отличительная черта

совсем не похожи

При всей свой любви к брату-близнецу, Джок не считал, что у них есть что-то общее, кроме внешности, хотя, кажется, все вокруг думали иначе. Джок и Кабклын так выросли, оба такие красавцы. Как же Джок и Кабклын похожи друг на друга, просто не отличить. И оба такие талантливые! Ох, Клын вошёл, а я подумала это Джок. Он не воспринимал это как что-то плохое и никогда не перечил, считая фразы старших всего лишь обычным подтверждением их родства. Просто с самого детства, с одинаковых костюмчиков в цвет, которые им подбирала мама, с одних и тех же кружков по интересам, которые им обоим одновременно никогда не нравились, с одним и тем же кругом знакомых, Джоку хотелось... Показать свою индивидуальность. Они оба устали от постоянных сравнений уже к средней школе, поэтому единогласно решили пересекаться только в пределах дома. Родители не стали перечить, зачислив детей в разные учебные заведения, а вскоре поняли, что это было даже к лучшему, потому что каждый из сыновей наконец мог сиять самостоятельно, не боясь остаться в тени брата, и занимался тем, что ему действительно было интересно. К первому курсу университета Клын и Джок уже были отдельно сформировавшимися личностями, у каждого был свой круг общения, они изредка пересекались через знакомых друзей знакомых, но это больше их не напрягало. Их связь и спустя двадцать лет была нерушима и они любили друг друга, готовы были всегда прийти на помощь, но самое главное – комментариев о том как же они похожи, как их жизнь сплетена одна на двоих больше не было. И это, это было главной победой в попытке Джока и Клына доказать свою индивидуальность и целостность как отдельной личности вне их обычной внешней идентичности, которая всего лишь зависела от нужного набора ген. Кабклын и Джок были совершенно не похожи.

или похожи

Когда в первый день учёбы оба близнеца возвращаются из своих университетов выглядя так, словно им по голове прилетело ударом гонга, миссис Вонтампанит начинает беспокоиться. Что могло произойти за день, что пошло не так? Ещё утром Джок улыбался, рассказывая, как они с Парком соберутся в зоне отдыха на кампусе, чтобы сыграть на гитаре для студентов по просьбе их факультета, а Клын спокойно слушал брата, затем скромно пожав плечами и сообщив, что он ещё ни с кем особо не познакомился, но в обед его ждала встреча для очередного шоу талантов первокурсников, куда Клына записали от его факультета. Джок шутил, что в случае чего прикроет брата с пением, на что Клын лишь закатил глаза и они шутливо отпинали друг друга под столом. Сейчас же на лице Кабклына было это странное выражение лица: облегчение и одновременно отчаяние, полностью потерянный взгляд и бегающие глаза, будто он лихорадочно пытался понять что ему делать. Джок выглядел относительно лучше. Конечно, он полностью лишился концентрации, пребывая где-то в своих мыслях, поэтому случайно наткнулся на Клына в коридоре и они чуть не упали на пол, спотыкаясь друг о друга, но выглядел он не настолько несчастным, как его брат, а скорее... Воодушевленным? Он над чем-то усердно размышлял, но периодически на его губах возникала маленькая очаровательная улыбка. Если бы миссис Вонтампанит могла, то вслух она бы пошутила, что уже видела такую улыбку, но на лице Кабклына. Года три назад, когда её сын очаровательно влюбился и приходил к ней за советом о том, как лучше открыть свои чувства тому, с кем он даже ни разу не разговаривал. Однако она не решается это сказать, зная как чувствительны были её сыновья к вопросу о том, как они похожи, поэтому оставляет комментарий при себе, наблюдая, как оба её сына летают в облаках весь ужин. А затем миссис Вонтампанит замирает, прокручивая всё ту же мысль в голове ещё раз. Ох.

