Проклятая душа

Хенджин щёлкает зажигалкой. Он не курит, но Зиппо приятно ложится в ладонь и издаёт прекрасный звук при открытии крышки. Это помогает сосредоточиться, направить мысли в нужное русло и посчитать количество чужих шагов. Хван резко поднимается, закидывает на плечо тёмную спортивную сумку и направляется строго наверх. Лицо скрыто за маской, глаза — за линзами тёмных очков. Вечно меняющиеся причёски не позволяют составить даже маломальский фоторобот. Единственное, что известно всем, — рост. С этим парень поделать не может ничего. Природа наградила его длинными ногами и ловкостью самой настоящей хищной кошки. Сумка падает на пол, и Хенджин отработанными движениями достаёт свою снайперскую винтовку и устанавливает сошки. Хван вытаскивает блокнот и старательно записывает все данные, способные повлиять на точность выстрела. Сделав нужные расчёты, парень настраивает прицел. Сегодня нельзя совершать ошибки. Нельзя сказать, что до этого он проваливал свои миссии, но иногда приходилось заметать следы или уходить ни с чем. Для данного дела подобное развитие событий недопустимо. Чан сегодня точно устроит ему облаву, и потому нужно сделать всё чётко и без ошибок. Хенджин устанавливает глушитель, чтобы во тьме не было видно дульное пламя, а звук от выстрела рассеялся. Бан и его ищейки давно пытаются наступить на хвост вечно ускользающего у них прямо из-под носа Хвана. В кругах полиции и преступности ему приписали имя чёрной пантеры из-за любви выходить на охоту в ночное время. Хенджин в последний раз проверяет расчёты и прицел, любовно поглаживает свой Баррет пятидесятого калибра и ложится с ним рядом на заранее постеленную куртку. Ждать он может от пяти до сорока минут, а холодный бетон — не самое приятное ложе. Отдача у его любимицы Бетти (имя снайперской винтовки) такая, что порой дух захватывает, потому частенько парень носит специальный жилет, чтобы на плечах не оставались слишком уж большие синяки. Хван выдыхает. Медленно и тихо. Вслушивается в каждый шорох и вглядывается в каждую точку, попавшую в его поле зрения. Вот и первый. Феликс всегда передвигается очень тихо и аккуратно, потому Чан посылает его вперёд, а ещё Ли безумно вертлявый. Хенджин как-то из принципа хотел задеть его, но все пять выстрелов ушли в пустоту. Больше парень такого развлечения себе не позволял. Следом с другой стороны тоже устраивают засаду. Самого Чана пока не видно, хотя операция намечается масштабная. Нет, ловят не Хвана, о его присутствии в принципе известно быть не должно. Решение было принято в последний момент человеком, который слишком много платил. Хенджина это более чем устраивало, учитывая, что за последнюю пару месяцев не было ничего интересного. А тут нужно убить аж главу крупного синдиката, за которым и охотятся псы Чана. Слишком уж огромные партии наркотиков в последнее время проходили через границу. Правительство занервничало, а вместе с ними и старые кланы, чей бизнес был так нагло перекрыт неизвестным. Заказчик Хвана имён не называл, лишь приметы, по которым тот поймёт, куда делать выстрел. Обычно Хенджин не вдавался в подробности дела, но тут слишком уж много тумана и полицейских вокруг. Пришлось навести справки. Оказалось, что этот некто имеет в рукаве целую кучу козырей против этих самых влиятельных семей. И если его каким-то образом поймают, то он может пойти на сделку с полицией и сдать их. Заказчик весьма чётко обозначил своё нежелание быть в этом числе. «Почему забеспокоились только сейчас, если он так давно мозолит всем глаза?» — Хенджин задаёт вопрос из вежливости, видит, как мужчина перед ним так и хочет выложить на стол побольше информации, чтобы заинтересовать молодого парня перед собой. «Была подготовлена ловушка. Полиция долго разрабатывала этот план и внедряла своих