The secret of the temple

      А ведь ему говорили, что эта затея не увенчается успехом. А он что? Конечно, взял и пошел. По-другому его баранья башка не умела. Как раз по этой причине высокий крепкий парень в одной лишь тонкой кремовой рубашке с короткими рукавами, которая скрывала такую же, но еще более прозрачную и тонкую майку, да в чуть свободных джинсовых бриджах, пробирался сквозь растянувшиеся высокие заросли на ночь глядя. А во всем виновата его до безобразия ужасная натура «спорщика».       Правильно бабушка называла его оболтусом, ну вот правильно. Потому что кто будет в здравом уме, в свои-то двадцать семь лет, вестись на слабо у пьяных подростков? Естественно, Чон Чонгук. Именно он.       Как так получилось, спросите вы? Все до боли комично: парень приехал на день рождения своего младшего братишки, дабы подарить самые дорогие подарки да побесить более взрослую часть семейства своим новым розовым цветом волос и только недавно набитыми татуировками. Да, Чонгук был еще тем креативщиком. В конце концов, тот не зря уже как десять лет батрачит в сфере дизайна.       Честно говоря, родители не были довольны выбором столь экстравагантной профессии. Конечно, двадцать первый век на дворе, мужчиной дизайнером уже никого не удивишь, да вот только в консервативной корейской семье, живущей в глухой деревушке, это все еще считалось сомнительным увлечением, ведь, цитируя матушку, «Все дизайнеры — геи». Это, конечно, неправда, только вот незадача — по счастливому стечению обстоятельств, их любимый сыночек оказался из «этих».       Ей богу, те до сих пор боятся произносить слово «гей», будто это какое-то темное заклинание к призыву апокалипсиса. В случае с Чонгуком — призыв к отцовскому инсульту и маминому инфаркту.       Те все еще не приняли предпочтения сына, уповая на какую-то хрупкую надежду в духе «вот найдешь нормальную девушку, тогда забудешь все свои эти дурачества». Поэтому Чонгук бывал дома очень редко, исключительно по праздникам. В остальное время он ограничивался сухим общением по телефону и частыми встречами с братишкой. Тот как раз и стал его личной отрадой — на удивление, младший очень спокойно отнесся к ориентации брата, даже подкалывал его и травил похабные шуточки.       Отсюда такая сильная привязанность к младшенькому — его капризам невозможно было не потакать. Вот и сегодняшний день не стал исключением. На просьбу брата потусоваться с его друзьями Чонгук, хоть и не с ярым энтузиазмом, но согласился. В конце концов, школьники безобидные.       Ага, блять, черта-с два. Эти «безобидные» решили взять взрослого мужика на слабо, мол, Чонгук, а сходи-ка ты в местный заброшенный храм и призови демона. Звучит как бред? Ну конечно, детишки явно сверхъестественного на ночь глядя пересмотрели. Но парень все еще не любил проигрывать и легко велся на провокации, поэтому под громкие пьяные улюлюканья направился в сторону храма, прихватив с собой соль. Чем она поможет? Да хер знает, в фильмах ее всегда с собой берут.       Правда, что-то ему подсказывает, существуя демоны в реальности, уже надорвали бы животы от смеха. Соль, надо же было до такого додуматься.       Вообще-то, местные действительно побаивались этого места. Все, кто пытался попытать удачу и найти что-нибудь стоящее, быстрее пули вылетали из старинного здания, рассказывая потом в их деревеньке помпезные небылицы. Даже просто мимопроходящие с истинным испугом делились историями о нечеловечески страшных воплях по ночам и скрежетавших звуках, что доносились прямо из глубины храма. В их селе поговаривали, что так отпугивает простой люд демоническое отродье, что поселилось в этом священном месте из-за когда-то осквернивших храм предков. Бедность урожая и частые потопы объясняли тем же.       Но Чонгук в эти байки не верил. Не зря говорят — у страха глаза велики. Все эти странные звуки вполне можно списать на бродящую по лесу мелкую живность, что как раз активизировалась в ночное время. А вечные проблемы населения с едой и природой зависели вовсе не от кровожадного мстящего духа, а от климата. В конечном счете, они жили на полуострове, как тут без потопов и потери урожая?       Так что Чонгук почти не нервничал. Ключевое слово «почти», потому что отправляться на ночную прогулку в нелюдимый лес, чтобы в итоге прийти в еще более нелюдимый храм — идея заведомо провальная.       А внезапно появившиеся звуки, если таковыми можно назвать скрипучие глубокие завывания, похожие скорее на предсмертный крик умирающего грешника, чем на вечернюю лесную симфонию, нисколько не прибавляли пареньку и без того еле держащуюся уверенность — та буквально висела на волоске.       Можно было бы, конечно, развернуться и благополучно добраться до обжитого края леса, переждав ночь где-нибудь в старенькой хибарке у какой-нибудь милой корейской бабули, однако это уже стало бы самым серьезным оскорблением для его упертой натуры спорщика. Поэтому, собрав все свои мужские половые признаки в кулак, парень, стиснув покрепче зубы и слегка поежившись, ускорился, дабы побыстрее уже оказаться у чертового храма, ощутив хоть какое-то крытое пространство — казалось, так безопаснее. По крайней мере его не съедят внезапно появившиеся дикие животные по типу противных рептилий или, того хуже, хищников покрупнее.       Но Чонгука не покидало липкое ощущение чего-то неправильного, опасного, невозвратного. Даже была шальная мысль, что природа в самом деле, словно настоящий живой мыслящий организм, отговаривала того от безрассудных поступков: кустарники будто выросли сантиметров на пять, раскидывая свои упругие листья прямо под заплетающиеся от усталости ноги, создавая до зуда раздражающие препятствия на пару с длинными волнистыми лианами, что внезапно свесили свои витиеватые нити, так и норовясь туго оплести дрожащие конечности. А как вишенка на торте раздался пугающий звук грома, явно не предвещающий ничего хорошего.       Чертовы малолетки!       Сейчас Чонгуку захотелось взаправду помолиться всевозможным богам, чтобы для полноты досадности картины еще и не промокнуть под очевидно собирающимся дождем.       Но боги его сегодня не услышат.       А вот кое-кто похуже — да.       Теперь Чонгук начал серьезно раздражаться — кажется, из всех стадий принятия у него сейчас как раз гнев. По расчетам ему оставалось пройти еще около десяти метров, совсем ничего, но последние минуты пути будто превращались в мучительные часы. Но радости прибавляло хотя бы то, что он, похоже, успел дойти до того, как польются первые капли дождя.       Или не успел.       Стоило только показаться краю замшелой, старой, но все еще величественной и массивной стены, как в небе раздался особо громкий рассеивающийся звук все-таки дошедшей до парня непогоды — тут же одним сплошным водопадом, не меньше, хлынул поток холодной воды, чья сила была сравнима с открытым вентилем крана где-нибудь на водопроводной вышке.       Он уже проклинал этот глупый спор?       Если нет, то прямо сейчас и начнет, потому что из-за разбушевавшегося не на шутку дождя Чонгук промок, кажется, прямо до трусов: тонкая летняя одежда облепила каждый сантиметр тела и издалека его явно можно было принять за сумасшедшего нудиста — вот настолько мокрая ткань сливалась с рельефами молодого тела. Про волосы даже говорить не стоило, ведь те из роскошного мягкого оттенка розовой гвоздики превратились в гадкие красные сосульки, ощутимо закрывающие обзор и так прищуренным глазам.       — Дьявол, ты издеваешься? — взглянув последний раз на затянутое черными тучами небо, бросил измученное ругательство, словно матушка природа могла взять его возмущения в толк.       Правда, с обращениями стоило быть поаккуратнее — никогда ведь не знаешь, а вдруг они смогут найти своего адресата.       Особенно если мы говорим про дьявола.       Тот, в отличие от небесных детищ, прислушивался к каждым просьбам и клятвам, с особой педантичностью отзываясь на опрометчиво брошенные слова. Правильно говорят — «слово не воробей, вылетит — не поймаешь». Слова нельзя забирать назад, и кое-кто этим умело пользовался.       Правда, Чонгук еще даже не задумывался о местных суевериях и легендах, пренебрегая всеми известными ритуалами и порядками перед входом в священное место. Его на самом-то деле в данную минуту вообще ничего не волновало, кроме задачи отогреться и не простыть за холодную ночь в этом чертовом месте.       Минуя красивую, даже спустя много лет, золотистую арку, что изысканной дугой огибала просторный вход в пустующее здание, парень, не обращая внимания на отчаянные завывания ветра, уверенно пересек порог святилища, сразу принимаясь скидывать с себя липкую холодную одежду прямо так, на пол, совершенно не заботясь о ее сохранности — в конце концов та стала непригодна для носки еще в момент, когда первые капли упали на дорогую ткань. Но низ Чонгук решил оставить, все-таки не очень комфортно расхаживать по заброшенному зданию голышом. Благо, он догадался взять с собой зажигалку, чтобы уж совсем не быть беззащитным.       Привыкая к темноте, парень изучал узкие, но длинные коридоры, которые, вероятно, когда-то были украшены пестрыми рисунками — сейчас от старости их почти не было видно. Но тем не менее что-то, да можно было разглядеть, спасибо все той же карманной зажигалке.       На удивление, сейчас прежнего страха и вовсе не ощущалось: стоило немного освоиться и изучить местное убранство, а точнее то, что от него осталось, как все тревожные мысли улетучились. Теперь зная, что храм хоть и выглядит снаружи очень громоздким, на самом деле внутри компактный и узкий, имеющий всего пять комнат, главная из которых, очевидно, находилась в центре — как раз там и был расположен молебный алтарь, было гораздо проще воспринять ситуацию и успокоиться.       Недолго думая, Чонгук решил заночевать в главной комнате, где он уже успел найти на удивление дееспособные факелы, которые, не теряя времени, сразу же и зажег. И стоило только мягкому теплому свету ласково огладить каменные стены, зал вмиг преобразился: на резных колоннах, поддерживающих навесной купол, что был расписан сложным национальным орнаментом, можно было разглядеть более мелкие глубокие вставки, в лунках которых плотно крепились миниатюрные тотемные статуэтки каких-то то ли животных, то ли сошедших со страниц старинных мифов магических существ.       На стенах тоже прослеживались причудливые сюжеты, старательно нарисованные какой-нибудь явно древней краской, однако полностью разглядеть композиции не выходило — слишком много было пробелов. Да и Чонгук не историк и археолог — обычный дизайнер, пусть и крутой, поэтому оценить точность каких-то фактов он не мог. Хотя с точки зрения эстетики помещение не могло не восхищать.       Особенно среди всей этой древней роскоши, что чудом, не меньше, смогла уцелеть, выделялся массивный золотой алтарь, украшенный разноцветными камнями, сейчас сияющими от игривых огоньков на стенах. Зрелище завораживало — Чонгук даже на добрые пару минут залип на сие великолепное творение.       Вообще-то, парень всегда считал, что вбухивать все имеющиеся сбережения на строительство каких-то храмов — настоящее расточительство и пустая трата времени. Да и как-то в его голове не укладывалось: вот вроде ты должен жить просто и не стремиться к богатству, но на храм, будь добр, побольше денежек сдай. Но сейчас, глядя на это архитектурное великолепие, он не мог не признать красоту и гармоничность религиозной роскоши.       Интересно, для кого возводили такое величественное святилище? А главное, почему забросили? Впрочем, это уже не его дело — Чонгуку необходимо переждать лишь ночь, не забыв при этом сделать парочку фотографий, чтобы когда он вернется в свою уютненькую мягкую постель, он мог упиваться кислыми минами проспоривших подростков. Гляди, эти пьяные головы забудут, на что вообще спорили и он сможет стрясти с них немного налички.       Нет, парень не из тех, кто наживается на наивных детишках — в конце концов, у него своя высокооплачиваемая работа, однако проучить мелких говнюков безумно хочется.       Пусть знают, что у всего есть цена.       А пока он, все-таки аккуратно расправив промокшие вещи и положив те рядом, сам компактно разместился около стены, что успела вобрать в себя тепло от горящего факела. Естественно, после столь активной прогулки его быстро разморило, поэтому еще немного поерзав и сложив вместе руки, парень плотно прижался к нагретой поверхности, закрыв уставшие веки.       Главное, суметь расслабиться, и тогда уже гораздо проще будет переждать столь длинную ночь.

***

      Из приятной неги, которая, словно огромное пуховое одеяло, накрыла с головой уставшее тело, его выдернул резкий лязг цепей, ударившихся о каменный пол.       Стоп, цепей?       Чонгук резко открыл глаза и выпрямился, отчего пространство вокруг немного поплыло. На секунду ему даже показалось, что впереди мелькнуло какое-то темное пятно, быстро скрывшись в противоположном коридоре.       Странно, он не помнит, чтобы здесь был какой-то коридор..       Встряхнув головой и проморгавшись, парень решил пройтись да заодно сделать снимки, раз уж из сна его беспощадно выдернули. Все еще сонный мозг отказывался воспринимать действительность и хотя бы на секунду задуматься, а откуда вообще в заброшенном храме взялись какие-то посторонние звуки.       А стоило бы.       Потянувшись, при этом забавно причмокивая припухшими после короткого сна губами, Чонгук выпрямился и принялся растирать покрывшуюся мурашками кожу, что все-таки успела замерзнуть от пробегающих сквозняков. Да, без хотя бы футболки было неприятно, но здесь уже ничего не поделаешь, тут либо сидишь в мокрых холодных вещах и зарабатываешь себе какую-нибудь ангину, либо ходишь оголенный, но зато с обычной простудой по итогу. Сопли лечить легче, чем температуру, согласитесь?       Когда мышцы более-менее разогрелись, а кожа больше не выглядела как пузырчатый антистресс, Чонгук подхватил телефон и взглянул на циферблат — пять минут третьего. Ему как минимум осталось просидеть еще часов пять, поэтому надо бы побыстрее сделать весь задуманный фарс и снова попытаться хотя бы вздремнуть, потому что сон как рукой сняло.       Что там по списку заносчивых школьников, призвать демона?       Этим, конечно же, парень не собирался заниматься, учитывая, что он находится тут один — а кто проверит, собственно? Рассыплет соль по углам для антуража, сделает пару фотографий и будет таков.       Достав из кармана небольшой бархатный мешочек из-под дорогих тайских конфет, куда он дома, как нашкодивший подросток, незаметно пересыпал соль, Чонгук развязал его и принялся очерчивать круг вокруг алтаря. Он в фильмах видел похожую сцену, поэтому за правдоподобный ритуал, насколько это вообще возможно в контексте вымышленных существ, вполне сойдет.       