или нет

Джок всегда думал, что у них с Кабклыном практически нет общих интересов или вкусов в чем-то, также, как они не разделяют и свои взгляды на жизнь. Это не делало их меньше братьями или меньше близнецами, у них всё ещё была эта мистическая связь, они все ещё понимали друг друга с полуслова и знали каждую деталь чужой жизни точно также, как и своей, потому что их уровень доверия и открытости друг к другу был построен на уважении чужих границ. Это не было плохо, они просто были... Совершенно разными. Джок любил петь, каждый семейный праздник заканчивался его личным сольным концертом, он играл на нескольких инструментах, сочинял тексты песен и даже неплохо рисовал. Кабклын был ужасен в любого рода искусстве, хотя умел относительно сносно петь и играть на гитаре, но только потому что в детстве их с Джоком научил отец. Он не умел рисовать и абсолютно не был заинтересован в поэзии или чтении, предпочитая этому баскетбол и футбол. Джок не оставил своей детской мечты стать музыкантом, с лучшими баллами поступив на один из престижнейших музыкальных факультетов страны. Едва став совершеннолетним, он выпросил у своего старшего возможность петь в баре по вечерам, чтобы получить опыт публичных выступлений и преодолеть свою неловкость перед незнакомцами. Кабклын предпочитал математику и социальные науки, но не знал чем хочет заниматься по жизни, поэтому был готов следовать совету родителей изучать бизнес-администрирование, чтобы помогать семье с курортным бизнесом. Однако в старшей школе Клын неожиданно полностью сменил вектор своих интересов, решив поступать на стоматолога. Джок его неуверенности в будущей профессии не разделял, твердо зная кем он хочет быть с самого детства и придерживаясь четкого плана. Джок любил сок каркаде насыщенно красного оттенка, отдающий кислинкой и даже горечью, тогда как Клын предпочитал свежевыжатый сок из гуавы, слишком приторно сладкий и недостаточно кислый, по мнению его близнеца. Клын предпочитал морскую кухню, а Джок любил курицу. Клын любил путешествовать и лелеял мечту жить у моря, а Джок не мог представить себя за пределами мегаполиса больше, чем на пару дней. Он мог бы привести ещё тысячу подобных примеров, которые не заставили бы никого сомневаться в том насколько они с братом-близнецом на самом деле не похожи. Единственный раз, когда Джок действительно удивляется, что возможно, они хоть где-то хоть в чём-то наконец сошлись всё случается до смешного нелепо – они заканчивают среднюю школу, когда Клын в своей лучшей чопорной манере за семейным ужином заявляет, что они с Джиа начали встречаться. Это странно и сперва Джок не верит брату до конца, потому что они оба знали Джиа с детства, и девушка была вполне во вкусе Джока – красивая миниатюрная шатенка с характером, – но во вкусе Клына?.. Родители были счастливы, ведь они давно знали её семью, а Джок только хмыкнул скептично, потому что любви между ними двумя никогда не замечал, но надо же. Впервые они с Кабклыном сошлись хоть в чём-то – нашли привлекательным один типаж. Джиа была действительно красивой. Он забывает об этом на добрых полгода, а потом... Потом Джок выступает в качестве члена группы поддержки Кабклына на одном из баскетбольных матчей и видит, как в перерыве его брат смотрит влюблёнными глазами в сторону трибун, в совершенно противоположном направлении тем, где его близнец сидит рядом с Джиа. Джиа хмыкает, сообщая, что они уже давно расстались, и печально улыбается, наблюдая за кем-то определенным на соседней трибуне. Недоумевающий Джок видит черную макушку и голубую рубашку, а затем, когда незнакомец поворачивается в его сторону, и лицо – большие щёки, надутые губы и широко раскрытые оленьи глаза на мальчишеском лице. Джок смотрит на Джиа, которая пожимает плечами и закатывает глаза, а затем переводит взгляд на брата и усмехается, качая головой. Нет. Ничего общего.

