Трибунал

Тооно собирался размерено и четко, точно по плану, замечая по дороге все, что было не так и не по его в номере, и расширяя свой план до бесконечности. Одно действие рождало следующее — Тооно так и не добрался до того, чтобы надеть рубашку. Ему казалось, что он делает все это, чтобы успокоиться и остановить… Нет, к сожалению не только гнев, что клокотал в груди, болезненно ее разрывая, но обиду. Такую глупую и детскую обиду на Таку, который встал в чертову рань, чтобы отправиться на благотворительную ярмарку, раздавать беднякам еду и одежду. И никакие уговоры не могли остановить его: он был непреклонен, он не хотел еще один выходной, он хотел делать «важное дело». И Тооно оставалось заводиться и сжимать кулаки, оставляя на внутренних сторонах ладоней отпечатки ногтей. Таку не умел плестись в хвосте и оттого не мог пропустить это идиотское мероприятие. Он его возглавлял. И даже Това не противостоял ему. Тооно не верилось, что ради этого Това встанет в восемь утра, но весь предыдущий опыт говорил о том, что он справится. Тооно уже сложил книги в шкаф и поправил цветы в вазе, стер со стола какие-то странные пятна, сам дочиста намыл пепельницу. Это отвлекало не достаточно — в груди все еще болезненно сжималось. Тооно застегнул рубашку, костеря пуговицы, слишком большие для шлевок, достал галстук, оглядывая его критически. Тооно собирался пойти на чертову ярмарку. Только ради Таку. Впрочем, как и всегда. Осознав это так ясно, Тооно чертыхнулся, понимая, что галстук измят и нужно выбирать другой. Он скользнул бешенным взглядом по комнате, выискивая очередные недостатки, готовясь отругать прислугу, но нашел лишь свой стол. Непозволительно заваленный папками и бумагами. Тооно уже дня три не наводил на нем порядок, горничных он до этого не допускал. Стискивая зубы, он направился к столу. Беспорядок на нем был преувеличен из-за… Бумаг. Тооно все еще оставлял отчеты по разработке наркотика лежать в открытом для Таку доступе, хотя почти не надеялся, что Таку доберется до них. Тооно выдвинул ящик стола, и в этот момент заметил на листах мелкие и неразборчивые заметки, сделанные, бесспорно, рукой Таку. Буквы были хороши до безобразия, как своеобразный вид каллиграфии и при этом почти не читаемы, как это часто бывало у врачей. Тооно присел, теперь бережно собирая листы. Они пестрели надписями, заставляя Тооно дышать чаще. Он не пытался разобрать слова, он ничего не смыслил в химических формулах и медицинских терминах, которыми они изобиловали. Тооно на самом деле не понимал разработчика, лишь надеялся, что его поймет Таку. И Таку, очевидно, понял. Сердце билось часто, потому что… Это был на самом деле жест. Таку перестал делать вид, что этого не существует, и все же решился помочь? Обида не то чтобы исчезла, но ее сменили другие чувства. Теперь Тооно представлял себе, как Таку сидит над бумагами, как, задумчиво изучая их, покусывает кончик карандаша. Зрелище это, признаться, было совершенно восхитительным. И Тооно прощал Таку за его уход. Не забывал, но не мог уже так сердиться. Лишь хотел увидеть Таку скорее. И спросить его, что это значит, что он там написал, но не в первую очередь. А в первую — убедиться, что чертов Мурасе все же ждал, ждал, что Тооно придет на ярмарку. Тооно знал, что с Таку подобного никогда не случалось и не стоит надеяться, но, может быть, в этот раз все будет не так как всегда? Тооно выбрал новый галстук и, уже не оттягивая время, а спеша, вышел из отеля через пять минут, приветствуя своего водителя, как-то сразу позабыв обо всех в мире недостатках. Тооно уселся вперед, двое его охранников устроились сзади. Ярмарка была большим и официальным мероприятием. Тооно хотел увидеть Таку и забрать его домой, но все же хотел сохранить представительский вид — была большая вероятность, что Сакаки заявится тоже. Он, в отличие от Тооно, обожал подобные собрания. Тооно набрал сообщение Като, желая развлечь себя в дороге и заодно прояснить диспозицию: «Привет. Я еду на ярмарку. Где ты?» Тооно знал, что площадь перекрыта, и, пока он пешком дойдет до центра ярмарки, успеет уже в точности понять, где ему искать Като. Тот вряд ли стал бы фраппировать всех, раздавая еду, но Тооно был уверен: с учетом всех последних событий Като не оставит Тову без присмотра и не пожелает оставить это кому-то из своих парней. Тем более, что Тооно новых заданий Като не давал, считая, что задница Товы вполне достойна оставаться главной задачей. Доставив Тову к прилавку Мурасе-сенсея, Като первые полчаса скучал, а потом не выдержал и включился в процесс. По понятным причинам именно к ним тянулось больше всего людей, и Като занимался в основном тем, чтобы похлебка у