Крем / Cream

Через два месяца после того, как ее кот впервые превратился в человека, Рей понимает, что ничего не знает. Первое, что она делает, это покупает ему одежду. Две толстовки, две пары спортивных штанов и несколько пар боксеров. Она не обсуждает это с ним заранее, просто потому, что нечего обсуждать: это неприемлемо - и когда он надевает их, она узнает, что он мгновенно ненавидит это. Тем не менее, она также обнаруживает, что это не первый раз в его жизни, когда он носит одежду, потому что он не спрашивает, что это за одежда и как ее надевать. Он берет у нее из рук толстовку и, не говоря ни слова, надевает ее, затем боксеры, его плечи остаются напряженными, пока он пытается привыкнуть к тому, что ткань касается его кожи, а затем отказывается надевать спортивные штаны, ссылаясь на то, что он уже одет. Итак, он знает, зачем люди одеваются, помимо защиты от холода, он знает, что больше всего нужно прикрыть, и он знает, что такое скромность - у него ее просто нет. Она с "нетерпением " ждет того дня, когда ей придется заставить его надеть туфли. Он никогда не носит штанов, но это все равно большой прогресс по сравнению с тем, чтобы быть полностью обнаженным - и если бы она ничего не говорила, толстовку он бы тоже не надевал, но она старается никогда не спускать ему это с рук. Она до сих пор много раз видит его обнаженным. Как только она выходит за дверь, она знает, что он полностью раздевается - и когда приходит домой, если он в человеческом обличье, он спешит схватить одежду, брошенную на полу, и быстро надевает ее. Не потому, что он чувствует вину за то, что не носит её, когда он один. Он просто торопится надеть её, потому что она предпочитает его таким, а затем он может броситься к ней, как будто теперь его день наконец-то начался, когда она дома. Потому что он хочет доставить ей удовольствие. О, он это делает. Она не сразу осознает, насколько сильно он жаждет ее одобрения и похвалы. Однако с течением времени становится ясно, что её удовлетворение - это все, что для него важно. Чем больше она дает ему понять, что довольна им, его послушанием и его прогрессом, тем больше усилий он прилагает, тем более уступчивым он становится. И это хорошо, потому что у нее есть чему его научить, и есть много очень простых способов вознаградить его. Один из них - дать ему крем-фреш. Когда он все время так близко к ней, постоянно следует за ней и стоит рядом, ищет тепла, контакта и комфорта, которые она всегда дарит ему, когда он кот, не осмеливаясь просить об этом, она начинает выражать свою признательность прикосновениями, будь то поглаживание его шеи или сжатие руки. - предпочитая не углубляться в то, как ее собственные потребности могут отражаться в этом. Однажды вечером, всего через неделю совместной жизни, они оба находятся в ванной, она чистит зубы, а он тянет нить из подола своей толстовки, когда она улавливает запах. Что-то цветочное, что она узнала бы где угодно. В этот момент она понимает, что от него никогда не пахло плохо - и почему же? — Ты… — начинает она, обнюхивая его с полным ртом зубной пасты. Она хочет спросить, принимал ли ты душ, но вместо этого спрашивает: — … ты используешь мой шампунь? Он рассеянно кивает. –Да. Хм. Она не думает, что было бы много смысла злиться из-за этого. Что она думала, что его трансформации взад и вперед очищали его в процессе? Он ходил в душ. Это хорошо. Это... — … подожди , ты использовал мое полотенце? –Да. Она вздыхает, посылая несколько капель зубной пасты на зеркало. –Теперь ты будешь использовать другое. Он кивает, глядя на ниточку. –Хорошо. Она плюет в раковину, полоскает рот, затем замирает, глядя на него в зеркало. –Бенджамин? –Да? Она поворачивается к нему. –Ты чистишь зубы? –Да. Больше никаких вопросов, на всю квартиру только одна зубная щетка. –Завтра я куплю тебе зубную щетку. –Спасибо. –Пожалуйста. Прекрати пользоваться моей. Он кивает. Жизнь с Бенджамином быстро оказывается не столько заботой о пятилетнем ребенке, как она сначала предполагала, сколько заботой о ком-то, кто только что вышел из комы. Его память и знания о мире подобны черновикам: неполные, но не пустые. Он умеет читать и по неизвестной причине знает несколько слов по-испански, но в его словарном запасе отсутствуют некоторые простые слова, такие как одеяло или лампочка. Она рано обнаруживает, что он умеет готовить французские тосты, следовательно, узнает и умеет пользоваться сковородой, венчиком и плитой, а также знает несколько других