всё-таки похожи

Когда Джок видит очаровательного парня в очках с толстыми линзами и взъерошенной чёлкой, на табличке которого написано короткое Зо, он думает, что возможно, они с братом всё-таки не были так уж далеки в своих вкусах. В конце концов, они оба, вступив в крайне неудачные отношения с красивыми и действительно хорошими девушками в школе, пришли к тому состоянию, в котором он оказался сейчас. Зо был потрясающим. Он мило улыбался всем вокруг, постоянно поправляя свои дурацкие, до ужаса очаровательные очки, слишком сильно сжимал и энергично тряс чужие руки в приветствии, взволнованно подпрыгивал на месте, рассматривая разные приветственные палатки для первокурсников сияющими карими глазами, пока двое других студентов не дёргали его следом за ними. Когда очередь случайного знакомства дошла до Джока, он понял, что Зо высокий, кажется даже выше его самого. Его взгляд – открытый, а улыбка слишком приветливая, и на груди чуть криво висит табличка с именем и подписью факультета политологии, прикрепленная к карману слишком большой белой рубашки, застегнутой на все пуговички. Зо терпеливо ждал, когда Джок представится ему в ответ, пока всё, что тот мог делать – это открывать рот, словно выброшенная на берег их семейного курорта рыбёшка, не произнося ни слова. — Джок, — всё-таки удается выдавить ему, отчего улыбка парня напротив становится чуть шире, и Джок чувствует, как его сердце сбивается с ритма прямо в тот самый момент. Ему срочно нужна была помощь. Зо исчезает в череде студентов почти также неожиданно, как появился в жизни Джока секунды назад. Джок даже пытается ущипнуть себя, чтобы понять не было ли это сном. Неожиданная мысль приходит к нему в этот момент, когда сердце слишком громко стучит где-то в горле, щёки обжигает смущением, а в голове царит полнейший хаос. Была ли реакция Кабклына такой же, как у него, когда он действительно влюбился в правильного человека? Его руки также подрагивали, а сердце бешено колотилось и перед глазами стояло то самое лицо, очаровывающее и притягивающее взгляд? Глупая улыбка озаряет его лицо на протяжении всего дня каждый раз, когда Джок думает о милом шатене, неловко осматривающем толпу студентов, пока их взгляды не пересекаются, задерживаясь на несколько драгоценных моментов. Джок нервно наворачивает круги по своей комнате, не решаясь выйти за пределы своего убежища и столкнуться с последствиями сегодняшнего дня, но голос матери, зовущий к ужину, глухо звучит из коридора, и Джок приходится выйти. Кабклын выглядит странно, почти таким же растерянным как он, однако ужин проходит в абсолютной тишине, пока каждый занят своими мыслями. Когда после они отправляются на второй этаж в свои комнаты, Джок резко заворачивает в спальню брата. Клын смотрит на него с вопросом в глазах. Джок нервно вздыхает, усаживаясь на край кровати брата, и думает о том, как начать диалог. В тысячу и один пример того, что они с братом были абсолютно разными, забивало гвоздь их общее, абсолютное неумение выражать свои чувства словами. — Ты всё ещё думаешь, что Даоныа – твой единственный? — спрашивает он спустя несколько минут тишины, пока Клын терпеливо его ждёт. На лице брата удивление, он несколько раз моргает, опуская взгляд на свои руки, а затем смотрит на него и кивает, чуть насупившись. — С чего этот вопрос? Ты уже знаешь? — Знаю что? — Что он вернулся. — Он вернулся? — Так ты не знаешь, — кивает сам себе Кабклын, ещё больше путая Джока. — О чём ты вообще говоришь? Клын терпеливо вздыхает. — Даоныа. Он вернулся из Германии. Сегодня я видел его на общем собрании для конкурса первокурсников. Он... — Клын тяжело сглатывает, будто ему физически сложно это говорить. Возможно так и было, — Он сделал вид, что не знает меня. Ох, вот это были новости. — И что теперь? — Что теперь? — эхом спрашивает Клын, уставившись перед собой. Джок приподнимает брови: — Ты признаешься ему? — Как я могу это сделать? — хмурится Кабклын, — Я не знаю есть ли у него всё ещё чувства. Возможно, он действительно успел забыть меня. — Он два года делал за тебя задания, ничего не ожидая взамен, и писал тайные признания в любви. Это уже выглядит достаточно серьёзно, так он даже умудрился признаться перед своим отъездом. Ты действительно думаешь, что за год он успел бы забыть тебя? Клын дуется на эти слова, на его лице растерянность, а пальцы нервно ковыряют шов джинс. — Я не знаю... что делать. Я не привык... Не знаю что сказать, чтобы объясниться. Чтобы он понял. Я уже оплошал, понимаешь? Да. Джок слишком хорошо понимал это чувство. Отец всегда говорил, что себя нужно показывать делом, а не словами. Слова можно использовать для лжи, слова могут неправильно понять, но поступки? Не оформленные красивыми словами поступки всегда покажут истинное положение дел, не дадут обмануть, предупредят. Отец был мудрым человеком, построившим большой бизнес и крепкую семью, столкнувшийся с множеством проблем в жизни, его опыту можно было доверять. Кабклын и Джок восприняли этот отцовский завет с детства слишком буквально. Они оба не знали как выразить словами те чувства, что охватывали их, как сформулировать их мысли правильно. Казалось, сделать первый шаг, сделать что-то значительное, что-то важное и большое вместо того, чтобы сказать об этом вслух, было намного легче, ведь это так кристально ясно показывало их намерения. Кабклын не знал как начать разговор, не знал что сказать, и, честно говоря, Джок был отвратительным советчиком в этом, потому что сам страдал той же проблемой. Джок вздрагивает, когда Клын резко поднимает голову. — Но как ты об этом узнал? Ноэль тебе рассказал? — Ноэль? Нет, — Джок качает головой, внезапно вспоминая о цели своего прихода. Он немного тушуется, не зная, как начать этот неловкий разговор, когда у близнеца вновь развернулась драма с его абсолютно взаимной, но несчастной любовью. — Тогда?.. — не отступает Кабклын. Джок вздыхает, уставившись на одну из картин, висящих на стене. — Думаю, я... Это может прозвучать глупо, но... Думаю, я влюбился. Глаза Кабклына комично расширяются. — Это... Поздравляю? Ты не говорил этого даже о Ните, — Джок морщится, когда брат упоминает его подругу, — И кто она? Джок поджимает губы. Ну что ж. — Это он. В глазах Кабклына тысяча вопросов, и в принципе Джок с ним солидарен. — Никто не знает? — Джок качает головой, — Что ж, это... — начинает Кабклын, а затем замолкает. Он вновь не знает что сказать, чтобы ситуация не стала более неловкой. Чуть поменяв свою позу, брат поворачивается к стене перед ним и также задумчиво смотрит на картину, которую так пристально исследует Джок последнюю минуту. Джок чувствует, как чужая ладонь хлопает его по плечу. Поддержка вместо любых слов. Они почти одновременно вздыхают и сидят в тишине некоторое время, а затем Клын поворачивается к Джоку с забавным выражением лица. — Сначала я, потом кузен Дженг, а теперь ты. Этой семье стоит забыть о внуках, — и они оба начинают смеяться. Когда-то в детстве их мать хотела, чтобы они нашли общую тему для разговоров, искренне интересную им обоим. Что ж, думает Джок, вспоминая круглощёкого школьника, вечно рисующего для его брата подсолнухи, и очаровательного ботаника с курса политологии. Спустя столько лет они, кажется, нашли много общего.