Белых кристалликов как раз ровно хватило на идеально симметричный круг. Боже, а ведь ему потом это все убирать — не хватало еще, чтобы местные чудаки на него порчу навели за осквернение святыни. Хотя, данное место глупо было так называть, учитывая, какие слухи про него ходят.       — Боже, я похож на фанатика, — в пустоту проныл парень.       Да, его внешний вид был очень колоритным, особенно в столь специфичной обстановке: розовые пряди переливались янтарным отблеском в свете факелов, придавая цвету легкое золотистое сияние; напряженные мышцы выделялись особенно сильно, а вкупе с бронзовой загорелой кожей, которая была покрыта сложными узорами из хны, он выглядел, словно то самое древнее божество или дух, для которого и был возведен этот храм; а в глубоких обсидиановых глазах прослеживалась вереница огненных звезд, что отражалась раскиданными по черному полотну языками пламени.       Удивительно, насколько хорошо он вписывался сюда.       Откинув непонятно откуда взявшуюся мысль, парень, встряхнув рукой, вытянул вперед телефон с включенной фронтальной камерой и сделал пару-тройку снимков на фоне ритуального безобразия, что успел сотворить.       — Надеюсь, все видно, — пробубнил себе под нос и, приблизив телефон, начал внимательно всматриваться в чуть смазанные картинки. На первой фотографии картинка получилась чересчур размытая, что значительно подпортило узнаваемость объектов — Чонгук даже не стал разглядывать.       На втором же изображении дела обстояли лучше, но на заднем фоне откуда-то взялись слишком яркие серые блики — видимо, свет от факелов неудачно отзеркаливался от камеры, не реагируя на силуэт. На третьем кадре, слава богу, было все четко: с экрана на Чонгука смотрел вполне себе улыбчивый, хоть и уставший парень, гордо возвышающийся над «призывным» кругом.       Единственное, что слегка портило кадр — опять взявшиеся откуда-то серые блики, забирающие на себя все внимание. Конечно, картинка состояла из темных приглушенных оттенков, а эти холодные точки не вписывались в историческую композицию. Пытаясь рассмотреть их повнимательнее, парень уже было занес пальцы над экраном, в надежде увеличить отдельный кусок, как телефон внезапно завис, при этом странно моргая экраном.       — Что за херня, — нахмурился.       Повертев тот в разные стороны и легонько постучав по корпусу, как учили лучшие традиции починки современной техники, Чонгук вновь приблизился к экрану, не оставляя попыток рассмотреть возникшую помеху — и приспичило же ему узнать, что это за огоньки.       Но лучше бы не узнавал.       Разобравшись наконец-то с сошедшим с ума сенсором, парень повторил быстрые скользящие движения по экрану, чтобы тут же замереть: на увеличенном отрезке, прямо из глубины темного коридора, про который он совсем уже успел забыть, смотрели яркие серые зрачки, что еще больше выделялись из-за исходящего от них холодного свечения.       Издалека это выглядело слишком жутко, а от осознания ситуации тело и вовсе пробирал липкий озноб: вот Чонгук стоит спиной и улыбается, беззаботно позируя на фоне рассыпанной соли, и не замечает пристального хищного взгляда, смотрящего точно в объектив камеры.       Чонгук даже не понял, как успел машинально повернуться в сторону так и манящей в свои сети темноты, готовясь позорно орать и сверкать пятками, убегая далеко от проклятого места, однако никаких странностей так и не обнаружилось. А молодой «охотник за нечистью» всматривался с особой внимательностью, где-то минуты две точно сканируя непроглядную местность.       Уже с облегчением вздохнув, парень расслабился и в итоге списал все на разыгравшееся воображение. Но для верности тот еще раз сверился с фотографией, на которой, конечно же, не было никаких светящихся глаз — все это игры разума. Видимо, местные страшилки глубоко отпечатались где-то на подкорке сознания, отчего ему стали мерещиться всякие небылицы.       — Господи, — непроизвольно вырвалось.       Кажется, за эту ночь Чонгук упомянул господа бога столько раз, сколько не упоминал всю свою осознанную жизнь.       Встряхнув головой и нервно рассмеявшись от своей преждевременной пугливости, парень, опустив погасший экран, снова устремил взгляд в дымчатую черноту, так и застыв в комичной позе с тревожной улыбкой на губах.       На него смотрели.       Только в этот раз не с включенного сенсора, а прямо так, глаза в глаза, не разрывая напряженного контакта. Из непроглядной тьмы, что будто бы сгустилась еще больше вдоль чертового коридора, его словно уже пожирали морозные серые огоньки, пригвождая своим цепким давящим холодом к каменной плитке, не давая даже моргнуть.       Настолько тяжелая была аура.       В горле резко пересохло, отчего пришлось тут же сглотнуть — видимо, звук был чрезмерно громким в столь звенящей тишине, потому что к проникновенному взгляду добавилась белоснежная широкая улыбка. Только в той не было ничего доброго — она скорее была похожа на звериный острый оскал голодного хищника, что вышел на охоту и сразу же успел найти себе вкусную легкую добычу.       И в этом дуэте Чонгук был точно не тем самым хищником — он был добычей. Не изменяя привычного строя пищевой цепи, он застыл, словно олень в свете ослепляющих фар, и глупо уставился на скалящееся нечто. Опасная улыбка ровно как пугала, так и завораживала — вероятно, он никогда еще не видел такого зрелища, поэтому был настолько обескуражен.       Хотя возможен и другой вариант — мозг просто еще не осознал всю бредовость ситуации, так и не найдя ответы на вполне логично возникающие вопросы. А объяснить с точки зрения рационализма происходящее просто невозможно — единственное, что приходило на ум, так это резко появившееся у Чонгука сумасшествие.       Видимо, неопознанному явлению напротив надоели их скучные гляделки, поэтому из глубины послышался нарастающий гул, похожий на грудной рык готовящегося к атаке зверя. Свечение зрачков пропало, зато оскал еще больше растянулся, являя напуганному молодому человеку два огромных остроконечных клыка, которыми впору прокусывать железные балки — настолько те были огромными и мощными.       Мозг тут же зацепился за единственное разумное звено и уже сам дорисовал картину забредшего сюда по ошибке сильного представителя местной фауны, принявшего парня за вполне себе хороший обед.       Дерьмо.       А потенциально опасный хищник с большим упоением принялся рычать, словно призывая глупого человека бежать как можно дальше и быстрее. Но тому, видимо, было мало предупреждающих знаков.       Погасшее освещение стало последней точкой.       И он побежал.       Быстро, подгоняемый животным страхом, сверкая теми самыми пятками. Кажется, он еще никогда так не бегал: ноги хоть и заплетались, но верно несли ослабевшее тело как можно дальше, прочь от пугающих звуков и непроглядной темноты. Хотя с каждым новым шагом складывалось ощущение, что он собственноручно стремился к всепоглощающей черноте, прямо в ее холодные объятия.       Кое-как проскользнув в темный закоулок, что по расчетам должен был привести аккурат к выходу, не сбавляя темпа, беглец прибавил больше сил, надеясь как можно быстрее перенестись к конечной точке. Но какого-то черта коридор все не кончался, хотя Чонгук точно помнил, что от алтарного зала до ворот путь был коротким, от силы минуты две, не больше. Может, под действием эмоций он свернул не туда?       