***
План «Второе пришествие» звучал как… Непостижимый и Великий — да, тот самый, пусть даже, как и выяснилось во время Армагеддона, его содержание никому известно не было — никому, в том числе и начальствам Небес и Ада. Наверное, именно это и сбило Азирафеля с толку когда-то — в тот чёрный день, когда Метатрон настойчиво всучил ему кофе, завлёк сладкими, как любимые земные десерты, речами и утащил на Небеса. Звучал как Непостижимый и Великий, да. Больше не звучит. — Что теперь? — спрашивает Азирафель, когда дело сделано, — легко так, будто бы вскользь. Он-то привык выполнять свою работу, не задавая начальству неудобных вопросов, однако сейчас не удерживается — и знает, что не отстанет, пока не получит ответ. — Наша работа завершена. Её Сын вот-вот снова явится на Землю. А дальше? Метатрон, услышав вопрос, молчит. — Что дальше? — повторяет Азирафель уже настойчивее. — А дальше, — произносит наконец Метатрон, — война. — Между кем и кем? — с деланым спокойствием уточняет Азирафель, в глубине души уже зная ответ. — И… где? На Земле? Может, Метатрон не стал бы отвечать, не будь он так уверен в бесконечной преданности Азирафеля Небесам. В конце концов, оснований снова подозревать его в отступничестве нет: ушёл ведь с Земли, ушёл добровольно и глазом не моргнул, ушёл, оставив всё, что (кого) он любил. Так что Метатрон всё же отвечает. И ответ Азирафелю не нравится. — Но ведь Гавриил… — Азирафель железным усилием воли пытается сохранять интонацию ровной, однако получается паршиво. — Гавриил же был… — Против нового Армагеддона? — перебивает Метатрон. — Верно, был. И где сейчас Гавриил? Напомнить, почему ты здесь? Да, верно. Гавриил был против, выбрал любовь и растворился во времени-пространстве вместе с Вельзевул — именно так Азирафель верховным архангелом и стал. (Именно так Азирафель и сам мог бы поступить, но не поступил.) Напоминания излишни. Когда ему сказали: «Проект "Второе пришествие"», — он не увидел подвоха. Что может быть плохого в явлении Сына Божьего? Но он забыл об одной простой вещи — что у второго пришествия есть свой сопутствующий ущерб. По факту это всё тот же Армагеддон — только в обёртке покрасивее. «Ты был прав, — проносится в голове у Азирафеля минуту — а может, и годы — спустя. — С самого начала — прав. Ты и в самом деле понял всё лучше меня».***
Случаи, когда Азирафель, уже вернувшись на Небеса, произносил имя Кроули даже у себя в голове, можно пересчитать по пальцам. Наверное, и одной руки для этого более чем достаточно. Став верховным архангелом, он получил нужный допуск к очень многим файлам — в том числе и к помеченным грифом «совершенно секретно». Конечно, на глаза ему попался суд над Гавриилом, и, услышав, что Гавриила не низвергли в Ад лишь потому, что однажды так уже поступили с кем-то из высших, а второй раз создал бы прецедент, Азирафель заинтересовался. Уж что-то, а искать информацию он всегда умел. В конце концов — нашёл и эту. — …мы пришли судить тебя за грехи твои, — произнесла голограмма Метатрона вскоре после того, как Азирафель нажал «воспроизвести» на нужном файле. А Кроули даже не пытался сопротивляться, лишь усмехался своим судьям в лицо и продолжал задавать неудобные вопросы, понимая, что ответов не получит и что Падение всё равно неизбежно. «Ты не сказал мне, — потрясённо подумал Азирафель, когда запись закончилась. — Тогда, при самой первой встрече… ты так и не назвал ранг и не представился в ответ. И за все эти тысячелетия… Кроули. — Именно так в новой реальности Азирафель и произнёс его имя в первый раз. — Ты так мне и не сказал». Уже тогда можно было бы догадаться, что именно потому, что Кроули сам когда-то был архангелом, он и понял всё куда лучше, чем Азирафель. «Небеса всегда кинут тебя, ангел, — наверняка сказал бы он, как и говорил уже не раз. — Сожрут с потрохами и даже не поперхнутся». На задворках сознания забилось, что отнюдь не один Кроули за все эти тысячелетия не сказал то, что было нужно, — но Азирафель усилием воли задвинул эту мысль туда же, откуда она и выползла. Теперь он на Небесах и обладает достаточной властью, чтобы изменить что-то к лучшему, а Кроули… Кроули плевал на цвет крыльев и ранги. Кроули его не простит и ждать больше не будет. И правильно, так и надо: в конце концов, ничто не вечно. Пусть живёт себе на Земле спокойно; демон ли, ангел ли — неважно, ведь Кроули выбрал Свою Сторону, пусть там и одиноко. Они оба сделали свой выбор. Если на Своей Стороне Кроули лучше, чем на Небесах — с ангельскими белыми крыльями, в компании Азирафеля и других представителей «хорошей стороны», — то так тому и быть, так что связаться с ним Азирафель даже не пытался. До того дня, пока не узнал о сути проекта «Второе пришествие». И узнал в самый последний момент, когда менять что-либо уже бесполезно — да и связываться тоже. «Ты хотел всё изменить, верно, Азирафель? — звучит в голове голос, подозрительно похожий на голос Кроули. — Что ж, благими намерениями вымощена дорога сам знаешь куда, так что любуйся теперь на пепелище».***
