Штурм

Холодные от металла пальцы бережно проводят краткие линии по прочному окошку спасательной капсулы , в ответ на более яркие , активные движения человека за стеклом , что бился в истерике , выкрикивая его имя. Взгляд Штурма прикован к чужим глазам за узкими линзами шлема , утопая в чужой боли и сострадании. Боец прекрасно осознавал , что медик не уйдет без него , поэтому пришлось действовать обманом. И вот к чему это привело. Тихое гудение механизма давит на уши , когда в голове всё смешивается в одну большую кашу. Пальцы подрагивают от неощутимых прикосновений столь желанных рук за стеклом. Штурм готов был отдать слишком многое , чтобы спрятаться в них , вжаться в чужое тело ,под этот мягкий , хриплый голос , упрекающий его за мелкие шалости. Рука бойца медленно "отпускает" чужую руку , но та не отлипает от холодного стекла. Визор шлема Штурма мелькает тонкими бликами , отражая меньшую часть панели за спиной Уолта , что сверкала своими цветными лампочками , оповещая о готовности к запуску. Благо ,Штурм довел её до автоматизма. Последний проблеск света , помимо тускло мигающей алым светом лампы наверху , скрылся за металлическим покровом механизма. Последовала тряска и характерный шум. Капсула отправилась к пункту назначения. Штурм остался один , на мертвом корабле. Кажется , всё , чего боялся пилот , сошлось здесь воедино , окунув его в мысли и страх с головой , без надежды вынырнуть для последнего вдоха. Омут становится все более сильным , реагируя на каждую попытку Штурма покинуть его , утаскивая лишь глубже , обрывая , нет , разбивая все возможные надежды , что по ощущениям напоминали хрусталь. Одиночество , смерть , точка не возврата. Осознание собственной смерти, собственной беспомощности бьёт в голову , заставляя бойца согнуться у ближайшей стены , оперевшись о неё своей ладонью , до хруста сжав пальцы в кулак. Штурм всегда светился ярче звёзд , озаряя своей улыбкой весь отряд , даже если миссия несла за собой риски , а далее множество потерь. Озорной , юркий характер , порой дразнящий , в особенности по отношению к Уолту. Сейчас это всё рушится , оставляя широкие трещины на эмоциях пилота. Тело с тяжким , металлическим звоном доспех, рухнуло на холодный пол космического корабля. Дрожащее тело цепляется за еле выпирающие линии на стене , пока сам Штурм сдерживает свои эмоции , срываясь на резкие , острые для горла всхлипы. Пилот пытается взять себя в руки , осмыслить что-нибудь , вбить себе в голову иное решение проблемы , утешить самого себя. Руки без команды тянутся к ногам , подталкивая их ближе к груди , заключая в прочную хватку. Больше ничего не осталось. Этот сектор последний и в скором времени сюда может явиться нечто , что погубило весь отряд. Штурм не хочет об этом думать. Не хочет думать о смерти. О том , что произойдет , когда существо разорвет его на части или когда собственная пуля пробьет голову. В попытках успокоиться , пилот перебирает в голове прошлое. То , что грело его душу и одновременно уничтожало. То , на что он готов был смотреть вечно , утопая в странном , но столь притягательном чувстве. Привязанность , что будто грызла тело насквозь , заставляя его опешить при каждом диалоге с человеком , который открыто ненавидел Штурма. Впрочем , пилот прекрасно понимал , за что. Отчаянные попытки выразить свою избитую привязанность оканчивались колкими , короткими фразочками. Штурм будто ребенок , что обучается в начальных классах , дёргая миловидных девочек за косички для привлечения внимания к себе. О привязанности пилот так и не заикнулся. В глазах мутнеет , когда висок неприятно колит , стоит бойцу вспомнить эти последние мгновения у капсулы и ком в горле ,что торчал там вплоть до этого момента. Молчание спасало только в момент немого прощания. Тело покрывается более ощутимой дрожью и Штурм не выдерживает , падая на бок , лишь сильнее удерживая руками ноги. Пилот , пытаясь схватить ртом хотя бы немного воздуха , задыхается от собственных чувств. Желание заорать во все горло било ключом , но сколько бы тот не пытался , от жалкого тела раздавались лишь всхлипы и редкий , хриплый плач , вынуждая его всё больше и больше