Под крестом

Где-то там, за тяжёлыми ставнями, опущенными на окна, за защитным барьером, окружавшим Северную Резиденцию, в городе, захваченном смертью, занимался рассвет. Никто из некромантов много веков не видел солнечных лучей, но теперь каждый из них чувствовал, как те проигрывают в битве за этот мир — ещё несколько дней и туман из мира мёртвых затянет небо навсегда, поглотит жизнь и избавит мастера Смерти от всяких колебаний. Кристоф сидел в глубоком кресле, съеденном пылью, уставившись в никуда и рассеянно перебирая в мыслях слова, подходящие заклинанию, но голова была будто вычищена подчистую. Лишь некроманты не ощущали тягостного веса смерти и ужасных запахов неописуемой замогильной гнили, набивающей город, словно вата, только они, выходя за ворота, чувствовали энергию собственного мира, разливающуюся повсюду и приносящую спокойную уверенность, но возвращаясь каждое утро назад в их общее убежище, Кристоф всё равно чувствовал себя уставшим и пустым. Серым, затхлым и бесчувственным, словно «Могильная Гниль» сжирала его изнутри. В такие моменты соседство с назойливыми и вежливыми до тошноты даханавар казалось особенно невыносимым. Наверное, стоило бы отдохнуть, выспаться или хотя бы поесть, тем более, что все разошлись с первыми лучами солнца, и в пустой комнате с ним остался только Вивиан, напряжённо изучающий разложенную на столе карту, которую они все, наверное, уже выучили до последнего миллиметра. Но Кристоф не спешил, сидел неподвижно, слушая едва уловимое в этой тишине тиканье часов, брошенных кем-то на столик, и шорох бумаги под пальцами беспокойного Вивиана. — Ты убил его. Тихий голос сработал будто дефибриллятор на замершее сердце, Кристоф не шевельнулся, но тупое оцепенение соскользнуло с него, будто простыня, сдёрнутая с забытой скульптуры в мастерской фэри, и он поднял глаза на ученика. — Своего Тёмного Охотника, — пояснил Вивиан, оборачиваясь от стола. Он всё ещё стоял, упираясь окаменевшими пальцами в карту, изуродованную угольными отметками, но не отводил цепкого взгляда от наставника. Яркие топазовые глаза горели, горели так, как когда-то загорались эмоциями глаза Флоры, но в них у неё никогда не было столько огня, столько вызова и упрямства, сколько вкладывал во взгляд Вивиан. — У меня не было выбора, — без тени эмоций ответил Кристоф. — Но ты хотел этого. — Да. Вивиан нахмурился, сжимая губы. Тёмный Охотник всего лишь слуга некроманта, опасный слуга, доказательство могущества мастера Смерти. Подчинить себе эту тварь желали многие, но создание, что питалось кровью своего хозяина, его силой и болью, настолько же сильно тяготило душу, сколь было желанным. Связь с ним была удушающе манящей почти на физическом уровне, но так же сильно её хотелось разорвать. Вивиану ли не знать, у него ведь Охотников было двое, подчинить двух могущественных созданий одновременно до этого удавалось лишь покойному Вольфгеру. Но Кристоф своего потустороннего слугу ненавидел не за тяжесть, что несли их общие оковы, а за собственное чувство вины, что смотрело на него глазами некротической твари. Тёмный Охотник был не виноват в смерти Флоры, но он был символом, напоминанием и выматывающей ношей. Сбросить камень с уставшей души может быть так опустошающе хорошо. Вивиан оттолкнулся от стола и сделал резкий шаг в сторону учителя, но остановился, сдерживая порыв. — Не хочешь убить и меня? — с вызовом спросил он. Кристоф откинулся в кресле, глядя на него прямо и серьёзно. Он знал, что Вивиана потрясёт убийство Тёмного Охотника, не меньше, чем оно потрясло Дарэла, но Дарэл его понимал, а Вивиан не мог. — Что за глупости ты говоришь? — недовольно произнёс