людей в течение нескольких последних лет. И вот, капкан должен захлопнуться», — Хван смотрит на мужчину, который поблёскивает перстнями на пальцах и так и норовит сесть чуть ближе. Хенджин вспоминает эту сцену и думает о том, что даже с отсутствием эмоций не стал бы ложиться под подобного персонажа. Хотя, судя по всему, тот готов был многое отдать, чтобы Хван обратил на него внимание. Но проблема проклятых в том, что они даже нужды в сексе не испытывают. Бессмысленная трата времени и сил. Хенджин пробовал, не понравилось. Ему пришлось пить кучу синих таблеток, чтобы девушка под ним не поняла подвоха. Хван слышит звук приближающихся автомобилей и сосредоточивает всё своё внимание на собственной мизансцене. Чан. Кто бы сомневался, что главный борец за добро и справедливость придёт на подобную встречу. Мужчина держался дальше всех, но имел самое идеальное расположение, чтобы видеть своих ребят. Правда, не учёл того, что Хенджин будет иметь куда более выгодное положение. И куда только смотрели эти руководители, если не заметили такой прекрасный пустующий уголок между зданиями, соединёнными лишь древним мостиком или балконом. Хван сразу его приметил. И обзор хороший, и отход идеальный. В здании аж восемь выходов, не считая окон. Вот что значит элита, они даже представить себе не могут, что простые, разваливающиеся на части дома с не менее разваливающимися обитателями хранят в себе больше полезных вещей, чем все их идеальные укрытия на чистеньких улицах. Хенджин не видит выходящего из машины. Его со всех сторон закрывают чёрными зонтами. Процессия направляется к недостроенному зданию, на котором висит табличка со сроками сдачи и иллюстрацией проекта. Не проходит и десяти минут, как подъезжает ещё одна машина, откуда выходит ещё одна подобная процессия. Хван медленно выдыхает. Его прицел ведёт сначала одну группу, а потом вторую и останавливается на втором этаже. Охрана расходится в разные стороны, и вот оно. Двое мужчин в дорогих костюмах, одним из которых является подставной человек из полиции. Хенджин сразу вычёркивает его в уме, тот не подходит под описание даже близко. А вот напротив него стоит достаточно молодой красивый мужчина, идеально подходящий под описание цели. Хван делает один глубокий вдох и выдох, он уже собирается нажать на курок, когда раздаётся выстрел. Тело подставного полицейского падает мёртвым грузом. Отряд Чана явно оказывается не готов к такому повороту событий. Похоже, о них прекрасно знают, и выйти сейчас значит обречь и остальных ребят на эту же участь. Хенджину плевать на перестановки полиции, на чужой выстрел и метания Феликса где-то на периферии. Хван ловит чужую голову прямо в прицел, но тут случается то, чего просто не могло произойти. Молодой мафиози поднимает свой взгляд, и Хенджин застывает, как и тот безымянный. Физически он не может видеть Хвана, но для судьбы достаточно и такого. Замирают оба, и раздаётся выстрел. Хенджин на автомате нажимает на курок, но пуля пролетает мимо, задевая лишь пряди волос. Охрана мужчины тут же начинает суетиться в отличие от него самого. Он не понимает, что именно произошло, так как не может видеть снайпера, но чувствует, очевидно, то же, что и Хван. Чувства. Хенджин в свои двадцать восемь даже представить себе не мог, что внутри него спрятано столько разных ощущений. Они накрывают с головой. Тело, привыкшее к конкретному сценарию после выстрела, кричит о надобности побега, но сам Хван даже не может сразу начать двигаться. Ему кажется, что его погрузили в желе, всё вокруг слишком ненастоящее, непривычное. Щёки горят, а сердце бьётся, как бешеное. Весь мир словно остановился, остались только чувства. Такие противоречивые и одновременно с тем притягательные. Хочется вдохнуть полной грудью, ощутить на языке горечь любимого кофе