Чернила в её волосах

Морской ветер нежно щекотал кожу темноволосой девушке, заставляя каждую частичку её кожи покрываться мелкими мурашками. Она подняла лицо к небу, которое сегодня было плотно затянуто облаками, и искренне улыбнулась, почувствовав, как внутри неё разлилось спокойствие и умиротворение, которое она так редко испытывала в последнее время. Пальцы утопали в слегка тёплом песке, нагретым от когда-то палящего солнца. — Муза! — раздался эхом нежный и родной голос по всему пляжу. — Мама? — с тяжестью в груди отозвалась девушка, вставая с песка. — Мама, ты здесь? Но всё стихло, и даже волны океана будто перестали разбиваться о камни, а чайки умолкли, зависая в небе. Стало так тихо, что девушка слышала удары своего сердца, которое отстукивало тревожный ритм. Муза кидала беспокойные взгляды по местности, в надежде найти источник родного и тёплого голоса матери, но видела лишь пустой бледно-серый пляж, сливающийся с облачным небом в единую палитру. Почему-то сейчас всё казалось унылым и мёртвым. — Мамочка, где ты? — всхлипнула отчаявшаяся девушка. — Вернись ко мне! Прошу! Но за разрывающимся выдохом отчаянья пришла буря, океан, словно живой зверь, взвыл и начал рассекать огромными волнами пляж, накрывая всё больше площади. Небо тоже сгустилось на горизонте. Потемнело. Разозлилось. Полило дождём. До ног девушки дошла пучина ледяной воды, сбивая её с ног. Она даже не успела среагировать и плашмя рухнула на песок, не успев издать ни звука. Пучина из волн с каждой секундой утаскивала её в океан. Следом её накрыла ещё более мощная волна, погружая с головой под воду, утаскивая в разъярённый чем-то океан. Муза вынырнула из воды, кашля и задыхаясь. Она пыталась грести, оставаться на поверхности, но тело было мягким и безвольным, как тряпичная кукла, боль в мышцах сковывала, а последние силы уходили на сбивчивое дыхание. На неё надвигалась ещё одна волна, и она не сомневалась — это последнее, что она увидит в своей жизни, потому сил держаться и бороться уже не было, её тянуло вниз. — Солнышко моё, ты справишься! Ты очень сильная! — услышала Муза нежный и обволакивающий голос матери, прежде чем уйти полностью под воду и встретиться с тьмой. Находясь уже под её толщей до ушей, до девушки дошёл противный, знакомый до ужаса звук. Она заморгала, зажмурилась. Утро. Это был сон. Громкий будильник разрывался на всю комнату, вытаскивая из пучины кошмара девушку с тёмными, как ночь, волосами. — Да, Господи, Боже мой, — послышался не менее раздражающий крик с другой комнаты. — Ты выключишь эту дрянь или нет?! Этот голос будил лучше будильника. Муза вздрогнула, а затем резко вскочила, ощупывая кровать в поисках телефона. Тело ещё было вялым, сковано сном, отчего все движения были неуклюжие, Муза потянулась вниз за падающим одеялом и свалилась на пол, а с кровати вместе со второй половиной одеяла в лицо ей прилетел телефон с неугомонным будильником, который, кажется, бренчал уже целую вечность. — Да заткнись ты уже, — нервно тыкая по телефону, бормотала девушка, одновременно растирая место удара на лице, куда приземлился телефон-убийца. Как только противный звук будильника выключился, Муза всеми клеточками своего тела почувствовала разрядку, и напряжение спало. Всё ещё лёжа на полу, она потёрла руками глаза, вспоминая странный сон, который снился ей уже не первый раз, где каждый раз она тонет в ледяной воде, а мама шепчет ей, что она справится. Кошмары начали её мучить во время летних каникул, подруга уверяла, что это связано с предстоящим ответственным учебным годом, который определит их судьбы. Не самая плохая теория. Но девушке нравилось видеть во всём символизм и что-то даже магическое, сны рассматривала как знаки будущего. Поэтому старательно избегала пляжа все летние каникулы. «Блеск», — подумала про себя девушка. — «Отличное начало учебного года». Она протянула к себе телефон и посмотрела на время — три минуты седьмого. Кажется, пару дней назад, во время каникул, она только засыпала в это время. Смахнув экран блокировки, девушка проверила сообщения, коих не оказалось, и снова отбросила телефон от себя. Ещё пару минут можно было безмятежно поваляться и настроить себя на предстоящий день. Предчувствие было не самое лучшее. На завтрак Муза предпочла выпить кофе с молоком, чтобы взбодриться, и