рецептов, например, как приготовить соус песто. Однако он не помнит, чтобы когда-либо пил чай или ел каши. Он умеет печатать на ноутбуке, но не знает, что такое Google . Поначалу его главная проблема в том, что он все делает наполовину. Он открывает банки, а затем оставляет их так. Он включает свет, а затем выходит из комнаты, не выключая его - что опять-таки является прогрессом от сидения обнаженным в темноте. Это не такая уж большая проблема, потому что он редко заходит в комнату без нее, но когда это случается, ей приходится следить за ним, чтобы убедиться, что она все еще сможет оплатить свои счета, хотя он загадочным образом этого не делает. Точно так же он относится и к крану, и к газу, первую неделю она на всякий случай готовит ему еду и воду заранее, перед уходом на работу, и запрещает ему пользоваться плитой и краном в ее отсутствие. Она много повторяется и проверяет его, оставляя включенным свет, когда он идет прямо за ней, чтобы посмотреть, выключит ли он его сам. И часто он этого не делает, и ей приходится много настаивать на этом, прежде чем однажды вечером он все-таки выключает их самостоятельно, и она буквально визжит от радости. Хотя этот звук заставляет его вздрогннуть, что-то в его глазах дает ей понять, что ей больше никогда не придется беспокоиться о том, что он оставит свет включенным. Он радостно светится от ее похвалы. Медленно, но верно многое возвращается на свои места - не все, может быть, поначалу недостаточно, но с каждым днем ​​все больше и больше. Что касается дверей, то тут совсем другое. Неважно, сколько раз она покажет ему, как их открывать или закрывать. Он просто повторяет, что не может этого сделать, и она быстро перестает настаивать, когда видит, что его неспособность угодить ей заставляет его заметно больше расстраиваться с каждым разом, когда она просит. Что-то подобное определенно не стоит того, чтобы расстраивать его - на самом деле, учитывая то, как сжимается ее грудь, она не уверена, что что-то того стоит. Поэтому он никогда не пользуется дверцами, вместо этого стучит по ним, когда ему нужно, чтобы она открыла одну из них (обычно холодильник или шкаф), а затем очень нервничает, когда она закрывает дверь ванной, чтобы принять душ. Ему это не нравится, совсем нет. Он будет сидеть на диване, челюсть и плечи напряжены, а глаза устремлены на дверь, пока она не закончит и не выйдет. Он продолжает держаться подальше от окон. У него есть некоторые представления о том, как вести себя по-человечески, но некоторые воспоминания свежее других, некоторые навыки сохранились, а другие исчезли. Потенциал есть, и он быстро учится, потому что помимо желания, чтобы она была довольна им, она верит, что всему, чему он учится с ней, он научился раньше, а потом забыл - возможно, начиная все заново несколько раз в своей жизни, хотя она не совсем уверена, почему. Она просто заметила, что чем больше времени он проводит в своей человеческой форме, тем легче ему понять человеческие концепции и образы жизни, что заставляет ее поверить в то, что происходит обратное, когда он превращается в кота. Это просто вещи, которые она наблюдает, не осмеливаясь напрямую спросить его о чем-либо первые несколько дней, когда он все еще чувствует себя для нее незнакомцем - как будто было бы неуместно спрашивать кого-то, с кем ты только что познакомился, какова его сексуальная ориентация или какие у него отношения с матерью. Тот факт, что он ее кот, не означает, что она имеет право знать все о его прошлом или его личной жизни. Однако вскоре она обнаруживает, что на самом деле знать особо нечего. Когда она спрашивает о его родителях, он не выглядит расстроенным, злым или каким-то еще - он просто их не помнит. На вопрос, где он жил до того, как поселился у неё, он лишь неопределенно отвечает: улица. Он ничего не скрывает. Это просто все ответы, которые у него есть. Но если он не совсем невежествен в поведении людей, он, по крайней мере, должен был жить как человек раньше? –Да, - говорит он ей без малейшего колебания, – я делал это. Они обедают, неполным, ублюдочным таджином, который они приготовили вместе, когда она спрашивает его об этом, и он делает паузу, видимо, не понимая, почему ей это интересно. И когда она спрашивает его, где и когда он жил как человек, сколько раз и как долго, он ищет точных ответов, но не находит ни одного. Он помнит свое детство и некоторые из своих первых трансформаций. Что-то для него естественно, инстинктивно. Остальное размыто. Он