким. — Нам придётся воровать тачки. Он разбирает ворованные автомобили, вытаскивает запчасти и возвращает обратно, либо вывозит куда-подальше.       В помещении повисает тишина, каждый понимает, что такая работа звучит экстремально и попахивает криминалом и это даже не сравнится с воровством в магазинах, но это реально лучший способ для того, чтобы жить немного лучше, а не ходить с постоянно урчащим желудком.       — Ты уверен? — вкрадчиво спрашивает Хан.       Ким опускает другую свою руку на его и легонько сжимает, поглаживая большим пальцем.       — Полностью. Я бы не навредил вам.       — Если ты уверен, то и мы, — улыбается он своей самой ласковой улыбкой.       Чонин и Мина согласно кивают и идут к Киму, заключая его в общие объятия, где он по началу противится такому приливу тактильности ребят, но уже спустя две минуты борьбы проигрывает.       Джисон лежит в их с Сынмином импровизированной кровати, состоящей из матраса на полу, простыни, двух подушек и одного одеяла на двоих и дрожит, не то от холода в квартире, не то от подкрадывающейся простуды.       — Замёрз? Ты дрожишь, — констатирует факт Ким.       — Немного холодно.       Сынмин пододвигается к Хану и накрывает его объятиями, а вместе с ними одеялом, отдавая большую часть младшему. Джисон дышит ему в шею размерено, кожа покрывается мурашками от горячего дыхания и он лишь сильнее жмётся.       — Тебе не противно?       — Что?       — Тебе не противно от меня? — спрашивает Хан.       — А должно быть?       — Я поступил плохо и разочаровал тебя.       — Я предпочитаю думать, что Минхо — часть твоего прошлого, первая любовь она такая. Она въедается в мозг, пропитывает душу и забыть тяжело и вычеркнуть из жизни невозможно. Это как езда на велосипеде.       Джисон поднимает голову, встречаясь с его взглядом в немом вопросе.       — Ты помнишь, как учился кататься?       — Да, мне было семь, меня папа учил ездить на трёхколесном, а мама снимала на камеру, — улыбается Хан, возвращаясь к воспоминаниям.       — А помнишь, как ты ездил на велосипеде пятого июня три года назад?       — Нет, — Джи хмурит брови не понимая, почему именно эта дата и почему он должен был запомнить.       — Вот видишь, так же и с отношениями. Ты помнишь, как впервые сел на велосипед и поехал до мельчащих деталей, но не помнишь, как ездил на нём пятого июня, — Хан теперь понимает. — Ты бы запомнил эту дату, если бы в тот день ты упал с велика и разодрал коленки, или пробил колесо и тебя отругали родители, или тогда у тебя было какое-то хорошее событие на которое ты мчался на нём. И если это твои не первые отношения, ты бы запомнил их как и первые если бы они принесли тебе счастье или горе.       — Понимаю.       — Каждая влюблённость построена на эмоциях и чувствах, ты пережил много горя, малыш, мне жаль, — Ким утыкается носом в копну обесцвеченных волос с отросшими корнями, напоминая себе купить Хану краску для волос, тот давно хочет перекраситься в синий. — И Минхо первый человек, который подарил тебе приятные эмоции, который показал, что не весь мир стал против тебя и, что есть хорошие люди, которые не отвернуться от тебя.       — Но он отвернулся, — поправляет его Джи.       — У него были на то свои причины, я уверен. У него на носу была учёба и работа, он расставил свои приоритеты так и мы не можем его осуждать, мы просто разные, — поясняет он.       Джисон обдумывает слова Кима и соглашается с ним, он говорит правильные вещи и Джи пора бы отпустить этого человека, перестать злиться, чтобы тот остался лишь приятным воспоминанием и опытом. Да, ощущались эти воспоминания как разодранные коленки, но пора бы забыть это и сохранить в памяти лишь динозаврика с кепкой-пропеллером на голове.