или нет

Кабклын делает успехи, считает Джок, когда мило улыбается Даоныа, встретив того в коридоре. Он не может остаться на праздничный ужин в честь дня рождения матери, потому что ему необходимо доделать несколько проектов на университетский конкурс из-за своей роли технического персонала, и он чувствует вину, ведь отец также в этот день не дома. Он компенсирует своё отсутствие тем, что они с матерью вместе обедают, пока та наконец не выгоняет его из дома. — Ничего страшного, — улыбается мама, целуя Джока в щёку, — компанию вечером мне составят Клын и его маленький будущий бойфренд. Глаза Даоныа комично расширяются, когда он видит Джока на лестнице. Когда Джок подходит ближе и приветственно машет рукой, Даоныа смущённо улыбается, всё ещё напоминая того круглолицего школьника, который набрался смелости признаться его брату в чувствах всего каких-то полтора года назад. Кабклын, нагруженный коробками с подарками, появляется рядом и представляет их друг другу по именам, на что Даоныа складывает руки перед собой в приветственном жесте. — Рад знакомству. — Я тоже, — говорит Джок, чувствуя нарастающую неловкость. Он бросает взгляд на Кабклына, прежде чем замечает напоследок, решив немного помочь, — Много о тебе слышал от брата. Щёки Даоныа явно и отчаянно краснеют, он смотрит на Клына этими отвратительными, всё ещё влюбленными глазами, преисполненными надеждой, пока его брат-близнец кидает на Джока свой фирменный убийственный взгляд. Вот только на Джока это не действует, он и сам в этом хорош. Он лишь приподнимает брови, как бы говоря, вперёд и удачи, а затем салютует новоприбывшим и спешит в университет. На протяжении нескольких часов Джок помогает раскладывать оборудование и канцелярские товары из огромной коробки по ящикам. Ему приносят мешок ланъярдов с просьбой распределить их по бейджам, и Джок тяжело вздыхает, осматривая фронт своих работ. — О, Джок! Ты тут! Чужой голос заставляет его замереть с огромной кучей разноцветных лент в руках, моргая, словно олень в свете фар. Он видит Зо, тот выглядит действительно удивленным тем, что видит Джока в такой поздний час в стенах университета, и это заставляет Джока вспомнить о том, почему он вообще в университете. Небольшая ссора, приведшая к недопонимаю, всплывает в его голове, и Джок вновь чувствует необъяснимый прилив негодования, от которого так долго пытался избавиться. Он поджимает губы, отводя взгляд в сторону. Ситуация всё ещё свежа в его памяти и ужасно злит, но он должен успокоиться, не взваливая на плечи Зо обязанность разбираться с его чувствами, в половине которых он сам ещё не до конца разобрался. — Пи нагрузили меня организационными вопросами, — говорит он, стараясь контролировать своё лицо, и, не выдержав, бросает взгляд на Зо, — Спасибо, что подменил меня на конкурсе. Только жизнь мне усложнил. — Что? — Зо выглядит растерянным и пытается объясниться, — Я думал, что ты вообще не хотел участвовать! — Я ничего не хотел делать, — не выдерживает Джок, нахмурившись, — И не хочу, чтобы ты лез в мои дела. Проблема была в том, что Джок не хотел участвовать в этом глупом конкурсе, красоваться перед незнакомыми людьми и говорить то, что от него хотят слышать, а не то, что он хочет сказать. Ему уже заранее подготовили ответы на вопросы, практически лишив возможности выразить своё мнение – это был чисто политический жест ради того, чтобы заработать баллы и одержать победу, получить преимущества для факультета перед глазами председательствующей комиссии. Это никогда не было о справедливости и честности, о настоящем мнении, и Джок это ненавидел, потому что это только показывало, что его отец всегда был прав. Слова лгут, а поступки нет. Он отказался от участия, даже несмотря на угрозы подпортить его средний балл в самом начале обучения, он ушёл думая, что сделал всё правильно и победил хотя бы в этой маленькой битве, но потом... Он узнаёт, что Зо, вечно всем помогающий, вечно ищущий в конфликте компромисс, как настоящий дипломат, Зо занимает его место, чтобы угодить всем и утихомирить конфликт, решив что так будет лучше, даже не спросив его. И теперь Зо должен лгать в лицо людям в той аудитории, и Джок ужасно злится из-за этого. Джок не любил ложь. Ему всё ещё нужно хоть как-то участвовать в мероприятии от лица факультета, так что он не отказывается от предложенной должности технического персонала, ведь так он сможет быть рядом с Зо, помочь ему в случае чего. Поддержать, зная через что тому нужно будет пройти. Вот только Джок совершенно не следит за тем что говорит, и теперь на лице Зо разбитое выражение лица, он выглядит задетым обидными словами. Он как-то сразу становится меньше, горбится, неловко извиняется и уходит, пытаясь скрыться от чужих глаз. Джок чувствует себя идиотом от того, как облажался, и на секунду думает над тем, чтобы украсть немного удачи Кабклына, которой тот, видимо, очень отличался.

