Голоса

Нередко с наступлением ночи Рэндалл мог слышать голоса, причём самые разные. Он не был психически болен, но даже это знание не спасало его от страха, который был следствием этих пугающих звуков. Юноша прекрасно знал, что это лишь его воображение, глупое и издевающееся над ним и возможностью крепкого сна. В гробу находиться было невозможно. Страх давил на него, что могло привести к тому, что Айвори мог попросту задохнуться, хотя таковой проблемы у него никогда не было... Или возможно он сам себе надумал, что сможет умереть так. Однако в гробу находиться он более не мог. Возможно Лютер был прав, когда говорил, что перед сном стоит выпивать стакан воды. Возможно Лютер был прав, когда говорил, что перед сном нужно чистить зубы. Возможно Лютер был был прав во всём, что он говорил, а Рэндалл попросту из вредности не слушал заботливого старшего брата, который не только пудрил голову своими советами и вырезками из статей, которые он читал ежедневно, а ещё... Взял опеку над братом, а ведь он вполне мог бы отказаться от опекунства гиперактивного, шумного и раздражающего младшего брата, но просто не смог. И только сейчас, когда Рэндалла окружает подобная неприятная атмосфера, он понял, как много делает для него Лютер, которого младший Айвори постоянно задевал и мешался под ногами, причём делал это специально, но старший брат рыжего всегда молчал, совсем не выражая эмоций, к чему парень привык. Даже самый нахальный взгляд младшего брата не находил отражения в глазах мужчины. Его безжизненный и безэмоциональный взгляд оставался неизменным, словно ничего никогда не происходило. Рэндалл взял свои очки, выпил воды, почистил зубы пару раз, дабы точно искупить свои якобы грехи, и взглянул в отражение. Он выглядел абсолютно таким же, как и всегда, только снова кровь из носа, которая у него, необычайным образом, появлялась при волнении и нравилась ему больше, чем что угодно, а старшему брату нравились пушистые котики, и очень уж не нравилось, когда младший страдал подобным кровотечением, потому быстро находил салфетки и вытирал кровь, а потом вставлял салфетку в кровоточившую ноздрю, дабы остановить это, и потому Рэндалл притворно грустил, а при любой удобной возможности вынимал салфетку, убирая препятствие для крови. Иногда братья задумывались, почему же им нравится то, что не нравится другому брату, но особых размышлений никогда не происходило, ведь через пару минут Рэндалл попадал в неприятность, и всё равно, кто из думал на эту тему. Но голоса всё ещё преследовали его. Уснуть юноша просто не мог, ведь голоса были в голове. Заглушить было их почти невозможно, да и сам Рэндалл не мог понять, с каких пор он начал так сильно бояться темноты, если мозг уже сам представляет женские и мужские, грубые и высокие голоса, которые о чём-то говорят, причём пугающие и страшные вещи. Прошло всего пару секунд, как в комнате мастера Айвори раздался обычно весёлый и громкий голос, но сейчас слышался лишь искренний страх. — Лютер? Лютер, братец, ты спишь? — крышку гроба открыть он не решился, да и даже если бы открыл, всё равно не понял, спит ли брат: с того момента, как он надел веки и потерял в один и тот же день, он более не покупал и в принципе не надевал старые, потому глаза даже во сне оставались открытыми. Обычно он, конечно, надевал маску для сна, чтобы показать тем, кто откроет его гроб, что он спит, но бывали дни, когда мужчина был вымотан настолько, что попросту забывал надеть её и ложился спать так. Однако крышка его гроба открылась. Мужчина приподнял маску для сна со своих всегда открытых глаз, и вопросительно посмотрел на младшего брата. Подойдя к Рэндаллу, он слегка нагнулся, дабы уровни их глаз были на одном уровне - его брат был ему по плечо. — ...Что случилось, Рэндалл? Почему ты не спишь? — брат смотрел ему прямиком в глаза, как делал это всегда и со всеми. С ним было не так страшно, а голоса словно испарились. Рэндалл сделал шаг назад, словно пришёл специально, дабы разбудить, чему Айвори бы не удивился: его дорогой брат очень часто делал что-то подобное. Даже если бы рыжий сделал это, Лютер спокойно выдохнул и снова пошёл бы спать, но голоса, как только он отошёл, хоть и были тихими, вернулись. Оставаться с ними наедине было невозможно, ровно также, как и напрямую сказать братцу, что ему страшно, а его воображение и фантазия рисует подобные вещи, оттого парень не мог найти слов, что можно сказать старшему. В конце концов, он сжал кулак, и в ту же секунду отчётливо, словно читал с листа, попросил, что хотел. — Братец, могу ли я остаться с тобой? — Со мной? Что ты имеешь в виду, Рэндалл? — озадаченно спросил Лютер, положив руку на плечо брату. Зная поступки младшего, нельзя сказать точно, в каком смысле он имеет в виду это слово. Возможно, Рэндалл нашёл какую-то гранату со