***

      Сегодня у всех парней был своевольный выходной, они остались дома, утром долго отсыпались, а ближе к обеду принялись за уборку. Мина с Чонином взяли на себя ответственность за мытьё машины Сынмина, которую тот собственноручно отремонтировал и перебрал после аварии родителей. Хан остался с Кимом и пока тот готовил обед для них с ребятами, убирал в их комнате и мыл полы. Со своих зарплат Джи всегда удавалось откладывать немного денег, на сбережения он купил в свою комнату красивый вазон, правда название совсем вылетело из головы, но похож на пальму.       Сынмин обожает этот вазон, кажется, даже больше его владельца, он поливает его, покупает специальное удобрение, когда деньг хватает, протирает листики от пыли, когда слишком солнечно снимает с подоконника и ставит в менее освещенное место. Джисона всегда умиляло это. Казалось, он заботился о растении больше чем о людях.       Хотя так лишь кажется на первый взгляд. Проявления любви и заботы у Кима чаще скрытные, он не супер тактильный, лишь иногда, очень редко, так же редко от него можно услышать комплименты или похвалу. Он не будет обнимать и восхвалять кого-то за хорошо проделанную работу, он пойдёт в магазин и купит вкусняшек, подстраиваясь под вкус каждого, и без слов, тихо, чтобы никто не видел, подложит каждому в комнату.       Малиновый закат мягко подсвечивает небосвод, две дымящих фигуры передают друг другу косяк после длинной затяжки, они молчат, но внутри их столько слов и трепет предвкушения, их мысли, как и косяк, одни на двоих. Что будет дальше? Получится ли у них?       Мина и Чонин, как и старшие, натягивают свои ветровки, завязывают шнурки на грязных конверсах. Девушка шмыгает носом, рукавом вытирает ноябрьские сопли, а Ян застегивает замочек её куртки-мастерки под горло, достаёт из шкафа свою шапку и натягивает её на девчачьи черные кудри.       — Эй, вы долго там? — кричит через всю квартиру Чонин.       Парни приходят спустя минуты две, Ким хватает ключи от тачки-развалюхи со смешным брелоком с плюшевым зайчиком, который нахально прицепил ему Джисон.       — Ты уверен? — осторожно спрашивает Хван.       — Мы тебе верим, — перебивает её Чонин, пиная её в бок локтем.       — Я позабочусь о вас. Слово пацана, — обещает Сынмин.       — Слово пацана, — вторит за ним Джисон, вытягивая руку в центр.       Мина и Чонин повторяют его движение, накрывая его руку. Сынмин улыбается искренне, смотрит в глаза каждому и добавляет свою руку.       — Слово пацана! — выкрикивают они хором, заливаясь смехом.       БМВ девяностого года выкатывает со двора, колёса рыхлят гравий, пуская по себе клубы пыли. Бабки под подъездом матерят их в след, махая тростями. Всё выглядит так, словно это просто их очередная вылазка в люди, но сегодня их жизнь может круто повернуться.       Сынмин созвонился со Стивом и тот сразу же, без прелюдий, скинул координаты точки, откуда они должны увезти тачку. На всё про всё у них есть десять минут не более.       Едут они в тишине и полной темноте, даже фары не включают, а Мина не предлагает включить радио с популярными песнями и последними новостями из шоу-биза. Тишина доволи напряженная, но это и не странно, каждый бы волновался. Остался единственный вопрос, который они не обсудили.       — Джисон, — обратился к нему Ким, не отрывая от дороги взгляда. — Взламывал тачки когда-нибудь?       — Эм-м, не пробовал, но знаю как.       — В багажнике подушка с проволокой, возьми её. Знаешь, как пользоваться?       — Да, догадываюсь, — закивал Хан, примерно представляя, как будет решать задачу.       — Хёндай Солярис, серебристый. Стоит у пустыря, — пояснял Ким, когда они приехали на место, из окна их машины в районе двухсот метров расположена цель. — Нам не видно, но напротив него частный дом, будь осторожен. Посмотри сначала в салоне могут быть запасные ключи, если нет, то напрямую заведёшь. Помнишь как?       — Да. Я понял, — собираясь открыть дверь, говорит Джи, его руки слегка дрожат от волнения.       Он возвращается в воспоминания, когда отец в детстве учил водить его автомобиль, вспоминает, как когда-то Ким потерял ключи от своей тачки и показывал как заводить её напрямую. Вспоминает, как однажды в Ютубе видел видео, где мужчина объяснял как можно открыть дверь без ключа. Он правда надеется, что память его не подведёт, а руки не будут дрожать, как у наркомана в ломке и он со всем справится без происшествий.       — Он что пойдёт в одиночку? — спросил Ян с неподдельным беспокойством в голосе.       — Хани справится, — сказал Сынмин, смотря лишь на Джисона и крепко, до побеления кожи, сжимает его руку.       — Слово пацана, — хихикает Джи.       Мандраж накрывает его тело, когда он, осматриваясь по сторонам, быстрой походкой направляется к авто. В доме напротив света нигде не видно, здесь даже фонарей нет, камушки под подошвой обуви предательски шумят, как бы тихо и аккуратно Хан не пытался передвигаться. Он судорожно сжимает в руке специальную подушку с грушей, как у тонометра, стоя перед Солярисом. Джисон собирает мысли в кучу, но телефон в кармане жужжит. KimMinn: Удачи, малыш.       