них не переводилась. В один из их с Товой общих перекуров он заметил сообщение Тооно и написал: «Я в эпицентре.» И уже минут через двадцать заметил брата, который со своей обычной свитой приближался к их прилавку, вспугивая людей. Като глянул на Мурасе-сенсея, прикидывая стоит ли предлагать тому подменить его на время. Тооно поразился ответу Като, хотя… Тооно казалось, что он разучился удивляться, но Таку располагал к неожиданностям. Тооно еще лишь приближался к площади, но уже знал куда идти. Он понятия не имел о том, как устроена ярмарка, но люди не оставили ему шанса ошибиться. Образовав один большой поток, все они в итоге сходились в одну точку. Тот самый прилавок, где Таку раздавал еду. И как ни хороша была стряпня Рея, но дело было не в этом. Матроны обожали Таку, и каждая была не прочь посватать за доктора свою дочку. Тооно старался не слушать их хвалебных речей. Он встал чуть поодаль, но все равно оказался в очереди. Хозяйка лавки сладостей окинула его строгим взглядом и изрекла: — Будешь после меня, красавчик. Тооно поперхнулся, но не нашел ничего лучше, как согласно кивнуть. Ее товарки пустили его вперед, но бабушка явно знала, что она на особом положении. — О, это ты, бабуль, — радостно поприветствовал ее Рей, — только попробуй, мне очень удался этот мисо. — Рей сиял, как начищенный пятак. — Я и не сомневаюсь, мальчик, — она улыбнулась и начала выкладывать лотки. Их было штук шесть или даже семь, но никто не возразил. Това черпнул из котелка, наполняя ее тару. — И ты здесь, молодец, — похвалила бабуля Тову, и Тооно закусил улыбку. Това действовал поразительно безразлично, но… никого не оставлял обиженным. И Тооно подумал, что Това лишь прикидывается равнодушным, но… видно, тоже верит во все это. Като не высовывался из палатки, но Тооно признал его по стати. Две пожилые дамы за Тооно вдруг заговорили, ничего не стесняясь: — Ах, доктор, как хорошо, что вы здесь! Только вы и вселяете еще надежду. Только вы и помогли нам дойти до сюда без приключений. И больные кости не помеха. Таку улыбнулся им, а Тооно схватился за галстук, чуть не придушив себя. И не осталось ничего, кроме как подвинуться, позволяя дамам оказаться впереди. Они не жаждали получить еду, хоть и похвалили стряпню Рея, зато источали на Таку неиссякаемый поток комплементов, и Тооно прикрыл глаза. Он бы предпочел заткнуть и уши, хотя… ему все же нравилось, когда Таку любили. А Рей быстро переключил их внимание на себя. Наконец, подошла и очередь Тооно. Он не был смущен, хотя то, что стоит отстоять очередь прежде чем встретится с Мурасе глубоко поражало. — Ты ужасно популярен, Мурасе-сенсей, — изрек Тооно, умалчивая часть про: «Уделишь мне хоть минуточку своего бесценного внимания?» — А ты… — Таку запнулся, не понимая, как описать все то впечатление, что оставлял в нем Тооно теперь. — Пришел, — закончил Таку, отступая от прилавка и снимая фартук. Таку заметил Тооно задолго до того, как тот оказался напротив него. Он, кажется, даже забыл об очереди, глядя, как Тооно подходит, и люди, как и обычно, раступаются перед ним. Но сейчас это вызывало у Таку лишь легкую усмешку и довольно странную, но привычную теперь мысль о том, как Тооно хорош. Пижон, конечно, но все же… Таку смотрел на него, в непозволительно яркой, красной рубашке, и понимал, что улыбается все шире. Никогда бы раньше Таку не оставил раздачу, но сейчас это показалось совершенно естественным. Тооно смотрел, как Таку снимает всего лишь фартук, но с трудом мог оторваться, словно Таку вот сейчас показывал ему стриптиз. Тооно отступил в сторону, его же охранники остались в очереди, и оба вытянули вдруг лотки, словно в том и был весь смысл. Рей радостно махнул им рукой и щедро плеснул мисо. — У тебя всегда все очень вкусно, — выдал один из охранников Тооно, прикрывая рот лодонью. Но Тооно услышал, как и Рей, что разулыбался так, словно ему сделали брачное предложение. Това не улыбался, но разливал сосредоточенно, хотя успел подмигнуть Таку. Тооно покосился на своих охранников, и первый из очереди тут же пристроился за ним, опустив взгляд, а потом вдруг поднял и произнес одними губами: — Вы не понимаете, как это божественно, босс. Пальчики оближешь… Тооно выгнул брови и почти сказал: «Конечно понимаю, этот мальчишка теперь регулярно кормит меня обедом,» — но решил обойтись без таких деталей… лишь повернулся к Таку, что был стремителен и уже оказался рядом с ним. — Спасибо, что не предложил мне налить. Но… Ты уверен, что Рей верно выбирает себе работу? Его стряпня сегодня популярна лишь чуть меньше, чем ты. Похоже повар он лучше, чем медбрат. А хороший повар не валяется на дороге, — выдал Тооно пик своей мыслительной