съесть пару тостов с джемом, хоть те и с трудом влезли в неё. Аппетит — вещь странная: утром тяжело засунуть хотя бы пару ложек еды, а ночью сметёшь весь холодильник. Погода была отличной, в кухонное окно пробивались всё ещё теплые лучи осеннего солнца. Небольшая и довольно старая кухня, нуждающаяся в ремонте, тут же погружалась в совершенно невероятную атмосферу уюта и тепла, и даже грязная посуда, которая лежала в мойке уже, кажется, неделю, не выглядела как-то мерзко и отвратительно. Комната заиграла другими красками, словно другой мир, открывающийся, только если смотреть на него под правильным углом. — Сколько я, блять, тебя просил, — ворвался недовольный мужчина на кухню, становясь напротив окна, закрывая проходящий свет, забирая у Музы последние крупицы хорошего настроения. — Прекрати так громко включать будильник, у меня башка раскалывается. — Может, это потому, что ты вчера всю ночь пил, папочка, — пробормотала себе под нос девушка, обжигая свои губы глотком крепкого кофе. Это было остро. Грубо. И бессмысленно. Муза это знала, но со своим язвительным языком не могла ничего поделать. — Что ты сказала, дрянь неблагодарная? И так каждое утро. Нет, Ва-Нин не был плохим человеком, ну или Муза просто не хотела это принимать. Он не был таким раньше. Отец был заботливым, добрым и любил свою дочь. Раньше. Когда мама была ещё жива, когда пробуждение ото сна не давалось с таким трудом, когда мир был ярким и тёплым, когда Музу целовали перед сном и говорили, как её любят, будили по утра запахом вкусных блинчиков с вишнёвым сиропом и заботливо отводили до ворот школы. Но мама заболела, Ва-Нин держался, он правда держался до самого конца, до того самого звука, когда крышка гроба щёлкнула, до того, как земля укутала его родную душу. Он потерял то, что давало ему силы и желание жить, наслаждаться и бороться. А после лишился и самого себя, превращаясь в совершенно другого человека. Он начал справляться так, как он мог, заливая в себя алкоголь. Ва-Нин выбрал свой путь, выбрал новую жизнь. Жизнь, в которой не было ни тепла, ни любви для родной дочери. Отец больше не отвозил Музу в школу, не помогал ей с домашним заданием и перестал вовсе иметь какое-то отношение к слову отец. Он много работал, иногда сутками, а выходные пропивал, иногда даже не возвращаясь домой. Ва-Нин навсегда отрекся от всего, что связано с музыкой, это было лишним напоминанием о его покойной жене, поэтому он ничего не хотел слышать о дочери, которая мечтала связать свою жизнь с музыкой. — Я в школу, хорошего дня, — как ни в чём не бывало пробормотала Муза, быстро вставая из-за стола. Ей не хотелось утренней перепалки с отцом, она могла затянуться, но итог всегда один — боль, разочарование и обида. Муза натянула на себя любимые наушники, которые помогли ей выходить из этого мира «в мир музыки», это успокаивало и давало возможность экологично переживать свои эмоции вместе с любимыми исполнителями. Это был лучший способ для Музы, во всяком случае другого она не знала. Девушка накинула на себя рюкзак и вышла из дома. По дороге её окутало привычное чувство обиды и несправедливости, она явно не заслуживала такого отношения. «Соберись! Чему ты удивляешься, он всегда таким будет, ничего не изменится. Но ты сможешь изменить свою жизнь, потерпи!» — успокаивала себя девушка. В глазах предательски закололо, и девушка быстро движением руки смахнула пару слезинок, втягивая носом свежий осенний воздух, который отлично успокаивал. Не хватало ещё прийти заплаканной в первый день занятий. Такого себе Муза позволить не могла, друзья никогда не видели её такой, она не позволяла. Для них она весёлая, вечно улыбающаяся оптимистка, которая не стесняется выражений и всегда говорит то, что думает. Такой она и планировала оставаться в этом учебном году, а также наполнить его событиями, эмоциями и весельем, чтобы максимально запечатлеть школьные годы. Подходя к своей родной школе, количество суетливых подростков увеличивалось, запах сигарет сгущался, а настроение девушки слегка поднималось. Школа. Сколько воспоминаний. В этом месте она нашла самых любимых и верных подруг, с которыми она вот уже больше семи лет проходит через самые разные этапы своего взросления и становления полноценной личностью. Блум, Стелла и Лейла. Они были неразлучны