***
День и так был серым, хмурым и пасмурным, оттого Арсений далеко не сразу заметил странность весьма внушительного вида, да и тот факт, что он обычно смотрел себе под ноги и редко задирал голову, тоже поспособствовал. Но когда он в два часа возвращался с обеда на работу, он таки разглядел огромную бледно-серую и почти полупрозрачную тень, нависшую над улицей как крыша от туннеля. Она так идеально вписывалась в мрачные расцветки неба, что почти не выделялась, и все-таки она там была. Куском ткани она как распоротый парашютный купол нависала над домами, уходя за них длинными стропами и где-то там привязанная к земле. Арсений не знал, что и думать, он видел такое впервые, оттого замер посреди улицы с картонным стаканчиком чая в руках и с запрокинутой головой. Другие прохожие проходили мимо, ничего не замечая, и если и косились, то только на самого Арсения. Некоторые пытались проследить за его взглядом, тоже поднимали головы, смотрели в небо, пожимали плечами и шли дальше. Простояв неподвижно минут пять, Арсений, наконец, очнулся и почувствовал, как сильно затекла шея. С шипением опустив голову, он встряхнул ей как мокрая собака и все-таки вернулся на работу, опоздав на несколько минут. Оставшуюся половину дня он честно старался выполнять свои обязанности, но то и дело подходил к окну, из которого был виден фрагмент застывшей в вышине тени. Она не шевелилась, не колыхалась, ничего не делала и не подавала никаких признаков жизни, но как-то же она здесь появилась? Пришлось признать, что сегодняшний день можно вычеркивать из списка продуктивных: до обеда Арсений думал об Антоне, а после обеда о странной тени. Назойливым насекомым вилась мысль, что надо, наверно, что сделать, только вот что? Бежать к Ядвиге то ли жаловаться, то ли за советом? Нечисти неплохо бы горячую линию организовать на подобные случаи, даже если звонить туда будет только Арсений. А вдруг он неправ, ошибся, переборщил с мнительностью, и увидел то, чего нет? Это полотнище не похоже на те Тени, что работают с Бюро, и никто кроме Арсения его не видел. Так может это он тут ложка дегтя в бочке нормальности? Арсений бочком подошел к окну, сжимая в руках кружку с почти остывшим чаем. Как и ожидалось, к концу рабочего дня уже стемнело, и видно было целое нихрена. Часть улицы, заворачивающей за пятиэтажку с офисами, ряд фонарей, редкие авто на дороге, разбредающиеся со своих работ люди, и ни намека на серое нечто на небе, чем бы оно ни было. Вылив утративший всякий вкус чай в раковину, Арсений сполоснул кружку, выключил компьютер, сгреб документы в стопку и, одевшись, тоже пошел на выход, вливаясь в поток сотрудников. На улице было уже по-зимнему холодно, и пришлось натягивать шапку ниже, а шарф – выше, почти на нос, поэтому звонок от Сережи оказался совсем не вовремя. Арсений чертыхнулся и спрятал жужжащий телефон обратно в карман, торопясь к остановке и периодически оглядываясь, но небо было все таким же непроглядно черным. Телефон прожужжал на беззвучном еще раз и замер. Лезть во внутренний карман за наушниками не хотелось, держать телефон у уха тоже, потому что руки мерзли даже в перчатках. Надо будет достать из шкафа зимние вместо осенних. Поэтому все сорок пять минут дороги до дома в переполненном автобусе Арсений маялся любопытством. Конечно, друг звонил и просто так, без причины, они часто созванивались просто поболтать потому, что соскучились. Но именно сейчас было очевидно, что это звонок не из праздного любопытства, не после всех запросов Арсения. Домой он ввалился усталый, чуть отогревшийся в автобусе, но больше за счет силы трения о других людей, чем от отопления, которого не было, но опять замерзший по дороге от остановки, голодный и всё еще дезориентированный странной тенью. Соджу, тут же прыгнувший на голову, выклянчил себе порцию детского пюре и отпустил хозяина заниматься своими делами. Холод и голод вынудили отложить звонок Сереже и сначала все же принять горячий душ и поесть. Сидя