вдыхать воздух , срываясь на глухой кашель и тяжёлые вдохи и выдохи. Штурм уже ощущал это. Черт его знает , что ему мешало поделиться своими чувствами с кем-либо. Этот позитивный образ или гордость. Решение всегда было одно. Будучи в каюте , пилот ,стараясь привести себя в порядок , смыкал глаза , опускаясь во мрак своих мечт и , проводя короткими линии своими же ладонями по телу , пытался утешить себя, воображая , будто его гладит кто-то другой. У него не было людей , кому он мог бы довериться , в чьих руках мог бы спрятаться, без опасений, показать себя настоящего. В казармах всегда было тихо , да и стены заглушали далеко не все звуки. Поэтому Штурм пытался вести себя как можно тише, добивая себя плачем, что украткой выбивался наружу, сколько бы он не зажимал себе рот рукой. Он был уверен в том , что остальным солдатам будет плевать. Пилот опасался только доноса о нем ,в виде отчёта , что могло привести к снятию его с должности. Штурм жил своими обязанностями , войной. Постоянные победы , лишь изредка тяжкие повреждения. Боец никогда не думал ни о чем другом , пока не застал нечто иное своими глазами , а после не ощутил что-то помимо влечения к бою внутри себя. И это желание , столь едкое , будто кислота. Желание коснуться , ощутить тепло чужих рук. Ласка , которую боец так желал и остался ни с чем. Старый прием не спасал , от чего Штурм болезненно , жалко проскулил , развернувшись от стены к окну. Мягкие лучи горящей планеты били в лицо , заставив мокрые от слез глаза прищуриться. Пилот так и не стянул с себя шлем, что закрывал всё его лицо. Штурм боится смерти. И как бы смело тот не шагал в бой , внутри всегда что-то выло , умоляя свернуть назад. Но этого не происходило. Всё , что накопилось , вылилось и накрыло его с головой , уничтожая , покрывая его тело глубокими , невидимыми трещенами. Никто более не сможет помочь ему , кроме него самого. Одиночество разрывало , вынудив Штурма издать тихий , болезненный стон , от чего тот , скрипя зубами , подавил ещё один позыв к крику. И делал он это не по своей воле. В глаза , сквозь пелену слез и отчаяния, бросается пистолет , что лежал совсем рядом. Он был его любимым. Раскраска , которую наносил сам пилот , столь трепетно , загораясь различными искрами в глазах с каждым мазком кисти, уже представляя его в своих руках. Впрочем , как и со шлемом , на нижней части которого красовались алые клыки. Краска стёрлась в некоторых местах , но боец считал это более грозным показателем и не стал восстанавливать их. В голове всплывают теплые воспоминания о реакции его бойцов на новый образ. На лице расплывается усталая , лёгкая улыбка и тут же спадает , когда Штурм прячет голову в своих коленях. И плевать , насколько сильно выражается его слабость сейчас. Никто его не осудит. Никто не сможет сказать ему напрямую , что он слаб. Этого Штурм всегда и боялся. Он никогда не говорил о том , что чувствует, боясь осуждения. Боясь ощутить тот холод , который окутывал его дрожью по телу после каждой фразы Уолта. Ему было бы плевать , не так ли ? Пилот несколько раз останавливался у дверей его кабинета , вытягивая руку , чтобы постучать и замирал. Минута , две , пять , десять... Рука спадала вниз , не давая возможности Штурму на разговор. Интересно , сейчас , после того как Штурм пожертвовал собой ради него, Уолт всё ещё ненавидит его ? В голове пролетают все события , которые пережил Штурм.Кажется , прошло уже несколько часов. Всхлипы стали более краткими , более тихими , пока тело ослабленно лежало на холодном полу , почти не двигаясь. Глаза устало смотрели на свет , что до сих пор бил прямо в лицо. Боец истощился , добивая себя мыслями , которые ранее тот так активно подавлял , всё сильнее и сильнее , упрекая самого себя за слабость. Штурм ненавидел самого себя. Никогда не питал похожих чувств к кому-либо, даже к врагам. Осудил он себя сам , наказывая себя более усердными тренировками , почти без отдыха. Тело заныло фантомной болью , от чего пальцы медленно сжались на основании пистолета , что до сих пор лежал рядом с телом бойца. Там , впереди , пилота больше ничего не ждёт. Эта станция забыта , ровно также , как и Штурм.