с пятого класса после того самого злополучного проекта по химии. Обычно ребят ставили в пары, но на тот момент школа плохо финансировалась и была нехватка оборудования. Миссис Макдугал распределила в их одну команду работы над проектом, и через десять минут Стелла взорвала половину кабинета. К счастью, никто не пострадал. После этого класс химии получил финансирование от отца Стеллы. Музы расплылась в тёплой улыбке, вспоминая этот день. В качестве наказания их вчетвером заставили убирать школьные коридоры целый месяц, что положило начало их дружбы. Вот их последний учебный год, а дальше… Муза не боялась думать, что будет дальше, конечно, все говорили о поступлении в колледж, росло напряжение от предстоящих экзаменов. Но для девушки единственным шансом на поступление был «Голландский концерт», на который каждый год приглашали талантливых выпускников со всей страны, где после (успешного) выступления участники с большой вероятностью получали приглашения из различных академий искусств и стипендию на обучение, которая полностью покрывала все траты. Она знала, что обязательно попадёт туда, чего бы ей этого не стоило. Это её шанс на успешное будущее. Обычное платное обучение ей просто не по карману, отец ни за что и монеты больше не вложит в музыку. А другие варианты девушка просто не рассматривала, она хотела петь, сочинять и быть похожей на свою мать. Муза вздохнула, вспоминая о маме, которая посвятила всю свою жизнь музыке и никогда не жалела о своём выборе даже в моменты, когда это не приносило никакого дохода. — Ууу. Какой блядский прикид, Муза, — вдруг услышала за своей спиной до дрожи знакомый голос, который она хоть и редко слышала, но навечно отпечатывала на подкорках сознания. Ривен. Странный и непонятный персонаж в её жизни. Он был в меру высоким, с тёмными карими, почти чёрными глазами и такими же тёмными волосами, которые были всегда неаккуратно уложены. Парень предпочитал прямые джинсы и куртки свободного кроя, ездил на мотоцикле и любил боевые искусства. Ривен не был звездой в школе, но пользовался женским вниманием, да и друзей у него хватало. Они никогда особо не дружили, не встречались да и редко разговаривали, но девушку всегда тянуло к нему, сердце замирало, когда он был рядом, и хотелось растечься в лужицу или глупо улыбаться ему. Она никогда и никому не признается, что влюблена, хотя её подруги и так догадывались, поэтому не упускали возможности подколоть Музу. А она это ненавидит. Потому что Ривен — это заведомо проигрыш. Он грубый, водится со странной компанией, встречается с высокими красивыми девушками, которые никогда в жизни не посмотрят на кеды в магазине обуви. Муза такой не была, она всегда была в мешковатой, спортивной, «мужской» одежде. Да. Брюнетка определённо считала себя совершенно не во вкусе Ривена, поэтому и не предпринимала никаких попыток завоевать его внимание. — Мне нравится, — подмигнул ей Ривен и направился с сигаретой в руках прямо к воротам школы, делая периодически глубокие затяги. Его слова укололи, когда он уже скрывался где-то за воротами школы, сливаясь с сотнями других школьников. Муза не смогла визуализировать свой образ в голове, потому что не вспомнила, смотрела ли она в зеркало перед уходом. Поэтому просто опустила глаза вниз. На ней был красный топ, обнажающий слегка живот. Красные трусы… Муза побледнела. Трусы, выглядывающие из-под спадающих на самые нижние косточки бёдер джинс. Господи. Её лицо тут же залилось румянцем — она забыла надеть ремень. Она забыла натянуть чёртов ремень и выглядела очень вызывающе даже для школы, где не было особенного дресс-кода. Это позор, надо бежать домой. «Мне нравится!» — промелькнула в её голове фраза с той же самой ухмыляющейся беззаботной интонацией. А затем «блядский» — как кислота, ударило её куда в район солнечного сплетения, отчего стало трудно дышать. Она почувствовала, как ноги с каждой секундой всё больше становятся ватными, она даже сорваться убежать не может, а потому просто застыла, как статуя. Из транса её вывел звонкий голос подруги: — Ваууу, — с искренним восторгом произнесла Стелла. — Не знала, что ты следишь за модой, это же самый актуальный тренд этой осени, джинсы на низкой посадке, где ты такие урвала, признавайся!!! Я даже в Милане таких не видела, — не унималась