Утро не так прекрасно, когда болит голова

      Кипение чайника давило на уши, и цыкнув под нос, белобрыс откинул нож и провернул газ, выключил огонь. Закрыв ладонями лицо, он тяжело выдохнул. Сегодня он спал особенно херово, и чувство, что голова раскалывается на тысячи кусочков. Он выпил таблетку, но как на зло, она не подействовала даже через 15 минут, как сказано в инструкции. Удивительно, что такая мощная таблетка все ещё не дала результата. Но он опустил ладони, будто сдаваясь перед неугомонной болью, и вновь взял в руки нож, нарезая кружочки помидоров. Раздражало все: стук ножа, надоедливый сок, и слишком резиновая шкура, что не пропускала лезвие.       — Доброе утро! — Сигма подпрыгнул только на одних носочках, когда две пары рук обвили ребра, а радостный возглас только сильнее ударил по нервам. В отличие от него, у Осаму всегда находились силы шуметь и улыбаться.       — Доброе. — он серо ответил, покрутив плечом, на которое легла чужая голова. — Не мешай, пожалуйста.       — Что такое? — тот был слегка обескуражен, все-таки убирая голову. Такие реакции не впервые, но закономерность всегда одна: что-то случилось. Осаму рассматривал бледное, слегка напряженное лицо. Внимание особенно забрали синяки, ведь их особенно хорошо видно, когда тот не высыпается. Взглянув под руки Сигме, а после на всю барную стойку, в глазах мелькнула небольшая коробочка с красной расцветкой. Ах, вот оно что...       Руки, до сего все ещё сидевшие на чужих боках, скользнули к плечам. Ладони в не так давно замотанных бинтах начали сминать кожу, создавая складки на пижамной футболке. Сигма только вздохнул, кажется, неодобрительно, замерев с ножом в руках. Он было хотел что-то сказать против, или наконец, сказать Дазаю отстать на некоторое время, как почувствовал что его волосы начинают откидывать наперед.       — Что ты делаешь? — корпус тела наклонился от так сильно любимых рук, находя сейчас даже их раздражающими. Но его голову молча наклонили, и два больших пальца впились в часть шеи, что ниже затылка. По голове прошлась приятная волна, когда пальцы, слегка нажимая, начали массажировать участок. Он открыл было рот, чтобы сказать что-то, но... сам забыл. Просто прикрыл такие тяжелые веки и умиротворенно выдохнул. Нож все-таки пришлось окончательно отставить.       А Дазай, казалось бы, был даже доволен проделанной работой. Это ощущалось по губам, что растягивались в улыбке прямо на затылку. Он регулировал силу нажима больших пальцев, пока остальными обнимал шею, словно поглаживая тонкую кожу. Целовал затылок, и медленно переходил на остальные части головы. Сигма лишь удовлетворенно мычал, когда немая дрожь прошлась от места массирования до самой макушки. Вот только резкое расслабление в руках заставило чуть ли не завалиться на стол, и рассудок резко вернулся.       — Хватит, хватит... — он мотнул рукой в воздухе, тяжело выдохнув. Начал вертеть головой, разминая будто её после таких нежностей. Головная боль все ещё где-то пульсировала, но уже отошла на второй план. Он сначала обернулся через плече, а потом и всем телом. Теперь он не был так враждебно настроен. Он не нашел силы улыбнуться, но кивнул, давая особую мягкость в голосе. — Спасибо.       Осаму сложил руки за спиной и начал покачиваться, многообещающе ухмыляясь. Будто бы знал, что ещё что-то должно быть в награду. И одним поведением её вынудил: в уголок губ прижались довольно мягкие, после не так давно выпитой воды, другие губы. Двуколор только тяжело вздохнул, когда при попытке отстранится руки вновь требовательно схватили его за бока. Он оперся поясницей о столешницу, и сложил руки на груди. Все ещё задорный темный взгляд. Иногда и впрямь напоминающий маленького, игривого черного кота. Постоянно набрасывается на ноги даже во сне или когда нету даже моральных сил как-то уделить внимание. Белобрыс смотрит выжидающе, закусив губы, чтобы к нему не приклеились с утренними страстями. На это только надулись, но кажется, выход нашли быстро. И это ой как не нравилось. Сначала чувствуется поцелуй в сжатие губы, потому в щеки, совсем легкие поцелуи в вески. От последнего шли мурашке по всей коже. Он мог бы сказать, что хотел бы его оттолкнуть, если бы это было правдой. Перед харизмой этого человека было сложно устоять, как и перед его поцелуями, что ощущались как щекотка. Щекотка не только для кожи, но и для сердца. Иногда одно осознание своей мысли заставляло искренне удивляться тому, что изменение температуры тела или биения сердца может сотворить другой человек.       Поцелуи стали стекать по челюсти, от чего парень напрягся. Но тем не менее, только гулко глотнул, наклонил голову. Он сдался. Брови тут же расслабились, лишь иногда дергаясь от поцелуев в конкретную часть тела. Губы так же разжались, и вмиг были заняты чужими. Все ещё не привыкший к такому жесту, даже спустя года, бросает в жар. Прикосновение губ о губы всегда было до ужаса мягким, и тянуло за собой желание это продолжать. Без особой страсти, они целовались. Чужие ладони скользнули ему на поясницу, и чтобы хоть куда-то деть руки. Сигма сначала провел ладошками по чужим кистям, предплечьям, под конец умостился на плечах. Осаму наклонил голову, делая поцелуй более шумным и мокрым. Единственное, что вышло из такого действия, так это недовольный шлепок по спине от белобрыса. Потому от него все же отстали, закашлявшись из-за такого удара.       Дазай выпрямился, и они некоторые секунду просто смотрели в глаза друг другу. На щеках гулял румянец, поджимались влажные губы. Особенно стыдливо, когда на эти губы и смотрели, пока сам же их кусал. Потихоньку он начал выпутываться из чужих рук, уже сделав замечание о опоздании в агентство, как услышал сзади шум передвинутых продуктов и предметов. Под ногами пропал пол, и лицо шатена оказалось ниже его. Где-то на уровне ключиц. Его очень быстро обвили в объятиях, уже чувствуя, как неплохой пинок в живот и нотации выходят в путь. Он умостился носом как раз к ложбинку меж ключиц, из-за чего стало немного щекотно от дыхания. Открытый в немом негодовании рот, а после и копошение коротких волос: уже должен был смириться, что он впустил себе в сердце подобного кота.       — Уже не болит голова? — он потерся носом о ключицу. Сигма расслабленно откинул голову назад, прижимая к стене. Прикрыл глаза, прислушался к ощущениям. И она прошла. Оставалось только думать: таблетка задержалась или магия Осаму? Солнце уже начало вставать из-за горизонта, и сквозь закрытые глаза было видно резкое просветление.       — Нет, уже не бо— Даза-а-а-а-а-й! — тело резко подпрыгнуло, когда чужие зубы захватили кожицу на ключице, быстро пососав до легкого покраснения и отпустив. Только злобно и смотреть оставалось на этого бессовестного человека, которому с утра захотелось нежностей. Ну конечно, в кровати ведь не получил. А голодному попробуй оттянуть прием пищи - ещё больше захочет. — За это и за наше опоздание ты будешь мыть посуду два дня, слыхал?       — Мгм. — не слыхал. Под губами оказалась уже шея. Поцелуй в кадык, под подбородком, в бок шеи, и укус между шеей и плечом. Нога меньшего начала дрожать, и нею резко дернули, пытаясь унять дрожь. Но дрожь убежала к горлу, что вырвалось шумным выдохом из-под полуприкрытых глаз.