есть небольшая схожесть

Джок думает, что переоценил успехи Кабклына, когда приходит поддержать своего близнеца на конкурс талантов их университета. Все вокруг шепчутся, кидая шокированный взгляд на Кабклына на сцене и Джока в аудитории, а один из зрителей, небольшого роста, широкоплечий мужчина, увидев его удивленно останавливается и открывает рот, будто пытаясь что-то сказать. Джок понимает, что его узнали, вот только он мужчину перед собой видит впервые. Незнакомец ничего не говорит, потому что замечает его брата в толпе студентов, несколько секунд над чем-то раздумывает, а затем извиняется и проходит мимо. Кажется забавным, когда Джока принимают за Кабклына. Он идёт за кулисы, чтобы встретиться с братом и рассказать ему об этом, однако замирает за углом, когда слышит знакомый голос, а затем и видит Джиа. — Я изменился, Джиа, — говорит Кабклын с легкой улыбкой в голосе, но Джиа только фыркает на это заявление. — Как ты можешь такое говорить? Люди вокруг не заметят твои крошечные изменения. — И что мне делать? — тихо спрашивает Клын. — Мне тебе всё пояснять надо? — вздыхает Джиа устало и качает головой, — Выясни сам или останешься один до конца своей жизни. Может тебе вообще не стоит быть с кем-то. Джок чувствует, как у него перехватывает дыхание от чужих слов, сказанных в надежде задеть его брата. Будто они были для него тоже. Почти то же самое, что он слышал от Ниты. — Я так плох? — спрашивает Клын, вторя мыслям Джока. — Эй, что за лицо такое? — Джиа растерянно моргает, оглядывая чужое лицо, — Не воспринимай серьёзно, хорошо? Я пошутила. Просто не останавливайся на достигнутом. Если продолжишь всё держать в себе, то закончишь ровно так, как я и сказала. Джок думает, что с их успехами это возможно для них обоих. Один раз услышать подобное – случайность, но во второй кажется уже закономерностью. Он слишком растерян услышанным, поэтому поздно замечает, как с противоположной стороны коридора появляется Даоныа, и Джок не успел бы остановить его, даже если бы попытался. — Знаешь, однажды тебя полюбили, но это не значит, что тебя всегда будут любить, — заканчивает свою мысль Джиа. Джок отворачивается от Даоныа, наблюдая, как девушка по-дружески хлопает Кабклына по плечу, а затем разворачивается и уходит. Джок видит напряженную позу брата и наконец берёт себя в руки достаточно, чтобы подойти и попытаться отвлечь близнеца разговором ни о чём и обо всём на свете прямо перед его выступлением. Слова Джиа крутятся в его голове на протяжении всего мероприятия и даже после, когда он наблюдает, как Клын делает неловкие попытки быть где-то рядом со своим драгоценным подсолнухом. Он оставляет брата с кучкой своих новых друзей в арендованном автобусе, а сам едет на машине следом на их семейный курорт – Кабклын приложил действительно много усилий. Джок старается не мешаться брату под ногами своей ненужной компанией, а потому проводит большую часть времени в гостевой комнате и позже спускается помочь матери на кухне. — Смотри-смотри, — с огромной улыбкой на лице мама тычет его локтем в бок, пока Джок занят очисткой креветок. — Хм? — мычит он отстранённо, смотря на мать, и та взволнованно указывает пальцем в окно. Джок видит две фигуры внизу, хорошо знакомую Клына и высокого черноволосого мальчика напротив. Его дыхание перехватывает, потому что на секунду ему чудится его Зо, это почти похоже на то, что он смотрит на себя со стороны, только кроме высокого роста и общего очарования у Зо и Даоныа нет ничего общего. Джок не видит толстой оправы очков и скучной однотонной одежды, привычно сгорбленной спины и едва осветлённых волос, быстро теряя интерес к разворачивающейся перед ним сцене. Его брат действительно пытался построить отношения, и он рад за него, но ему хватало собственных переживаний. Приближался день конкурса, а они с Зо так и не смогли поговорить нормально. Джок думал о том, что должен объясниться. — Пойду и поприветствую Ныа! — говорит мама воодушевлённо и покидает кухню прежде, чем кто-то успевает её остановить. Джок остается и продолжает разделывать креветок так, словно они нанесли ему личное оскорбление, как заверяет его тётушка, а затем совершенно случайно видит, как картина перед пляжем существенно меняется – рядом с Даоныа какой-то незнакомец, а Кабклына и близко нет. Джок замирает с креветкой в руках, уставившись на то, как какой-то парень слишком широко улыбается чужому подсолнуху, слишком близко склоняется для норм приличия и кажется чересчур заинтересованным в Даоныа, пока рядом не возникает его мама, а затем, как по волшебству, появляется Кабклын. Джок чуть приподнимает брови, замечая каким поникшим выглядит его брат. — Знаешь, что? Уходи, — вздыхает тётушка, отбирая из рук Джока забытую креветку, и тот только возмущенно мычит, когда его больно бьют по руке, — Давай-давай, не мешайся! Всё равно отвлекаешься. Лучше отдохни с дороги. Джок пытается сопротивляться, но, в конце концов, его всё-таки выгоняют, поэтому он снова слоняется без дела практически весь оставшийся день. Бесцельно сидит в телефоне, читает новости и сообщения, проверяет ленту друзей, и с тяжёлым сердцем листает чат технического персонала конкурса, в котором активно обсуждается разгрузка вновь заказанной канцелярии. Кто-то просит