Крем / Cream

Ночь была источником беспокойства для Рей с самого детства. Она боится ночи не так, как раньше, но ей все еще трудно получить желанный отдых, даже когда ей необходимо его получить. Отношения с Роем несколько смягчили ее проблемы со сном - затем эти проблемы вернулись в полном объеме, когда ей впервые за много лет снова пришлось спать одной. Что бы там ни могло разрушить хороший ночной сон, она испытала это на себе. Ей снились кошмары - яркие и повторяющиеся. Кошмары о том, что она не может оторваться от преследующих ее великанов, и кошмары заставляющие ее заново пережить ночь, которую она провела в ожидании возвращения родителей домой. У нее были периоды бессонницы : она просыпалась в час ночи и не засыпала до пяти утра или вообще не засыпала; иногда всего раз в месяц, а иногда ворочалась в постели, не находя утешения по несколько ночей подряд. Несколько раз она ходила во сне, напугав Роя до смерти, когда тот проснулся от того, что она ела сырую курицу на кровати, скрестив ноги в темноте; и ещё она пару раз мочилась в постель, уже во взрослой жизнь. Также, что не менее важно, у нее были серьезные эпизоды сонного паралича: она просыпалась в своем теле, лежа в своей постели, не в силах пошевелить ни одним пальцем и что-то тяжело дышало ей в ухо; тяжесть в груди будто прижимала ее и она в ужасе смотрела, как над ней нависает темная фигура, не в силах закричать, вынужденная проходить через это две минуты или около того, сколько это обычно длится. Это случалось нечасто, но несколько раз это держало в напряжении в течение нескольких дней после этого, а также не давало ей спать по ночам. По сей день это единственное, чего она боится больше всего, и от этого нет спасения. Короче говоря, она не получает того сна, который ей нужен, и жизнь в одиночестве не делает вещи проще, но на данный момент она смирилась с этим. Ну или что-то типо того. По какой-то причине, ее проблемы со сном - это то, о чем она думает, когда позволяет коту запрыгнуть в свой дом. Как только Рей закрывает окно, маленькие комочки града падают на стекло, а затем сразу же на крышу над ней. Ветер воет вокруг здания, сотрясая мир за стенами ее квартиры. Несмотря на прежнее нежелание, в ее груди нарастает чувство защиты и она поворачивается, чтобы хорошенько разглядеть кота, который смотрит на нее пресыщенным, побежденным взглядом. Его черный мех и усы, отяжелевшие от дождя, капают на фаянс, а широкие торчащие уши очаровательно висят, что смягчает общую угрюмую атмосферу, к которой он стремится. Теперь она действительно может полностью оценить, насколько чертовски огромен этот кот. Дерьмо. Он не толстый, насколько она может судить, просто большой кот. Она не помнит, чтобы хоть раз видела такого большого.  Она получает подтверждение того, насколько он велик, когда поднимает его, чтобы вытащить из ванны и стонет от веса — его холодный мокрый мех холодит горячую кожу ее обнаженной груди.  Ни за что, черт возьми, не может быть, что это бродячий кот. Ебена мать. Он очень тяжелый. Она бы не удивилась, если бы он весил двадцать фунтов. Не говоря уже о том, что бродячий кот не позволил бы никому приблизиться к нему и таскать вот так. Она ожидает некоторого сопротивления, когда тянется к нему, или, по крайней мере, хоть какой-то реакции, но кот просто обмякает у нее на руках, его задние лапы пассивно свесились, а тело вытянулось вдоль ее собственного. Она опускает его на плитку и быстро закрывает занавеску душа, наконец-то снова включает воду и теперь уже безмятежно моется, на этот раз зная, что кошка внутри. Покончив с душем, она открывает шторку и видит, что ее гость сидит в углу возле двери, прислонившись к стене и лениво облизывает свою шерсть, пытаясь очистить ее от дождя. Животное явно обескуражено. Он подозрительно смотрит на нее, когда она выходит из ванны. Надев пижамные штаны, свитер и халат, она достает чистое полотенце из шкафа под раковиной. — Иди сюда… — это единственное предупреждение, которое она дает коту, прежде чем присесть перед ним, чтобы хорошенько вытереть его шерсть, потирая ее взад и вперед. Кот прерывает облизывание и ждет, пока она закончит со своими глупостями. Когда она думает, что не может высушить его больше, она отбрасывает полотенце в сторону и быстро поднимает кошачий хвост, заглядывая под него. И снова животное позволяет ей, но на этот раз не без злобного косого взгляда. — Твои яйца все еще там. Отлично, — комментирует она, отпуская хвост и глядя ему в глаза, — ...