разморенным с мокрыми волосами перед компьютером в своей комнате и с тарелкой в руках, Арсений сначала пытался смотреть фоном небольшой ролик в сети, но, утолив острое чувство голода, он все же отставил тарелку в сторону, нажал паузу и, ведомый неким пятым чувством, подошел к все еще стоявшей тут доске. Внимательно посмотрел все заметки и распечатки, прошелся по колонке с информацией о богах из Совета, снова задумавшись о том незнакомце из автобуса. Чернобог или Морок? Уже не было сомнений, что это кто-то из них. Может, и тень сегодняшняя с ним связана? Описание способностей обоих богов в литературе и исследованиях разнилось, но почему нет? Тени в определенном смысле подходили и тому, и другому. Однозначно надо будет расспросить Ядвигу на следующем дежурстве. После мысленной галочки глаза метнулись к документам из архива ЗАГСа. Слава пока молчал по поводу документов Даждьбога из их Бюро, а человеческие справки были вот они, перед глазами. И они ясно говорили, что у бога был сын – Светлов Андрей Иванович одна тысяча восемьсот восемьдесят пятого года рождения. Документ с записью, естественно, был не оригинальным, просто выписка из церковной метрической книги с пометкой о том, что сама книга не сохранилась. Имя матери Арсению совершенно ничего не сказало, и фамилия другая. Не ясно, были ли они женаты, или Даждьбог просто признал незаконнорожденного ребенка, но это, наверно, не так уж и важно, все это произошло за пятьдесят лет до убийства. Две других справки сообщали о том, что повзрослевший Андрей Иванович в тысяча девятьсот восемнадцатом году сочетался браком с некой гражданкой Клутовой М.О., но уже в тысяча девятьсот двадцатом развелся. Арсений даже провел небольшое исследование, не будучи уверенным, что в то время действительно так легко можно было войти в ячейку общества и выйти из нее, но все оказалось именно так. Дело было в максимально лояльном и свободном семейном кодексе, одном из примет молодого государства. Этот кодекс позволял женщинам, помимо прочего, оставить свою фамилию, чем, по всей видимости, и воспользовалась избранница Андрея Ивановича. Сережа от себя приписал в комментариях, что пытался найти сведения об этой Клутовой, но она как в воду канула. Все-таки много документов было уничтожено в то беспокойное время, специально или случайно, да и потом в сороковые тоже. Были ли у них дети тоже неизвестно, но промелькнувшие в голове воспоминания натолкнули на вполне конкретные мысли. Именно поэтому Арсений и хотел узнать про собственника дома, вдруг Даждьбог присматривал за сыном и лучше архивов и бюрократических органов знал о своих потомках. Возможно ли, что Андрей еще жив? Все-таки он сын бога, и неизвестно, какие способности мог унаследовать. Были ли у него сыновья или дочери – внуки Даждьбога? Должны были быть, Арсений почти уверен в этом. Им сейчас лет по девяносто наверно, если они еще живы. Продолжается ли их род? Чутье подсказывало Арсению, что семья Даждьбога важна в этом деле, так или иначе. С этой мыслью взгляд сам собой вернулся к колонке с богами, вцепившись в распечатанную статью о Хорсе. Арсений не нашел его фото в современности, сам он портреты рисовать не умел, пришлось довольствоваться иллюстрациями из интернета, которые все как одна изображали Хорса молодым стройным мужчиной с золотыми волосами и золотой бородой в сорочке и с посохом. Что ж, хотя бы с голубыми глазами они угадали. Арсений на всю жизнь запомнил эти ледяные глаза на широком лице под копной темных волос. Бог света, бог солнца, он, кажется, ненавидел Арсения больше остального Совета вместе взятого, и, хоть Арсений отвечал ему взаимностью, но краем сознания мог его понять. Мог понять тоску по близкому человеку и злобу к тому, кого считаешь виновными в своей утрате. Чего он не мог понять, так это его тупости. У Арсения ни мотива, ни сил, ни способа убийства, и его безумно злило, что эти небожители не в состоянии в критическое мышление. А тот факт, что он был там тем