деятельности, пока отводил Таку в сторону, понимая, что, по всеобщему мнению, он удостоился высочайшей чести. — Ты привлекаешь к этому даже Тову. Вот и Като уже с вами. Ты страшный, человек, Мурасе, — Тооно усмехнулся уже повернувшись к Таку. Не целовать его было трудной и особенной задачей. Таку хмыкнув, сунул руки в карманы джинсов, не понимая, куда их применить, если не обнять Тооно. — Нашу порцию я уже сохранил, — Таку чуть улыбнулся. Они с Тооно стояли так близко друг другу, что волей неволей хотелось то ли коснуться, то ли поцеловать — в общем, сделать что-нибудь, совершенно неуместное между ними при таком скоплении народу. Тем временем Като все же вышел вперед и, подхватив фартук Таку, занял его место, вызывая у очереди неподдельный интерес. Таку заметив это, хмыкнул снова: — Поразительный парень, везде кажется уместным. Какое-то совершенство. Тооно хмыкнул: — Не без этого. Я видел твои заметки, — Тооно чуть склонил голову. — Не понял ничего, конечно. Даже не пытался. То, что ты там написал… О чем там? Это улучшит результат? — Не совсем, — лицо Таку стало напряженным. — Но снизит летальность. Я все еще не согласен, но нельзя же делать просто яд. На данном этапе это отлично подошло бы, чтобы устранять врагов по древней китайской традиции. Знаешь, когда император посылал в подарок отравленное вино. — Да, нужно приберечь бутылочку для Сакаки, — вздохнул Тооно. — А что ты скажешь о разработчике? Я ни черта в таком не понимаю, но результат отвратительный, это ясно и на этапе испытаний. Я вроде бы и хотел, чтобы он произвел дерьмо, но видел его каким-то… Более качественным, — пожаловался Тооно. Он впервые мог говорить об этом с Таку, и тот не замолкал и не замыкался в себе, хотя при последних словах Тооно помотрел на него сердито и возмущенно. — В фармакологии он разбирается хорошо, — Таку опустил голову, изучая носки своих ботинок, — в медицине — не очень. И ходит по кругу, как я уловил. Но… я не буду тебе в этом помогать, — Таку резко вскинул голову. — Все еще не в этом. Таку даже отступил на полшага. — Не помогай, — выдохнул Тооно, ловя Таку за запястье, не отпуская от себя слишком далеко, — но заканчивай побыстрее, я не уйду отсюда без тебя. Я помощь предлагать тоже не буду, с этим прекрасно справляется Харуто. Даже в двойном экземпляре. Тооно бросил взгляд на брата, он улыбался, а Това прижимался к нему плечом. — Скажи, что этот котел последний, — попросил Тооно, пытаясь заглянуть в чан: в нем осталось, но не очень много. Таку задумался, глядя теперь на руку Тооно, на самом деле он вспоминал сколько еще у них осталось. — Надо посмотреть, — признался он, не отходя и не освобождая руки, зато снова посмотрел Тооно в лицо. — Ты… Таку хотелось спросить Тооно о препарате. Так ли уж это нужно теперь? Ведь, хоть главу Такасато еще не выбрали, силы Сакаки и Тооно стали равны, и существовали, наверное, другие варианты увеличить влияние. Таку открыл было рот, но люди на площади опять пришли в странное движение — теперь они уступали дорогу Сакаки и Игараши. Тооно, уловив это хмыкнул: — Сакаки идет поприветствовать… Вероятно всех нас. Он связывался с Товой? — Я не знаю, но последние дни Това или работал, или рисовал в клинике, а потом его всегда забирал Като и… Поразительно, но Това ждал его. Я еще никогда не видел его таким. — Нужно оборудовать Тове мастерскую в отеле. Не удивительно, что я не подумал об этом раньше, но раз он… Рисует, то это точно нужно. Знаешь, Като как-то сказал мне, что Това должен рисовать. Это звучало как бред, но… Това рисует. «Интересно, кого?» — мысленно поинтересовался Тооно, переключая внимание к Сакаки, чувствуя напряжение, что восходит к плечам, заставляя максимально выпрямиться и вскинуть голову. И чем сильнее Тооно напрягался, тем более расслабленным выглядел, такая у него была привычка. Он вдруг понял, что выглядит вызывающе, особенно его собственнический жест по отношению к Таку. Тооно не собирался отпускать его, но не хотел чтобы это выглядело… Так. Тооно выпустил руку Таку, но переместился, вставая с ним плечом к плечу. Надеясь, что Таку не отступит, не станет демонстрировать теперь лояльности к Сакаки. Тооно оказалось безумно важно, чтобы Таку сам выбрал его. И не только чтобы утереть Сакаки нос, но потому, что Тооно хотел, чтоб Таку выбирал его. Снова и снова. Без компромиссов. Това скептически относился к ярмаркам самим по себе, но отказать Таку не мог. Таку верил, как и Рей, и Това оставался с ними. Потому, что хотел. А когда Като, который сам привез Тову, отделился от дома напротив и присоединился к ним, Това почувствовал удовлетворение. Странное и непонятное, но… Все же именно это чувство. И оно стало только сильнее, когда