помощи в сверке списков выступающих перед выходом на сцену, и Джок даже не думает предлагать себя в качестве кандидата, ему хватало работы, но кто-то пишет, что он свободен и так на него вновь падают дополнительные обязанности без учёта его мнения. Джок устало трёт лицо ладонью. Если бы не Зо... Мысль о Зо заставляет Джока остановиться, переплетаясь с зудившими на задворках сознания словами Джиа. Да, всё пошло не так, как он себе это представлял изначально. Но должен ли он попытаться ещё раз? Он не хотел извиняться перед Зо, потому что считал, что был прав, но возможно, он мог бы донести до Зо свою точку зрения и тот бы понял... Как бы тяжело это не было для Джока? Возможно он мог бы подобрать слова, написать речь заранее и выучить её, если это поможет. Джиа сказала Клыну не держать всё в себе, и проблема Джока была абсолютно такой же. Если он не знал, как сказать о чём-то вслух, то предпочитал молчать, а чем больше он молчал, тем больше возникали всё новые недопонимания. Сколько всего он уже испортил сам и сколько может испортить в будущем? Однажды тебя полюбили, но это не значит, что тебя всегда будут любить. У Джока не получилось в первый раз, эти отношения не продлились даже пары месяцев. В конце концов Нита дружески сжала его плечо и сказала, что им не стоит обманывать всех вокруг, потому что это точно не сработает, даже если у них вдруг случайно появятся друг к другу чувства. И если Джок потерпел провал даже с тем, кого хорошо знал, был ли смысл пытаться ещё раз, но с тем, кто действительно завладел его сердцем, однако совершенно не знал самого Джока? Он выходит прогуляться, чувствуя, как задыхается в четырех стенах от тяжелых мыслей, нависших над ним, словно огромные грозовые тучи, и совершенно не ожидает наткнуться посреди пирса на своего близнеца, уставившегося куда-то в черноту моря бессмысленным взглядом. — Что случилось? — спрашивает Джок, сжимая ладонью чужое плечо и присаживаясь рядом. В глазах Кабклына он видит слёзы. — Клын? — Я сказал ему, что рад за него, — говорит Кабклын почти мертвым голосом, — Сказал, что Тайфун – хороший парень, и ему повезло. Я сказал, что он сделал правильный выбор. Джок пытается уследить за тихим голосом, звучавшим едва ли громче шёпота на фоне морского бриза. Он складывает в голове пазлы всего, что увидел за день, прозвучавшее имя накладывается на нужный образ, и Джок тихо охает, когда всё обретает смысл. — Я сказал ему забыть всё, что причиняет боль, — голос Клына наконец ломается, и он кривит лицо, пытаясь сдержать эмоции. Одинокая слеза скатывается по его щеке, и Джок замирает, глупо смотря на мокрую дорожку, блестящую на чужой коже при свете уличных ламп. Он придвигается ближе, притягивая брата к себе и позволяя Клыну уткнуться лбом в плечо, зажмурившись. — Может быть не стоило даже пытаться? — спрашивает его близнец вслух совершенно противоположный вопрос тому, что часом ранее Джок задавал сам себе. — Он сказал, что это его личное дело. Он лучше знает, что ему необходимо. Я должен уважать это. Я должен сделать так, как он считает будет лучше для него. У Джока нет ответа на этот вопрос. Он чуть смещается в сторону, поворачиваясь к Кабклыну лицом, и обвивает плечи брата своими руками, притягивая того в объятия. Он позволяет Клыну спрятать слезы в его груди и тихонько поглаживает пальцами спину в утешающем жесте. Возможно им обоим действительно нужно было просто остановиться и никогда не пытаться снова. Если они не могут открыто признать свои чувства, усложняя жизнь тем, кого любят, то стоит ли это того в финале? Возможно они просто говорили на разных языках. Зо хотел получить объяснения, узнать, что он сделал не так, помочь Джоку, но Джок не знал, как сказать, что Зо не видит всей картины в целом, и вместо всего, что в тот момент крутилось в его мыслях, он просто в очередной раз нагрубил, чтобы избежать неловкого разговора. Зо хотел говорить и слышать слова в ответ, а Джок застрял на полпути, пытаясь показать то, что для него было очевидно, то, что он сделал, но никто не заметил. Его жесты оставались без внимания, потому что от него требовали слов, которых у него не было. Они с Кабклыном разделяли это чувство разочарования от возникшего недопонимания, не зная как заговорить на чужом для них языке, когда столько лет они продолжали твердить себе, что когда-нибудь их поймут, когда-нибудь кто-то заметит их жесты и оценит по достоинству, потому что слова могут лгать, но поступки, если их разглядеть, никогда. Однако проблема Кабклына не была и наполовину такой же сложной, как у Джока. Потому что в отличие от Даоныа, который отчаянно любил его брата на протяжении нескольких лет, о чём знали все вокруг, Джок был для Зо всего лишь знакомым, который, в лучшем случае, вызывал в нём лёгкое раздражение своим грубым поведением и нежеланием разговаривать. Всего лишь очередной студент среди толпы, с которым пришлось познакомиться во время первого дня. Для Джока Зо был подобен солнцу, освещавшему его день своей яркой улыбкой и горящими глазами. Джок думает, что вполне мог бы украсть прозвище от своего брата, сравнивая себя с подсолнухом, предано тянувшимся за солнцем, приносящим свет в его жизнь. Вот только солнце всегда скрывалось, покидая подсолнухи на закате.