и запах грозы. Вместо этого Хенджин слышит щелчок снимаемого с предохранителя пистолета и голос, не терпящий неповиновения. — Руки наверх и медленно поднимайся. Одно лишнее движение, и я буду стрелять, — голос Чана, который Хван слышал тысячу раз до этого, впервые кажется таким глубоким и завораживающим. Мозг пытается справиться с новой информацией, обработать до этого момента непонятные чувства и одновременно с тем придумать план побега. Хенджин встаёт с поднятыми руками и медленно поворачивается к мужчине. В глазах Чана на мгновение проскальзывает удивление. Он узнаёт его. Хван горько усмехается. — Привет, давно не виделись, — голос Хенджина не дрожит, хотя на самом деле тело прошибает электрическим током, заставляет кровь бурлить от вида Бана. Чан замирает тоже, всматривается и не может поверить. Секунды складываются в долгие, тянущиеся минуты, в голове полицейского каша полная. Хенджин? Этого просто не может быть. Только сегодня утром они завтракали в их любимой кофейне, Бан делился страхами со своим парнем и надеялся, что когда он вернётся домой после полуночи, тот будет мирно сопеть в подушку. — Почему? — Чан даже не понимает, о чём именно спрашивает, но сказать что-то нужно. — Я проклятый. Мир Бана рушится в одночасье. Хенджин называл себя асексуалом, и Чан с уважением принимал его особенность, потому что любовь была куда важнее физических утех. Бан знал своего парня ещё со школы. Тогда он казался ему чем-то недосягаемым — звездой, к которой невозможно дотянуться. Но пару лет назад они встретились в баре и нашли общий язык слишком быстро. Чана с новой силой накрыла его старая влюбленность, и он утонул в глубине карих глаз, в теплоте чужих рук и спокойных вечерах за просмотром сериалов. — Вернее, был им до этого момента, — Хенджин не может описать всё, что с ним происходит, но почему-то видеть такой отчаянный взгляд Бана невыносимо. — Получается, сейчас ты снял своё проклятье? — Чан не может сопротивляться такому Хенджину, растерянному, уязвимому, но в голове бьётся здравая мысль о том, что перед ним один из самых опасных наёмных убийц. — Да, но я не знаю, как жить дальше, не понимаю, что именно со мной происходит, — в голосе неподдельный страх. Чан опускает пистолет. Внутри происходит целое противостояние, но выигрывают чувства, которые его парень до этого не понял бы. — У тебя ровно две минуты, — произносит Бан и отворачивается. — Встретимся дома. Позади мужчина слышит лязг и шуршание. Хенджин с невероятной скоростью собирает оборудование и без лишнего шума испаряется. Не проходит и минуты, как Чан разворачивается и видит перед собой лишь пустоту. И что ему теперь со всем этим делать? Хенджин тоже не знает, что ему со всем этим делать. Сердце стучит, в голове полный хаос, сосредоточиться не получается совсем. Только годами выработанные рефлексы помогают уйти продуманным ходом, который был заранее выучен и проверен. Рука сама тянется натянуть маску на лицо и поправить кепку, грузная сумка с оружием кладётся в тайник, и только потом Хван выходит на оживлённую улицу. До дома ему ехать минут тридцать, и за это время нужно успеть понять то, что было недоступно все эти годы. Хенджину плохо. В голову лезут непрошеные мысли и вопросы, на которые нет ответа. Картинки с предыдущих мест работы, взгляды его целей перед выстрелом и… смех Чана. Стрелок останавливается резко, вызывая у прохожих недовольство. В животе скручивается спираль, которую всё сильнее затягивает невидимый механизм. Хенджин думает о Чане, об их доме, обо всём том, что было в его жизни, скорее, для галочки, а теперь становится страшно потерять. Не хочется видеть в чужих глазах отвращение, но как иначе может отреагировать самый большой спаситель мира от наркотиков на убийцу? Почему он его отпустил? Хенджин вновь