вечером, просто роковая случайность. Впрочем, к этому он вернется позже и, наконец, посмотрит в глаза сему незначительному эпизоду своего прошлого, так повлиявшему на его будущее. Пора бы уже в этом разобраться. Хорс, в отличии от Воли и даже Стрибога, никак в человеческом мире не наследил и, если и получал паспорт и прочие документы, сделал это без шума и пыли и справился самостоятельно, без помощи Бюро по обустройству – это Арсений уже выяснил. В Бюро у Ядвиги он тоже не появлялся, заинтересованности как Морена или бог в пальто не выказывал, и где он был и чем занимался – неизвестно. Всё, что у Арсения было об этом боге света, это только первое впечатление и короткий неприятный опыт общения. Арсений понятия не имел, каков тот в обычной жизни, когда не на взводе и не взбешен. А важно ли это? Как в этой куче мале отделить зерна от плевел? Вторая мысленная галочка – пораспрашивать о Хорсе у Ядвиги и остальных, - была проставлена, и Арсений все же потянулся к телефону, открывая список звонков и нажимая на пропущенный от Сережи. Как оказалось, мучился от любопытства он зря, по существу Сереже сказать было нечего. Собственно, поэтому и звонил. К знакомому ходил, что-то они покопали, поискали, но не нашли, увы и ах. Сам дом продавался за последние пятьдесят лет раз десять, после девяностых его приватизировали, и теперь уже концов не сыщешь. Что ж, этого стоило ожидать, но Арсений все равно испытал легкое разочарование. Он так долго занимался своим вялотекущим расследованием, которое и расследованием то называть стыдно, совершенно не веря в хоть какой-то результат, что теперь, впервые взявшись за это чуть основательнее, отдачи на каждую новую мысль и идею хотел прямо здесь и сейчас. Это с непривычки, пройдет. Поговорив с Сережей еще какое-то время и выслушав его жалобы на нового соседа, который никак не угомонится с затянувшимся ремонтом, Арсений положил трубку и задумался. Славу он дергать не стал. Тот написал «я помню про твою просьбу, работаю», значит надо ждать. Арсений перечитал еще раз документы от Сережи, все свои распечатки и заметки, а затем взял небольшой лист бумаги и заглавными буквами записал «Что изменилось в последние дни», а затем принялся столбиком перечислять: боль в ноге из-за метки, визит Морены, появление бога в пальто, стремная тень-парашют в небе. Подумал и дописал еще «приезд Антона и жжение метки в его квартире – совпадение?». Подозревать Антона не хотелось, да и не думалось никак в эту сторону, всё нутро противилось и возмущалось, но игнорировать факт было нельзя. Нога ведь болела, метка жглась. А затем подумал еще и все-таки приписал «смерть соседа Антона». Прикрепил листок к остальным на доске, пробежался по нему взглядом, кивнув самому себе, уселся обратно за стол, достал новый чистый лист, прикрыл глаза, глубоко вдохнув и сжав ручку так, что она тихо затрещала, а потом отпустил свою память и начал строчить, гонясь за собственными воспоминаниями, которые держал на замке сначала шок, а потом злость и безысходность. Воспоминания о той ночи, когда он был там. Боги из Совета тыкали этим фактом ему в лицо, как главным доказательством. Стрибог ведь подтвердил. Они словно знали, что искать. Или кого? Откуда они знали? Раньше Арсению и в голову не приходило ставить вопрос таким образом. Пришла пора самому всё вспомнить и, возможно, понять это.***
Вечер по человеческим меркам был отвратительным, холодным, дождливым, промозглым. Но Арсения это не волновало, он дух воды и ветра, он в своей стихии. Да, промок, но ничего ведь страшного, высохнет. Холодно ему не было, несмотря на пропитавшуюся мутной дождевой водой одежду. Старую рубаху и штаны не жалко. Он лишь переживал, что его новенький с иголочки костюм, на который он столько времени копил, может промокнуть и испортиться, вот это будет досада! Не стоило прятать его тут, дурацкая была идея, но чего уж теперь. Арсений с потоком ветра ступил на мощеную камнем улочку в одном из подмосковных поселков и