Кристоф. — Я смотрю на тебя её глазами, — ядовито бросил Вивиан, и в воздухе поплыл слабый аромат аниса, обнажая чувства, из-за которых тот с трудом мог контролировать всплеск собственной магии. — Говорю с тобой её голосом. Последняя фраза далась ему нелегко. Эти месяцы после перемещения Вивиан стал непривычно молчалив из-за нежелания говорить чужим для него голосом. Иногда Кристофу становилось от этого так тоскливо, что он специально заставлял его изучать сложные заклинания и читать те книги, которые неизменно бы вызвали у ученика кучу вопросов. И он заставил Вивиана призвать Тёмного Охотника вопреки его сомнениям, чтобы тот не чувствовал беспомощной слабости в новом теле. Кристоф вздохнул горько и устало. — Ты прекрасно знаешь, что некроманты лучше всех видят истинную суть. Бессмысленно было объяснять, что помимо глаз и голоса есть десятки других вещей. Движения, резкие, энергичные и стремительные, совершенно не свойственные Флоре, мимика, которой никогда не было на её лице. Иные взгляды, иные интонации, иные слова. Стиль в одежде, привычки, характер. Внешность порой сбивала с толка, но аура — никогда. И это Вивиан знал сам. Знал, но не верил. Он ненавидел это тело, но вовсе не потому, что оно было женским. — Но не могут не видеть оболочку, — возразил Вивиан. — Я постоянное напоминание, что преследует тебя, как Тёмный Охотник. Кристоф пристально смотрел в его глаза, мечтая хотя бы на минуту обрести дар Дарэла, чтобы показать Вивиану свои мысли и чувства, чтобы заставить почувствовать все то же, что чувствовал сам, когда держал на руках его погружённое в агонию тело, съедаемое «Могильной Гнилью», чтобы тот поверил, потому что слова, кажется, с ним совершенно бессильны. Кристофу казалось, что Вивиан смирился с тем, что теперь его дух и сознание были заключены в тело Флоры, он жил в нём и действовал уверенно и ловко, но молчаливые вечера без единого слова, тонкие запястья, спрятанные в рукава свитера, говорили о другом. То, как он иногда отталкивал Кристофа в моменты близости, значило, что прошло ещё слишком мало времени. Вивиан наконец не выдержал и рванул прочь из комнаты. — Стой, — велел Кристоф, и Вивиан послушно остановился. Он мог злиться, мог затевать эти жестокие разговоры и демонстрировать вспыльчивый характер сколько угодно, но если Кристоф чего-то просил или требовал, Вивиан всегда отвечал. Потому что Кристоф его наставник, его мэтр и его друг. Кто-то, кто намного ближе, чем все остальные. Между ними не было настоящей связи учителя и ученика, ведь Вивиана обратил не он, но было что-то значительно большее. Кристоф поднялся и подошёл, вставая за его спиной тяжёлой тенью. Он не касался, не приближался слишком близко, но давал почувствовать — он рядом и не отступит. — Мне нравится твоё тело, — признался он. — Но не потому, что это тело Флоры. Когда я смотрю на тебя, я вижу только тебя. Кристоф склонился чуть ближе и почувствовал, как Вивиан вздрогнул от дыхания, коснувшегося его шеи. Он был упрямым, но совершенно не сложным. Был смелым и лёгким, и это сквозило в нём гораздо чаще, чем молчаливая тяжесть. Вивиан был талантливым некромантом, несмотря на свой совсем юный для вампира возраст, старательным учеником и сильной личностью. Его несломленный дух, общительность и открытый энтузиазм заражали энергией. Его улыбки всегда заставляли улыбаться в ответ. Кристоф любил его за это, не за цвет его глаз. Сдавшись своей минутной слабости, Кристоф почти коснулся носом его волос. Они пахли сыростью могильной земли, кровью и анисом. — Ничто не изменит моего прошлого, Вив, — твёрдо заявил он. — И ничто не изменит того, что сейчас между нами.