Легкие уже болезненно жгло, дыхания не хватало, а страх захватил каждую клеточку тела, заставляя циркулировать кровь с большей скоростью. Спотыкаясь и хватаясь дрожащими руками за стены, превозмогая пульсирующую мышечную боль, Чонгук до последнего цеплялся за мизерную возможность побега, хотя та таяла буквально на глазах.       Нестихающий рев так и звенел в ушах, из-за чего виски прострелило раздражающей болью: звук натянутых цепей отзывался тошнотворным комком страха, концентрирующегося где-то в районе пупка. Мерещащиеся человеческие крики отвлекали от концентрации, а то и дело возникающие фантомные касания, словно игриво оглаживающие разгоряченную от бега кожу, оставляли холодные следы, которые можно было запросто ощутить. Хотелось уже выбраться из этой чертовой дыры.       Но он еще не знал — никто не собирался его отпускать.       Вдруг ноги резко сковало что-то длинное и упругое, образуя прочный жесткий узел вокруг тонких лодыжек, и сильным рывком дернуло назад, от чего Чонгук потерял равновесие, больно ударяясь коленками о жесткую поверхность.       Кажется, от большой концентрации адреналина у того совсем поехала крыша, потому что ему теперь послышался раскатистый игривый смех, отразившийся звучной волной от узких тесных коридоров.       От шока Чонгук даже не понял, как его начали быстро, с ощутимой силой, но на удивление не грубо, тащить назад, из-за чего кожа местами, пусть и не критично, больно содралась. А когда перегруженный мозг отошел от потрясения и проанализировал происходящий пиздец, парень принялся уже на автомате прытко вырываться, отчаянно пиная и раздвигая ноги, собираясь таким образом распутать плотное крепление.       Объект, удерживающий все это время его конечности, больше похожий на хвост, чуть ослабил хватку, чем тут же воспользовался Чонгук, с большим энтузиазмом отпихиваясь от тугого захвата. Правда, нечто тоже не сдавалось, поэтому в ответ успело ухватиться за край резинки джинсовых бридж, с ювелирной точностью разрывая ткань ровно посередине, прямо в районе ягодичных мышц, являя белому свету прекрасные формы.       Хотя про белый свет сказано слишком громко — тут скорее подойдет «кромешная тьма». Потому что к своему великому разочарованию, наш искатель приключений на свою великолепную задницу ни черта не видел в такой черноте. Все это время тот больше ориентировался на свое внутреннее чутье, нежели на зрительное восприятие.       Почуяв совсем неладное, Чонгук дернул свободной ногой, ударяя по теперь уже мягкой части тела, если происходящему можно было бы прописать физический образ. Послышался характерный треск поврежденной ткани и бедра почувствовали холодный приток воздуха, покрываясь мелкими мурашками — кажется, нижняя часть его аутфита тоже с концами испортилась, больше не прикрывая даже сантиметра оголенного тела. Хотя парня сейчас вот вообще не волновал свой внешний вид, пусть хоть трусов лишится, главное, убраться отсюда к чертовой матери.       Ну, он не так далеко от знакомства с ней.       Поспешно сгруппировавшись, однако опять чуть не грохнувшись, бедолага вскочил и, не теряя времени, с новыми силами поторопился убраться прочь — пусть энергии практически не оставалось.       Складывалось впечатление, что его хотели то ли напугать, то ли хорошенько измотать. Потому что будь это действительно какое-то разъяренное голодное животное, парень бы уже стоял длинную очередь в небесной канцелярии, дабы получить свой проходной билетик в царство мертвых. Но учитывая факт его пока что дышащего целого тела, если не брать во внимание мелкие синяки и ссадины, то преследовала его явно не тупая зверюга. Если не она, то кто?       Наскоро прокручивая в голове все минувшие события, Чонгук, сам не веря в этот бред, пришел лишь к одному выводу.       — Дьявол, — свистом вырвалось из горла.       И если в нем говорит не отчаяние и не появившаяся из ниоткуда шизофрения, то ситуация становится еще дерьмовее. Если с животным можно было хотя бы попытаться справиться, то вот шпаргалки «как бороться с обезумевшим дьяволом» у него с собой не было — оттого варианты решения проблемы совершенно не лезли в голову.       Однако на ум пришли как раз недавно просмотренные сериалы, где запертые в церкви священники смогли спастись от нечистой силы в замкнутом очерченном кругу.       Из соли.       Боже, он не думал, что так обрадуется какой-то глупой соли.       Слегка поменяв курс, измотанный тяжелой погоней парень, собирая крупицы израсходованной силы и сжав плотнее челюсть, громко промычал и опять ускорился, только теперь по направлению к алтарному залу.       Раз уж отсюда не получается выйти, нужно попасть в безопасное место, где он сможет сделать хотя бы небольшую передышку — иначе такими темпами он не доживет до рассвета, и причиной смерти станет явно не чертов демон.       Уже около входа в зал парня настигли, подобравшись слишком близко и опалив шумным горячим дыханием затылок — тот от столь резкого контраста температур опять покрылся мурашками.       — Нет, — вырвалось пугливым хрипом.       А сзади послышался лишь звонкий веселый смех, нисколько не подходящий данной ситуации. Более того, теперь преследователь нагло схватился за запястье, будто пытаясь то придержать, а не ухватить. Однако, этого вполне хватило, чтобы Чонгук, высоко взвизгнув, как ужаленный, подорвался к виднеющемуся кругу, состоящему из соленых кристалликов — те каким-то чудом словно подсвечивались мерцающим блеклым светом, подсказывая, куда держать путь.       Успев как раз не совсем красивым прыжком влететь в круг, неловко упав спиной на алтарь, Чонгук почувствовал ускользающий отпечаток жгучей хватки, что успела побывать на его запястье.       Резко все звуки пропали.       Но пока что парень совершенно не чувствовал себя в безопасности — он не знал, врет ли современный кинематограф и насколько вообще будет эффективно его нахождение здесь. Дискомфорта прибавляла гнетущая тишина, что теперь ощущалась еще большим давлением, чем нестихающие все это время крики и визги, а непроглядная дымка сплошной темноты добавляла особого напряжения и без того щепетильной ситуации.       Чонгук еле стоит на дрожащих ногах практически голый, вспотевший и безумно уставший, пытаясь зацепиться хоть за самый мизерный ориентир, дабы в край не сойти с ума от давящей тьмы — обстоятельства точно не из лучших.       — Что это за прелестный цветочек к нам занесло? — раздался игривый шепот прямо там, где-то в непроглядной черноте. Вот теперь стало гораздо страшнее.       — Боже, мне это все мерещится, мне это все мерещится, мне это.. — наивно начал, словно мантру, повторять Чонгук, но был прерван новой волной заливистого смеха.       — Розочка, а ты забавный, — раздалось чуть более громким бархатным голосом теперь уже откуда-то сбоку.       — А ты нет, — вмиг огрызнулся скорее непроизвольно, чем с реальным намерением — все-таки только безумец решит хамить адскому созданию.       Или откуда там появляются демоны?       — Ох, теперь ты решил пойти со мной на контакт? — тон сменился на елейный, — а я думал, мы так и будем играть в догонялки.       — Чего ты хочешь? — не став ходить вокруг да около, прямо спросил Чонгук. В самом деле, он безумно устал и сейчас просто хотелось закончить эту ночь как можно скорее.       — Тебя, — раздалось прямо в паре сантиметров от лица.       — Что.. — оторопело прошептал.       — Тебя, — вновь повторили вкрадчивым голосом, перед тем как по всему залу резко зажглись факелы.       Такая неожиданность заставила Чонгука еще сильнее вжаться в стоящий позади алтарь, жестко упираясь спиной в грубое препятствие. Сердце ухнуло вниз, пульс участился, а только восстановившееся дыхание опять сбилось. Парень ошалелыми глазами наблюдал за высоким мужчиной, что пальцами оголенных ног упирался в белоснежные границы. Тот совсем не двигался, словно позволял внимательно изучить себя.       Невозможно не признать, мужчина был дьявольски красив: изящное, но при этом весьма крупное тело, одетое лишь в легкий шелковый халат, на черной ткани которого раскинулись аккуратной вышивкой белоснежные лилии, уверенно возвышалось над робко расправившим плечи Чонгуком, доходчиво демонстрируя свое доминирующее положение. Волнистые локоны угольного цвета небрежно раскинулись в стороны, слегка закрывая пронзительный взгляд раскосых серебристых глаз — те выделялись особенно, больше всего приковывая к себе внимание.       В этих блестящих алмазах, вопреки ожиданиям, легко читались чувства их обладателя: сильный интерес, детский азарт, нетерпеливое ожидание и жаркое вожделение. От последнего хотелось скрыться, вновь кинуться прочь — настолько обнаруженная тайна будоражила молодую кровь.       Чонгук опять громко сглотнул и продолжил дальше сканировать необычную личность перед собой — демон хоть и имел пугающую ауру, но ту отчего-то хотелось изучать. Сейчас, когда он не гнался за парнем безумным смерчем и не издевался над впечатлительной натурой, тот казался даже приятным, хотя Чонгук допускал мысль, что это лишь демоническое обаяние. Но и без него тот очаровывал неплохо.       Глядя на аккуратные хрупкие руки, что были увешаны разноцветными кольцами, создавалось впечатление, что они просто не способны причинить вреда — по крайней мере ему: лукавая острая улыбка теперь не казалась страшным оскалом, излучая в данный момент дружелюбие.       Но что-то в этой картине все-таки смущало.       — Ну что, насмотрелся? — чуть склонив голову вбок, учтиво поинтересовался мужчина.       — Ты демон? — проигнорировав вопрос, Чонгук задал свой. Конечно, он был более чем уверен в своих догадках, однако из первых уст стоило бы уточнить информацию. Мало ли, вдруг по этой земле ходят еще какие-то твари, до легенд которых он пока не дошел.       — Скорее, могущественный древний дух, — приложив указательный палец к пухлой, чуть бледной нижней губе, задумчиво ответил, — но если тебе будет так проще, то да, я демон, — просто пожал плечами и вновь вперился взглядом в почти оголенное тело.       Черт, Чонгук совсем позабыл, какой у него вид. Нет, он, конечно, не стыдился своих форм — знал, что был хорош, однако ситуация все еще не располагала к комфорту, а внимательный сканирующий взгляд переворачивал нутро и вызывал чувство стыда и смущения.       — И ты типо просто здесь живешь? — поерзав на месте, парень попытался прикрыть хотя бы немного чуть промерзшую кожу, хотя удивительно, как та все еще могла воспринимать холодные температуры, потому что от взгляда напротив воздух точно накалялся до максимальной отметки, оставляя ожоги на мягкой бронзе.       Почему он так смотрит?       — Точнее, провожу большую часть времени, — таким же тоном, — можно сказать, мне здесь нравится, — улыбка приобрела хищные очертания, но, кажется, собеседник этого не заметил.       — Нравится сводить с ума людей? — с вызовом бросил, совершенно забывая тот факт, что буквально часом ранее он смеялся над местными суевериями.       — Малыш, ты даже не представляешь, насколько, — облизнув чуть пересохшие губы, демон переместился, теперь уже оказавшись по правую сторону от парня. Мужчина замолчал, но не прекращал светить своей слишком довольной улыбкой.       Сейчас он был похож на здорового, объевшегося мятой, игривого кота, сыто облизывающего свои клыки. Кстати, почему-то в данный момент те не казались такими устрашающими, наоборот, выглядели даже мило.       Но внутренний червячок подозрения так и не переставал напоминать о себе.       — Поэтому ты гнался за мной? Хочешь свести с ума? — было сказано со всей искренней любопытностью, однако с легким амбре страха и опасений.       — Не без этого, — закусив губу, — у меня такая прелюдия, — исчез и опять переместился, но в левую сторону.       Складывалось впечатление, что этот искуситель желал вывернуть душу Чонгука, серьезно и педантично сканируя того, к чему-то приценивался. А парень старательно делал вид, что не замечает голодного интереса и потяжелевшего воздуха вокруг них. Еще немного, и достаточно будет лишь мимолетного легкого касания, чтобы тут все к чертям рвануло.       — У тебя есть имя? — продолжил задавать вопросы. Конечно, не каждый день же узнаешь, что легенды, которые всю жизнь ему рассказывало старшее поколение, вовсе и не легенды — а сокрытая от чужих глаз истина.       Теперь хотелось узнать как можно больше, хотя на кой черт ему эти новые знания — мыслей не было. Просто природное любопытство.       — Конечно, — опять высунул язык, словно играясь с терпением Чонгука, — у меня их несколько, — чуть помедлил, — но ты можешь звать меня Тэхен.       — Тэхен? — на всякий случай уточнил.       — Тэхен, — еще более счастливо пропел мужчина. От него так и веяло какой-то загадочной недосказанностью, смешанной с приступами необъяснимой радости. И честно, Чонгук себя ощущал глупым зайцем, который все никак не мог осознать, как своими же силами глупо и беспрепятственно идет в умело расставленную ловушку.       Все врожденные рефлексы притупились, словно организм опрометчиво успел позабыть о том, как за ним буквально гнались, пугая и издеваясь.       — Так, хорошо, Тэхен, — вздохнув полной грудью, Чонгук решил объясниться, — я понимаю, ты мстишь людям за осквернение или какая там причина, — забавно дернул покрасневшим носом, — но я пришел сюда вообще не с плохими намерениями, — поднял руки вверх и принялся ими сумбурно размахивать, — это был глупый спор на пьяную голову, всего-то, — нервно посмеялся, — мне еще возвращаться к братишке, и вообще, завтра на работу, — бегая взглядом по помещению, сумбурно тараторил, даже не замечая, с каким ехидством и предвкушением на него смотрят, — так что давай мирно разойдемся, — наконец поднял свои большие оленьи глаза, умоляющим блеском надеясь прийти к компромиссу.       Все-таки он понимал, что перед ним не милый плюшевый котенок, а вероятно могущественное, мистическое создание, которое, вообще-то, не должно было существовать. И это осложняло свободную и безопасную коммуникацию — он банально не знал, как с ним вообще договариваться, что можно, а что нельзя.       — И многое ты понимаешь, цветочек? — опять неожиданно приблизившись, практически вплотную к порозовевшему то ли от жара, то ли от близости лицу, в самые губы выдохнул Тэхен. Горячий воздух ощутимо коснулся загорелой кожи, нанося яркие отпечатки искрящегося желания.       Чонгук не был девственником, он, так-то, взрослый здоровый мужчина в самом расцвете молодости, однако у Тэхена была чересчур давящая и агрессивная аура, из-за чего слушать его сладкие речи, тонко намекающие на пикантное времяпрепровождение, было слишком смущающе и тяжело.       