Като занял место Таку за прилавком. Даже приближающийся Сакаки никак на это не повлиял, Това лишь усмехнулся. Он был не рад Сакаки. Много больше, чем обычно. Сакаки уже звонил ему, просил встретиться, но Това отказал. Сакаки звонил и еще несколько раз, но Това то был с Като, пропуская звонки, то рисовал, то обедал с Таку и Реем. Он просто не брал трубку. Това не хотел слушать восторженных, полных Майей, речей Сакаки. И не слушал. Так просто. Зато Това рисовал. Не совсем так как в Эйфории, запойные часы заканчивались, и он даже мог прерваться. Он не писал какое-то одно эпичное полотно: следуя за рукой и образами, Това рисовал то Като, ожидая его с работы, то Таку, все отчетливее вспоминая его таким, каким он был тогда, сплетая это с тем, каким Това видел Таку теперь. Совершенно родным. Това не знал, отчего раньше не чувствовал так, но сейчас это ощущение было. Пусть зыбким, порой, исчезающим и полным сомнений, но все же. Иногда Това рисовал Мей, которую он теперь вспомнил, и это принесло облегчение. Он старался не рисовать особняк, но тот обретал стены, пол и потолок, обнаруживал свое убранство, запах и цвет. Това не хотел оставлять о нем след, но не противился памяти, пусть от нее все еще было тошно. Това учился справляться. И пусть криво и косо, но у него что-то получалось. Това помнил все больше и едва успевал хоть как-то смириться с этим. Когда оно накрывало, Това вдруг… Он словно падал. Снова и снова падал с бесконечной лестницы. Не так как с Майей, этого он так и не вспомнил. Он падал сам, но… Не оставался один. Като мужественно терепел его перепады настроения. Това не был уверен, что готов к тому, чтобы вспомнить еще больше. Но вчера ему неожиданно позвонили с незнакомого номера, и Това решил ответить. Фудзиеда говорил просто и кратко. Голос его хрустел грустью и безысходностью. Но самым удивительным стал его вопрос: — Ты станешь со мной разговаривать? — Я уже говорю, — ответил Това. Фудзиеда не удивил его, Това знал, что он позвонит. Этого Тове было достаточно, но Фудзиеде, видимо, нет, и Това готов был выслушать его. Мей говорила, что ее брат придет и спасет их. Она была права — Фудзиеда всегда искал ее, и Това не мог просто послать его, пусть и понимал уже, что искать Мей довольно безнадежно. Потому, когда Фудзиеда попросил о встрече, Това не отказал. — Заезжай на ярмарку завтра, — ответил он. — Или после. На этом их разговор и закончился. Но Фудзиеды не было, зато Сакаки шел прямо к ним. Целеустремленый и уверенный, он явно чувствовал себя хозяином положения, но Това вдруг перевел взгляд на Тооно. И впервые ему показалось, что выбор между ним и Сакаки не очевиден. Наблюдая, как Сакаки приближается, Таку почувствовал большое желание отступить к Тове, закрыть его, но взглянув на Тооно, вновь принявшего свой высокомерный вид, он остался с ним. Таку не смог бы этого объяснить, но вдруг отчетливо почувствовал, что здесь он нужнее. Оставалось только сделать так, чтобы его лицо не выдало лишних эмоций, стоило казаться по-прежнему вежливым и… лояльным. Хотя бы нейтральным, поскольку Таку не тешил себя надеждой, что Сакаки не в курсе их отношений с Тооно. Но все же Сакаки не должен был понять, как Таку теперь к нему относится по-настоящему. Заметив, как Рей побледнел и занервничал, Като без тени тревоги в голосе попросил: — Рей, принесешь, что у нас осталось? — А что не я? — усмехнулся Това, когда Рей скрылся в палатке. — Рей привлекает больше страждущих. — Ты — мой красавчик, — отозвался Като, поворачивая голову и улыбаясь. — Возможно, я собираюсь похвастаться этим. А Рей — наш любимый младенец, мы не разрешаем злым дяденькам его пугать. Това не сдержал улыбки и даже изобразил томный взгляд из-под ресниц, Като удивительно располагал к тому, чтобы… рисоваться перед ним. Тове никогда это было не нужно, не требовалось и сейчас, но ему необъяснимо хотелось и нравились все до единой из ответных реакций Като — не только то, как напрягались его филигранные мускулы, но и то, что отражало его лицо. Сакаки остановился напротив прилавка, окинул Тооно и Таку взглядом, впрочем, довольно презрительным. — Мурасе-сенсей, — поздоровался Сакаки вежливо, но с заметным пренебрежением в голосе и переключился на Тооно, — странно видеть тебя в эпицентре благотворительной ярмарки, Тооно, берешь с меня пример? Отличное это дело, не так ли? — Отличное. Все идеи Мурасе… выше всяких похвал, — выдал Тооно, впиваясь в Сакаки деланно расслабленным взглядом. Тооно смотрел на Сакаки, и вгляд его был убийственен. Тооно не стеснялся Таку, он им… гордился? Това поразился бы, но он вглядывался в Тооно и узнавал. Он уже видел этот взгляд. Нарочито насмешливый взгляд хозяина