По другому пути

Первые ряды студентов отскочили. А карета всё снижалась, и наконец кони врезались в землю копытами размером с глубокие тарелки. Тут и огромные колёса кареты коснулись земли, а кони затрясли огромными головами и завращали большими огненно-красными глазами. Гарри разглядел на карете герб (две золотые волшебные палочки крест-накрест, от каждой разлеталось по три звезды). Из кареты выскочил мальчик в бледно-голубом одеянии; он наклонился, нащупал что-то в полу кареты и развернул несколько золотых ступенек, потом отошёл в сторону. Гарри увидел, как изнутри кареты показалась лакированная чёрная туфля на высоком каблуке – эта туфля была размером с детские санки. Затем оттуда вышла самая крупная женщина из всех, каких он когда-либо видел. По сравнению с этой дамой профессор Мадригаль, особа далеко не миниатюрная, что приезжала к ним в школу пару лет назад, казалась бы Дюймовочкой. Сразу стало ясно, почему карета и кони такого размера. Несколько человек даже ахнули. Она подошла к крыльцу и оглядела обитателей школы, которые стояли в ожидании с широко раскрытыми глазами. У неё было красивое лицо с кожей оливкового цвета, большие чёрные глаза с поволокой и весьма крупный нос. Блестящие волосы были собраны в пучок на затылке. Она была затянута с головы до ног в чёрный атлас, а на шее и крупных пальцах сверкали великолепные опаловые украшения. Её лицо расплылось в улыбке, и она направилась к Дамблдору, протянув руку. Дамблдор поцеловал её. Руку, в смысле. – О, дорогая моя мадам Максим, – произнёс он. – Добро пожаловать к нам в Хогвартс. – Мег'си, Альбус, – сказала мадам. – Надеюсь, у вас всё oг'ошо? – Спасибо, я в превосходной форме, – ответил Дамблдор. – А вот это мои ушьеники, – сказала мадам Maксим, махнув огромной рукой назад. Около дюжины парней и девушек, вышедших из кареты и стоявших позади мадам Максим, дрожали от холода, неудивительно с их формой, сшитой из тонкого шёлка. Те, у кого был шарф или шаль, кутались в них. Все ученики стояли в огромной тени мадам Максим. – ИгОг' пг'ибиль, Альбус? – спросила мадам Максим. – Вооон там его корабль, Олимпия. Должен причалить уже с минуты на минуту, – ответил Дамблдор. – А вы Идите-ка пока в замок, тут весьма прохладно. А я подожду его здесь. – Только вот коньи… – О, наш преподаватель по уходу за магическими существами, он как раз с удовольствием позаботится о ваших конях, – заверил Дамблдор. – Моим коньям надо… эм… им надо усиленную заботу, – сказала мадам Максим. – Они ошьень сильные... – Уверяю вас, что Рубеус справится с этим как раз-таки очень хорошо, – улыбнулся Дамблдор. – Ошьень ог'ошо, – ответила мадам Максим, с лёгким кивком. – Будьте любьезны пег'едать Г'убеусу – этьи кони пьют только яшьменний виски. – Разумеется, - кивнул Дамблдор. Энди фыркнул. – Да уж... пьющая лошадь – горе в конюшне, – со смехом прошептал он друзьям, – надеюсь, они не будут буянить после виски, а то и Хагрид может не справиться. Мадам Максим повела студентов в замок. Но пара фигурок отделилась вдруг от общей группы. – О, это значит, ви дг'узья Габг'иэль? – послышался звонкий голос. – Моя сестг'енка много о вас сказать. – Флёр, это ты? Comment as-tu réussi tes examens? – Пг'ошю, давайте по английскому. Я желаю пг'актиковать. А экзамены я сдаля ошень ог'ошо, спасибо. А, да – Эллен и Александг', они мои дг'узья и однокуг'сники. Эллен, Алекс, это дг'узья моей сестг'ы. – О, очень приятно, – пожал Невилл руку парню лет семнадцати, крепко сложенному и с темными волосами. Эллен была тоже блондинкой, как и Флёр, но её волосы скорее можно было бы назвать золотистыми, чем серебристыми, как в случае Флёр. К тому же волосы Флёр были длинные и прямые, у Эллен чуть волнистые и доходили лишь до плеч. – И ты очень здорово говоришь по-английски, Флёр. – О, мег'си. – А у нас тут Тадеуш вот на анимага решил учиться. – О, у нас есть анимагия как одно из допольнительних занятий. Дьесять шелёвек нашяли ходьить в этот год. Шесть из них с нашьего куг'са, тг'ое с шестого и одьин с восьмого. Так, и в кого жье он пг'евг'ащается? – Ну, на все сто мы пока не уверены. У нас пока зелье не готово ещё... – Но с очень большой вероятностью это будет голубой кит. – Не-не-не, я вообще предпочитаю девочек, если что. – Ну, тогда синий. – И я вроде не пью. – А как тогда?.. Рейвенкловский кит. – О, хи-хи, тоооочно. – Что жь, тогда удаши тебье с твоей анимагией. Нам пог'а вег'нуть себья к нашим, пока мадам Максим нас не хватиль. Пока! – Пока, Флёр... Тем