подруга. Слова подруги отрезвили Музу и даже слегка подняли ей боевой дух — ну раз Стелла в восторге, значит ничего постыдного нет в этом. Наверное. Стелла выглядела как олицетворение всего самого солнечного и светлого на земле. У неё были длинные пшеничные волосы, которые сейчас были убраны в высокий хвост, полностью открывая глазу её идеальное лицо. С ней ассоциировались три вещи: красота, роскошь и чистое сердце. Подруга была из достаточно влиятельной и богатой семьи, но, несмотря на это, ходила в самую обычную школу. А всё потому, что из всех частных и дорогих школ, в которых Стелле довелось поучиться, её выгоняли с позором за устроенный погром и беспорядки. Слово «хаос» тоже отлично ассоциировалось со Стеллой. В детстве, как выяснилось из работы с психологом, Стелле не хватало внимания родителей, они всегда были в работе и отправляли её в различные частные школы на целый год. Не чувствуя любви родителей, Стелла начинала выходить из-под контроля и превращалась в ужасно несносного ребёнка, который всеми силами пытался привлечь внимание родителей. В итоге они сдались, им пришлось вернуть дочь домой и смириться, что она закончит самую обычную школу в их районе. — Я просто забыла надеть ремень, — произнесла сквозь улыбку, которую Муза старательно натянула, пытаясь не выдавать свою растерянность и стыд. Она отчаянно попыталась подтянуть джинсы хоть немного, прикрыть нижнее бельё. Но всё безуспешно — за это лето она скинула где-то пять килограмм, и вся одежда висела на ней. Она потянулась к подруге, обнимая её после длительной разлуки. Стелла каждое лето с родителями улетала в путешествия. Загорала на солнечных пляжах, что было видно по её слегка потемневшему цвету кожу, который придавал ей благородности. Она шопилась в лучших бутиках, что было заметно по сдержанному и классическому образу из благородных бежевых и белых тканей, и просто хорошо проводила время, что было очевидно по её отдохнувшему и расслабленному лицо. Ни одной мимической морщинки, свежий взгляд, который излучал уверенность. Да, блондинкой восхищалась, наверное, половина школы, а другая половина ужасно завидовала. — В любом случае тебе очень идёт, это так дерзко, особенно красные, — она кинула взгляд вниз и подвигала бровями. — Отлично, кстати, сочетаются с цветом твоих щек, — по-доброму засмеялась подруга. — Включи уверенность. Прекрати их подтягивать. Выпрями спину. Делай вид, что всё так и должно быть. И вообще... Не успела Стелла закончить фразу, как Муза краем глаза увидела, как к ним направляется женская фигура, в которой она узнавала старого, но не доброго знакомого, которого она меньше всего хотела видеть с утра. Это утро просто зло смеялось над девушкой, заставляя все самые унизительные и неприятные моменты произойти именно с ней. — Доброе утро, дамы, — поздоровалась Дарси всё таким же хриплым голосом, как и в прошлом году, возможно, он стал даже грубее. Она окинула Музу с ног до головы и самодовольно ухмыльнулась. Дарси была воплощением всего, что Муза ненавидела в женщинах. Во-первых, она была его девушкой. Этого было достаточно для ненависти. Но вдобавок Дарси была стервой, без преувеличения: она задирала страшных и убогих, смеялась над плохо одетыми и мнила себя господом богом, вершившим судьбы подростков в школе, пользовалась популярностью и в прошлом году возглавляла команду чирлидерш. Она выглядела почти как модель, высокая стройная, с густыми, длинными, русыми волосами до поясницы, которые всегда были убраны назад, а лицо обрамляли пряди, чуть светлее остальных волос. На лице практически всегда были небольшие квадратные очки, которые, на удивление всем законам логики, ей безумно шли. Дарси носила приглушённо тёмную одежду в бордовых и синих тонах, тем самым прибавляя себе лет так пять, но это не делало её хуже. И почему таким злым людям везёт с внешностью, которая ни грамма не отражала, что из себя представляет человек на самом деле. — Доброе утро, Дарси, — вежливо ответила Стелла. Стелла умела держать лицо перед врагами, всегда улыбалась и вела себя максимально вежливо и сдержанно, до момента: — Выглядишь, как шлюха, Муза, ты что, за лето нашла своё призвание? — едко выплюнула Дарси гадкое оскорбление, не поменявшись в лице ни на секунду. «А твоему парню нравится…» — зачем-то проговорила в голове