даже не знает, был ли он в жизни чаще котом или человеком, или, скорее, он не совсем понимает вопрос, потому что оказывается, что он не разделяет этих двоих так, как она. Для него это одно и то же, или две половинки одного целого, примерно так же, как воздух, который мы вдыхаем, необходимо выдыхать. И дело не только в том, что он не помнит, но она видит, что он действительно не против не помнить. Он действительно говорит о лисе с ушами летучей мыши. –Лиса? …кто-то, кто может меняться туда-сюда, как ты? Он кивает. –Из Зимбабве. Она вскидывает бровь. Он это выдумывает? Затем она слышит, как он бормочет про себя: – Мазвита, – прежде чем он рассеянно добавляет: –Она согрела меня. - как будто это был реальный анекдот, который можно рассказать кому-то. Когда она спрашивает, где сейчас эта лиса, он отвечает, что не знает. Ее понимание его трансформаций углубляется, когда он привыкает не спать в ее постели в своем человеческом обличье. В первые ночи он систематически превращается обратно в кошку, чтобы иметь возможность спать, прижавшись к ней. Неудивительно, что она не засыпает, пока он не присоединяется, из-за чего она замечает, что ему требуется все больше и больше времени, чтобы превратиться в кота каждую ночь. Тогда она понимает, что он в целом трансформируется реже и на более короткие периоды времени. Однажды ночью она получает подтверждение, что... он это не контролирует. Он стоит позади нее в своем человеческом облике, пока она идет в спальню, и она ничего не говорит, ожидая, обернется ли он сам или ей придется напомнить ему, чтобы он спал на диване... Но он останавливается в дверях, как и в предыдущие ночи, и остается там на мгновение, пока она ложится в постель, затем разворачивается и возвращается в гостиную. Диван скрипит под его тяжестью - и снова все стихает. Она не может уснуть, но её это не беспокоит - хотя с каждым днем это отнимает у него все больше времени, она не сомневается, что рано или поздно он появится в облике кота. Почти два часа спустя она слышит не звук четырех маленьких лап, пересекающих квартиру, а гораздо более тяжелые шаги нерешительного мужчины, приближающегося в темноте. Она поворачивается, опираясь на локоть. Он останавливается в дверях. Он заговаривает сразу, убедившись, что к тому времени она уже проснулась. – Я, я... я не могу...– он колеблется, подыскивая слова, его голос едва слышен, как шепот, словно он не хочет нарушать тишину. – Я пытался трансформироваться обратно, но... не могу — это не работает. Кажется, он встревожен, ожидая ее реакции, но она не дает ему того, на что он надеется. –Почему ты говоришь мне это? — тихо спрашивает она. Она знает почему. Он надеется, что она сделает исключение и примет его в таком виде в своей постели. Но какой смысл в правилах, если все, что они делают, - это нарушают их или находят способ их обойти? Он молчит, руки по бокам. Затем разворачивается и, не говоря ни слова, шлепается обратно на диван. Каким-то чудом ей удается заснуть через три часа, а затем проснуться около четырех утра с распростертой на спине тяжелой кошкой. В целом он хорошо акклиматизируется - настолько хорошо, что случайная близость между ними, кажется, растет в мгновение ока и без единого звука, как если бы она была там всегда. Он начинает спрашивать ее, как прошел ее день, и если в первый раз она не вдается в подробности, то быстро приобретает привычку изливать ему душу : много, слишком много - о том, что ее жизнь на работе - это ад, обо всем, что ее жизнь на работе - это ад. Начальство - невыносимые идиоты, которые продолжают указывать ей, как делать работу, которой она занимается последние десять лет. И хотя к тому времени Бенджамин показал, что он знает, что такое зарплата, что значит зарабатывать на жизнь, что такое арендная плата и счета, она чувствует по тому, как он волнуется, слушая ее, что, возможно, небольшая часть его все еще задается вопросом, почему она предпочла подвергнуть себя такому испытанию, вместо того, чтобы остаться с ним дома и позволить ему задушить ее своей безусловной привязанностью. Он быстро учится. Он серьезный. Он послушный и вовлеченный. Прошло два месяца, и их совместная жизнь кажется надежной, безопасной, комфортной - и ей, и ему, настолько, что он прикасается к ней все больше и больше, пусть и ненадолго, держит ее руку и тут же отпускает ее, уткнувшись носом в ее макушку, голову, притягивая ее к себе на мгновение, когда она приходит домой. Что еще более важно, она позволяет ему это.