временем корабль Дурмстранга причалил. Послышался всплеск от якоря и грохот опускаемых на берег сходней. Дурмстрангцы выходили; в свете иллюминаторов мелькали их силуэты. В отличие от легко одетых студентов Шармбатона, они были в шубах и шапках. Мужчина, шедший во главе процессии, был тоже одет в меха: гладкие и серебристые, как его волосы. – Старый добрый Хогвартс, – сказал Каркаров, глядя на замок с улыбкой, обнажившей его жёлтые зубы. Гарри заметил, однако, что глаза остались холодны и спокойны. – Как приятно оказаться здесь, так приятно... А голос у Каркарова был сладкий и елейный; и сам он был высок и худ, подобно Дамблдору, но его седые волосы были коротко подстрижены, а бородка с завитком на конце не полностью закрывала маленький подбородок. Подойдя к Дамблдору, он пожал ему руку обеими своими. – Дамблдор! – радостно воскликнул он. – Как дела, дружище, как дела? – Спасибо, у меня отлично, Игорь, – ответил ему Дамблдор. Тадеушу казалось – а быть может, и не казалось это вовсе – что в голосе Дамблдора в тот момент мелькнули такие нотки... мол, какой это ты мне дружище. Это было неудивительно, если учесть то, что Каркаров дружит с такими, как Малфои. – Это мои, – небрежно указал Игорь Каркаров на своих студентов. – Что ж, мы тогда идём в замок, Альбус. – Что, вот так?! Да его же ещё даже никто не приглашал, – возмущённо шепнула Дина. Студенты Дурмстранга последовали за директором; в толпе послышался шепоток. Дело в том, что ожидания насчёт того, кто именно будет среди приехавших, оправдались. Друзья тоже пошли вместе с остальными студентами Хогвартса в замок, и по дороге в Большой зал Гарри увидел, как какой-то гриффиндорец курса с пятого примерно аж подпрыгнул, чтобы получше разглядеть затылок Крума. Несколько старшекурсниц на ходу начали лихорадочно рыться у себя в карманах… – Да что такое, ни одного пёрышка с собой нет… – Как думаешь, а Гротовский может расписаться моей помадой? – Я точно возьму у Крума автограф, если получится, конечно, – сказал Рон Уизли. – Гермиона, слушай, у тебя случайно пера с собой нет? – А у меня есть фото Катажины, я из газеты его вырезал, вот бы она его мне подписала... – Да уж... товарищи по несчастью, – тихо вздохнул Гарри. – Только у них квиддич, а у меня шрам. – Ja, ja! – показал на Гарри кто-то из дурмстрагнцев. – Das ist der Junge, Der Überlebte! – Яркая иллюстрация твоих слов, – сказал кузену Тадеуш. – Ну мальчик, ну выжил... и что ж теперь, проходу не давать, а? Я вот, между прочим, тоже... в некотором роде Мальчик-Который-Выжил. Вот, например, я в колодец упал когда-то и сумел ведь выбраться. И вообще, я даже мог... Тадеуш не договорил, но Гарри знал, что именно кузен подразумевал. У тёти Петунии были сложности, когда она рожала сына; и что ещё хуже, у неё были такие противопоказания, что не позволяли сделать кесарево; кто-то из врачей даже рассматривал вариант просто вытащить ребёнка оттуда по кусочкам. Мол, всё равно ребёнок не выживет. Не тут-то было: упрямая тётушка Петуния на такое предложение сказала, что в таком случае следующее, что ему придётся вытаскивать по кусочкам, это свою же собственную голову из своего же заднего прохода, ну и, наверное, от возмущения у неё таки хватило сил вытолкнуть сына наружу. Как-то они с кузеном случайно услышали, как взрослые говорили об этом между собой... Потом тётя, конечно, перед ним извинилась, но в тот момент её материнские чувства возобладали над хорошим воспитанием. Так что в семье шутили, что Тадеуш рождён из чистого упрямства; и вправду, он часто добивался своей цели, но не с наскока, а с помощью своих умных мозгов и упорной работы. Студенты расселись за столы своих Домов. Но в этот раз мест там было больше, чтоб учащиеся Дурмстранга и Шармбатона тоже могли сесть. Те выбрали места себе по вкусу; Гарри заметил, что большая часть ребят из Шармбатона уселась за стол Дома Рейвенкло, а дурмстрангцы почти все предпочли слизеринский стол. Но были и исключения. Девочки из Слизерина суетились у себя за столом, явно не зная, к кому первому подойти, чтобы пригласить к себе: к Виктору или к Станиславу. Однако оба парня предпочли стол Рейвенкло, а Катажина села рядом с ними, но к хаффлпаффцам. На лицах тех слизеринок появилось чувство грандиозного облома. – Да, – хмыкнул Тадеуш, – за двумя снитчами погонишься – ни одного не поймаешь. – Во, точно подмечено... Так ты что, тоже искатель, что ли? – А? Ага, да... В школьной команде играю, вот. – И