Гроза и затишье

Через пять дней после отъезда Ашваттхамы государственные дела призвали Карну обратно в Ангу. Он рассчитывал вернуться спустя пару лун, однако вышло так, что задержался до самого Махашиваратри. Великую ночь Шивы и следующий день ему пришлось также провести в Чампе, о чём Карна заранее предупредил Дурьодхану. Странным ему показалось лишь то, что друг не сразу ответил на его послание. На миг сына Радхи посетила тревожная мысль: а вдруг принц по какой-то причине больше его не ждёт? Однако вечером третьего дня посыльный привёз долгожданную весть: Дурьодхана требовал царя Анги к себе в столицу. Успокоившись, Карна лёг отдыхать, а поутру после Сурья Намаскар велел немедленно седлать самого быстрого коня. Взяв с собой лишь нескольких ближайших помощников, он направился в Хастинапур. Он гнал вперёд, как одержимый, предвкушая желанную встречу после долгой разлуки, однако, спешившись возле парадного входа во дворец, обнаружил, что к нему вышел только Шакуни с толпой служанок, старшая из которых держала в руках золотой поднос для аарти с горящей лампадой и горкой розовых лепестков. Карна лихорадочно искал глазами того, по кому отчаянно скучал столько дней подряд, но натыкался взглядом лишь на пустоту, либо на молодые манговые деревья, недавно высаженные вдоль дворцовых стен. Наконец, Шакуни, поняв всё и без вопросов, приблизился к Карне и осторожно коснулся его плеча. — Ангарадж… Мой племянник со вчерашнего дня на охоте вместе с братьями, но он обещал непременно быть к ужину. Он очень просил предоставить вам всё необходимое, если вы прибудете в его отсутствие. Слуги, как обычно, в вашем распоряжении, а моя задача… То, что говорил дальше царь Гандхара, Карна уже не слышал, как и не помнил, провела ли старшая служанка должным образом ритуал встречи. Всё мгновенно стало неважным. Отказавшись от предложенного ему питья и омовения, Карна быстрым шагом направился в опочивальню принца. Сердце его колотилось тяжело и скоро. Ему казалось, что это какое-то недоразумение. Быть того не может, чтобы Дурьодхана, получив от него послание, не ждал его, а куда-то уехал. Только внезапная война могла бы быть извинением его отсутствия. За долгие годы их дружбы никогда не случалось такого, чтобы один из них не приветствовал другого объятиями, встречая после многих месяцев разлуки. Скорее всего, Дурьодхана уже прибыл, просто почему-то не спешит выходить. Возможно, занят? Карна быстро проходил коридор за коридором, пока не достиг покоев принца. Охранники попыталась что-то сказать ему, но он просто махнул рукой, и они отступили. Войдя внутрь, сын Радхи замер. Ему сразу бросилась в глаза тщательно прибранная кровать, в изголовье которой аккуратно стоял меч Ашваттхамы, обмотанный вокруг рукояти шёлковой перевязью, а на подушке лежало разорванное жемчужное ожерелье с наполовину просыпавшимися жемчужинами. До своего отъезда в Ангу Карна совершенно точно видел такое на шее сына Дроны. Он приблизился к кровати и взял украшение в руку. Оставшийся жемчуг с золотых нитей сорвался и с дробным стуком раскатился по полу. Невольно Карна вспомнил, как пару лет назад Дурьодхана вот так же испортил его собственный драгоценный пояс с рубинами, схватившись за него в порыве страсти. Сын Радхи долго смеялся тогда, мягко укоряя принца, больше в шутку, чем всерьёз, после чего Дурьодхана подарил ему другое украшение. Принц сам надел новый пояс на Карну. Своими руками. Сейчас Карне было вовсе не до смеха. Непривычная горечь обожгла сердце. Он положил ожерелье обратно на кровать, и долго смотрел на него. — Некого винить, — наконец, вымолвил ангарадж, и его слова потонули в тишине опочивальни. — Всё ведь сделал сам… Резко развернувшись, он зашагал к выходу. Миновал всё те же коридоры, вышел во двор и направился к конюшням. Слуги склонились перед ним в глубоком почтении, когда он