эту фразу Муза, за что мысленно ударила себя по щеке. Почему-то оскорбления Дарси не кололи. — А ты что, боишься конкуренции? — не убирая вежливой улыбки с лица, процедила Стелла, смотря прямо в глаза Дарси. Они минуты две сверлили друг друга испепеляющими взглядами и вежливыми улыбками, не давая пассивной агрессии вылиться в реальный конфликт. — Да я шучу, — резко и неестественно рассмеялась Дарси. — Без обид? — она перевела взгляд на Музу, но в её взгляде читались совершенно противоположные эмоции. — Конечно, к тому же от тебя это звучало почти как комплимент, — подмигнула ей Муза и вместе с подругой ускользнула за ворота школы, оставляя Дарси переваривать сказанное. Девушки разглядели сквозь толпу свою рыжеволосую подругу — Блум, которая пыталась пробраться к девушкам сквозь забитый суетливыми школьниками коридор, постоянно ойкая и извиняясь, когда кто-то её задевал рюкзаком. Блум была неким лидером, который объединял их всех в одну команду, она умела находить язык со всеми, умела сплотить в момент ссоры и никогда не принимала ни чью сторону в конфликтах. При этом она была достаточно амбициозной, чтобы вступить в битву за капитанство чирлидерш в этом году вместе с со Стеллой и Дарси, которая должна быть уже через неделю. — Мне кажется, или с каждым годом тут всё меньше воздуха и пространства? Клянусь, если бы это не наш последний год, то на следующий я бы была лепёшкой, — запричитала рыжеволосая подруга. Она с любовью обняла каждую девушку. — Я так по вам соскучилась. Как каникулы? Отдохнули перед самым важным и весёлым годом в нашей жизни? Никто не успел ничего ответить или даже предположить, как в ту же минуту трое подруг услышали разговор на повышенных тонах с участием недостающей подруги. Они обернулись, перед ними предстала картина, которая ни капли никого не удивила — Лейла с угрожающим видом, отчитывала беднягу-парня, который наверняка сделал ей просто комплимент или по незнанию попробовал позвать её на свидание. — Господи, да какое тебе дело, что я делаю вечером? Отъебись от меня, — не выдержав, крикнула подруга, и после этих слов паренька и след простыл. — Радует, что ничего не меняется, — отметила Блум. Через пару минут к компании присоединилась ещё одна девушка. Муза не любила выделять кого-то из подруг, но Лейла однозначно была ей ближе всех, хоть они и во многом различались. Она была немного выше всех остальных, носила длинные афрокосы, которые обрамляли её слегка круглое лицо. Из одежды предпочитала карго юбки и гетры. Лейла не признавала мужчин ни в каких вариациях, отшивала каждого назойливого партнёра и была уверена в себе. Это лето она провела с родителями в Австралии, рассекая волны на доске для серфинга. А в этом году планировала взять золото на городских состязаниях школы, чтобы получить стипендию в университете. Смотря на неё, я совершенно не сомневалась — она это сделает.

***

Уроки сегодня длились на удивление легко и непринуждённо, учителя искренне радовались возвращению школьников, напоминали про важность выпускных экзаменов, говорили о будущем и, конечно, о том, что всё в «ваших» руках, добавляя ещё больше тревожности в разум подростков. Во время обеда подруги, как и большинство школьников, выбрались поесть во двор школы, порадоваться последним лучам солнца и насладиться погодой. Протолкнувшись сквозь нескончаемую толпу и отвоевав себе неплохой столик, они уселись и принялись за обед. Муза отвлечённо рассматривала задний двор школы, краем уха слушая, о чём разговаривают подруги, периодически вставляя реплики и подкалывая Стеллу за её очередную диету, на которую она собиралась сесть. Это было до абсурда комично. Стелла выглядела не толще тростинки. Но тут её взгляд упал на мерзко целующихся Дарси с Ривеном, в сердце кольнуло иголкой, а затем живот затянулся в тугой узел, отчего хотелось выблевать всю съеденную ранее еду. Не без труда Муза отвернулась. Да что с тобой, ты же видела это раньше? — Какая мерзость, некоторым надо бы напомнить, что они в школе, а не в борделе, — поддержала подругу Стелла, заметив её грустный взгляд. — Да ладно тебе, — Лейла толкнула слегка локтём девушку. — Вы с Брендоном и не такое вытворяли на последних школьных танцах. И это было правдой. В конце прошлого учебного года Стелла начала свои отношения с Брендоном то ли под