Твои дети, мои дети

      — ЧТО ОНИ СДЕЛАЛИ?!       Диана схватилась за голову, боясь даже глядеть в сторону Саши. Её сыновья так облажались!       Куратор квеста деловито повторил то, о чём уже дважды упоминал.       — Заперли пацана в каменном саркофаге. Знаете, такое у нас впервые. Бывало, что туда люди лазали, но обычно по своей воле. Он минут десять там пролежал, пока наш сотрудник не обратил внимание, что на камерах всего двое игроков.       Диана посмотрела на сыновей, у которых хватило совести выглядеть раскаивающимися.       — Мы бы его выпустили, — сказал Прохор.       — Ах, какие вы молодцы! — саркастично воскликнула Диана. Она решила выплеснуть свои эмоции на куратора квеста. — Знаете, вам следует внимательнее следить за происходящим внутри.       Мужчина не удивился, он явно ждал обвинений в свой адрес.       — Приносим извинения, — флегматично отозвался он. — За камерой у саркофага теперь будем следить усиленно. Если придёте к нам ещё раз, сделаем скидку.       — Делайте, что хотите, но этой девчонке вход в парк отныне закрыт, — заявила администратор парка, успевшая наслушаться слёзных жалоб от контролёра Колеса обозрения и продавца поп-корна.       — А почему вообще вы оставляете пульт управления без присмотра?! — Диана всё не унималась. — Кто угодно может подойти и понажимать там, что ему вздумается? Это дети! И стойка у продавца поп-корна была заранее неустойчивая, если такому хилому ребёнку удалось…       — Знаете, дамочка!       — Давайте завершим дискуссию, — вмешался Саша. Его прокурорский тон мог бы остановить поезд, но раскрасневшуюся от возмущения женщину — не смог.       — Вы двое должны были прервать свой медовый месяц хоть на пять минут и присмотреть за детьми вместо того чтобы миловаться в кафе!       Диана отшатнулась, как от удара, и несколько раз по-рыбьи открыла и закрыла рот. Она повернулась к Саше за помощью. Но администратора уже безнадёжно прорвало.       — Никогда этого не понимала. Вы либо приходите с детьми, если хотите их развлечь, либо вдвоём, если хотите пообниматься и уделять время только друг другу. Ещё совести хватает оправдывать этих малолетних монстров.       — Мы не… да что вы несёте?!       Диана ждала, что Саша встанет на её сторону, но он был слишком занят тем, что усердно игнорировал испытующий взгляд своей дочери. Её собственные дети выглядели растерянными, только Вася громко расхохоталась, пытаясь не выпустить Сулеймана из кармана куртки.       — Щекочется, — объяснила она.       — Мам, о чём она говорит? — спросила Женя.       — Она говорит о нас с Сашей. Мы любим друг друга и уже пару месяцев встречаемся и даже думаем пожениться. Мы любили друг друга в юности, а теперь чувства вспыхнули с прежней силой. Мы никак не могли подобрать момент, чтобы сообщить вам о нас, и я на самом деле понятия не имею, когда она увидела нас и за каким чёртом вообще следила! — Диане очень хотелось ответить именно так, но на самом деле она смогла только издать самое слабое и тихое в истории человечества кряхтение.       — Знаете, что? — администратор была твёрдо намерена продолжить рушить их жизни, даже форменную кепку для уверенности сдвинула повыше. — Я прошу вас покинуть территорию парка. И разбирайтесь где-нибудь в другом месте.       Она очень гордо и уверенно наблюдала за тем, как процессия из самой странной семьи в её жизни покидала охранный пункт. Когда дверь за ними почти закрылась, в смыкающийся проём проскользнул её старший товарищ. Он был белый, как их форменные штаны, а его глазные яблоки на их законном месте удерживала магия. Наверняка испугался, что в его отсутствие она не справилась с конфликтом.       — Я опоздал, — выдохнул он. — Мне рассказали, что случилось. Ты их оштрафовала?       — Не-а.       — Господи, слава тебе! — парень вознёс благодарности потолку охранного пункта. — Ты ж моя умница. Извинения принесла?       — За что? — она искренне возмутилась. — Ты точно в курсе, что тут было? Я им сказала, чтобы больше сюда не ходили.       Старший администратор задохнулся и из белого перешёл в синеватый оттенок.       — Да ты хоть знаешь, кто этот мужик?!       Дорогие читатели, мы с вами не будем вдаваться в подробности истории администратора, я даже не спешу вас с нею знакомить. Скажу только, что этот день стал для неё Днём принудительного освобождения от рабочих обязанностей.       