положения, такой, что… в секунде от выстрела. Этот выстрел вдруг прозвучал в мозгу Товы, сокрушительный, обжигающий. Ты еще не успел почувствовать даже боли, но ноги подкашиваются, а темнота вокруг моргает насмешливо, одноглазо. Та ночь восстала из памяти сразу, вся целиком, расплескиваясь на лицо черно-кровавой кляксой, отнимая зрение, стало невозможно дышать. Това знал Тооно таким, видел его, вспомнил его. С этим выражением на лице Тооно стрелял в Мадараме. Това всегда знал это, как и другое свое прошлое, но сейчас защита сломалась, и Това стоял поглощенный ощущениями. Ему не было страшно. Это воспоминание горчило сигаретным дымом и было солоно ртом, полным крови, оно было стремительным и ярким, оно светило глазом полной луны, пахло морем и обжигало легкие ветром с берега, разрывая их. Това умирал несколько секунд, опираясь о стол раздачи, но выжил. Он возвращался в реальность, тело его обретало смысл и возвращалось в здесь и сейчас, под прикосновениями Като, тот сжимал его локоть и заглядывал в лицо, одними глазами спрашивая… И… Так странно уже выступая вперед, словно пытаясь загородить Тову собой. Это было совершенно не нужно, но внезапно имело значение. Това чуть улыбнулся и кивнул. Времени на разговоры у них не было, а глаз у Товы теперь болел. Това знал, что это фантомная боль: то, чего уже нет, не может болеть. У Товы под повязкой была пустая глазница, но ему казалось, что в ней все еще есть глазное яблоко, и оно разрываясь, пульсирует от боли, но Това уже почти не обращал на это внимания. Память была очень далеко, а Като, Таку, Тооно и Сакаки — близко. Мысли роились в голове, и у Товы было, что предьявить Тооно, но делать этого рядом с Сакаки не хотелось совершенно. Сакаки уже повернулся к нему, приветствуя отдельно: — Това, ты здесь. Я рассчитывал тебя встретить. Това выступил вперед, глядя на Сакаки, и ответил громко и четко: — Я с Таку. — Да, да, конечно, я понимаю, — откликнулся Сакаки. — Мурасе-сенсей так много сделал для тебя, я рад, что ты его поддерживаешь, это не обсуждается. Но сейчас все немного иначе, и расстановка… Сакаки сам остановил себя, и Това перевел взгляд на почти пустой чан. Това отлично уловил недосказанную фразу: у Сакаки и Тооно продолжалось противостояние, и расстановка сил требовала… — Чего же требует расстановка? — уточнил Това. — Я просто раздаю еду беднякам. Рей как раз появился с новым полным котлом. Сакаки помутнел, разозлился даже, пусть и не собирался этого показывать. — Ты — сын Рюдзиро, Това. И это знают все. Я всегда был на твоей стороне и очень надеюсь, что и ты не забудешь старика. — Я всего лишь работаю на Таку, — Това улыбнулся, встречая взгляд Сакаки. Тот чуть мотнул головой: — Конечно, Това. Конечно, но Мурасе-сенсей не якудза, а ты — да. Това чуть приподнял брови, он не ожидал, что Сакаки решится давить, но он требовал… выбора. Това лишь усмехнулся. Он не собирался выбирать никого на самом-то деле. Он внятно сообщал об этом Сакаки, но тот… продолжал? Това моргнул. Таку почти уже кинулся к своему птенцу, но Тооно успел удержать его. В этом было мало эгоизма, Тооно просто знал, что это лишь даст Сакаки фору. Таку и правда не был якудза, он должен был остаться в стороне, это был тот странный раз, когда Това мог лучше. А если бы Таку подставился… Охранники Тооно, как и затерявшиеся в толпе парни Като, присобрались, но всему этому было не время случиться. Тооно не хотелось представлять, что будет с Таку, если посреди всех этих обывателей, среди его старушек, случится бойня. И Тооно затаился. Сакаки переходил грань дозволенного с Товой. Он пытался оставаться дружелюбным, но Това явно видел это иначе. Тооно никогда бы не решился дать Тове выбор. Это походило на сумасшествие, Това был слишком непредсказуем. Но сейчас Тооно почти замер, его, блядь, весьма интересовал исход. Това не видел его значимости, но она была для якудза. Для тех якудза, что шли за Рюдзиро, знали и помнили его, собирались вокруг него. Не для тех мелких сошек, что окружали их сейчас, но для тех, кто были хозяевами над ними. А Сакаки принуждал Тову выбирать. Тооно не верил, что это произойдет, и готовился к поражению. Ему хватало и Таку, Тооно привык играть партии, где у другого есть карт-бланш. Тем ценнее был выигрыш, но все же он тоже ждал. Хотя бы того, как Това обставит это. Но Като чувствовал Тову много лучше всех и решил иначе. Он вдруг обратился к Игараши: — У нас есть и свои лотки. Мисо кончился, осталось жаркое. Пойдет? Като не ждал ответа, зато ловко вытянул из-под прилавка лоток и сунул его Рею, того стоило занять в любом случае. — О! — воскликнул Игараши с энтузиазмом, — я не откажусь. Тем более, что тут ведь много, и всем