появился перед ними и потребовал оседлать лошадь для охоты. — Но, — растерялся главный конюх, — всех хороших лошадей разобрали принцы… Шутка ли — сто двух пришлось оседлать! Вот достойных жеребцов и не осталось. — Ни одного?! — Есть одна шустрая и выносливая кобыла. Бегает быстро, не устаёт с утра и до заката, но норовистая. Лягается исподтишка, хитрая сволочь. Если повернуться спиной, непременно поддаст копытом. Ну, или тяпнет… — Меня уже лягнули и тяпнули. Седлайте, — мрачно изрёк Карна и осёкся. Другая мысль внезапно посетила его. — А почему сто два коня принцам понадобились, а не сто? — полюбопытствовал он. — Дык ясно… Как братья собрались на охоту, так и принцесса Духшала за ними. Царица Гандхари принялась увещевать дочь, но та в позу встала — поеду и всё, и так меня никуда не выпускают. Ей тоже коня подбирать пришлось. — А сто второй кому? — Ну дык, — конюх почему-то ещё больше взволновался, опасливо косясь на Карну, а потом потупил глаза в деревянный пол, забросанный соломой. — Сын гуру Дроны тоже уехал с ними. — И как часто сын великого брамина охотится теперь в лесах Хастинапура? — стараясь сохранять спокойствие, поинтересовался Карна. Он догадывался, что ему ответят. И не ошибся. — Они с наследным принцем Дурьодханой каждую неделю ездят, но обычно никого не берут с собой, сами справляются. Добычу привозят богатую. Но на сей раз другие принцы решили поехать с ними. Оно понятно: кшатрии всё же… Войн давно нет, хоть так развлечься. Карна не стал слушать дальше. Широким шагом он вышел во двор и остановился, подняв голову к небу и вдыхая свежий воздух. Через некоторое время он увидел, как весь небосклон от края и до края постепенно начинают заволакивать сизо-чёрные тучи. Точно быть грозе… — Вам бы не ездить в такую погоду, — со вздохом заговорил конюх, выводя под узды высокую рыжеватую кобылу с серебристой гривой, — потому что кобыла эта, честно признаюсь, — не дослушав его, правитель Анги просто вскочил в седло и, ударив пятками в бока лошади, быстро скрылся за дворцовыми воротами. — Какая может быть охота в грозу? — посмотрев ему вслед, пожал плечами конюх. — В ливень даже перепела не подстрелишь. Впрочем, чем бхут не шутит — подстрелит не перепела, а соперника. Всё ж ясно, к чему расспросы про сто второго коня были, — и, покачав головой, конюх поплёлся обратно к своим четвероногим подопечным. *** Яростный ливень прорвался сквозь тучи, когда Карна достиг берега Ямуны. Водяная стена встала от земли до неба, а река вздыбилась чёрными волнами. Испуганная грозой кобыла несколько раз пыталась сорваться и понести, но Карна успокаивал её словами и удерживал поводьями. Наконец, выбрав удачное место на берегу, сын Радхи остановился, вытащил из-за спины лук, натянул тетиву и выстрелил. Второе солнце вспыхнуло под истекающими дождём тучами. Оно прогнало облака, расчистив часть неба, и на небольшом пятачке над землёй воцарилась ясная погода. Карна спрыгнул из седла и улёгся на мокрую землю. Трава под лучами магического солнца высыхала прямо на глазах. Заложив обе руки за голову, Карна уставился в яркий кусочек лазури над собой. Пока вокруг бушевали силы Индры, он создал себе крошечный островок покоя и тишины. Только вот в душе его творилось то же, что с погодой. Кобыла опустила свой нос, принюхалась к его плечу и, обнажив крупные зубы, начала нахально жевать верхнюю накидку. — И тебе внимания не хватает? — невесело рассмеялся Карна. — Ну, дай поглажу! — и он несколько раз провёл рукой по склонённой к нему морде лошади. Кобыла смешно фыркнула, отпустила изрядно пожёванный кусок ткани, отошла в сторону и начала сочно чавкать пучком травы. Карна снова перевернулся на спину и задумчиво посмотрел вверх. Почему обнаруженные в опочивальне Дурьодханы меч и ожерелье Ашваттхамы так расстроили его? Он ведь ещё тогда подозревал, что так будет. И он