вливается в поток, несущий его в сторону. Слишком мало времени, чтобы успеть понять себя, упорядочить мысли и сформировать план действий. Хван, обычно расчётливый, умеющий найти выход даже из, казалось бы, патовой ситуации, сейчас банально боится. Все эти эмоции ему с трудом получается идентифицировать, опираясь на знания и аналитический ум. И страх он распознаёт самым первым. Только никак не может до конца понять, чего именно боится. Хенджин заходит домой и сразу же опускается на стул на кухне, словно выключается. В такой позе его находит Чан. Мужчина щёлкает выключателем, от чего медитация Хвана нарушается, приходится прикрыть глаза на мгновение, чтобы привыкнуть к столь яркому свету. Бан, вечно сначала бегущий в сторону душа после работы, тоже садится напротив Хенджина прямо в рабочей одежде. Их разделяет только стол, а кажется, целая жизнь. Никто не знает, с чего начать разговор, но молчание помочь точно не может. Чан, как старший, решает взять первое слово себе. — Проклятый, да? — глупо, но это единственное, что пришло в голову. Хенджин кивает слегка заторможено и прикусывает нижнюю губу. Его начинает слегка трясти от переизбытка чувств. — Ты и со мной встречался, чтобы информации побольше добывать? — Чан усмехается горько, добираясь до главного вопроса, засевшего в его голове по дороге домой. На самом деле изначально план и правда был в этом. Отдел Чана четыре года назад следил за одним очень важным человеком, связанным с не самым легальным бизнесом, а Хенджину нужно было устранить его как можно быстрее. Тот являлся двойным агентом и предоставлял информацию полиции, он хотел подставить заказчика Хвана, но никто не знал, как к нему подобраться. Чан был отличным вариантом. А потом… как-то само завертелось, и вот спустя полгода они перевозили вещи Хенджина к Бану, попутно докупая что-то. — Если хочешь, я могу объяснить, — стрелок не знает, хочет ли Чан слышать его оправдания по этому поводу и нужны ли они ему. Хенджин чувствует, как щёки начинают гореть от той правды, которая послужила началом их отношений. И ему страшно… что Бан не поверит в его глупые отговорки. «Проклятые не умеют любить или желать быть с другими людьми», — так говорили. На деле же, как это и бывает, всё куда сложнее и запутаннее. — Давай. Бан почему-то расслабляется весь, откидываясь на спинку стула. Хенджина это немного успокаивает и подбадривает, разбавляя негативные эмоции капелькой надежды. — Изначально это было моим планом, но когда мы познакомились и начали близко общаться, я понял, что ты в жизни не расскажешь никому подробности своих дел, — Хенджин делает осторожный резкий вдох, чтобы продолжить как можно быстрее. — Ты отдан своей работе и свято веришь в правосудие и справедливость. Наверное, именно это и подкупило меня тогда. Мне было интересно наблюдать за тем, как ты делаешь свою работу, иногда я даже ходил за тобой невидимой тенью. В глазах Чана удивление, а потом осознание. Хенджин, сам того не понимая, будучи отрезанным от эмоций, заботился о нём. Стоя, словно серый кардинал, за спиной со своим Барретом, отпугивая других нерадивых снайперов. — Когда мы познакомились, — тянет Чан и слабо улыбается. — Ты думаешь, мы познакомились тогда? Хенджин в своей манере выгибает бровь и чуть склоняет голову. Бан слишком хорошо знает все привычки своего парня. — Тебе было шестнадцать, а мне тогда почти восемнадцать, но ты учился уже во втором классе, а я в третьем, выпускном, — по лицу Хвана заметно, как он с усилием пытается вспомнить те годы. — Ты был недосягаемой звездой, принцем с холодным, отрезвляющим всех вокруг взглядом, а меня ты, наоборот, опьянил, — Чан чувствует лёгкую горечь на языке и нестерпимое желание проснуться и обнаружить себя в постели с Хенджином, который утром будет ворчать на