побрел, прикрывая глаза от летевших в лицо капель, в поисках того самого дома. Поселок был отстроен не так давно по типовой планировке, и все коттеджи походили друг на друга как братья-близнецы. Впрочем, хозяева уже постарались придать своим жилищам определенной индивидуальности: где-то перекрасили деревянные рамы и ставни на окнах, добавили изразцов вдоль стен, повесили фонари у дверей, а некоторые высадили кустами и цветами придомовые территории. Впрочем, в ноябре последнее никакой роли не играло. Держась новенькой линии электропередач, под моргающими от перепадов напряжения лампами фонарей Арсений шел по улице, вглядываясь в темные фасады домов, пока не остановился напротив одного. Перед домом не было ни забора с калиткой, ни следов сада. Черная сырая земля с клочками жухлой травы и прямая дорожка, ведущая прямиком к массивной двери с кнокером. Окна первого этажа смотрели непроницаемой чернотой, отражая вспышки молний, зато на втором кто-то еще не спал в столь поздний час. Хотя в такую непогоду вряд ли кто-то услышит с улицы какой-то шум, кроме ударов воды о стекло и крышу да гула ветра. Арсений осмотрелся, машинально, не ожидая всерьез никого увидеть на улице, и двинулся по дорожке к дому, вдоль стены обогнул его и подошел к небольшой двустворчатой двери, ведущей в погреб. Небольшое полуподвальное помещение не запиралось, имело вход как из дома, так и с улицы, и по назначению практически не использовалось. Узнал об этом Арсений совершенно случайно. Он путешествовал и заметил, что на месте очередного пролеска появился новый поселок. Они появлялись тут и там как грибы после дождя, и любопытный Арсений спустился посмотреть что да как. Петлял, крутился по округе и увидел, как к одному из домов подбирается стая бродячих собак, лохматых, огромных и совершенно диких на вид. На всякий случай он приблизился, готовый отогнать животных или предупредить хозяев, и увидел, как псы, ведя носами, как раз спускаются в распахнутую дверь погреба. Решив все же вмешаться, боясь, что звери пойдут дальше в дом и покусают кого-нибудь, он устремился следом, размахивая руками и прикрикивая на животных. Те поначалу озадачились, увидев непонятного шумного человека, потом попытались напасть, но воду и воздух не укусишь, и в итоге все-таки с тихим рыком сбежали из подвала, оказавшегося пустым. Точнее, в нем была кое-какая мебель вроде лавки и полок, несколько пустых ящиков, сложенные стопкой мешки, метлы и лопата, но никакой еды. Неудивительно, что голодные звери ушли. Вопреки опасениям Арсения, в дом они пробраться не смогли бы, потому как запертой оказалась именно дверь, ведущая из погреба в дом. Дверь же на улицу оставалась открытой, видимо, содержимое подвала не казалось хозяевам дома большой ценностью. Внезапно подумалось, что это место отлично подойдет для тайника, и надо бы его запомнить. Поэтому, когда появилась мысль наведаться в столицу и, разумеется, приодеться для этого, Арсений не думал дважды, выбирая, где схоронить вещи до нужного дня, чтобы их никто не стащил и не попортил, и где непогода бы им не грозила. Арсений не знал, кто они, не видел и не слышал никого ни сейчас, ни потом, когда возвращался убедиться, что дверь по-прежнему не заперта, а подвал пуст, и даже в прошлый раз, когда он прятал тут сверток с костюмом и пальто, дома никого не было. Теперь-то Арсений понимал, что Даждьбог жил один. А разминуться с одним хозяином проще, чем с несколькими. Да и если бог был дома и тихо спал в своей кровати, Арсений бы и не понял, тоже решил бы, что никого нет. По чужим спальням он не рыскал. Но только не в этот раз. Пробравшись в подвал с потоками дождя и завываниями ветра, мужчина уверенно прошел в нужный угол. Он прекрасно видел в темноте, да и тут ничего с прошлого раза не поменялось. Кажется, в подвал никто и не заходит, и метла с лопатой никому не нужны. Вытащив большой сверток из пергаментной бумаги и обмотанный бечёвкой, Арсений замер, задумавшись. Изначально он собирался