всё равно восстановил оборванные связи между ними. Зачем теперь переживать об этом? Горечь в сердце не убавлялась. «Это только справедливо, что мне судьбой предназначено испытывать то, что некогда пережил Ашваттхама. Такую же боль он чувствовал, глядя на нас с Дурьодханой, когда его самого отправляли прочь. Вот это ему приходилось терпеть, когда он представлял, каково нам, пока он — один. Закон кармы: пора и мне платить!» Сила магического солнца постепенно убывала, а кольцо сизых туч сжималось вокруг крохотного пятнышка лазури. Карна, пребывая в сильной задумчивости, не шевелился, глядя в небо. Кобыла с недоумением подняла голову и тонко заржала, видя, как опасность снова приближается. Ярко вспыхнула молния, и гром прогремел так, что, казалось, вздрогнула земля от края до края. Перепугавшись, кобыла внезапно взвилась на дыбы и, ударив передними копытами по траве, опрометью ринулась в чащу. Увы, догнать её сейчас не смог бы даже очень ловкий и быстрый воин. «В том, что она вернётся во дворец, можно не сомневаться, — понял Карна, проводив её взглядом. — А мне вот придётся заночевать здесь. Впрочем, разве в первый раз?» Он старался не думать о том, что прежде в лесу ночевал не один. С ним обычно всегда находился Дурьодхана. Они ездили на охоту, подстреливали дичь, а перед тем, как вернуться во дворец, неважно шёл ли дождь, гремела гроза или светило солнце, Дурьодхана стелил на кучу хвороста их верхние накидки и, опрокинув на них Карну, бесстыдно обнажал его живот и бёдра и приникал к нему ртом. Под дождём ощущения были даже гораздо острее. А во время сильного ветра или грозы наслаждение накатывало как штормовые волны, и Карне казалось, будто он растворяется во всех стихиях сразу, и в него втекает их сила. Что удивительно, в такие минуты обычно жадный до ласк и ненасытный Дурьодхана никогда не искал удовлетворения для себя, однако он ни разу не вернулся во дворец, не ублажив Карну. Это стало их тайной традицией… «Интересно, делает ли он сейчас то же самое с Ашваттхамой, отправив братьев и сестру из-под бушующего ливня в безопасное место? Почему я был так самонадеян, думая, будто ответные чувства между нами разделят поровну? О нет… Всё ещё хуже. Я не сомневался, что предпочтение окажут мне. Какой я глупец!» Магическое солнце, прощально мигнув, погасло, тучи над лазурным пятачком неба сомкнулись, и на лоб, щёки и руки ангараджа хлынули струи прохладного дождя. Он грустно улыбнулся мрачному небу, встречая грозу обнажённой кожей. Его ласкали дождь и ветер. Он снова сливался со стихиями. *** Проснулся он от того, что кто-то, склонившись над ним, жадно сминал его рот влажными, горячими губами. Ещё не очнувшись, Карна сонно ответил на поцелуй, мгновенно узнав родной запах, но через мгновение широко распахнул глаза и увидел, что за спиной Дурьодханы маячит смущённый Ашваттхама. Взошедшее после грозы солнце успело высушить одежду, да и трава была почти сухой. — Какого данава ты умчался прочь на психованной кобыле, боящейся молний?! — сведя брови над переносицей, внезапно спросил Дурьодхана, отрываясь от Карны и гневно нависая над ним. — Разве я не прислал дядюшку, чтобы он развлекал тебя до моего возвращения? Так какого бхута меня вместо твоих объятий и приветствий ждал сюрприз в виде перепуганных слуг, ловящих на заднем дворе мечущуюся кобылу со следами чьих-то когтей на спине, с оборванным поводом и без седла? Что я должен был думать? Что тебя сожрал ракшас, утопил пишач, задушил кольцами гигантский наг? Ловко выскользнув из-под удерживавших его рук, Карна вскочил на ноги, отряхнул волосы от прилипшей травы и в свою очередь запальчиво поинтересовался: — А что должен думать я, вернувшись после полугодового отсутствия и застав в изголовье твоей кровати кем-то пристроенный меч? Заметь, в отличие от некоторых, я ни разу не оставлял у тебя в покоях