волосы, отказывающиеся укладываться в прическу, и ветер, портящий его часовые труды. Но вместо этого перед ним сидит наёмный киллер, не знающий, что такое эмоции. — Естественно, я наблюдал только со стороны, а после выпуска и вовсе ушел с головой в учебу, а потом в работу, думая, что перерос свою первую любовь, но когда ты подсел ко мне в баре, я даже сначала подумал, что получил контузию. Слишком всё казалось нереальным. Хенджин губы поджимает, не знает, что ответить. Он Чана не помнит, даже когда тот говорит, что помогал ему составлять отчёты для студсовета и объяснял, как и что там работает, передавая свои бразды правления младшему. — Значит, правду говорят, что проклятые не видят людей вокруг? Для вас мы серая безликая масса? Хван головой отрицательно качает, напоминая о том, что так он бы не мог работать. Хотя отчасти Чан был прав, все цели стрелка не имели для него ничего запоминающегося. И правда, серая масса, которая ничего не значит. — Тогда почему ты так долго оставался со мной? — Бан понимает, что ему сейчас сделают ещё больнее, но где-то в глубине души надеется, что именно он смог разрушить проклятье своей заботой и искренними эмоциями. — Не знаю, мне самому было странно от того, что я общался с человеком так долго, — Хенджин не может передать словами особенности своего поведения. Невозможно объяснить свой замкнутый безэмоциональный мир другому. — Раньше я всегда был один. Родители, когда поняли, что их ребенок дефектный, быстро отказались от меня, передавая на воспитание неравнодушной бабушке. Только она твердила всем вокруг, что это не моя вина и они пожалеют, когда я встречу своего соулмейта и смогу ощутить весь спектр эмоций. Никто ей не верил, а когда она умерла, я и вовсе переехал в Сеул. Я не мог ощутить утраты в вашем понимании, но когда её не стало, я не знал, что делать дальше. Вот и с тобой так же. Чан и правда не может понять. Он всю жизнь купается в разнообразных эмоциях, мешает тоску с радостью, гнев со спокойствием, вино с мартини. Ему тяжело осознавать, что кто-то зависит от такой вещи, как предначертанный кем-то свыше человек. Бан никогда не верил в эти сказки, никто из его знакомых (до этого момента) не был связан узами судьбы, все сами выбирали себе партнёров и залечивали разбитые сердца. Чан тяжело вздыхает и смотрит прямо на парня перед собой. Только сейчас мужчина понимает, что всё это время старательно отводил взгляд, словно боясь чего-то. В чужих глазах читается страх, расплескивается через край сожаление, и Бан не может заставить себя увидеть в человеке напротив того самого стрелка, за которым охотилась не только полиция. Ему неожиданно хочется понять, протянуть руку и позволить нащупать свой пульс, рассказать всё. Хенджин кажется ему ребенком, несмышлёным, не понимающим, что делать и куда ступать. — Ты и дальше хочешь убивать? — важный вопрос, висящий в воздухе до этого момента. Хенджин тут же дёргается, словно Чан ударил его по щеке, и отрицательно мотает головой. Бан старается считать все эмоции, словно сидя на допросе, и это легко удаётся. На работе он видел настоящих убийц и хладнокровных маньяков, которые умело маскировались под очень милых и добрых людей. Хван же управлять эмоциями не мог, и потому не верить ему было сложно. Пусть проклятые и являются частью городских легенд, но почему-то именно сегодня Чану хочется поверить в сказки. — Последний вопрос: ты понял, кто твой соулмейт? — Чан смотрит прямо в глаза. Ему совсем немного обидно, что это не он, но из-за смешанных чувств мужчина не понимает, как теперь относится к Хенджину и может ли он ревновать. — Да, — Хван чувствует себя как никогда устало и разбито. Вина, стыд, страх. Все неизвестные и непонятные чувства смешались воедино. Хенджин не знает, что он будет делать, если Бан сейчас укажет ему