переодеться прямо в подвале и уже приличным человеком прийти на станцию, чтобы оттуда поехать в Москву, но погода вмешалась в его планы. Теперь надевать костюм и идти в нем прямо под дождь казалось отвратительной идеей, но где тогда переодеваться? Не на станции же! А может, попробовать переждать непогоду прямо тут в надежде, что дождь через час-другой утихнет? Арсений стоял, задумавшись и прижав сверток к груди, и не заметил, как в доме погас и снова загорелся свет. В погребе даже лампочки не было, только блюдце с черным свечным огарком уже покрылось пылью на одной из полок. Зато он заметил какое-то движение у себя над головой, вернее, услышал. Тихие шаги, оставшиеся бы незаметными, если бы некто не ступал на деревянные половицы прямо над ним. Кто-то осторожно ступал шаг за шагом, явно стараясь не шуметь, почти не дыша и иногда замирая на несколько секунд. Арсений замер тоже, прислушиваясь. Что-то в этих шагах было не так, было что-то неправильное. Никто не будет так ходить по собственному дому. Крадучись, словно вор. А затем некто явно метнулся в сторону, прижавшись к стене, и всхлипнул. Тоже тихо, напугано, жалостливо. Мимолетный звук, что вместил в себя столько эмоций, он был похож на женский или детский. Арсений замешкался всего на секунду, но опять не смог остаться безучастным. Осторожно ступая, подошел к двери, ведущей в дом, и с удивлением обнаружил, что она открыта. Щеколда с внутренней стороны была выдвинута, и за дверью ровный ряд ступенек вел на первый этаж дома. Глубоко вдохнув, Арсений поспешил подняться, отмахиваясь от всяких страхов – ему-то чего бояться? Люди, какими бы дурными ни были их намерения, ему не навредят, а вот тому, кто притаился в коридоре над погребом и тихо вздыхал, вполне могут. Все еще прижимая к себе сверток со своими вещами, Арсений дошел до другой двери, ведущей в коридор, и приоткрыл ее, надеясь, что петли смазаны хорошо и не будут скрипеть. К чести хозяев, тишину не нарушил ни единый звук. Арсений тенью выскользнул из-за двери и огляделся. Весь первый этаж был погружен в темноту, перемежаемую вспышками молний за окнами. Длинные косые тени в такие моменты ползали по стенам и полу, перемещались и исчезали до следующей вспышки. В самом коридоре никого не было, лишь несколько растений в больших кадках, пара декоративных вазонов и длинные скамьи с мягкими сиденьями под бархатными чехлами. Кто бы тут ни ходил над головой Арсения, он, должно быть, уже ушел. Арсений притворил за собой незаметную со стороны коридора дверь, выкрашенную в цвет и орнамент стен, и на всякий случай прошел от окон вглубь этажа, мимо закрытых дверей и до просторной прихожей. На подставке для обуви стояло несколько пар туфель, на крючке висела шляпа, на плечиках – дорожный плащ, сухой и даже не помятый, и ничего из этого не выглядело подозрительным. Отсюда на второй этаж вела лестница, и Арсений вспомнил, что там в окне горел свет. Не решившись идти дальше, он еще раз осмотрелся и не увидел никого, кому бы могла понадобиться помощь. Ничего не выглядело подозрительно, все стояло и лежало на своих местах. Зачем-то он заглянул в гардеробный шкаф, увидел объемистое пальто и короткую фуфайку, явно самодельную и очень узкую, выглядевшую весьма контрастно по сравнению с огромным богатым пальто рядом. Впрочем, не его это дело, разбираться кто в чем ходит. Арсений закрыл шкаф, заглянул за другой угол, за которым, судя по очертаниям мебели, находилась кухня, и собрался уже выйти тем же путем, каким зашел, как вдруг услышал резкие выдохи в дальнем конце коридора, несколько спешных шагов и звук захлопываемой двери. Он обернулся и увидел, как та самая дверь в подвал закрылась, а со второго этажа тут же донесся шум – кто-то шел к лестнице. Перепугавшись, что его сейчас поймают ночью в чужом доме за руку как вора какого-нибудь, Арсений обнял сверток с одеждой покрепче и со всех ног припустил на выход, к двери в подвал, вниз по ступенькам и через погреб на улицу, а оттуда по заднему двору и вниз по дороге прямиком к станции. Теперь уже и не надо думать, где переодеваться. Там где-нибудь да сподобится. Произошедшее в том доме показалось ему странным, но никаких опасений не вызвало, да и мало ли что ему послышалось или почудилось, кто угодно имеет право бродить по своему дому, люди и их дела его не касались, и к утру он и думать забыл обо всем этом, полный предвкушения перед поездкой в Москву.***