Виджаю — ни в ногах, ни в изголовье! Всего шесть полных лун тому назад ты колебался, впустить ли Ашваттхаму в опочивальню на одну ночь, а теперь, полагаю, он поселился там? Пока Дурьодхана с тревогой вглядывался в лицо Карны, Ашваттхама внезапно расхохотался, хлопая себя ладонями по бёдрам. — Что забавного в моих словах, сын брамина? — сухо спросил Карна. — Я только сейчас осознал, — отсмеявшись, промолвил тот, — каким всё это время был дураком. Все эти шесть лун ревновал страшно. Каждый день всё, что я слышал от Дурьодханы — «однажды мы с Карной…», «Карна говорил…», «Карна считает так…», «когда Карна вернётся…» Я адски мучился. И вот теперь оказывается, что тот, к кому я ревновал, испытывает то же самое! Судьба воистину насмехается над нами. — А почему, кстати, ты здесь? — уже спокойнее проговорил Карна, обращаясь к Ашваттхаме. — Зачем бросился меня искать? Мог остаться во дворце. — За кого ты меня принимаешь? Даже если я ревную, как асур последний, я не способен навредить тебе или бросить в беде! Я испугался не меньше, чем Дурьодхана, увидев ту сбежавшую лошадь. Похоже, она чудом уцелела от участи быть кем-то съеденной. Наверное, потому что лягается хорошо. Но если бы не конюх, рассказавший о тебе, мы бы даже ничего не поняли и не отправились тебя искать. И хорошо, что нашли! Одному в лесу ночью нельзя засыпать, даже если ты — великий лучник, и у тебя магические доспехи. — Друг, как ты мог так беспечно уснуть? И даже не возле костра! — снова упрекнул Карну Дурьодхана. — А если хищники? — О чём и речь — хищников полно, — поддержал принца Ашваттхама. Карна посмотрел в их глаза, полные беспокойства, и тихо улыбнулся. — Кажется, я сглупил, вы это хотите мне сказать? *** — Сразу нужно было понять, что такая ситуация непременно возникнет, и нам придётся её решать… Пока Карна говорил, Дурьодхана сидел на постели, скрестив ноги, и задумчиво разглядывал сложенные горкой ладду на подносе. Служанки с некоторых пор таскали ему еду в покои даже после обильного ужина. Каждая приходящая с подносом, скромно потупляя взор, просила разрешение покормить Дурьодхану с руки. Везло не всем, но иногда кому-то улыбалось счастье, и эта дэви потом хвасталась своей удачей перед другими. Само собой, остальные при случае тоже начинали захаживать. Поток желающих накормить принца не прекращался. К Дурьодхане в голову уже стала закрадываться крамольная мысль о том, чтобы отправлять лишние ладду вечно голодному Бхиме. Не пропадать же добру! — Я думал, будто излечил души моих друзей, но даже не заметил происходящего в моём собственном сердце, — продолжал Карна. — Я приношу извинения за это. — Говори, — тяжело обронил Дурьодхана, вздыхая. — В прошлый раз ты заставил открыться меня и Ашваттхаму. Ты вытащил из нас всю подноготную, а сам остался в стороне, словно тебя не касается это. Но ты связан с нами. И не вздумай завтра сбегать в Анг Прадеш или на поле боя… А то знаю тебя: умчишься воевать, лишь бы подальше отсюда. Бхут тебе в ребро, — принц внезапно сам начал распаляться от собственных предположений, — будешь искать для себя битв погорячее, чтобы выплеснуть гнев… — Во мне нет гнева, — спокойно отозвался Карна. Слишком спокойно. — Ага, рассказывай! — усмехнулся Дурьодхана. — Увидев у меня в изголовье чужой меч, ты захотел спеть мантры или надрать нам задницы? Неожиданно Карна поперхнулся, пытаясь задавить свой порыв, но в итоге всё-таки громко расхохотался. — Так-то. Ты тоже кшатрий, поэтому не рассказывай мне про благодушие и всепрощение, — буркнул Дурьодхана, потом перевёл взгляд на Ашваттхаму. Тот сидел в позе лотоса и согревал тёплым взглядом лицо принца, словно не слыша всего остального. — Я принял решение восстановить то, что ты некогда оборвал, однако я не подумал, как это коснётся каждого из нас в будущем, — ещё раз спокойно повторил Карна. Дурьодхана снова