на дверь. Денег у него хватит на отель и на съём жилья, единственный плюс его работы — хорошая оплата. Просто… просто не хочется уходить из ставшего таким привычным дома. Он не уверен, что у него сейчас хватит моральных сил, чтобы выдержать давление от происходящего и не спрыгнуть с ближайшего моста. Говорят, некоторые проклятые так и делали, когда чувства резко настигали их в самый неподходящий момент. — Я пока не знаю, что мы будем делать дальше, но для начала нужно выспаться. Разум Хенджина цепляется за это «мы», и напряжение немного спадает с его плеч. Полностью так быстро оправиться ему не удаётся, но становится чуть-чуть легче дышать. Чан уходит в душ. Хван понимает, что спать в одной кровати они сегодня точно не будут, и потому стелет себе на диване. Стоит старшему покинуть ванную комнату, как туда направляется и сам Хенджин. Хочется смыть с себя всю ту грязь, в которой он успел изваляться за последние годы. Правда, ни мочалка, ни скраб оттирать её не хотят, только оставляют красные полосы по всему телу. Хенджин выходит из душа весь красный, с измученной от горячей воды и скрабов кожей. Он сразу же направляется в гостиную, но замирает на пороге. Чан сидит на его спальном месте и что-то печатает в телефоне. — Эм, не мог бы ты уже пойти спать? Думаю, мы оба слишком устали, — Хван подходит ближе, как бы намекая, чтобы ему освободили место. Бан поднимает на него удивленный взгляд. — Я и так тут, лягу через пару минут, нужно доделать кое-что, — в этом весь Чан: даже в такой ситуации выделяет удобное спальное место не себе, а своему, наверное, уже бывшему парню. Убийце, человеку, который испортил часть его операций. Хенджину хочется поспорить, отправить Бана с его вечно перенапряжённой спиной на ортопедический матрас в их спальне. Правда, Хван примерно на сто процентов уверен, что Чан лишь строго посмотрит на него и не даст лечь на диване. — Хорошо, — это всё, на что хватает Хенджина в данной ситуации. Хван скрывается за дверями спальни, словно запирается от всего мира, который стал слишком сложным для его психики. Стоит ему закрыть глаза, как перед взором появляется лицо мужчины. Его первая цель. Поставщик оружия, некогда член китайской триады, а теперь просто мишень в импровизированном тире. В преступном мире все заранее готовятся умирать, даже сам Хенджин понимал, что однажды может получить пулю в лоб. Его это не останавливало. Он делал то, что умел лучшего всего ещё со времён средней школы, — стрелял. Может, если бы на подработке в одном из баров не случилась потасовка, он бы никогда не взял в руки настоящее оружие, но судьба решила совершенно иначе. Хван привычно располагается на возвышении, скрытый ото всех глаз, высчитывает траекторию, сверяется с расчётами и прикладывается к винтовке. Его первая малышка -Колли. Это не марка, а настоящее имя, так звали первую собаку, которая жила вместе с ними у бабушки. В прицел попадает нужное лицо. Мужчина так беспечно стоит на хорошо просматриваемом месте. Курит и даже не оглядывается по сторонам. Идеальная цель. Хенджин спускает курок, глушитель позволяет звуку рассеяться так, чтобы его местоположение было трудно определить. Первые разы Хвана этот звук оглушал, но постепенно слух адаптировался и перестал реагировать на хлопок под самым ухом. Стрелок видит, как пуля попадает ровно промеж глаз. Взгляд мужчины стекленеет, но первую секунду в нём читается ужас, который запечатлевается в памяти парня навсегда. Хенджин быстро собирает оборудование, двигается как самая настоящая ласка. Гладко, проворно, а главное, тихо. Парень уже собирается уходить, но стоит ему обернуться, как он натыкается на мужчину, который всего мгновение назад стоял на другой стороне улицы. По его лицу течёт кровь, он курит, словно бы и не замечает ранения. — И каково