Когда они прощались на парковке, со стороны это наверняка напоминало какие-нибудь мафиозные разборки. Две группировки, члены которых смотрят друг на друга с нескрываемой ненавистью, и предводители, сухо пожимающие руки. У Дианы в глазах стояли слёзы. Александр её прекрасно понимал и без слов. Облажались. Очень сильно.       — Я ещё раз прошу прощения за то, что моя дочь…       — И я, за сыновей.       Как же нелепо, неловко, глупо. Дети были непривычно молчаливы. Александру очень хотелось поцеловать её на прощание и в знак утешения хотя бы в щёку, но это сделало бы ситуацию ещё более невыносимой, если такое вообще возможно. По пути к Вольво он думал, что наверное ему не стоило её бросать, нужно было здесь и сейчас взять на себя ответственность и лично всё объяснить детям. Ему казалось, что Диана перед своими детьми питает слишком большую слабость, и они наверняка сделают ей очень больно в процессе предстоящего разговора. Лучше бы они сделали больно ему, он вынес бы. Все эти мысли испарились, стоило ему пристегнуться и взглянуть в зеркало заднего вида. Собственный язык показался ему каменным, когда он попросил:       — Пристегнитесь.       Глядя в их глаза, он задумался над другими вопросами. А есть ли смысл что-то вообще объяснять? Может это конец их отношениям? Дети ненавидят друг друга, а Диана разбита от того, с каким позором их раскрыли. Она так хотела сделать всё по-человечески! Александр завёл автомобиль и, глянув в зеркало, повторил твёрже:       — Эля, пристегнись.       Он даже не заметил, как сократил её имя наверное впервые за пару лет. Ариэль так и продолжала гипнотизировать взглядом спинку сидения. Рувим повернулся к ней и сам защёлкнул её ремень. Сын выглядел сравнительно спокойным. На самом деле Александр не удивился бы, если бы дети просто сделали вид, что ничего не слышали, и не стали бы задавать вопросов. Таков уж был характер их отношений в последнее время. Даже Ариэль не всегда решалась поднимать волнующие её темы при всём её бунтарстве. Всю дорогу домой он думал, как следует завести разговор, что сказать. Когда Вольво была припаркована во дворе, вместе с щелчком ремня безопасности можно было отчётливо услышать, как в воздухе затрещали искры.       — Так это правда? Ты и эта женщина? Ты поэтому нас туда потащил?       Александр посмотрел в зеркало заднего вида.       — Я вас туда потащил, потому что ваш директор решил, что это поможет наладить между вами отношения, — терпеливо объяснил он.       — А срочно наладить между нами отношения понадобилось именно поэтому?       — Ариэль…       — Как ты можешь так быстро после мамы…       Время замедлилось. Александр не успел сказать и слова.       — Завтра в школу, надо делать уроки! — громко сказал Рувим и почти силком выволок сестру из машины. Ариэль попыталась с ним спорить, но безуспешно. Сын шепнул что-то ей на ухо так тихо, что Александр не смог расслышать ни слова.       — Рувим!       — Ты сама говорила, что нужна помощь с математикой, — напомнил Рувим и потащил Элю в дом. Александр был несколько сбит с толку.       — Ты дура что ли?! — Рувим втолкнул Элю в комнату и закрыл дверь. — Как можно такое ему говорить? Ты хочешь, чтобы ему было плохо, как тогда?       — А тебя не интересует, почему он…       — Блин, да конечно! Интересует! — взорвался Рувим. Эля увидела, как на поверхности его щёк расцветают нездоровые красные пятна. — Но не надо его об этом так прямо спрашивать, ясно?!       — Ладно, — Эля вскинула руки с раскрытыми ладонями, как бы признавая поражение. — Остынь, Эрен Йегер, а то у меня ощущение, что ты сейчас взорвёшься.       Рувим теперь глубоко дышал и стирал со лба невидимую испарину.       — Отлично. С математикой помощь нужна?       — Ты это сам и придумал во дворе, алло.       Эля преодолела его слабое сопротивление и прижала ладонь к его лбу.       — У тебя жар, поздравляю.       — Да… замёрз немного в саркофаге этом.       — Не пей больше никаких таблеток. Я скажу Марте.       — Эля, пожалуйста. Я серьёзно. Не обвиняй его и не делай ему больно словами про маму.       — Я поняла тебя.       — Спасибо.       — Ты так быстро забыла про папу! А говорила, что у тебя всё несерьёзно! Обманщица! — Богдан, красный, как помидор, схватил с тумбочки свой телефон, пересёк холл и хлопнул дверью.       — Богдан! — Диана безрезультатно нажала на ручку его двери. Заперся. — Что ты делаешь?!       — Забей, мам, — попросила Женя. — Он будет звонить, а папа всё равно не возьмёт, ему плевать. Оставь, пусть перебесится.       Диана обернулась к дочери, силясь понять её эмоции на этот счёт. Женя выглядела устало, но в целом спокойно. Прохор помогал Васе повесить куртку в шкаф.       — Сулеймана надо покормить, — попросила Вася. Прохор кивнул и принял зверя у неё из рук.       — На этот раз не кровью наших врагов, — зловеще прошептал он.       — Да. На этот раз он хочет морковки, — деловито сообщила Вася.       Диана не могла понять: все, кроме Богдана, были слишком безразличны, или её младший сын чрезмерно реагировал?       — Богдан, солнышко, давай поговорим, — попросила она. В ответ тишина.       — Мам, дай ему время. Ты же знаешь его.       Диана беспомощно выдохнула в сомкнутые лодочкой ладони и сделала то, что всегда делала её собственная мать, встречаясь с нерешаемыми проблемами: ушла на кухню, чтобы поставить чайник. Женя последовала за ней. Старшая дочь села за стол и молча наблюдала за её манипуляциями. Когда Диана поставила перед ней дымящуюся кружку, благодарно кивнула.       — Мам, так это он и есть тот успешный прокурор, да? Их отец? Почему ты не сказала, что у вас всё серьёзно? От Богдана я бы и сама скрыла на первое время, но мне-то можно было и сказать.       Диана села напротив дочери и заставила себя встретиться с ней взглядом.       — Не знаю. Не знаю. Я хотела, но… сперва не решалась, а потом ваши отношения стали складываться так ужасно, что я просто не была ни в чём уверена.       — Мам, я ведь не могу запретить тебе быть в отношениях с кем-то только потому, что его дочь неадекватная.       — Вот видишь? Об этом я и говорю. Вы ненавидите друг друга.       — У вас всё прям серьёзно? — Женя посмотрела на неё со смесью надежды и опасения.       — Он сделал мне предложение, — Диана благоразумно решила быть честной. Ощущение, будто она оказалась в ловушке, в комнате, где из надвигающихся на неё стен торчат острейшие шипы, только усугублялось. Женя кивнула.       — А ты?       — Я люблю его, Женя. Всем сердцем. Если ты хочешь, я расскажу нашу историю.       — Я хочу.       — Но ещё больше я люблю вас, моих детей! И я ни за что не пойду на решение, которое сделает вас несчастными.       Женя снова кивнула. В её голове происходила какая-то тяжёлая борьба.       — Богдан и так несчастен, его спасёт только возвращение папы, а это нереально. Мам, ты всё это время в тайне встречалась с мужчиной и боялась, что мы будем против? Это ведь твоя жизнь, твоё личное счастье. Мы не можем тебе запретить.       — Вы — моя жизнь.       — Временно. Скоро Прохор закончит школу, потом — я. У нас будут свои жизни, а ты так и останешься несчастной, потому что не хочешь расстраивать Богдана?       Диана беззащитно опустила голову на руки. В кухню вбежал Прохор, который, вероятно, успел что-то подслушать. Он обнял Диану и положил голову ей на плечо.       — Мамочка, милая наша мамочка, королева и властительница этой квартиры, почему ты грустишь? Неужели эта чернь тебя чем-то обидела?       Он махнул в сторону сестры, как на назойливого комара.       — Хватит грустить. Никто, кроме Богдана, не собирается ни в чём тебя обвинять, ясно? Тебе следовало нас с Женей попросить, мы бы его обработали.       Он выдвинул себе стул и сел возле Дианы, стараясь не разрывать объятий.       — Мам, ну серьёзно, вся эта глупая ситуация не стоит слёз.       — Вы…действительно так думаете? — тихо спросила Диана. Всё происходящее казалось ей нереальным. Вот-вот из-за стены выглянет Вася, снимающая всех на телефон, объявит пранк успешным, и старшие дети начнут злиться и обижаться, то есть делать всё то, что она заслужила получить. Но минуты шли, а Прохор всё не отлипал от её плеча.       — Мне надо отдохнуть, — сказала Диана. Прохор помог ей встать. — Поговорим за обедом, ладно?       — Мы закажем к обеду чего-нибудь вкусненького, — с готовностью отозвалась Женя. — Иди, отдохни. С Богданом мы поговорим.       Диана вышла из кухни. Прохор посмотрел на сестру, Женя ответила ему нечитаемым взглядом. Когда дверь в мамину комнату хлопнула, Прохор расслабил лицо, мигом стирая доброжелательную улыбку. С его губ сорвалось единственное слово, которым можно было охарактеризовать начало этого дня.       — Пиз…       В дверном проёме появилась Вася.       — …за. Пицца на английском — пизза. Пора бы уже запомнить.