Причем тот не произносил чего-то пошлого или вызывающего — по факту общался обычными фразами. Но те звучали слишком тягуче соблазнительно, он бы даже сказал, греховно притягательно, поэтому контекст угадывался просто и быстро.       Интересно, он так общается, потому что иначе не позволяет демоническая сущность или просто потому, что ему так хочется?       — Честно говоря, не очень, — глядя в горячее серебро напротив, неуверенно проронил. Кажется, еще немного и он потеряется в пучине этого холодного и одновременно пылающего озера, что красиво плескалось на поверхности прищуренных глаз.       Возможно ли такое, что он попал под чары любовной магии? Помнится, в одной манге он читал про суккубов — может ли мужчина, стоящий перед ним, быть настолько изощренным?       — Это станет для тебя проблемой, — пожал плечами, — славно, что не для меня, — еще больше подавшись вперед, демон почти пересек границу, однако пока соблюдал призрачную дистанцию.       — Так ты не ответил, — наивными черными бусинками уставился на ухмыляющегося мужчину, — я могу уйти? — осторожно повторил.       — Знаешь, есть забавный факт, который у меня совершенно вылетел из головы, — ударив себя по лбу, обманчиво ласковым тоном начал мужчина, — произнося истинное имя демона вслух, — прервался, якобы вспоминая, — останешься с ним навсегда, — лицо исказилось, возвращая себе едкие опасные черты, а алмазные глаза победно сверкнули.       — Нет, — в неверии замотал головой, — это снова твои уловки.       — Мальчик мой, они были до, — снисходительно протянул, — а вот сейчас я не лукавлю.       Кажется, в храме стало слишком тихо: настолько, что можно было бы подумать, что Чонгук находится в неразрывном вакууме, куда не способен просочиться ни один шорох. Ему требовалось время, чтобы осознать, насколько патовая ситуация, но пока было трудно осознать неизбежность положения. Это больше похоже на дурной сон, в котором он застрял и пока никак не мог проснуться.       — Зачем? — обиженно прошептал.       — Формулируй конкретнее, — гордо возвышаясь, кивнул Тэхен.       — Зачем тебе я?       — Не думаю, что тебе понравятся мои мотивы.       — Ты убьешь меня? — уже обреченно выдохнул.       — Малыш, если бы я хотел тебя убить, ты даже не переступил бы порог храма и отправился в мир иной не выходя из дома, — такой прямой ответ пугал.       Неужели в этом существе было столько силы, что он был способен достать до него так далеко?       — Тогда что? — почти неслышно сорвался свист с коралловых губ, — что ты со мной сделаешь?       — Я вознесу тебя, — оскалив увеличившиеся клыки, разрушил громким рыком натянутую тишину.       Легко сдвинув пальцами плотно утрамбованную соль, мужчина пересек, оказывается, все это время бесполезную границу: та никогда не защищала и не способна была защитить хоть кого-либо от высшей демонической сути, являясь лишь обычной нелепой выдумкой.       Реальность же была такова — от дьявола спастись нельзя. В эту секунду широко распахнутые глаза осознали одну простую вещь — с самого начала у него не было никаких шансов.       С ним играли.       Чонгук попытался сделать хоть что-нибудь, однако что он может против древнего темного духа? Парень лишь успел прерывисто вдохнуть и сделать шаг назад, падая спиной на алтарь. А дальше все как в замедленной съемке.       Одним рывком Тэхен вцепился когтистой рукой, окутанной черным дымчатым туманом, в беззащитно подставленную шею, просто поднимая сжавшееся тело и укладывая то на широкий большой алтарь, чуть грубо припечатывая к холодящей кожу поверхности и нависая несокрушимой скалой над распластанным парнем.       Однако, несмотря на резкость и силу движений, Чонгук не почувствовал и грамма боли, хотя отросшие когти ощутимо царапали тонкую кожу ровно под скулой, чуть пуская из появившейся царапины мизерные капли рубиновой крови.       Демон без затруднений сцепил худые запястья парня лишь одной рукой, поднимая и удерживая те прочным стальным замком, пока второй продолжал слегка надавливать на открытое горло, которое Чонгук только сильнее подставлял. Вот сейчас он действительно ощутил себя максимально открытым и уязвимым — по щекам непроизвольно потекли слезы. Но это было скорее от волнения и предвкушения, чем от страха — тот где-то потерялся, растворившись еще в темных коридорах.       Тэхен плотно прижался своим отнюдь не хрупким телом к разгоряченной мокрой коже, переливающейся тягучим плавленым золотом в мягком мерцании огня. Судя по сильно расширившимся зрачкам, что практически перекрыли серебристые сплетения радужки, оставляя совсем тонкую слабую полоску, ему нравилась картина, которая открылась едкому взору.       Он смотрел с вожделением, безумным желанием и диким необузданным голодом, не переставая любоваться порочной красотой: розовые пряди волос окрасились красным ярким пожаром, больше походя на всполохи горячих июльских костров, чем на нежные цветы майских роз; мягкий бархат чистой гладкой кожи так и призывал оставить как можно больше следов, расписав девственное полотно порочными метками; широко распахнутые угольные глаза манили в непроглядный глубокий омут, доверительно раскрывая тайны молодой души, а персиковые лепестки губ призывали побыстрее вкусить распахнутые сладкие уста.       Правда, была одна деталь, которая не вписывалась в порочную картину дьявольского художника.       — Это нам не нужно, — оскалившись, дьявол расслабил хватку на шее, невесомо ведя ладонью вдоль покрывшейся небольшими каплями пота груди, оставляя белоснежные полосы длинными когтями, задевая темные бусины, чем заслужил первый надрывный стон.       Плавно спустившись к привлекательным косым мышцам живота, круговыми движениями огладил напряженный пресс и резко опустил грубую ладонь к абсолютно бесполезной и раздражающей ткани белья, подцепляя ненужную вещь острыми концами когтей и бессердечно разрывая ту, оставляя свое сладкое угощение полностью нагим.       — Ты чертовски превосходен, — поднявшись, Тэхен выдохнул горячий воздух в покрасневшее ухо, чуть прикусив то клыками, — сам Санти не смог бы передать твою красоту, — сладко нашептывал чарующие изречения.       Чонгук чувствовал себя странно. Тело с каждым движением накалялось, мышцы превращались в натянутый канат, а приятное напряжение скручивалось внизу живота, разнося дикое возбуждение по венам. Разум отчаянно кричал о том, как все происходящее неправильно, однако сердце разрывалось от бунтующего желания, стремясь как можно скорее пасть в объятия адского соблазна.       И сейчас, призывно раскинув конечности в стороны, лежа нагишом на огромном алтарном столе, что был отлит дорогим золотом и украшен драгоценными камнями, прямо в центре пусть и заброшенного, но храма, под мощным крепким телом, Чонгуку не казалась страшной мысль о вечности с демоном.       Хотя обещал ли он ту?       Будущее его волновало однако не так сильно, как момент его падения — будь он ангелом, точно лишился бы своих крыльев. Невозможно устоять перед столь откровенным искушением, особенно когда морозные глаза смотрят на тебя так открыто и искренне — пусть мужчина и был сущим дьяволом, однако в эту секунду он словно распахнул двери своей черной души, приглашая пасть в ее объятия.       Было что-то там настолько сильное, манящее, правильное, что других мыслей просто не оставалось. Возможно, Чонгук пожалеет о принятом решении, однако сейчас он всецело готов раствориться в творящемся безумии. Он не знает, почему выбор могущественного существа пал на него и почему тот сейчас смотрит так нежно и чувственно, скрывая истинные эмоции за маской напускного коварства, но, честно говоря, уже плевать, что будет после.       