это — быть богом и творить чужие судьбы? — голос его хриплый, вместе с дымом наружу вытекает склизкая чёрная субстанция. Хенджина моментально начинает тошнить, стоит ему рассмотреть, как в этой жиже шевелятся опарыши. Он привык видеть только свежие трупы, запах разложения был ему незнаком, как и процесс гниения тела. — Что, решил, раз твоя судьба уже прописана, можешь и сам поиграть в творца? — мужчина начинает двигаться в его сторону. Хенджин пошевелиться не может, всё тело сковывает, а рот беззвучно то открывается, то закрывается. Мужчина всё ближе, и вот его склизкие пальцы касаются щеки, оставляют на ней чёрную слизь вместе с копошащимися в ней червями. — Джинни, всё хорошо, я с тобой. Дыши, главное дыши, слышишь меня? — голос идёт откуда-то извне, но Хенджин никак не может понять, в какую сторону смотреть, чтобы увидеть его обладателя. Ему кажется, ещё мгновение и эти твари начнут заползать ему в рот. — Джинни, — голос звучит уже ближе и куда более настойчиво. Хенджин открывает глаза резко, из них струятся слёзы. Хван плачет впервые за всю свою жизнь, и это пугает ещё сильнее, из груди рвутся громкие звуки рыдания. Парень чувствует тёплые руки, которые притягивают к себе. — Тише, тише, всё уже хорошо, — голос Чана привычно мягкий и добрый. Он успокаивает, говорит непрерывно, заглушает чужие мысли своим монологом. Хенджина ещё сильнее накрывает от понимания безвыходности ситуации. Ему кажется, если Чан отпустит его, то он упадёт и уже не сможет подняться, но мужчина не обязан этого делать. Хван не имеет права просить прощения, когда столько лет змеёй сворачивался на слепо подставленной груди. Его тошнит от самого себя, а перед глазами резко взгляд. Ли Минхо — всплывает имя, увиденное однажды на документах. Человек, который перевернул всю его жизнь с ног на голову. И Хенджин не был уверен, что хочет ещё раз встретить его. Под тихий, успокаивающий шёпот Хван вновь проваливается в сон, в котором только тьма и раздраженный голос неизвестного мужчины. *** Утро выходит странным. Хенджин просыпается от привычной тяжести и духоты. Чан обожает едва ли не лежать на нём, прижимая как можно ближе к себе. Внутри расцветают новые чувства, такие странные, трепещущие и хрупкие, словно хрустальные мотыльки. Они идут со стороны сердца и постепенно поднимаются к горлу, а потом и вовсе начинают трепетать на языке. Неужели это та самая любовь, о которой так часто говорил Чан? У Хвана на этот вопрос нет ответа. Сейчас он похож, скорее, на маленького ребёнка, который только учится ходить. Хенджин о чувствах знает лишь из литературы, и ему приходится выуживать из памяти похожие описания для сравнения. Чан шевелится рядом и открывает глаза. Хван замирает, тело вытягивается от напряжения. Он совершенно не знает, что делать и как смотреть своему парню в глаза. — Что тебе снилось? — голос чуть хриплый ото сна, но всё такой же тёплый и родной. Хенджин краем глаза замечает взгляд Бана, направленный прямо на него. Но сам не может найти в себе силы, чтобы повернуть голову. — Смерть, — голос ощущается непривычно, те самые мотыльки превращаются в червей, копошащихся прямо во рту. Хочется сплюнуть, промыть рот, избавиться от этого фантома. — Расскажешь? Почему такой прекрасный во всех смыслах человек, как Чан, влюбился именно в него? Хенджину жаль, и на глаза наворачиваются слёзы, обжигающие радужку. Он размеренно описывает всё то, что увидел. Этот сон он помнит во всех мелких деталях, может описать каждый кирпичик, увиденный в стене. Хенджин теряется среди собственных слов, пытаясь выстроить их в предложения. Тяжесть наполняет его грудь с каждым звуком, вырывающимся из его рта. Чан молчит. Ему словно передаётся всё то, что сейчас ощущает Хенджин, и потому он даёт ему пространство, боясь, что тот заблудится среди