повернулся к нему. — Говори, что у тебя на сердце, друг. Призывая нас к честности, ты не можешь остаться в стороне. Карна встал и приблизился к Ашваттхаме. Очень медленно и осторожно обошёл его и остановился за его спиной. Положил ладони ему на плечи. Сын Дроны вздрогнул, но не отстранился. — Между тобой и мной, а также между тобой и Ашваттхамой всё просто, — заговорил Карна. — Мы оба любим тебя, и я даже не подвергаю сомнению то, что ты любишь нас. Трудность в том, что каждый из нас хочет получить всего тебя целиком. Ты ничего не способен поделать с этим. Мы тоже. Это и есть тот самый метафорический камень на нашем пути. Мы трое всегда будем получать раны только от него. Надо смотреть правде в глаза: отношения между мной и Ашваттхамой сейчас шатки и хрупки. Наша с ним дружба способна в любой момент разрушиться. Чем крепче будут становиться отношения между мной и тобой, между тобой и сыном Дроны, тем больше будет слабеть нить между мной и Ашваттхамой. В конечном итоге это приведёт к нашему разрыву. Мы все однажды будем ранены, сегодня я отчётливо понял это. Но несмотря ни на что, нас троих я почему-то ощущаю единым целым… Словно три души кто-то соединил незримыми связями, правда, не все эти связи правильно работают. Именно по этой причине я не считаю ошибкой тот свой поступок. Я по-прежнему уверен, что поступил верно, приведя сюда Ашваттхаму. Та ситуация, когда ты пытался избегать его, причиняя ему боль, была совсем нехороша. Однако взаимная ревность и подозрения, с которыми мы столкнулись, тоже никуда не годятся. — Тогда как быть? — Дурьодхана взглянул на Ашваттхаму, потом на Карну. Он задумался и вдруг выпалил, словно его неожиданно осенило. — Если тот воображаемый камень, о который мы спотыкаемся, это ваши с Ашваттхамой нынешние отношения, и если, как говоришь, есть связи, которые надо заставить работать, может, стоит попробовать протянуть нить между вами? Услышав это, сын Дроны быстро вскочил с места. От спокойствия не осталось следа. — Нет, Дурьодхана! Только не это! Я могу принять то, что Карна иногда окажется со мной рядом. Я способен подавить свой гнев от того, что временами мне придётся стоять за пределами опочивальни в то время, как вы будете проводить здесь время. Я всё стерплю и перенесу, но… Не принуждай меня к близости с ним! Мы уже это раньше обсуждали. — Я настолько тебе отвратителен? — услышал Ашваттхама голос за своей спиной и невольно обернулся. Карна давно уже не держал его за плечи. Он с глубокой печалью глядел в глаза Ашваттхамы. — Тебе действительно неприятно будет прикоснуться ко мне? Значит, в прошлый раз ты это делал против воли? Просто, чтобы не огорчать Дурьодхану? Ашваттхама задумался и неуверенно покосился на пальцы Карны. Сильные, изящные и красивые. Эти руки уже как-то прикасались к нему шесть лун тому назад, и он позволял это… Возможно ли позволить снова? Сын Дроны медленно протянул руку и дотронулся до запястья Карны, двинулся вверх по предплечью, удивляясь ощущению мягкой, бархатистой кожи, словно у дэви. Интересно, как сыну Радхи удаётся сохранить кожу нежной? И ведь он не бережёт себя, участвует в боях наравне со всеми, если не больше других. Ашваттхама сам не заметил, как его пальцы добрались до плеча Карны, заскользили выше — к шее, подбородку, запутались в густых блестящих прядях волос. На него пахнуло ароматом сандала и мирры, и внезапно где-то глубоко Ашваттхама ощутил прилив странного чувства. Ему и в самом деле захотелось обнять этого мужчину. Просто прижаться к его груди, ощутить на себе сильные руки. Не заметив, как это вышло, он обнял Карну за шею, и его губы оказались возле уха ангараджа. Они просто стояли рядом, привыкая к этим ощущениям. Карна спокойно положил руки на пояс молодого брамина и стал слегка поглаживать того по спине. Осмелев, Ашваттхама позволил себе потрогать языком одно