времён Второй мировой войны и вынул из неё чеку, и по этой причине его комната сейчас взорвётся, а возможно ему надо что-то другое, а он маскирует это под невинную просьбу остаться со старшим братиком на парочку минут... Или всю ночь. Но сомнения были развеяны, когда младший Айвори выдохнул и обнял брата. Ни одна мышца на лице того не дёрнулась, хоть и объятия были неожиданными. Вообще, между братьями было очень мало таких прикосновений: Лютер не был особо тактильным, а Рэндалл трогал его куда более странно, хоть и однозначно в шутку. Иногда трогал его грудь намеренно, но шатен никогда не обращал на это внимания, тихо выдыхал и даже не пытался избежать такого прикосновения, отчего рыжий отставал от него, ведь становилось слишком скучно. Сейчас же старший брат трепал младшего по голове. — Тебе страшно, Рэндалл? — сразу поняв, в чем дело и зачем брат пришёл к нему так поздно, Лютер отстранился, всё ещё не отрывая своего взгляда. Сердце рыжего пропустило удар. Что-то мешало младшему брату признаться старшему, что ему очень и очень страшно. Мужчина пред ним прижал парня к себе, снова выдохнул и кивнул. Оба прекрасно понимали, что это поведение совсем несвойственно Рэндаллу. Лютер, например, ничем сегодня не отличался, будучи заботливым и очень любвеобильным на постоянной основе, пусть его лицо, вселяющее страх, не давало думать об этом, но его младший брат далеко не такой. Его поведение всегда было шумным, да и сам постоянно вляпывается в неприятности, но сейчас что-то не так, именно в этот момент он молчит, он тихий и неуверенный. Возможно, страх действительно сделал его другим. — Вполне возможно, братец. Лютер промолчал, ведя его подальше от двери, а руки, полные колец на пальцах, погладили брата по спине. — Не волнуйся, Рэндалл. Ты можешь остаться со мной настолько, насколько тебе надо, брат. И снова его дорогой старший брат заботится о нём, а Айвори лишь подаёт причины волноваться, чего ему резко не хочется, хоть и ранее постоянно забавляло внимание со стороны Лютера. Сегодня он словно вырос, причём так резко, и сейчас он впервые отодвинулся от братца, хоть и впервые обнял его не в шутку. — Рэндалл, что-то не так? — Братец, не надо! — чуть ли не крикнул он. Лютер посмотрел на брата, всё ещё не отпуская его руку. Мужчина, поправив рубашку, снова положил руку на плечо брату, а его голос тихо разнесся по комнате, будучи сейчас очень серьёзным и спокойным, успокаивая младшего Айвори. Ему было не понять, отчего рыжий так волнуется и отчего он, несмотря на то, что ему, очевидно, страшно, пытается отказаться от времяпрепровождения с ним. Видимо, сейчас пришло время поговорить по душам, что очень любил делать старший. — Рэндалл, объясни мне, что не так? Я твой старший брат, ты можешь мне всё рассказать и верить. Я никогда не осужу тебя. — максимально спокойно проговорил он, ни разу не запнувшись. Такая спокойная речь его старшего брата, на которого сейчас резко захотелось быть похожим, обнадеживала его. — Понимаешь ли, братец... Дело в том, что я только сейчас понял, как ты много обо мне заботишься. — Мне во всяком случае не тяжело провести с тобой время, если тебе надо. Если что, в моём распоряжении всегда есть Нион и Ниëн. — всё ещё спокойно говорил мужчина. Он точно знал, что время, проведённое с братом, не сделает никому хуже, а даже наоборот: они оба сблизятся, да и Рэндаллу станет легче. Но парень всё не унимался, выставляя себя всё хуже в глазах брата, несмотря на то, что даже когда рыжий себя очень плохо вел, Лютер всё ещё считал его хорошим мальчиком, да и при этом часто упоминал это при знакомых, которые были людьми, на что получал неодобрительный взгляд, а потом сидел дома и читал статьи, почему на него так грубо посмотрели, и снова не понимал, почему с ним так жестоко обошлись... Наверное, это тот случай, где фраза 'каждый думает в меру своей испорченности' действительно подходит. — Нет, нет, нет, ты не понимаешь! Мне уже шестнадцать лет, а за меня все делает мой брат, который старше меня на десять лет! Мне так... — он запнулся. — Стыдно, братец. Ему уже шестнадцать лет, а только сейчас он начал видеть мир так, как есть... Видимо, голоса твердили именно то, к чему он пришёл сейчас. Голоса твердили, что он обязан извиниться перед старшим, что так тщательно заботится о нем, а взамен получает средний палец и то, что придётся разгребать годы. — Всё хорошо. Парень молчит и смотрит в пол. Сейчас, почему-то, они думают... Нет, они знают, что этот разговор на следующее утро забудется, и Айвори снова пойдёт на поиски приключений на свой зад, отчего старшему опять и опять придётся делать с ним что-то, но Лютер всё равно чувствует себя обязанным сказать то, о чем думает каждый день, когда вспоминает поступки брата за сутки. — Ты просто слишком поздно повзрослел, Рэндалл.