влиянием гормонов, то ли волшебной магии любви; они постоянно целовались во дворе школы, в коридорах, в актовом зале на репетициях — везде. Это было ужасно. Казалось, они будто прилипли к друг другу и не хотели больше расставаться даже на секунду, но сейчас, кажется, их взаимоотношения перешли в «приличную» стадию, и помимо страсти и жарких поцелуев появилось уважение, доверие и эмоциональная близость. — У нас хотя бы всё по любви было, — обиженно ответила Стелла, скрестив руки на груди. — Кстати о любви, Блум, Скай за лето не объявился? — переключила тему Муза, потому что больше не могла думать о целующемся Ривене в трёх метрах от неё. Скай и Блум. Блум и Скай. Только ленивый не обсуждал эту пару в школе. Их роман зарождался чуть ли ни со средней школы: танцы на школьных дискотеках, валентинки на день всех влюблённых, послания в шкафчиках и различные другие знаки внимания сопровождали их с самого начала. Казалось, они были созданы друг для друга, чтобы вместе гореть в этом мире, но у судьбы, видимо, были другие планы на эту пару. Потому что пару месяцев назад, перед окончанием учебного года, пара рассталась. И это было громкое расставание, с болью, ненавистью и всем прилагающимся. Причину никто не озвучил, но очевидно было, что это было не обоюдное решение, когда любовь просто исчезает. К тому же Блум была так подавлена, что даже не появилась на танцах в честь завершения учебного года. — Нет, и не хочу больше ничего слышать про этого гадкого, гнусного… — начала яростно перечислять оскорбления Блум, при этом сжимая пластмассовую вилку до хруста. — Ему нужно время? Отлично, пусть подавиться им. Блум не сдерживалась, когда речь шла о Скае, поэтому в такие порывы из её уст вырывались всё новые подробности их расставания. — Мы поняли тебя, дорогая, — протянула спокойно Стелла. — А теперь спокойно положи нож на стол, его всё равно поблизости нет, а мы не заслуживаем ТАКОЙ смерти. Подруги рассмеялись. После обеда Муза отбилась от компании подруг и направилась в туалет, чтобы умыться и в целом привести себя в порядок. Осмотрев ещё раз себя в зеркале, она поняла, что действительно всё не так плохо и ей даже нравится такой стиль одежды, во всяком случае, трусы были не в горошек. Второй раз она так не оденется, конечно, но для выхода из зоны комфорта, о котором кричит каждая собака с психологическим образованием, самое то. Девушка собиралась выходить, как услышала голос Дарси, которая явно направлялась в туалет. Муза не боялась её, вовсе нет, но почему-то ей захотелось в данной ситуации зайти в кабинку и не встречаться с неприятной особой. — Я тебе говорю, под этой штукой такой классный секс, — голос явно принадлежал Дарси, которая зашла в туалет, и, судя по слегка искажённому звуку, она поправляла помаду на лице. — На прошлых выходных мы с Ником неплохо провели время благодаря ей. Муза сидела, боясь дышать; информацию, которую она сейчас поглощала, шокировала её не меньше, чем нормальная еда в школьной столовой. Дарси изменяет Ривену. «Вот же шлюха!» — про себя думала Муза, от нервов закусывая губу. — А Ривен? — спутница, будто прочитав мысли Музы, задала вопрос. — А что Ривен, я стащила у него их, пока он спал. В любом случае у нас свободные отношения, — противно хихикнула Дарси. — Ладно, пошли, звонок скоро, не хочу попасться миссис Гризл, мне нужно быть дома ровно в четыре. После этих слов девушки вышли из туалета, оставляя Музу в недоумении. И конечно же, эта полезная информация не могла достаться даром, как говорится, баланс всего и хорошего должен поддерживаться, поэтому через пару секунд раздался звонок. Муза вылетела из туалета, словно ошпаренная, прикрикивая «Чёрт! Чёрт!», она молилась всем богам мира не попасться на глаза миссис Гризл, которая отвечала за дисциплину и бесщадно отправляла нарушителей на отработку после уроков. У Музы никогда не было проблем с учёбой, но вот с дисциплиной. Вспоминается сразу самый яркий случай, как на уроке физкультуры Муза поспорила с одним одноклассником, что отобьёт мяч дальше, чем он. И да, отбила прямо в кабинет по истории, благо никто не пострадал, кроме «очень редких и дорогих окон, которые были сделаны, когда ваша бабушка ещё не родилась», — отчитывала её около двадцати минут миссис Гризл противным гнусавым голосом, после чего заставила