из золотых колец на мочке Карны. Его губы скользнули по щеке ангараджа и замерли, достигнув небольшой ямочки в углу его рта. Ашваттхама выжидал, пытаясь понять, что почувствуют они оба, если он решится зайти дальше… Карна тоже вопросительно смотрел на него и не спешил проявлять инициативу. Наконец, мазнул по губам Ашваттхамы, не разжимая собственных губ. Провёл по ним раз, другой, словно дразня. И сын Дроны не выдержал. Со стоном раскрылся перед ним, впуская внутрь, позволяя ласкать языком и отвечая на поцелуй. Теперь их обоюдные прикосновения стали намного смелее. Карна подцепил накидку и стал стягивать её с Ашваттхамы. Его рука скользнула ниже пояса и остановилась на бедре сына Дроны. Со стороны постели раздался взволнованный возглас принца. — Если вы продолжите в том же духе, то ревновать начну уже я! Либо, глядя на вас, займусь тем, чего даже в юности себе не позволял. — Чем? — уточнил Карна, бросая лукавый взгляд на принца. — Полагаю, тем, за что мой отец некогда порол пандавов, — с тихим смешком прошептал Ашваттхама. — Если вы немедленно не придёте ко мне, то получите оба суровое наказание за развратные действия в присутствии царской особы, — перебил Ашваттхаму Дурьодхана с заметными нотками возбуждения в голосе. — Забыл о том, что мы оба тоже цари? — со смехом спросил Карна, продолжая ласкать тесно прижавшегося к нему сына Дроны. — Хватит умничать! Идите сюда. Взглянув на Дурьодхану, Карна с довольной усмешкой понял, что медлить действительно чревато. Ему хорошо было известно, как выглядит принц, когда его желания сильны, а сейчас жажда Дурьодханы возросла безмерно. Однако перед тем, как прийти в объятия друга, Карна не смог отказать себе в удовольствии немного подразнить его и ещё раз приласкал губами разгорячённого Ашваттхаму. *** — Если ты не хочешь, я не стану этого делать, — Карна склонился над Ашваттхамой, опираясь обеими руками на подушки. Дурьодхана устроился рядом, наслаждаясь видом двух великолепных тел поблизости от себя. — Я… желаю тебя. Ты заставил меня желать… поэтому я не буду сожалеть, — Ашваттхама тяжело дышал, губы его были влажными и припухшими от поцелуев Карны. — Предупреждаю, что не стану закрывать глаза, — сразу оговорил свои условия Дурьодхана. — И не отвернусь. Я любопытен с рождения. Щёки сына великого гуру стали пунцовыми. — Ты будешь смотреть? — слабо спросил он, повернувшись в сторону принца. — Ты сам просил однажды не сводить с тебя глаз. Помнишь? Вот, исполняю обещанное. — Хорошо, — едва слышно прошептал Ашваттхама. — Наверное, так даже лучше. Я буду чувствовать себя так, словно и ты со мной… Карна подхватил Ашваттхаму под колени и, разведя их в стороны, закинул ноги сына Дроны себе за спину. Решительно, но мягко толкнулся вперёд. Ашваттхама резко выдохнул, шепча с удивлением: — Это совсем по-другому. Всё иначе с тобой… Вместо ответа Карна тихо погладил его по щеке. — Тебе нравится? — спросил он, позволяя Ашваттхаме привыкнуть к ощущениям. — Ты говори, а я буду делать, как скажешь. Дурьодхана, затаив дыхание, смотрел на них — цепко, внимательно. — Он любит пожёстче. И чтобы всё происходило в полной тишине, иначе он смущается. И ещё он обычно отворачивается и закрывает глаза в самом конце, когда ему особенно хорошо, а если и назовёт твоё имя, то только шёпотом, — неожиданно выдал все предпочтения Ашваттхамы принц. — Ох, — спохватился он, обращаясь к Ашваттхаме. — Я не должен был такого говорить! Сын Дроны протянул руку и переплёл свои пальцы с пальцами Дурьодханы. — Ведь это не предательство? — в его голосе прозвучала мольба вперемешку с тревогой. — Я не предаю тебя? — Разумеется, нет! — фыркнул Дурьодхана. — Что за чушь. Я здесь, и всё происходит с моего согласия. А Карна… Он — моя лучшая часть. Я бы не отдал тебя никому больше. И его бы не отпустил ни к кому, кроме тебя. — Я принимаю эту твою