Джисон улыбается экрану и вновь смотрит по сторонам. Никого нет, ни света, ни звука. Он подкладывает плоскую ткань справа от окна водительского сидения и накачивает подушку с помощью груши. Дверца слегка поддается и виднеется небольшая щель, в которую Хан пропускает скрюченную на одном конце проволоку. Он с минуту возится, чтобы согнутой стороной зацепиться за ручку и наконец-то это у него получается.       Дверца приоткрывается и он запрыгивает внутрь салона. Ни в бардачке, ни под сидениями, ни на них ключей нет, он лезет себе под ноги. Нужные проводки находятся доволи быстро, хотя с защитной крышкой приходится поиграться, это вам не таратайка, а почти люксовый автомобиль, хотя с тачкой Кима не сравнится, Хан ту слишком любит, как бы убого та не выглядела в чужих глазах.       Минута, вторая, мотор начинает гудеть и Джи видит боковым зрением, как машина Сынмина разворачивается в противоположную сторону, но никуда не едет, а ждёт. Джисон оглядывается, чья-то дурная псина начинает лаять и он переключает первую передачу, выжимает сцепление и помалу добавляет газа, одновременно плавно отпуская педаль сцепления. Солярис трогается, а собачий лай становится громче. Вторая передача и Хан уже догоняет БМВ. В другой раз Хан побоялся бы ехать по такой убитой дороге и сорок километров в час, но сейчас обстоятельства такие, что ему и восемьдесят кажется мало. Ощущение, словно за ним кто-то едет, хотя он уже на достаточное расстояние отъехал от пустыря, а черное авто спереди и смс в телефоне даёт приземлённое чувство спокойствия.       Сынмин ведёт их такими же пустырями, обминая людные места и дороги, ещё минут с десять и вот, перед Ханом открывается вид на гаражи. Их было может десять, может немного больше, все с ржавыми дверями и поросшей сорняками крышей. В одном из горел свет, возле него и припарковалось БМВ, а незнакомый мужчина рукой показал ему заехать внутрь гаража.       — Хан Джисон, да ты как профессионал, — подбежал к нему Чонин, хлопая по плечу.       — Я так волновалась! — визжит Мина, захватывая его в объятия, на которые он скомкано отвечает.       Сынмин стоит в стороне и разговаривает предполагаемо со Стивом, его хмурое выражение лица сменяется на улыбку и он даёт кулачок мужчине, что заливается смехом. Он передаёт ему белый конверт, за что Сынмин благодарит и, махая на прощание, возвращается к ребятам.       — Хани, — выдыхает он ему в шею, заключив в крепкие объятия и пока мелкие проказники отвернулись от них с подозрительным прищуром и тихо между собой шепчутся, целует Хана куда-то в висок, быстро, рвано, словно украл.       — Поехали домой, — сонно говорит Хан.       — Сначала в магазин, нужно отпраздновать первый день в новой жизни.       Пока они ехали к магазину, Хан благополучно уснул, ребята не стали его будить и сами всё купили, ехали домой они в такой же тишине, но та уже не была пропитана нервозностью, больше усталостью и нежеланием будить Хана раньше времени. Когда они подъехали под подъезд уже светало, Ким осторожно разбудил друга и они, вместе с несколькими пакетами покупок, направились на седьмой этаж своей родной бетонной коробки.       — Чонин, Мина, — начал раздавать поручения Сынмин. — Поставьте воду на чай, только не ту хрень, что есть у нас, а новый, нагрейте кашу и нарежьте сэндвичей.       Младшие, в отличие от Кима и Хана совсем не были сонными, хотя они почти ничего не делали, видимо адреналин в их крови не даст им уснуть ещё ближайшие два часа если не больше. Но у них теперь новый график, ведь работа ночная и рабочий день начинается с десяти, а то и с двенадцати ночи, поэтому весь день можно спокойно спать.       — Джисон, не спи, помоги с покупками, — обращается он к сонному пареньку.       Сегодня они позволили много чего купить себе: мясо, колбасу, сыр, хлеб, зелень и некоторые овощи, а ещё несколько видов каши и макарон. Парни взяли по одному пакету и разбирали их, расставляя всё на свои места.       — Минни, — вертя в руках коробку, обратился к старшему, Джи. — Черт, зачем?       — Ты не рад? Разве ты не хотел покрасить волосы в синий? — вскидывает брови Ким.       — Нет-нет, я правда хотел, но мы не можем тратиться на такие вещи, это не первая необходимость, — теперь он чувствует себя виноватым, ведь из-за него пострадал их бюджет.       Сынмин подошел к Джисону впритык и указательным пальцем поднял его подбородок, чтобы тот смотрел в его глаза.       — Я эти деньги взял не с общей кассы, а с личных накоплений, не считай мои деньги, — чеканил Ким. — Ты заслуживаешь всего самого лучшего, но пока, к сожалению, я не могу тебе этого дать.       — Ты не должен…       — Я хочу, — шепчет Ким, губами касаясь его лба.       — Ужинозавтрак готов! — окликивает их Чонин и вваливается в помещение с едой в руках и Миной, что тащит за собой остальное. — О Боже, побереги мою детскую психику, почему мы постоянно это видим? — страдальчески стонет Чонин.       — Потому что стучать надо, — закатывает глаза Ким.       — В кухню без двери? — выгибает бровь Мина, а Ян даёт ей кулачок под ханов хохот.