Он сбегает с Небес до начала битвы, не желая, как и когда-то, участвовать в кровопролитии. Объединённые легионы Небес и Ада крушат планету, долгое время бывшую его домом, а он не может сделать ничего — абсолютно ничего, кроме как продолжать бежать. Бежать и искать. — Кроули! — кричит он, телепортируясь с места на место и пытаясь почувствовать хоть отголосок знакомой энергии. — Кроули! «Может, его тут и нет вовсе, — стучит в груди робкая надежда. — Не дурак же он, в самом деле?.. Может, он, как и Вельзевул с Гавриилом, исчез задолго до того, как всё началось?» Но в глубине души Азирафель знает: Кроули бы Землю не бросил. Особенно теперь, когда он отказался от Ада и Небес (а Азирафель отказался от него), — терять ему, кроме самого себя, больше нечего. Легионы атакуют, причём не только Землю, но и самого Азирафеля. Снова отступник — ну конечно. Так что передвигаться приходится очень осторожно; расходовать чудеса, сохраняя их на какой-то пока неясный крайний случай, — тоже. — Кроули! Кроули и правда Землю не бросил — ни во время первого Армагеддона, ни во время второго, так что Азирафель всё же находит его. И находит вовремя. Вовремя, чтобы… — Ты… похоронишь? — спрашивает Кроули — требовательно, вопреки с трудом фокусирующемуся взгляду и хрипло-прерывистому — из-за пробитого небесным оружием лёгкого — дыхания. — Чёртов святоша… сделай для меня… хотя бы это. Азирафель в отчаянных попытках исцелить тратит всю благодать, отложенную на тот самый — наступивший — крайний случай, оставляет лишь малую каплю, чтобы самому, пока исцеляет, оставаться в живых. И этого всё равно недостаточно — хоть размножь себя на сотни Азирафелей и опустоши все копии до единой. — Прости меня, — просит он, но у Кроули больше нет сил на разговоры. — Не уходи, — умоляет он, но Кроули лишь кривит уголки окровавленных губ в горькой улыбке. — Я тоже люблю тебя, — шепчет он, но Кроули уже не слышит.***
Азирафель так сильно цеплялся за статус ангела, что теперь не чувствует права так себя называть. Азирафель так увлёкся идеей обелить крылья Кроули, что давнишние разговоры про оттенки серого показались попросту несущественными, а сам он только сейчас окончательно понимает: вовсе не цвет крыльев и не официальный статус делают ангела ангелом. Когда всё заканчивается, вокруг царит оглушительная тишина, прерываемая лишь гулом ветра. Души потомков Адама и Евы, созданных Ею по Её образу и подобию, ждут оглашения своей участи, — но это где-то там, где-то очень далеко. Выжившие ангелы и демоны зализывают раны, выносят вердикты людям — но для Азирафеля это значения больше не имеет. Азирафель, подставив склонённую голову ветру, стоит где-то в Саут-Даунсе. Именно там, как когда-то давно обмолвился Кроули, тот хотел хотя бы ненадолго задержаться, — и по горькой иронии судьбы именно там они теперь и оказались. Дома разрушены, леса выжжены, но отдельные уголки столь любимой Кроули зелени где-то всё же сохранились. Один из таких зелёных уголков Азирафель и выбирает. И, выбрав, продолжает смотреть на камень, служащий могильной плитой, где аккуратным почерком — его, азирафелевским, сам ведь выводил каждую букву (истратив на это последнюю каплю благодати), сам ведь могилу копал, сам ведь тело укладывал, — выведено краткое:И не было на Земле иных ангелов, кроме тебя
***
…Последнее, что Азирафель увидит, исчезая навеки, — лицо Кроули. Он не знает, когда именно это произойдёт, но благодати у него не осталось, так что вполне очевидно: уже скоро. И даже не потому, что Бог гневается на него за отступничество, — вовсе нет. Скорее наоборот: Бог позволяет ему исправить ошибку, пусть и в посмертии. Должно же быть для бессмертных своё посмертие? — Скоро увидимся, — шепчет в пустоту Азирафель, закрывает глаза, и на изнанке век выжигается изученное до последней чёрточки лицо. — Скоро увидимся, Кроули. Пожалуйста, подожди меня в последний раз.