значит, ты будешь ссать везде? Ей потребовалось две минуты, чтобы начать говорить с ним. Совсем не тревожно. Кот, естественно, не отвечает. Он лишь устало моргает ей. Его мех такой густой, что ей приходится провести пальцами по его шее, чтобы убедиться, что там не спрятан тонкий ошейник, но нет. Затем она проверяет внутреннюю часть его ушей, чтобы увидеть, нет ли там клейма, но не находит ни одного. Кот вздыхает через нос. Что, уже устал от нее? — Не волнуйся, — тихо уверяет она его, вставая, — я выпущу тебя, как только закончится гроза. Даже если бы он мог понять ее, похоже, он совершенно не заботится о своей судьбе. Ни о том, что происходит сейчас, ни о том, что будет потом. Она открывает дверь, затем легонько постукивает по бедру, наклоняя голову, чтобы заставить его следовать за ней: — Пойдем, — шепчет она, делая два шага в сторону кухни. — Китти, иди сюда. Он смотрит на нее со скучающим выражением лица, но в конце концов поднимается на ноги и медленно следует за ней. Она достает маленькую миску, чтобы наполнить ее водой, ставит ее на плитку и снова манит кошку. — Вот. На этот раз она привлекла его внимание, если судить по стоящему торчком хвосту, когда он бежит к ней. Она ест холодную лапшу из коробки, остатавшуюся с прошлой ночи, прислонившись бедром к прилавку, наблюдая, как животное пьет воду с нежными влажными звуками. Она немного сбита с толку, почему осознание того, что кошка внутри, в безопасности с ней, заставляет ее чувствовать себя в безопасности, но это именно так.  Только когда он допивает, она понимает, что у неё нет ничего, что можно дать ему. Не то чтобы он выглядел голодным, но... У нее нет ни тунца, ни мяса, и уж точно нет кошачьего корма. Заглянув внутрь своего холодильника, она видит маленькую баночку крем-фреша, которую хранила с целью однажды приготовить себе тыквенный пирог. — Ага... — бормочет она никому, хватая банку, — этого точно не случится. Она смотрит на кота. Тот тихо сидит рядом, смотря на нее снизу вверх. — Ты такой хороший мальчик, — она открывает банку, приседает перед ним и опуская кончик пальца в банку, спрашивает, прежде чем предложить его коту: — … это представляет для тебя какой-то интерес?"     Поначалу кот не кажется слишком любопытном, скорее подозрительным, он нюхает ее палец один или два раза, прежде чем его глаза округляются настолько, насколько это возможно. Он в мгновение ока облизывает её палец, мурлычет изо всех сил и вскоре опирается ей на колено, чтобы получить больше, поскольку она держит банку над головой, пытаясь окунуть палец, не позволяя ему засунуть язык прямо в банку. — Остынь, малыш... Иисус. Она повторяет процесс несколько раз, прежде чем передумать и встать, чтобы достать из буфета синее блюдце и намазать его сливками. Тем временем кот трется головой о ее икры, мурлычет на все лады, трется шеей о ее ноги, прежде чем, по-видимому, решает, что он достаточно долго ждал, и прыгает на столешницу. Выглядит так, будто сливки идут куда угодно, но только не в кошачий рот. Они у него на морде, губах, подбородке, усах — он бы валялся в сливках, если бы мог. Каждое движение немного отодвигает блюдце. Поэтому она держит его на месте, погружаясь ногтями другой руки в кошачью шерсть, царапая ее вокруг головы, а затем дальше по спине. Когда блюдце чистое, кот облизывает губы и лапы с мечтательным взглядом. Время закругляться. — …Хорошо, спокойной ночи, — бормочет она, отворачиваясь и направляясь в свою спальню. Когда она слышит стук позади себя, она не обращает на это внимания и закрывает дверь спальни. Но в тот момент, когда она натягивает одеяло до подбородка и выключает свет, серия слабых незнакомых звуков заставляет ее замереть на несколько секунд, пока все снова не стихает. Какими бы незнакомыми они ни были, она может сказать, что это звуки кошки на задних лапах, нажимающей на дверь, чтобы заставить человека её открыть. Она громко вздыхает. Открыв дверь на этот раз, она оставляет ее, не удосужившись подождать и посмотреть, войдет кот или нет, слишком нетерпеливая, чтобы вернуться в постель и снова лечь обратно.  Вернувшись под одеяло, лежа на боку со скрещенными ноги, она наблюдает краем глаза за темнотой и внимательно прислушивается, пытаясь угадать, где кот и что он делает. Матрас слегка прогибается с тихим звуком. Она ничего не видит, но чувствует, как он робко приближается к ней, слабо мурлыча, пока наконец не чувствует, как он прижимается прямо к задней части ее бедер сквозь одеяло. Затем, это как впасть в кому — крепкий сон без сновидений, от которого она просыпается лишь один раз, позже посреди ночи, на очень короткое мгновение. Ровно на столько, чтобы увидеть, что она перевернулась на спину, а кот распластался на ее животе, его голова прямо у основания шеи, поднимается и опускается в такт ее дыханию, теплая и тяжелая на ее груди и животе.   Она не может этого объяснить, но вместо того, чтобы душить, вес удерживает ее. И вместо того, чтобы огорчить, это отправляет ее обратно в сон.