***

Небо над головой светлело, будто ранним утром, когда шаги уходящей ночи уже стихают, но солнечные лучи ещё не успели прорвать горизонт. Затянутое серым туманом, оно накрывало мягким куполом, почти лишая окружающий мир звуков. В воздухе застыла приятная влажность, какая бывает летним утром после дождя, но трава под ногами не была мокрой; мягкая, яркая, она то покладисто приминалась под ногами, то оплетала их до колен, непослушно замедляя движение. Когда-то Кристоф думал, что в собственном пространстве клана все кровные братья ощущали силу и покой, но побывав раз в Садах Боли, узнал, что сами тхорнисхи не могли чувствовать себя комфортно в мире, предназначенном только для них. Что было в мирах, принадлежащих другим кланам, он и не ведал, не многие из них Кристоф успел посетить. Сады Боли стали миром посмертия нахтцеррет, там жил их персональный ад, и не ясно было, удовлетворяла их души подобная судьба или нет. Мир некромантов тоже был миром посмертия, но тут их души обретали покой. Кристоф никогда не бывал здесь просто так, не создано было пространство Смерти для прогулок, но попадая на эту сторону, он неизменно ощущал уверенность и умиротворение. Он давно умер как человек, и пронизанный мёртвыми сущностями мир, не душил, а давал силы. Кристоф шёл, не торопясь, скользя взглядом по возвышающейся громадине чёрного креста, увитого плющом, чьи раскинувшиеся в стороны плечи тонули в сером тумане. Мастер Смерти никуда не спешил, не имел важной задачи, не искал спасения и укрытия. Он просто пришёл с одной единственной целью, которая была столь далека от некромантии, сколь крест Основателя был далёк, если просто смотреть на него и не желать приблизиться. Лёгкий ветер налетел, растрепывая его тяжёлые чёрные кудри и принося с собой запах сырой земли, рыхлой и богатой, слишком живой для этого мёртвого места, Кристоф с наслаждением втянул его ноздрями и опустился прямо в траву. Ещё минуту он рассматривал далёкий, замазанный туманом силуэт креста, а потом закрыл глаза, и когда открыл их, крест вырастал из земли в паре метров от его ног, и чтобы рассмотреть его верхушку, пришлось бы задрать голову. — Ты снова пришёл, — раздался смешливый голос за спиной, и Кристоф не смог сдержать улыбки. — Ты знал, что я прихожу, и ни разу не вышел, чтобы встретить меня? — ответил он, всё ещё изучая тёмную поверхность креста, покрытую трещинами, едва заметными на фоне сочной листвы плюща, и не оборачивался, боясь развеять иллюзию. — Искать частых встреч с привратником Смерти не самая блестящая идея. — Я пришёл не к привратнику Смерти, я пришёл к своему ученику, — сказал Кристоф и наконец повернулся. Вивиан довольно усмехнулся и опустился в траву рядом, почти касаясь плечом. Он выглядел, как прежде: светлые волосы, серые глаза, крепкое телосложение, неизменные джинсы и тёмная рубашка — его настоящее тело. Настоящий голос и улыбка. Кристоф посмотрел в его лицо, встречаясь глазами, перевёл взгляд на вытянутые босые ступни и вновь уставился на крест. На душе стало тепло, как от настоящего летнего утра, и спокойно. Они молчали какое-то время, и Кристоф водил ладонью по траве, перебирая и сминая сочные травинки, а потом Вивиан спросил: — Как Дона и остальные? — Всё хорошо, — ответил Кристоф. — Грэг и Франциск покинули столицу, Дона взяла нового ученика. Остальные кланы поспешили уехать подальше от мест, где теперь осталось столько неприятных воспоминаний. Вивиан понимающе кивнул. — Фелиция, как всегда, решает проблемы человечества вместе с