Мы могли быть вместе

             Дверь плавно открылась. Стараясь идти ровно на отнимающихся ногах, Кроули прошёл в кухню, невидящими глазами отыскивая мини-бар. Пыль серым ковром расстилалась повсюду. Уже как четыре года он здесь не появлялся. И как же был счастлив, что не продал это место.       Дверца маленького холодильника натужно открылась, сверкание бутылки виски привлекало внимание даже через чёрные линзы.       Худощавая рука потянулась за ней, дрожащими пальцами хватаясь за горлышко. Сорвав крышку, Кроули запрокинул голову. Виски обжёг горло, заставляя болезненно зажмуриться. Прислонив тыльную сторону ладони к губам, он попытался отдышаться.       Обыденно пустая, мрачная, серая квартира резко контрастировала с нежным уютом магазинчика Его ангела, в котором сам Кроули провёл несколько последних лет. Солнце всегда пробивалось через стёкла витрин, освещая полки с книгами и то великое множество безделушек, что успел собрать Азирафель за свою жизнь.              В окна же этой квартирки свет будто бы нарочно пробивался только холодный, подчеркивая летящие в воздухе пылинки. Столь четкое различие глухой болью отдалось где-то в груди.       Бутылка с громким лязгом ударилась о мрамор. Опершись вытянутой рукой о барную стойку, Кроули стянул очки, развернув их линзами к себе. Широко распахнутыми глазами он посмотрел в их мутное вздрагивающее отражение.       Огненно рыжие растрёпанные волосы, кажется, только ярче расцвели за последние время. Золотые глаза, прошитые полоской змеиного зрачка, бегали от одной детали лица, что предстало пред ними, к другой. Скулы, оттеняемые окружающим мраком, стали острее. Тонкие губы горели алым, всё ещё помня этот поцелуй. Их поцелуй. Донельзя целомудренный, в тон тем, кто его совершил. Скорбное выражение застыло на его лице. Подрагивающими пальцами он осторожно коснулся собственных губ, слово боясь стереть произошедшее, лишиться едва уловимого аромата.       Эхом, по квартире раздался хохот. Сардоническая улыбка неприглядной гримасой исказила его черты лица. Со звонким хрустом очки надломились в кулаке, прорезая кожу. Швырнув их в сторону, Кроули наклонился вперёд, уперев локти в столешницу, запуская влажные ладони в волосы. Склонив голову, он мелко затрясся. Будто вспоротые, сосуды окрасили глаза красным. Тихим свистом раздался рваный вдох. Последующий спазм не позволил сделать глоток воздуха, тисками сжимая горло.       Вцепившись пальцами в рыжие кудри, выдирая пряди, Кроули уткнулся лбом в мокрую столешницу. Слёзы, успевшие упасть на мрамор, уже остыли, мерзким холодом касаясь кожи. – Ненавижу. – хрипло проскрежетал Кроули.       Чёртовы смертные вспороли этот шов, тщательно зашиваемый им самим на протяжении стольких тысяч лет.       Продолжая жить в этой неопределённости, где нужно было сделать лишь шаг, протянуть руку и получить всё. Они предпочитали оставлять всё так. Но не сегодня. Две жалкие, глупые девчонки вселили в него уверенность, осмелились говорить откровенно с ним о том, что даже в своих мыслях Кроули поднимал лишь под покровом ночи, будто боясь, что Его ангел может прочесть внутренний монолог демона.       До дрожи в ногах, до прокусанных губ его доводили только малые помыслы о том, что любовь Его ангела возможна в том смысле, который закладывал сам Кроули. А ещё больше о том, что ангел просто ведёт себя как "хороший мальчик", даже не задумываясь о чём то большем. Чувство стыда, уже перешедшего грань истерики, отдавалось ползущим по жилам онемением. Не в силах держаться и дальше, Кроули сполз на кафельный пол, прислонившись спиной к стене.       Одной рукой сжимая своё плечо, второй он, прикрывая ладонью рот, размазал солёные дорожки слёз по лицу. Отчаянный вопль заглушенно отозвался эхом под потолком. Сжимая веки до искр в глазах, он откинул голову назад, пытаясь унять сердце, отбивающее дробь у него в висках.              Всё кончено. Они сделали всё для того, чтобы поставить точку.       Его ангел. Признаваясь лишь самому себе, он нежно хранил всякое воспоминание, подаренное Его ангелом. В порыве детской наивности, на удивление присущей его шеститысячной душонке, он случайно, не намеренно, сделал этого ангела смыслом собственной жизни. Пожалуй, что единственным.