достанется. — Конечно, бери, — отозвался Рей немного напряженно, но все же улыбаясь и протягивая лоток Игараши. — Возьми, если хочешь, — отмахнулся Сакаки. — Так что же, Това? Давай прогуляемся, тут и без тебя помощников хватает, справятся, а нам есть, что обсудить. — Я тут только ради Товы, — Като без всякого сомнения встрял в разговор. — И с удовольствием сопровожу его. Он обезоруживающе улыбнулся Сакаки, обтряхивая руки, и потянулся к завязкам фартука. А, поймав взгляд Сакаки, так же без всякого стеснения пояснил: — Мы с ним вместе. Таку почти в ужасе смотрел на эту сцену: Като был не просто смел, он был отчаян. Сравниться с ним мог бы разве только Мадараме, но Като был другим. Он не угрожал, но легко выходил вперед, действительно оставляя фартук на прилавке, закрывая Тову собой, вынуждая Сакаки отступить на шаг. Тооно же любовался и гордился братом. Харуто не собирался отдавать своего. Он был смел и безумен, как Мадараме, и идейно-отчаянно хорош, как Кага. Даже Тооно замечал это, а в Тове оно должно было отзываться сильнее. Тооно внезапно вошел во вкус, ему нравились игры, а эта была хороша, и на стороне Тооно все еще оставался Таку. И не важно было, что Като играл сейчас не на стороне Тооно, а на стороне Товы, он все же вносил такую сумятицу, что оставалось лишь восхищаться. Харуто портил Сакаки партию, и давал Тове право не делать чертов выбор. Това отлично уловил идею, но… у него была другая. Он поймал Като за плечо и чуть сжал его, немного отодвигая, вставая перед Сакаки и тоже снимая фартук. — Нам не о чем говорить, — сказал Това, не отводя от Сакаки взгляда. — Я не хочу. Но, если ты так настаиваешь, то я предпочту оставить все обсуждения внутри семьи. Даже если мой… отчим, недостаточно мне нравится, — Това хмыкнул и вышел из-за стойки, занимая место рядом с Таку, утягивая за собой Като. — У нас по плану семейный обед, а у меня есть пару личных вопросов к Тооно. Сакаки смотрел пораженно и, кажется, обтекал, а Това получал удовольствие. Сакаки сам заставил его выбирать. А Тооно смолчал, как будто ничего не ожидая, и это дало ему фору. — Я все еще с Таку, как я и сказал. И я не вижу причин сомневаться в его предпочтениях, — Това тряхнул челкой, почти полностью пряча лицо, но оставляя Сакаки зубы — все до одного удивительно целые и собранные сейчас в довольно наглую улыбку. Това подмигнул Рею, снимая напряжение, он в общем-то не собирался кидать Рея на раздаче. Лишь сделал то, на что намекал Сакаки — обозначил сторону. Сакаки снова опешил, но не сказал ни слова. Якудза смотрели на выбор Товы, но… это получилось так просто. Това никак не ожидал, что выберет Тооно, однако, это почти не вызвало в нем вопросов: и Таку, и Като были на стороне Тооно, и выбор снова оказался так очевиден. Тем более, что Тооно ничего не просил. Лишь стоял, шокированный не меньше, чем Сакаки, нежно сжимая предплечье Таку. Когда Сакаки отошел достаточно, Това перегнулся через Таку, склоняясь к Тооно: — Не обольщайся, он давил. Но у меня действительно есть пара вопросов… Това отхлынул от Тооно и уперся взглядом в Таку: — Кто привез меня в клинику в ночь, когда умер Кага? — спросил он. Слишком много неотвеченных вопросов окружали его в последнее время, и Това спешил узнать ответ хоть на какой-то. Таку моргнул и ответил просто: — Якудза. Ничего очевидного, — он вдруг повернулся к Тооно, угадав похоже мысль Товы. — Твои? — Мои, — Тооно не стал отпираться. Он отлично помнил ту ночь, одноглазую и беззвездную, и тот момент, и крашенную шевелюру Товы, такую яркую в свете луны, и собственную досаду от того, что не все рассчитал, и послевкусием — странную мысль о том, что если мальчишка истечет кровью, то Таку… Уже будет не собрать. И тогда отправил Тову со своими парнями к Таку в клинику много быстрее, чем все закончилось. И они, конечно, были опознаваемы, ведь приехали на личной машине Тооно. Но Таку не видел. А Това никогда не спрашивал. — Ты вспомнил? Или никогда не забывал? — ответил Тооно вопросом на вопрос. То, что Това понимал, но все же остался с Тооно, глубоко поражало. Тооно не ожидал, но был в восторге, хотя не собирался благодарить. Он знал, что это лишь стечение обстоятельств, но… Был готов ответить на любые вопросы Товы со своей стороны. — Вспомнил. Сейчас, пока ты смотрел на Сакаки. Жаль он такой непроницаемый. Но я успел задуматься, отчего ты меня не добил? А ты оказывается еще и сам отправил в клинику… Но, кажется, следующий вопрос слишком личный, Тооно, и я не стану задавать его. Я выбрал не тебя, а Таку. И пока он с тобой… Как и Като, то… — Това усмехнулся. — Я понял. И оценил. Обед, это прекрасная идея. — Тооно остался серьезен. — Обед? Нет… — протянул