но не всегда

В отличие от наивного Кабклына, Джок видит всю картину полностью. — Я хотел тебе помочь, — говорит Зо убежденно, совершенно не понимая, что ничего не изменилось. Джок снова злится на него, на себя, на всю эту чертову коррупционную систему. — Помочь он захотел. Стоили ли твои усилия того, что ты получил взамен? Твои слова на сцене не изменят эту сломанную систему. Прекрати это всё. Джок видит в глазах Зо огонь сопротивления и непонимание. Зо хотел бороться. Зо думал, что словами всё можно решить. Он наивно верил, что сделал лучше, но Джок уже знал чем всё закончится, поэтому с самого начала его планом было просто покинуть этот конкурс без слов, взбунтоваться, но совершенно по-другому. А сейчас комиссия в аудитории уже двинулась дальше, забыв об акте неповиновения от глупого первокурсника с факультета политологии. Ничего в этой системе не изменилось, потому что фальшивые слова и улыбки всё ещё были там, на чужих лицах. И Зо не понимал почему Джок не поддерживает его в этом бессмысленном обмене любезностями. Джок перестает прятать букет за спиной и кладёт цветы на кафельную раковину мужского туалета, считая, что разговор закончен. Вначале он хотел подарить их Зо, в качестве утешения после проведения секции вопросов и ответов, зная, что тот скажет, потому что Джок тоже видел те карточки с заранее подготовленными ответами, выверенными ответственными лицами, слишком идеальными и прилизанными, скрывающими неудобную правду. Но затем Зо решил устроить бунт, со сцены высказал всё, что он думает, оставляя людей в бешенстве от неповиновения и осуждения, от отказа поддерживать власть имущих. Сейчас его всего лишь прервали, быстро перейдя к другим конкурсантам, и Джок боялся даже думать что Зо может получить за подобную выходку перед важными гостями от руководства университета. Отчислят ли его? Или спустят всё на тормозах? Смогут ли простить? Теперь Джок не знал что он должен был сказать или сделать в подобной ситуации, чтобы это было похоже на жест поддержки. Пытаясь справиться с накатившим приступом разочарования, Джок разворачивается и идёт на выход. — Но если тебе всё это так не нравилось изначально, зачем ты здесь занимаешься всем этим? — вдогонку брасает ему Зо, заставляя остановиться в дверях и повернуться на чужой голос. Чужие глаза сканируют его бейдж технического персонала, мотающийся на груди Джока, Зо упрямо поджимает губы, смотря Джоку в глаза, и требует ответ. Ради тебя, мог бы сказать он. Испугался бы Зо его слов? Понял бы что Джок имел в виду? Получилось бы у него объясниться до того, как его отвергнут? Однажды тебя полюбили, но это не значит, что тебя всегда будут любить. — У меня есть свои причины, — просто говорит Джок, отчего на лице Зо проявляется явное разочарование. Зо не понял его действий, не понял его намерений, наивно полагая, что своим выступлением, будто супергерой, спасёт Джока от неприятностей, сделав одолжение. Правда была в том, что Джок ненавидел, что из-за него Зо оказался заложником ситуации и теперь будет расхлёбывать все последствия. Джок не так хорошо знал Зо, но уже успел понять, как тот готов прийти всем на помощь, как не будет лгать, скрывая правду, а значит должен будет ответить за свои слова перед всеми. И Джок сделал недостаточно, чтобы уберечь его от этого. Раньше Джок думал, что они говорили на разных языках и просто не понимали друг друга, привыкнув к совершенно разным уровням взаимодействия и понимания, но теперь Джок чувствовал, будто у него отняли возможность говорить и на его языке тоже. Не имея слов, он не смог даже своими поступками показать Зо, как тот важен для него уже сейчас, что он думает о нём и готов прийти на помощь и защитить. Джок решает, что это определённо было знаком для него на все гложущие душу сомнения. Поэтому он сдаётся. Впервые за долгое время он чувствует, как ему самому нужна поддержка, братское плечо, на которое можно опереться, получить утешение от того, кто понимает его как никто другой. Кабклын слегка пошатывается, а от его куртки несёт алкоголем, когда он открывает дверь и смотрит на Джока красными глазами. Джок вздыхает, полагая, что ничего хорошего этот день не принёс им обоим, оставив полностью разбитыми. Они сидят на балконе под деревом, прислонившись спиной к бетонной плите. Клын с грустным взглядом смотрит на белый горшок с неряшливым рисунком подсолнуха на нём, его реликвию, пока Джок рассматривает живой подсолнух в горшке. — Я люблю его, — говорит Клын в воздух, и Джок не может сдержать удивлённого выдоха, слишком шумного для ночной тишины. Он смотрит на брата с лёгким благоговением от услышанных слов. Он знал это, знал, что любовь его брата к мальчику со звёздным именем сильна, ему не нужно было говорить это вслух. Джоку было достаточно видеть, как менялся взгляд Кабклына, когда Даоныа оказывался в его поле зрения, притягивая всё внимание к себе. Как рука Клына на уважительном расстоянии оберегала чужую спину, чтобы Даоныа случайно не ударился о перила, когда поднимался по лестнице в их дом. Как внимательно Клын рассматривал чужие рисунки, бережно хранившиеся в фотоальбоме, когда чувствовал себя грустно и одиноко, или