Записав все воспоминания на бумагу, Арсений несколько раз их внимательно перечитал. Когда он извлек мысли из своей головы и придал им материальности, он словно получил возможность рассмотреть их со стороны, как какой-нибудь предмет. Изучить, разобрать, проанализировать. Всё, что произошло в доме Даждьбога, не было случайностью, но оказалось роковым совпадением. Ничем иным, как злым роком, Арсений не мог объяснить тот факт, что из всех возможных мест в округе и всех возможных домов он выбрал именно этот, чтобы спрятать свои вещи. А потом выбрал именно этот вечер, чтобы прийти их забрать. Он оказался не в том месте не в то время. Черт возьми, у него есть вопросики к Мокоши и ее прялке судьбы. Что он может сказать из собственных воспоминаний о том вечере? Когда он вошел в дом, Даждьбог был уже мертв. И шаги на втором этаже принадлежали его убийце, в этом Арсений уверен процентов на девяносто восемь. Жизнь научила его всегда оставлять место на что-то неожиданное. Ладно, на девяносто девять. И на те же девяносто девять процентов он уверен, что в доме был еще кто-то. Кто-то, ходивший по первому этажу прямо над погребом. Кто это был? Посторонний или кто-то из своих? Что он там делал? Прятался? Был ли он напуган, или всхлипы и вздохи были лишь игрой воображения Арсения и воем ветра в щелях стен и оконных рам? Ну, кто-то явно убежал прямо перед Арсением, привлекая внимание неизвестного наверху, так что нервишки там точно шалили. И кто бы он ни был, он не хотел, чтобы некто со второго этажа узнал про него. Он видел убийство? Свидетель? А убийцу он тоже видел? Если бы Арсений смог узнать что-то про семью Даждьбога кроме факта наличия у него сына, которого никто не видел черт знает сколько лет! Мог ли это быть его сын? Ну, в теории всё возможно в этом мире, но по факту поведение того человека не показалось Арсению поведением взрослого мужчины, сколько этому Андрею в тридцать четвертом было, лет пятьдесят? Да и голос... Если вздохи ему не почудились, то это был вздох женщины или подростка, а может и вовсе ребенка. Еще и фуфайка эта в шкафу. Ну не вписывалась она в гардероб и в образ жизни Даждьбога в целом. Вещь явно была чужая, слишком маленькая, узкая в обхвате, слишком бедная. В общем, пусть рабочей версией остаётся мысль, что в доме Даждьбога в тот день гостил ребенок, вероятно родственник, который невольно стал свидетелем преступления и сбежал. О его причастности к произошедшему Арсений тоже подумал, но счел эту идею несостоятельной. Хотя… Нет, все же это было бы слишком? Или нет? Девяносто девять процентов уверенности, не сто. Или это уже паранойя заговорила? Арсений вздохнул и устало потер глаза. Голова напоминала кипящий чайник, и крышечка вот-вот грозилась улететь. Срочно требовалось отдохнуть и переключиться на что-то другое, а еще лучше еще разок сунуть себя под душ. Арсений сходил за полотенцем, проверил телефон, посочувствовал Сереже на его очередную порцию жалоб уже на других соседей, посмеялся над мемом от Антона и ответил на его вопрос о прошедшем дне и спросил то же в ответ. Антон написал, что почти весь день проспал и сейчас чувствует себя как восставшая мумия. После творящего чудеса контрастного душа Арсений вышел посвежевшим, расслабленным и почти забывшим обо всех странностях сегодняшнего дня и своей жизни в целом, поэтому жизнь решила исправить сей непорядок и снова скинуть Арсения с крыши. Стоило ему войти в спальню, стягивая с шеи влажное полотенце, которым он вытирал лицо, как сбоку раздалось весьма вежливое: - Добрый вечер.