Това, — я всего лишь не хотел идти с Сакаки. Но обед предпочту провести и без него, и без тебя. Тооно лишь хмыкнул, а Това вернув фартук обратно, завязал его сзади и даже обернулся к замершей очереди, а Рей легко подхватил: — Подходите, подходите! Стынет, а жаркое стоит пробовать горячим. Толпа страждущих хлынула к прилавку, а Това, устроившись между Реем и Като, достал мобильник и набрал сообщение. Люди достаточно разделили их с Таку, но Това отправил: «Мы все сделаем, езжай с Тооно. Ты же хочешь.» Това не поставил в конце точку. Он не был благодарен Тооно, но знание, что это он отдал приказ привезти его в больницу, словно разрешало все недосказанности между ними. Кто старое помянет, тому глаз вон? Това не давил усмешку, почти не жалея о своем. Тооно, конечно, тогда заботился не о нем, но всегда помнил о Таку, и того Тове было достаточно, чтобы смиряться с неизменным теперь Тооно в его жизни. Това припомнил сейчас даже помощь Тооно в том, чтобы справиться с долгом Рея. И прошлое больше не имело достаточного значения в их отношениях. Това не прощал, но готов был позабыть снова. Он плеснул рагу в новую подставленную плошку и повернулся к Като: — Ты защищал меня? — спросил Това совсем несерьезно. Като взглянул на него как будто задумчиво, потом пожал плечами: — Я не думал об этом, — признался он. — Мне просто не понравился его тон. Ну, и еще никогда меня так быстро не понижали просто до раздатчика похлебки, — Като чуть усмехнулся и, повинуся странному порыву, уткнулся носом в висок Товы, вдыхая его запах. — Это не понижение, просто новая роль. В фартуке ты чертовски хорош. Но под ним, — Това подставил уже не висок, а ухо под губы Като и качнул к нему бедром, — слишком много лишнего. Това знал, что соблазняет, но не собирался останавливаться. Ему нравилось, как Като реагировал на это, и Това странно входил во вкус заигрываний — это оказалось поразительно увлекательно, особенно в сравнении с тем, что раздавать еду было занятием настолько же нудным и однообразным, а настроение Товы после того как и Сакаки и Тооно удалились, оставляя его, наконец, в покое, поразительно улучшилось. — Лишнего? — не сразу понял Като, а поняв, что Това говорит о его одежде, усмехнулся. — Какая пошлость, Това, на таком важном мероприятии. Това стал ближе, и Като обнял его. Теперь они снова практически бросили Рея одного, но Като, хоть и было стыдно, но не слишком. Появление Сакаки, пусть и ожидаемое, встревожило Като достаточно, чтобы захотеть увезти Тову в более безопасное место. — Если мы вернемся к работе, — Като погладил Тову по бедру, — то закончим за полчаса, а фартук я, так и быть, захвачу с собой. — Никто никогда не заставлял меня ждать так долго, но… Ловлю на слове, — Това качнулся вперед, подхватывая пустую миску и подставляя ее под половник Като. Ему хотелось закончить побыстрее, хотя Фудзиеда так и не успел прийти. Но Това не собирался специально ждать его. Тот всегда мог найти его и после, а причин не появляться в людных местах у Фудзиеды хватало. Таку не отрегировал на вибрацию телефона в кармане, он просто смотрел на Тооно, не спрашивая, но ожидая ответа. Тооно начал заводится: Мурасе был в своем репертуаре. Он снова обвинял и подозревал. И все надежды Тооно на то, что Таку отреагирует спокойно, возможно и вовсе не заметит, ведь Това поразительно не спросил с Тооно за ту их такую неожиданную встречу. Но Таку, видно, собирался спросить за них обоих. — Это было давно, — сказал Тооно для начала. Таку не изменился в лице, оставаясь чужим и непримиримым. Тооно скривился и махнул охране, чтоб отошли, он не был готов при них… Извиняться? Даже Това не хотел этого. А взгляду Таку сейчас позавидовал бы любой инквизитор. И Тооно одновременно заводился, но уже почти примерял на себя роль ведьмака. Это бы достаточно увлекло его, но Тооно было почти невыносимо чувствовать себя в полосе отчуждения, за колючей и ледяной стеной, что уже облепила Таку нерушимой броней. — Я никогда не стрелял в Тову. Я даже не знал, что он там. — Тооно говорил тихо, будто давясь этими словами, но уже оправдываясь. — Даже он не винит меня так, как ты. Таку все еще не отвечал, лишь смотрел пристально, словно оценивая стоит ли то, что случилось восемь лет назад, того, что есть сейчас. Тооно почти видел, как сомнения раздирают Таку изнутри. — Я не хотел вредить ему, не ждал его там. Това бросился под пулю, и я попал ему в глаз. Случайно. И промазал по желанной цели. Но я, конечно, не был хорошим парнем. Никогда, Таку. Даже когда предложил помочь тебе в первый раз. Тооно казалось, что реальность рвется, трещит по швам, пока Таку молчит. Удивительно, но Това действительно прощал ему тот выстрел много