своих мыслей. Бан не может себе даже представить, каково это — жить, совершенно ничего не ощущая. Он всегда был эмоциональным и эмпатичным, всегда хотел помогать людям, потому и пошёл в полицию. Хван ему всегда казался неземным. Птицей, которой сломали крылья и которая никак не может взлететь обратно к небесам. Теперь это не кажется простой метафорой. У Хенджина и правда при самом рождении забрали способность летать. Чан разрывается из-за противоречивости собственных чувств. Перед ним сидит некогда слепой котёнок, который не знает, как сделать свои первые неуверенные шаги в неизвестном ему, новом мире. И одновременно с тем это самый разыскиваемый снайпер Кореи. Бан любит так сильно и так отчаянно, что не может просто взять и начать ненавидеть. Это сильно бы помогло принять ему решение, но сердце отказывается отдавать приказы, изнывая от боли и нежности. — Хён, тебе не нужно винить себя или пытаться жалеть меня, — Хенджин читает метания в чужих глазах. За время своей непростой работы он был вынужден научиться понимать людей, просто взглянув на них. — В любом случае это был мой выбор. С чувствами или без я сделал шаг не в том направлении. Я мог пойти работать куда угодно, но взял оружие в руки, считая себя богом. Чану не нравится это слышать. Он слишком хорошо понимает, куда ведёт его парень, но разум и сердце отказываются отпустить птицу в вольный полёт или запереть в клетке. Бан уже давно всё решил, сразу же, как только увидел Хенджина там, в заброшенном доме с винтовкой наперевес. — Я не виню себя и не могу ненавидеть тебя, — с произнесением этих слов с души падает груз. — Дай мне время во всем разобраться. Я не гоню тебя и не дам утонуть, просто… — Чан запинается, — останься. Хенджин слышит последнее слово через вакуум собственных ощущений. Он не понимает, почему сердце колотится так яростно, стараясь сломать рёбра изнутри. Хвану хочется сделать что-то, оказаться немного ближе к Чану, показать собственные внутренности, которые обжигает красная лава. В глазах Бана усталость сменяется надеждой. Он видит то, чего никогда не было, старается запомнить этот взгляд, направленный прямо на него. Чан боится, что Хенджин будет так смотреть не на него, а на того призрачного истинного. В голове каша. Долг и желание защитить перемешиваются, путая и без того мечущиеся мысли. Бан резко поднимается. — Сейчас мне нужно на работу, — фраза звучит как-то неуверенно. На самом деле мужчина очень боится, что, вернувшись, не застанет Хенджина дома, что тот просто растворится, оставив после себя горько-сладкое послевкусие на языке. Хенджин не уходит. Он на самом деле не уверен, что сможет пережить собственные эмоции, которые могут возникнуть во внешнем мире. Слишком чужим кажется всё вокруг, и ему нужно адаптироваться, словно ребенку научиться жить по правилам новой для себя реальности. Начинает мужчина с простых вещей, которые помогают ему немного сосредоточиться. Хенджин берёт в руку пылесос, а в уши вставляет наушники, включая на телефоне аудиокнигу. Мелодичный голос диктора вещает о постройке «Интеграла» и номерах вместо имён. Хвану эта книга кажется наиболее подходящей для данной жизненной ситуации. Его жизнь была похожа на нечто подобное. Имена и чувства не имели никакого значения, лишь одна чётко поставленная цель. Под жужжание пылесоса и мерный голос диктора Хенджин практически опадает на ковёр, застигнутый врасплох новыми ассоциациями и эмоциями. Шум вокруг не так важен, как-то, что расходится огромными волнами изнутри. Девятый вал поглощает разум, заставляя мужчину корчиться от нарастающей боли. Ему кажется, что он слышит грохот от выстрела, который обрывает чью-то жизнь. Уши закладывает, хочется кричать, но изо рта не доносится ни звука, и лишь голос диктора продолжает вещать что-то о номерах.