поддержкой вьесчи — продолжал рассказывать Кристоф, — город быстро восстанавливается. Дарэл остался вместе с Лорианом, они пока живут в моём особняке. Ты не представляешь, сколько шума может создавать человеческий подросток на пару с энергичным телепатом, — усмехнулся он. Вивиан смешно фыркнул в ответ. — Он немного напоминает мне тебя, — признался Кристоф и, чуть помолчав, спросил: — Как ты? — Хорошо. Мне здесь нравится, с момента обращения я нигде не чувствовал себя так хорошо и спокойно, как здесь. Кристоф глянул на него, находя в мягкой улыбке Вивиана подтверждение его слов. Ещё совсем недавно Кристоф думал, что не сможет отвести от него глаз, стоит только увидеть живым вновь, но реальность оказалась чуть иной. Оказалось достаточно просто сидеть рядом с Вивианом, чувствовать тепло его плеча своим, слышать привычный голос и вдыхать запах его тела. Вивиан не пах больше анисом кадаверцианской магии, не подцепил затхлые ароматы мёртвых сущностей и могильной земли. Он просто пах собой, так, как раньше, будто только что вылез из-под тёплого одеяла. Это приносило радость и покой гораздо больше, чем все энергетические потоки мира Смерти. — Иногда только скучаю по твоей машине, — с фальшивой тоской протянул Вивиан. — Мне нравилось гонять по ночному городу. — Я тоже по ней скучаю, — хмыкнул Кристоф и в ответ на удивлённый взгляд Вивиана напомнил: — Ты что же, уже забыл, как скормил ключи от моего BMW огромной некротической мокрице? Вивиан захохотал. А отсмеявшись, вдруг приблизился и прижался губами к волосам Кристофа над ухом. — Ещё я скучаю по тебе, — прошептал он, поводя носом и зарываясь им в чёрные пряди. — Прости, что вновь оставил тебя в одиночестве. Кристоф печально улыбнулся. Над его учениками висело проклятие — все они рано или поздно погибали, как правило, рано. Вивиан не был обращён им, но был дорог ничуть не меньше, и Кристоф всегда боялся, что это проклятие настигнет и его. Так и случилось, дважды, и сколько Кристоф ни старался, он не смог спасти своего последнего ученика. Однако, всё же Вивиан не был мёртв в полном смысле этого слова. Он был заперт в мире некромантов навсегда одиноким привратником Смерти, а это лучше, чем ничего. Кристоф повернулся к нему, кладя ладонь на щёку, поцеловал его закрытые веки, погладил большим пальцем скулу и коснулся губ. Почувствовав ответ, он улыбнулся и отдался нетерпеливому поцелую, с удовольствием ощущая пальцы Вивиана, запутавшиеся в волосах. — Знаешь, — произнёс Кристоф, скользя губами по его виску, задевая опущенные дрожащие ресницы, — я думал о том, чтобы однажды передать руководство кланом Доне и удалиться от дел, уйти в свой мир навсегда, как это сделали Нософорос и Лигаментиа. — Ещё не время, — улыбнулся Вивиан, открывая глаза. — Не время, — согласился Кристоф, выпуская его из своих рук. — Но тут, под крестом, не так уж и плохо. Они вновь сели плечом к плечу, рассматривая чёрную громадину и молча размышляя о своём. Время в мире кадаверциан текло по-иному, если не сказать, что не текло вовсе, и Кристоф пытался прикинуть, сколько он ещё может побыть здесь в опасной близости от смерти. И сколько сможет вынести, не утонув в желании остаться насовсем прямо сейчас. — Ты когда-нибудь спал прямо на траве? — поинтересовался вдруг Вивиан. — Однажды я даже спал под землёй, — усмехнулся Кристоф. — Но это было очень давно, когда-нибудь я тебе расскажу, — пообещал он, снимая свой камзол, горящий мелкими изумрудами искусной отделки, и расстелив его на земле, удобно улёгся сверху.