легче, чем Таку. — Не молчи, — Тооно уже почти требовал, пока все внутри заходилось безумной тревогой. Он бешено хотел хотя бы прикоснуться к Таку, но не мог, словно Таку ему запретил — этот запрет нельзя было обойти или преодолеть. А вокруг все еще было слишком много людей, чтобы попробовать решить все иначе. Не мог же Таку перестать чувствовать все то, что было между ними еще вечером, или даже утром, хоть они и спорили, и ругались? Таку не отходил, но и что ответить, не знал. Лишь отвел взгляд, теперь глядя, как ловко пацаны раздают еду. — Он защищал Кагу… — прошептал он, наконец. И Тооно, понимая, что все это время не дышал, сделал глубокий вдох. — Кагу? Нет, к тому моменту Каги уже не было в живых, и Това знал об этом. Ты же помнишь, Това никогда надолго не зависиал с Кагой. Я сделал это раньше, — Тооно не собирался врать или обелять себя. — Това закрыл Мадараме. Таку заметно вздрогнул от этих слов, а потом снова посмотрел Тооно в глаза, и этот взгляд заставил Тооно задохнуться. — Спроси его, — выдавил Тооно. — Скучает он или нет, — его голос теперь сочился ядом, но сорвался, — Твою мать, Таку! Тооно не знал, что хочет сказать, но чувствовал так много. Он был уже обижен настолько же, насколько виноват, но хотел только остановить Таку в его безумии и такой неожиданной боли. — Ты хочешь верить, что Това хотел умереть за Мадараме? Какого хуя, то есть нихуя, — Тооно выругался так, как могут только студенты элитных американских школ, и отвернулся, но лишь на секунду. — Това ведь так и не узнал, что Мадараме вернулся за ним? — Не узнал, — выплюнул Тооно, он не мог сейчас сделаться спокойным и мудрым, пусть и знал, что стоит. — Като случайно перехватил его послание. Но это ничего не значит. Прошло восемь лет, Таку. И Това ни разу не спросил, никогда не искал. И похуй, забыл он Мадараме также, как когда-то Майю, или просто не захотел искать. И то, и то говорит само за себя. И не важно, что сделал мальчишка в своем безумии. Това все еще здесь, с тобой. И теперь с Като. Он даже сейчас ничего не сказал о Мадараме. И это его выбор взрослого мужчины. Ты чем-то недоволен? Таку, ты ведь не жалеешь о Мадараме? — Не жалею, — тихо ответил Таку. — Мне никогда не нравились их отношения, никогда не нравился Мадараме, и… Мне просто неприятно признавать, что я… Тоже не самый хороший парень. Ты же знаешь. Таку грустно усмехнулся и снова посмотрел на их прилавок, на Тову. Тот почти отстранился от самой раздачи, зато то и дело льнул к Като. — Знаешь, — Таку снова посмотрел на Тооно, но почти забыл, что собирался сказать, — у тебя такое лицо, будто ты готов меня ударить, — сообщил он вместо всех своих мыслей, но потом вернулся к ним. — Если ты считаешь, что я злюсь за твой выстрел, то нет. Приятного тут мало, но мне достаточно знать, что это ты сделал неспециально. Но то, как я постоянно тебя оправдываю — мне в себе не нравится. И зная, что Това хотел его закрыть… Я, наверное, собираюсь уже и Мадараме оправдать. Таку замолчал, не понимая, как объяснить Тооно все свои сомнения. Это чувство, что он сам гораздо более худшая версия себя, чем Таку хотел бы думать. Это касалось и того, что он никогда не противостоял Мадараме, никогда не защищал Тову достаточно, а потом еще и манипулировал его памятью, и того, что Таку любил человека, который собирался выпустить на рынок новый наркотик, и даже не мог сильно на него за это рассердиться. От голоса Таку по телу прошла волна. Он говорил очень грустно, но его ледяная корка таяла, снова возвращая Тооно право что-то делать, что-то решать, хотя бы просто дотронуться. Он шагнул вперед, ловя Таку за плечо, то ли сжимая его, то ли уже поглаживая, желая дать опору и даже успокоить. — Не нужно оправдывать Мадараме, Таку, — отрезал Тооно уверенно, решая за них обоих. — Попробуй оправдать себя. Ты снова хочешь от себя невозможного, Мурасе. Ты — это ты, но мир все еще полон дерьма. И… ты не прав, я хочу вовсе не ударить тебя, но не отказался бы наброситься. И я с трудом сдерживаюсь, Таку. Прояви врачебное милосердие, и… пойдем уже отсюда. Я и так ждал слишком долго. Таку не мог вот так запросто отделаться от своих сомнений, но последние слова Тооно все же подействовали на него, и он невольно улыбнулся и чуть склонился к Тооно. — Твой… Ммм… Потенциал не может не поражать, Масами. А я расчитывал на обед для начала. — Все, что ты захочешь, Мурасе. Как всегда, между прочим, но мы начнем с десерта. Иначе я стану невыносим. — И под десертом ты точно понимаешь не медовые тосты, — вздохнул Таку. — Но как с тобой спорить? Ты же невыносим. — Ты всегда угадывал меня с полтакта. Не медовые тосты, но… не спорь, тогда я даже поблагодарю тебя за угощенье.