часть. Только теперь ангарадж понял, какова та прочная нить отношений, которой изначально им не хватало. Эта связь протянулась между ними только сейчас. Он склонился ниже и поцеловал Ашваттхаму в губы. — Расслабься и доверься мне. Острый камень, преграждавший путь, постепенно крошился в песок… Карна двигался, постепенно ускоряясь и не отрывая глаз от Ашваттхамы. Тот молчал, кусая губы до алых следов. Его возбуждение выдавал только румянец на щеках и срывающееся дыхание. А потом он зажмурился и отвернулся, изливаясь в обхватившую его ладонь Дурьодханы, выгнувшись, вжимаясь дрожащим телом в крепко обнимавшего его Карну. Сын Радхи тоже содрогнулся, не сдержавшись, закричал, ловя пальцами протянутую ему руку принца. Он притянул к себе Дурьодхану и жадно впился в его рот, пока волны экстаза прошивали его тело, а потом склонился над Ашваттхамой и проник страстным поцелуем в его полуоткрытые губы. Когда же их поцелуй завершился, Дурьодхана с нетерпеливым рычанием притянул Карну к собственной груди. — Не могу больше ждать, — торопливо заговорил он. — Я так долго смирял свой пыл, глядя на вас, моё тело изнывает! После пика наслаждения трудно испытать удовольствие так скоро. Но глаза принца горят желанием… Как можно отказать такой горячей мольбе? Они поменялись местами, и теперь Карна стоял спиной к нему, слегка наклонившись и опираясь руками об изголовье кровати, пока Дурьодхана, опрокинув сосуд себе на ладонь, подготавливал его. Ашваттхама смотрел на происходящее со странным выражением смущения и восторга, а потом неожиданно присоединился, ненавязчиво гладя бёдра Карны, невесомо прикасаясь к его паху, лаская языком. Наконец, из горла Карна донёсся глухой стон, и Дурьодхана, взглянув на друга, понял, что цель достигнута. Отставив в сторону сосуд с маслом, он вылил последнюю пригоршню на себя, прижался к ягодицам Карны и с выдохом наслаждения проник внутрь. Его желание было так велико, что принц не мог терпеть и оставаться неторопливым. Он брал Карну со всей своей безудержной страстью, заставляя содрогаться и кричать. Кусал его спину и плечи и тут же, словно извиняясь, зацеловывал и зализывал укусы. Карна задыхался от ощущений и нахлынувших эмоций, на его щеках сами собой появлялись влажные дорожки, но Дурьодхана понимал, что всё в порядке. Его любимый всегда плачет в минуты счастья… Ашваттхама умело ласкал Карну, стоя на коленях рядом, а потом, не выдержав, вжал другую ладонь в себя. Заметив это, Карна кивком указал Ашваттхаме на то место, где он мог бы легко дотянуться до него. Сын Дроны правильно понял этот намёк, перекатился ближе и улёгся на подушки, расставив колени. И тогда ангарадж, склонившись над ним, накрыл его ртом, погружая в потоки блаженства. Они достигли небесных врат один за другим. Первым сорвался в экстаз Ашваттхама, за ним — Дурьодхана и, наконец, Карна. Выровняв дыхание и успокоившись, не размыкая объятий, они вскоре уснули, крепко прижавшись друг к другу, переплетаясь руками и ногами… В ту ночь им снились странные сны о Стражах, защищающих живые души вселенной от некоей напасти, пытающейся проникнуть в миры, о трёх невиданных деревьях с золотыми плодами, чьи кроны и корни срослись воедино. Но, несмотря на тревогу, скрытую в этих снах, трое воинов ощущали внутри покой. Каким-то шестым чувством они понимали, что страшная напасть больше не проникнет в миры, а золотые плоды будут расти и зреть. И протянувшиеся сегодня новые нити между душами Стражей, тоже останутся, сколько бы воплощений им троим не предстояло впереди. — Стражи, — бормотал сквозь сон Дурьодхана, — защитники… Он сам не знал, что хотел этим сказать, но точно чувствовал, как откликаются на его зов два близких сердца. И ещё его шёпот неведомым образом слышат две далёкие, но всё равно родные души, ожидающие их возвращения где-то за гранью миллионов миров. 10.06.2018г.