оставаться после уроков целую неделю. Свернув на финишную прямую, к кабинету истории, девушка услышала из-за спины звук громкого свистка, которым обычно ловили нарушителей дисциплины. «Ну вот и всё, плакала моя встреча с подругами в кафе». — Первый учебный день, а она уже опаздывает, — женщина подошла к Музе, скрестив руки на груди и неодобрительно покачивая головой. — Благо окна ещё на месте. — Я прошу прощения. Задержалась в туалете. — Ничем помочь не могу, — женщина быстро черканула в своём блокноте «наказаний» и протянула записку Музе. — После уроков, кабинет математики, на втором этаже ровно в три часа дня. И не опаздывать! Муза сидела на последнем уроке по искусствоведению и практически хныкала от того, какая прекрасная погода на улице, представляла, как все ученики ломанутся после окончания учебного дня в парк или на набережную. И завидовала. Подруги обещали подождать Музу в кафе и даже зареклись не есть без неё, но девушке всё равно было тошно от неудачного дня. Последний учебный год в старшей школе. Это ведь что-то значит для каждого, кто заканчивает школу, оставляя за плечами всё своё детство, наивность и даже мечты, готовясь погрузиться в пучину взрослой проблемной жизни. Муза пообещала себе сделать последний учебный год насыщенным и запоминающимся, чтобы не жалеть, что пропускала вечеринки или мало проводила время с подругами. Но отработка после уроков всё портила. «Ладно, Муза, это всего один раз! Больше никаких отработок, я буду ответственна и направлю свою энергию в учёбу и в разлечения!» — рассуждала девушка. Прозвенел последний на сегодня звонок, и Муза поплелась в класс математики. В кабинете на удивление было всего трое человек, неразлучные подружки Кейси и Хлоя — Муза мало про них знала, никогда не общалась, но замечала, что они везде ходят вместе, даже наказание, видимо, отрабатывают парой, — а вдали класса сидел ОН. Сердце Музы как обычно начало колотиться, она сделала глубокий вздох и села за свободную парту. Прошло минут пять, задание, которое было аккуратным почерком выведено на доске, даже читать было лень, не то что решать, всё равно его выполнение всего лишь формальность, основная часть наказания это два бесполезных часа внутри школы. Подружки по правую сторону бесконечно перешёптывались и громко хихикали, а Ривен сидел в наушниках, безмятежно откинувшись назад. Воздух в кабинете был сдавлен и пах учителем математики, который любил налегать на чесночные сэндвичи. К тому же сюда почти не проникал солнечный свет, кабинет находился в северной части здания. Лампы противно гудели. Музу начало подташнивать, она предвкушала долгие, очень долгие два часа отработки — Мне нужны двое добровольцев в библиотеку на помощь нашей миссис Бин, — в кабинет неожиданно вошла миссис Гризл. — Можно МЫ?! — завопили в один голос Кейси и Хлоя. Учительница кивнула, а потом резко кинула взгляд на Ривена, который всё так же сидел в наушниках. — У нас тут отработка, а не урок музыки, будьте добры, снимите наушники, — в приказном тоне проговорила Гризл. Ривен молча и безэмоционально снял наушники. — Отлично, а вы, Муза, проследите, чтобы он больше их не надевал! Муза махнула головой, после чего миссис Гризл исчезла с двумя ученицами. Стало тихо, а Музе неловко, они редко разговаривали, и это всегда неудачно заканчивалось — либо они спорили, либо обменивались информацией по домашней работе класса на совместных занятиях. — Опять окно вышибла, а, Муза? — заговорил с ней Ривен. Девушка обернулась назад и скорчила ему рожицу ответ на колкость. Почему стоит тебе один раз вышибить окно, как тебе это будут все припоминать? Ривен ухмыльнулся. — Я просто опоздала на пару минут. А ты что натворил? — Курил на территории школы вместе с Дарси, она успела скрыться в толпе, а я нет, — он развёл руками. — Сучка, теперь дома отдыхает, надо было сдать её. Благородность мне не к лицу. Видимо, у них были очень высокие отношения, раз Дарси изменяла ему, а он очень «лестно» о ней отзывался. Идеальная пара. У Музы крутился в голове вопрос, который она хотела задать ему, это было бестактно, это было не её дело, это могло выдать её влюблённость, Лейла бы давно прописала ей подзатыльник за такие действия, но: — Почему ты с ней встречаешься? — неуверенно спросила девушка. Пытаясь звучать максимально