давно ты вообще в квиддич... – Вообще-то это с детства. Хотя мои родители магглы, но когда мы были в гостях у крёстного моего кузена, он учил нас. Немного, но всё же. – Знаешь, я когда начинал, таким же был, как ты. Тоже до школы ещё... Станислав повернулся к Виктору. – Вот, гляди... Тоже искатель... – Коллега, значит, можно сказать, – кивнул Виктор. – Я тут тоже товарища по квиддичу вот нашла, – усмехнулась Катажина, кивнув на Гарри, который подмигнул кузену, – охотником играет, правда, но и на вратаря пробовался. Тем временем Дамблдор встал. Тут же все разговоры стихли. – Всем добро пожаловать к нам в школу Хогвартс, – произнёс Альбус Дамблдор, лучезарно улыбнувшись зарубежным студентам. – Надеюсь и верю, что вам будет у нас в гостях удобно и приятно. А теперь – к делу. Официальное открытие очередного Тримагичного Турнира состоится в конце пира. Ну, теперь ешьте, пейте и чувствуйте себя как дома! Блюда, стоявшие перед ними, сразу же, как обычно, заполнились едой. Похоже, домовые эльфы выгребли все кухонные запасы: перед ними появились в том числе и те блюда, что относились к зарубежной кухне. – Это что там, интересно? – спросил Крум, показав на кастрюлю с чем-то похожим на тушёных моллюсков. – Буйабес, – ответил Тадеуш. – Это французское блюдо. Очень вкусное. Едва блюда опустели, Дамблдор тут же снова встал. В зале воцарилось ожидание чего-то приятного. Гарри с восторгом ожидал, что сейчас будет. – Да, вот и пришло время, – сказал Дамблдор, улыбнувшись ученикам. – Наш Тримагичный Tурнир вот-вот начнётся... Но я хотел бы дать вам краткие объяснения перед тем как внесут ларь... И... вначале позвольте мне представить мистера Крауча и мистера Бэгмена. Мистер Бэгмен и мистер Крауч неустанно работали много времени, чтобы организовать Тримагичный Турнир. И вместе со мной, профессором Каркаровым и мадам Максим они войдут в состав судейской коллегии. Будьте добры, мистер Филч, внесите ларь. Мистер Филч подошёл к Дамблдору с большим деревянным ящиком, инкрустированным драгоценными камнями. Ящик был очень старым. Студенты зашептались; кто-то встал на стулья, чтобы лучше видеть. – И мистер Крауч, и мистер Бэгмен уже изучили инструкции к заданиям участников, – сказал Дамблдор, – они организовали всё необходимое для каждого задания. Их будет три в течение учебного года, и чемпионы пройдут проверку на свои качества: магическое мастерство, смелость, ум и способность противостоять опасности. В нашем Турнире будут соревноваться три человека, то есть по одному от каждой школы. Тот из участников, кто набрал наибольшее количество очков, получит главный приз. И участников будет выбирать беспристрастный судья: Кубок Огня. Дамблдор вынул палочку и трижды стукнул ею по крышке ларя. Крышка медленно открылась. А Дамблдор залез внутрь и вытащил большой, грубо отёсанный деревянный кубок. Он был бы совсем неприметен, если б не вырывавшиеся из него язычки бело-голубого пламени. Дамблдор закрыл ларь и осторожно поставил кубок на крышку, чтоб он был виден всем присутствующим в зале. – Желающие участвовать должны разборчиво написать на кусочке пергамента свои имя, фамилию и школу и бросить их вот в этот Кубок, – сказал Дамблдор. – У кандидатов есть на это два дня. А послезавтра вечером Кубок выдаст имена троих участников, которых счёл наиболее достойными. Сегодня вечером его поставят в вестибюль, и он будет доступен всем. Но чтобы слишком юные студенты не смогли пройти к нему, я начертаю вокруг Кубка Огня возрастную линию, как только его поместят в вестибюле. Тогда никто из тех, кто моложе седьмого курса, не сможет заступить за эту линию. Наконец, я хочу, чтобы каждый, кто пожелает соревноваться в Турнире, понимал, что дело будет нелёгким. Когда Кубок выберет участника, он или она обязуется участвовать в Турнире до его конца. Помещение имени в Кубок скрепляет особый магический контракт. Как только вы станете участниками Турнира, пути к отступлению будут отрезаны. Так что, прежде чем бросать своё имя в Кубок, будьте твёрдо уверены, что готовы участвовать. А теперь пора спать. Всем спокойной ночи. – Даже если б я был на седьмом, я б точно своё не бросил, – шепнул Тэд кузену, когда они выходили. – Пути к отступлению будут отрезаны... Ага, а если серьёзно заболел? Или что-то зубастое на задании ногу отгрызло? Всё равно участвовать? Нетушки, уж лучше анимагию, там когда хочешь превращаешься... по крайней мере, можно выбрать место и время, а не когда по контракту положено.