Главное, что сейчас.       Поэтому больше не раздумывая о морали происходящего, Чонгук, не медля, подался вперед и впился грубым жарким поцелуем в красные губы напротив, сцеловывая победную усмешку и давая полный карт-бланш в когтистые руки своего демона.       Своего.       Его еще никогда не целовали так остервенело, жадно, ненасытно — казалось, он растворится на атомы лишь от одного поцелуя. Мокрый язык умело игрался с чувствительными рецепторами, прекрасно демонстрируя все свои искусные навыки, чередуя страстные поступательные движения с нежным тягучим скольжением. Он был так глубоко, что казалось, еще немного и достанет до самой глотки. Возможно, это звучит мерзко, но Чонгуку было откровенно плевать, как это выглядит со стороны — удовольствие плотной пеленой застилало разумную часть мыслей.       — Ты такой отзывчивый, — оторвавшись от вкусных губ, что сейчас были похожи на красивый разбухший нектарин, Тэхен принялся хвалить своего партнера, — так пылко отдаешься, — пламенные поцелуи перешли на шею, где красивыми узорами расцвели алые бутоны, — и весь мой, — опять не сдержал голодного рыка.       С губ сорвался громкий стон. Черт, Чонгук даже не знал, что приятные речи могут так сильно разжечь пылающий костер где-то там, глубоко в душе, приятной пульсацией отдаваясь во взбудораженное естество. А хищные отголоски собственничества творили с его возбуждением совсем ужасные вещи — терпеть было просто невыносимо.       — Пожалуйста, — плаксиво простонал Чонгук, жмуря глаза от пылающей страсти.       — Что такое, цветочек? — оторвавшись, наконец, от притягательной шеи, демон плавным движением спустился ниже, зависнув на уровне вздымающейся груди, — ты что-то хочешь?       — Да, — хрипло выдохнул, но тут же не сдержал громкого крика, что резким эхом отразился от каменных стен — мужчина грубо прикусил чувствительный сосок, после чего принялся обильно смачивать тот слюной, пуская мокрые липкие дорожки, стекающие прямо по выделяющимся ребрам, пачкая алтарь.       Ухмыльнувшись, он, наконец, освободив скрещенные запястья от плена, потянулся рукой к левой части груди, с силой сжимая приятную упругость мышц, с силой впиваясь пальцами до маленьких синяков, также продолжая терзать затвердевшую бусинку своим проворным языком.       Сегодня Чонгук точно сорвет голос, потому что терпеть сладостные пытки было нереально — хотя что-то подсказывало, что дьявол еще даже не принялся его мучать.       Самое сладкое впереди.       Выгибая спину и впиваясь дрожащими пальцами в ребристые края алтаря, парень, не стесняясь своих вымученных криков, надрывал голосовые связки, точно пугая своими воплями собравшуюся неподалеку живность — настолько его захлестнуло наслаждение.       — И что же желает мой цветочный мальчик? — переместив руки на талию, мужчина активно, с извращенным наслаждением начал мять бока, содрогаясь лишь от одной мысли, как приятно и податливо это великолепное тело будет выгибаться, когда демон перейдет к более решительным действиям.       — Пожалуйста, — опять бессвязно промычал, пуская новую порцию соленых слез от разрывающих ощущений, не выдерживая дьявольского натиска.       — Я хочу конкретики, — разозленно рыкнув, Тэхен схватил и ощутимо сжал мягкие щеки, заставляя парня повернуть голову, распахнуть глаза и уставиться затуманенным взором в требовательный напротив.       — Возьми, — капризно поморщился, пытаясь вернуть хотя бы прежнее трение тел, но мужчина быстро пресек попытки, хватая руки и разводя те в противоположные стороны, пока появившийся хвост настойчиво потянул правую лодыжку в сторону.       Теперь поза была поистине греховной — парень лежал на манер распятия, но учитывая, что над ним в это время нависал сам дьявол, выглядело, как насмехательство над верой.       — И что же я должен взять? — продолжал играючи задавать вопросы, прекрасно зная, как промедление раздражает его избранника.       — Меня, — смущенно пролепетал, прямо глядя в сокращающиеся зрачки, — я хочу, чтобы ты взял меня.       — Твое желание — закон, — довольно блеснул глазами, быстро сползая вниз.       Чонгук уже было хотел опустить руки, как с изумлением замер, понимая, что не может теми пошевелить. Бросив короткий взгляд наверх, он не сдержал восторженного вздоха, смотря на то, как вокруг его запястий по обе стороны кружился обсидиановый туман, крепко удерживая руки на месте. Решив проверить и низ, он опустил свой взгляд, столкнувшись с лукавым чужим, замечая такие же оковы и на лодыжках.       Теперь он и правда был распят.       На чертовом алтаре.       — Для удобства, — заранее пояснил Тэхен и без предупреждения провел еще более удлинившимся языком в районе паховой зоны, не забыв ту прикусить.       И Чонгук не знал, с чего его больше бросало в дрожь — с вида острых клыков, что представляли собой прямую опасность и в любой момент могли запросто откусить кусок плоти, или же с нечеловеческого языка, который сводил с ума не меньше.       — Я хочу слышать, как ты кричишь мое имя, — оторвался от своего занятия и, облизнув тем самым неестественно длинным языком пухлую складку на бронзовом бедре, прорычал демон, — сам ад должен застать эхо твоих криков, — надкусил так и резавшимися клыками мягкую кожу в опасной близости к напряженному паху, опять пуская тоненькие рубиновые струйки.       К удивлению Чонгука, болезненных ощущений совсем не было — демон будто пускал дурманящий яд по венам, блокируя все неприятные нервные импульсы.       Его человек должен испытывать только удовольствие.       Больше не уделяя времени разговорам, Тэхен наконец-то притронулся к изнывающему багровому члену, плавными массирующими действиями возбуждая его еще больше. С нажимом проведя пару раз по раскаленной коже, очерчивая вздутые вены, полностью обхватил естество своим языком, окольцовывая тот, и принялся активно двигаться сверху вниз, обильно смазывая вязкой слюной. Ее было так много, что она с лихвой заменяла силиконовую смазку.       И этого уже было чересчур много: полностью обездвиженное тело, над которым Чонгук больше не имел и капли контроля, горячая полость рта, которая создавала идеальное давление на эрегированный орган, приятная легкая боль, рассеивающаяся по накачанным бедрам, вдоль тонких царапин, оставленных в порыве страсти длинными когтями — все это слишком для перевозбужденного парня.       Поэтому почувствовав теплые стенки горла, так хорошо принимающие его возбуждение, Чонгук не сдержал протяжного высокого крика и, не успев предупредить, как только ощутил яркую пульсацию, обильно излился, сильно содрогаясь бедрами.       Видимо, Тэхена это полностью устраивало, потому что он без всякого отвращения проглотил белесую жидкость, сыто облизываясь, будто наевшийся сметаны кот.       Как подходит.       Чонгук устало вздохнул и прикрыл уставшие глаза, беспомощно обмяк: такой бурный оргазм отобрал последние остатки сил, выматывая даже похлеще часовой активной спортивной тренировки. Теперь хотелось спать.       — Ты прекрасен, — по-настоящему промурлыкал, — я буду вечность изводить тебя, только дай любоваться твоим бесстыдством, — Тэхен, закусив губу, поднялся наверх и мягко поцеловал искусанные чужие, пару раз проведя по ним языком, дабы подлечить маленькие ранки — слюна демона имела множество необычных свойств, куда входила быстрая регенерация, — только я еще не закончил, — коротко улыбнулся, — мы только в начале, цветочек, — провел носом по гладкой щеке и на пару секунд подарил прикосновение губ, чтобы снова отстраниться и сползти вниз, — надо тебя хорошенько подготовить.       Чонгук даже не успел дернуться и поднять слипшиеся от слез веки, как опять ощутил мокрые касания, только теперь уже прямо там, в самом заветном и интимном месте.       — Стой, я не.. — хотел было известить о своей неготовности, потому что направляясь в храм, тот точно не думал о предстоящем демоническом сексе, но не успел, чувствуя каждой клеточкой прикосновение языка к сфинктеру, вмиг краснея, кажется, даже пятками.       Мужчина, никого не стесняясь, с вновь проснувшимся голодом, который, видимо, и не планировал засыпать, начал аппетитно вылизывать лоно, словно тот делал не римминг, а поедал изысканный десерт в дорогом ресторане. Чавкающие хлюпающие звуки приятно ласкали уши, и если бы не все еще держащие его туманные путы, тот попытался смущенно закрыться, не в силах вынести еще и это.       Боже, как стыдно.       — Малыш, я сильнейший темный дух, который когда-либо существовал на этой земле, — на секунду отрываясь, пояснил, — дьявол, что способен вызывать катаклизмы и по щелчку пальцев останавливать человеческие сердца, — усмехнулся, — как думаешь, есть ли у меня пара фокусов, способных облегчить нам путь к удовольствию? — скорее риторически задал вопрос, потому что как только тот закончил фразу, опять вернулся к приятному занятию, только в этот раз добавляя пальцы.       От глубокой заполненности, смешанной с грязным и пошлым касанием языка, хотелось безумно скулить и опять броситься молить о скором конце. Но Чонгук забыл, что имел дело с настоящим демоном, поэтому тот в лучших традициях, конечно же, с особой педантичностью терзал вкусное тело, от которого ни на секунду не хотелось отрываться.       Да Тэхен, скорее, планету остановит, чем перестанет дарить удовольствие своему цветочку, наслаждаясь его великолепием и упиваясь непрерывными слезами, что не переставали литься, как только он принялся растягивать податливые тугие стенки. Он знал, что кристальные ручейки текут лишь по одной причине — Чонгуку мало.       Безумно мало контакта.       Такого пламенного вожделения он еще никогда не испытывал — ни один партнер не дарил столько ласки. Никто не обожал и не хотел его так, словно он — священная скрижаль, способная исполнить любое желание.       Для Тэхена он лучше.       — Молись, Чонгук, — зарычал демон, — молись, мой мальчик, и тебе воздастся, — не переставая изводить, грозно молвил мужчина, задевая пальцами чувствительный комок нервов.       И он молился.       Громко, отчаянно, вслух. Тихо, устало, на грани. Мысленно, изнывающе, про себя.       От властного приказного тона волоски встали дыбом, колени предательски задрожали, пока руки немели, а горло болезненно хрипело, не выдержав громогласных криков и стонов. Тэхен говорил грязно, бесстыдно, выворачивая наизнанку все сокровенные мысли, раскрепощая потаенные желания парня, что безудержным потоком бились в невозможном томлении.       Вдруг стало слишком пусто и холодно, отчего парень разочарованно промычал, протестуя всеми фибрами тела, не желая лишаться такого необходимого тесного контакта — казалось, реши Тэхен вовсе отстраниться и отойти хотя бы на шаг, мир непременно разрушится.       По крайней мере, мир одного Чонгука точно.       Зудящая пустота продлилась недолго — мужчина опять каменной глыбой навис над тяжело дышащим парнем, любовно поглаживая блестящие от предэякулята и слюны бедра, широко те разводя, раскрывая для себя великолепный вид так же, как пробуждающиеся от утреннего солнца бутоны вытягивают свои нежные листья, являя миру благоухающую красоту.       Надо же, Чонгук даже не заметил, что вновь может свободно двигать конечностями, больше не чувствуя пусть и сладкую, но скованность. Пользуясь новым положением, парень резко схватился трясущимися пальцами за широкие плечи, подтягивая тело выше, цепляясь как в последний раз за дьявола, дарящего ему наслаждение.       Дарящего ему жизнь.       Поразительно, как его мироощущение менялось от такой спонтанной, но яркой близости — еще пару часов назад Чонгук считал, что ему всего хватает в жизни, а теперь он видит, что до этой секунды и не жил вовсе. Хотя возможно, он просто сошел с ума?       Этого добивался дьявол?       Губы столкнулись в бою, не имеющем победителей, дабы оголить свои души и сойтись в губительном танце, разделяя сильные эмоции на двоих. Тэхен слегка отодвинулся, давая им передышку, заодно удобно располагаясь между длинными ногами, моментально обхватившими его талию и крепко сцепившимися в замок. Глядя в этот бесконечный космос, в ответ раскрывший свои неозвученные секреты, дьявол словно обретал потерянное когда-то сердце.       А Чонгук рассыпался во властных объятиях, теперь совсем не чувствуя даже легкой боли от впивающихся в его кожу когтей — его взгляд был прикован к белоснежным перламутровым клыкам, с которых капала мерцающая жидкость, похожая скорее на яд, чем на слюну.       Кто-то скажет «ужасно», Чонгук же ответит — превосходно. Он никогда бы не подумал, что его так взбудоражат необычные части тела, не просто вызывая интерес, а пробуждая истинное восхищение, смешанное с жгучим желанием.       Интересно, как часто в его голове всплывало это слово?       Плевать. Он готов повторять его миллион раз, лишь бы сладостный миг никогда не кончался.       — Он не закончится, я обещаю, — дьявол опять зашептал, — я заберу тебя с собой, в вечность, — пообещал.       — В вечность, — доверился, не жалея.       Толчок. Протяжный громкий стон. Еще толчок. Распирающее чувство, вызывающее искры красочных фейерверков. Затем еще и еще. Медленно и плавно. Быстро и сильно. Глубоко, до самого нутра. До сорванных связок, хриплых выдохов и бессвязных молитв. До красных полос на спине, несдержанных следов безумия и напряженных твердых мышц. До жаркого дыхания, мокрых тел и неразрывного контакта.       Они стали единым целым, продолжением друг друга, слиянием добра и зла, размывая все доступные границы, делясь чем-то большим, чем просто привлекательными жаждущими телами.       — Прекраснее твоих криков лишь слезы твоего наслаждения, — простонал Тэхен и, толкнувшись особенно глубоко, растворился в оргазменной неге, унося с собой обессиленное тело Чонгука, также отдавшегося в пленительную паутину блаженства.       Теперь все, что было до — стало совершенно неважным. Прошлая жизнь канула в лету, утягивая в небытие волнующие душу проблемы и мысли.       Забылся дом, забылась работа, забылось все его прошлое окружение. И уж тем более забылся совершенно глупый детский спор, что привел его сюда, прямиком в лапы к тому самому страшному дьяволу, о ком слагали леденящие душу легенды.       Последний стон тлеющим пеплом рассеялся по пустому холодному помещению, забирая с собой два слившихся воедино сердца. Огни погасли, унося момент вечности, оставляя лишь призрачное воспоминание.       Еще минуту в спертом воздухе чувствовались отголоски дикой страсти и древней любви, красивой сказкой кружа по тем самым глухим черным коридорам.       Люди получили свое прощение.       А кто-то обрел вечность.