незаинтересованно, будто она просто поддерживает разговор. — Она классно сосёт и трахается, — буквально сразу же без стеснения ответил парень, теперь на его лице расползлась наглая и противная ухмылка. Он будто всем видом говорил: «хотела правду — получай!» Муза опешила, ей стало неловко, и даже щёки готовы были вот-вот раскраснеться, она отвела голову и уставилась на доску, пожалев о своём тупом вопросе. Он был ровно таким, как о нём говорят. Грубым, наглым и бесцеремонным. — А ты какой ответ ожидала? — продолжил Ривен как ни в чём не бывало. Муза закусила губу, умоляя не ляпнуть лишнего и не подавать вида, будто его ответ как-то пошатнул её душевную организацию. — Думала, скажешь про симпатию или любовь, — робко ответила Муза. — Ну или в крайнем случае про приворот магией. Парень рассмеялся, он искренне смеялся над словами Музы, отчего девушка в ту же минуту почувствовала себя глупой девчонкой. И зачем она только спросила его об этом? В любовь Музы верила беспрекословно, чего только стоила мамина с папой история, они искренне любили друг друга до последнего маминого вздоха. И девушка всегда верила, что рано или поздно тоже встретит того самого, с кем разделит свою жизнь, кто будет поддерживать её во всём, принимать такой, какая она есть, а в ответ она будет искренне любить партнера. — Ты либо девственница, либо не влюблялась никогда, — уже спокойным и серьёзным голосом выдвинул он гипотезу. Музе стало как-то не по себе от этих слов, в животе затянулся узел. Да, она действительно была девственницей, но не видела в этом ничего плохо, во всяком случае она пыталась убедить себя в этом. Не то чтобы она собиралась хранить свою невинность до свадьбы, просто не было того самого, от которого сердце замирало, а ноги подкашивались. Не считая Ривена, конечно, который вызывал в ней эти чувства. Но всё остальное, кроме этой химии, исходящей от него, девушку отталкивало и пугало. — Я всё равно верю в любовь и в более глубокие чувства у людей, а не в беспорядочные половые связи, которые диктуются животными инстинктами, побуждающими размножаться, — выплюнула Муза, при этом в голове кричала сама на себя «Заткнись! Заткнись, прекрати с ним разговаривать!» — Точно девственница, — процедил Ривен. — Ты покраснела, значит, я угадал, — он самодовольно улыбнулся, подмигивая девушке. — Ты поэтому сегодня по-блядски оделась? — парень уже подошёл к брюнетке и никак не унимался, продолжая задевать, при этом смотря на неё сверху вниз. — Хотела найти для себя кого-то? Муза от злости то ли на него, то ли на саму себя сжала кулаки, продавливая ногтями мягкую кожу ладоней в надежде, что боль отрезвит её хотя бы немного. Лицо действительно горело и даже не от смущения или стыда, (который она обычно почему-то испытывает, когда кто-то пытается поднять тему секса), а от разочарования. В себе? В нём? Она уже не смотрела на него, только вперёд, на доску, на которой расплывалось глупое задание. Глаза предательски слезились. «Нет! НЕТ! НЕТ! Ты не будешь плакать, не сейчас, не при нём, соберись!» Муза резко встала из-за парты, повернулась к Ривену и со всей мочи влепила пощёчину, звон оглушил её ровно на секунду. Она почувствовала, как внутри неё успокоилось всё на мгновение, стало легко и понятно, как будто всё так и должно быть. Но потом она вернулась в реальность и с опаской подняла глаза на парня, ожидая реакции. — Бьешь, как девчонка, — слегка поморщился Ривен, потирая щёку — место, куда пришёлся удар. — А ты мерзавец, — выплюнула Муза, садясь на своё место. — А я знаю. Ты не забывай от этом никогда, — уже серьёзно сказал парень, многозначительно заглянув прямо глаза Музе, отчего ей показалось, что он прочитал её насквозь, залез в душу и выцарапал там всё. И только сейчас Муза увидела какие у него грустные глаза, она никогда не смотрела на них так близко, и при всей своей влюблённости не придавала им особого значения. Вдруг её осенило, что его глаза всегда были такими, их маскировала абсолютная безэмоциональность, либо колкий язык или аморальное поведение. Девушка узнала эти глаза, она видела их каждое утро уже шесть лет у себя в зеркале, когда пыталась улыбаться. В эту же секунду обида на парня странным образом перетекла в жалость и сочувствие к нему по всему телу. Они были похожи больше, чем думала Муза до этого.