искал поддержки. Как слушал каждое слово и знал о Даоныа всё. Как всё существо его близнеца, будто подсолнух на рассвете, раскрывалось и верно следовало вслед за солнцем. Слышать о чувствах от Кабклына означало лишь одно – то, как сильно он изменился ради Даоныа, как научился говорить на чужом языке, выходя из зоны своего комфорта и всё лишь от одной мысли потерять ту единственную настоящую любовь, которая случается раз в жизни. Джок ощущает прилив восхищения. — Скажи ему это. — Я уже сказал. Сказал ему. Он сказал, что ненавидит меня. — Он не имел это в виду, — говорит Джок, абсолютно уверенный в своих словах. Ни в одной из вселенных Даоныа не мог ненавидеть Кабклына. Даже думать об этом казалось чем-то абсолютно смехотворным. — Что если уже слишком поздно? — вновь спрашивает Кабклын, и Джок замирает. Для себя он уже всё решил, но для его брата... Джок ёрзает на месте, поворачиваясь к брату лицом. Он некоторое время смотрит на браслет в руках Клына, он помнил эту особенную безделушку еще со старшей школы. Джок ждёт, когда близнец поднимет на него свои глаза, и когда Клын всё-таки делает это, говорит, не разрывая зрительный контакт: — Мы оба плохи в выражении своих чувств вслух, и ты знаешь это. То, что ты признался сейчас так свободно и уверенно лишь подтверждает, как далеко ты уже зашёл. Если ты сдашься сейчас, то вновь можешь потерять его, но до тех пор у тебя всегда есть надежда, — Джок поднимает руку и тычет пальцем в чужую грудь, прямо в районе сердца, — Подумай вот о чём, Даоныа два года наблюдал за тобой издалека, смотрел, как ты играешь в баскетбол, делал твои задания, а затем подошёл к тебе и попросил расписаться на рубашке. Он набрался смелости, чтобы признаться тебе. Даже зная, что может получить отказ. Так почему бы тебе не сделать то же самое для него? Любовь всегда найдёт путь, Клын, но теперь ты должен быть смелым. Что-то меняется во взгляде Кабклына, Джок видит это. Его глаза вновь опускаются на браслет в руке, и маленькая улыбка закрадывается в уголках губ. Джок усмехается, ощущая, как обстановка сразу же меняется, а плечи брата расслабляются, стоит ему лишь подумать о своём возлюбленном. — Давай, пойдём спать, — хлопает он Кабклына по колену и поднимается на ноги, — Возьмёшь свой подсолнух завтра и пойдёшь делать предложение руки и сердца. Ах, простите, или ты ещё не купил кольцо? Джок облегчённо смеётся, когда Клын пытается пнуть его и убегает вперёд, чтобы первым занять душ. Кабклын не отвечает на его сообщения на следующий день, и Джок решает дать брату время. Впрочем, он сам быстро забывает обо всём на свете, когда видит Зо в компании друзей, Пата и Кота, в университетской библиотеке в обед. На лице Зо написано беспокойство, меж нахмуренных бровей пролегла глубокая складка, а очки сдвинуты опасно близко к кончику носа. Он о чём-то тихо рассказывал друзьям и те с обеспокоенным видом что-то говорили в ответ. Джок так и стоит между стеллажами с раскрытой книгой в руках, рассматривая будущего политолога и пытаясь решить стоит ли ему подойти? Как начать разговор, когда в последний раз он первым ушёл, бросив Зо одного без каких-либо ответов и нагрубив без объяснений? Как он должен был поднять тему наказания и возможного отчисления, если мешкается даже в том, чтобы просто поздороваться? Он так бы и продолжал стоять на том же месте, но толчок в бок от его лучшего друга – Парк смотрит на него неодобрительно, прекрасно всё понимая, – заставляет Джока вздрогнуть и пропустить того мимо, прижавшись к стеллажу. Нет, он не будет подходить к Зо, решает Джок, нахмурившись. Он просил не вмешиваться в его дела, предупреждал, а Зо его не послушал. Джок не считал себя виноватым, также как и не хотел показывать это Зо. Задеть его чувства бессмысленной бравадой сейчас, когда его нахождение в университете было под вопросом, было чем-то, что никак не укладывалось в его представление о заботе. Он только выставит себя ещё большим грубияном в чужих глазах. Возможно, ничего не делать и правда было лучшим выбором, думает Джок. Может Кабклын был прав, когда говорил, что Зо лучше знает, что ему необходимо, и Джок должен уважать это. Джок наблюдает, как к Зо и его друзьям подходит один из старших, руководитель дискуссионного клуба, куда, как знал Джок, Зо очень хотел попасть. Они о чём-то взволнованно говорят, а затем Зо резко начинает собирать все свои учебники в сумку, торопясь куда-то вслед за своим старшим. Телефон Джока вибрирует дважды в этот момент, оповещая о новом посте в социальных сетях и сообщении от брата. Джок нажимает на них по очереди. @kk___0711 3 мин. назад Владелец подсолнухов. Клын 03:56 PM Я рассказал ему обо всём. Он всё знает. Спасибо. Джок смотрит на забавное фото Даоныа, несколько раз перечитывает текст и понимает, что испытывает невероятное облегчение от прочитанного. С самого детства Кабклын был намного храбрее Джока, первым бросаясь защищать то, что ему дорого. Джок поднимает глаза, замечая макушку Зо, исчезающую среди толпы студентов в коридоре, и задумчиво хмыкает. В этот момент он должен был признать, что всё-таки хотел быть похожим на своего брата-близнеца.

возможно когда-нибудь