°°°
Аделоиза Ке мечтала о лучшей жизни — тот ад и помойка, где она выросла во стократ хуже Термитника. Ненависть к происхождению. Ненависть к клейму, а без него уже не получится: она дочь псионички, которую все считают мёртвой во Внешнем мире. Мама. Полусумасшедшая или успешно прикидывается ею, чтобы выжить. Некуда идти. Сломали — повязана в грязных делах, а дальше только на плаху. Сначала ломали родственники за то, что бабушка вышла замуж за азиата — Грита Ке.Чёрт сука, такой же азиат, как псионики дельфины. Какие там процентов нации неясно. У покойного Грита от всей крови лишь более бледная кожа да чуточку разрез глаз, а в остальном — европеец, даже форма черепа другая! В новом мире больше нет проблем! Идиоты. Потом ломали, что влюбилась в чистого, в турка. Но всё равно было, что он чистый и турок. Закончилось всё плохо, но ясно одно: «Отец твой не виноват! Не думай, что...у меня действительно провалы в памяти!» Ещё и брат — Тан, тоже псионик, но больше по наследству. Собственного пси не было. Зачат насильно, и Аделоиза чувствовала, что мама его не любит. Старается. Пытается. Но не любит. Тан рос несколько хилым и болезненным (говаривали, что из-за кровосмешения), выглядел мельче сестры. Злые языки называли умственно отсталым и так далее. На спине у мальчика — здоровенное родимое пятно, часть клеток сестры, ещё больше проблем. Огромные красивые глаза, бледная кожа, соломенные волосы. Играл на флейте. Мечтал стать дизайнером одежды вместе со своим другом: Ником Прином. Тоже сыном псионички, только пирокинетички и тоже была сестра, только младшая. Откуда в их помойке: полулегальном поселении столько детей псиоников? Чёрт его знает. Маме удалось убедить кого-то (Аделоиза либо не знает, либо боится думать) отправить дочь учиться в общую школу, а не те убогие заведения, что были здесь, если местные вообще учились. Но удалось закончить мало классов — школа стояла на границе миров. Насилие. Принудительные браки. Инцест. Грязь. Вот этого тут было в изобилии, поэтому переехав в Термитник, она немножко расслабилась и отдохнула от постоянной бдительности, не боясь, что твою голову отрежут или кишки. Да, но несмотря на всё: одновременно поражена, что там у неё люди стремятся учить, передавать знания, пересказывать, искать носители. Как интересно тот мир ещё не попал и проник в этот? Как это возможно с такой сильной Инквизицией? А куда смотрит Совет? Или Совет в курсе. Складывалось впечатление, что да — очень удивилась, когда увидела некоторых тёмных дельцов по телевизору. Куда пойдёт. Мама советовала идти в Корпус Содействия, но что-то было... Что не договаривала? Ей контрабандой удалось заполучить метку на правую руку, ха, это только дураки стыдятся или ещё что. Многие из её соседей — готовы сто лет в очереди стоять, чтобы отправить ребёнка в интернат, но кому-то это не выгодно. Не нужно. Под идеей сопротивления Церкви. Нет денег, чтобы выехать да психологически уже обработаны. Или сломаны. И Тану. Ему только документы выправили на помладше. В интернат поехал, хоть поживёт как человек, а не бомж. В обычных условиях, пускай и скудных. На странную девочку, что рассматривала Термитник как подарок судьбы, смотрели косо и смеялись. Обзывали дурой, идиоткой. Работала дома она в баре, ну как сказать баре: из чего собрали — то и бар, грязные покрышки, закопчённные окна и стены, пол земляной, куда иногда и справляли нужду (хотя место было отхожее; нарушителей били, нередко всей толпой), свечи, жестяные банки вместо кружек. Пойло, когда из сена, когда из ягод (что не продали местные бабы), когда из дерева, а бывало из дерьма. Спирт — дефицит и главный товар, валюта: за три стекляры чистого спирта можно купить корову. Дойную. Хорошую. Он шёл везде: мытьё, дезинфекция, топливо, консервация. Пить его так — расточительство! Поэтому каждый делал во что горазд. У них не было ни полиции, ни управления. Стекляры только люди одни установили да тесты: вытащили какие-то анализаторы, применявшиеся до Шторма. Умельцы пихали эти анализаторы в смартфоны. Часто драки на рынке из-за этого. Стекляры обычно один-два человека в «поселении» делали, сначала скупали, собирали всё стекло, пластик и подобное. И плавили. От этого воняло и смог, смрад невыносимый. Золото ещё пользовалось спросом. Обычно его в проволоку вальцевали, а потом нарезали, приходилось уметь торговаться, не получить в нос и остаться при своём. Курс, если так можно назвать, интересный. За прову можно тысячу коров купить, или три тысячи стекляр. Иногда больше, иногда меньше. Кстати, да — стекляру отдают вместе с тарой, раньше разливали, но после массовых отравлений, стеклярщики наотрез отказались такие тары делать. Только под запайку. То есть тот, кто спирт делает — клеймо ставить обязан, иначе тебе смерть. Хотя кто-то скажет, что да: ладно. Но бывшие и видавшие, говорят, что лучше виселицы Жонсьера, чем смерть в помойке. Некто вспоминал Марка с теплом даже, кто-то ещё кого вспомнил. Каких-то дознавателей, капелланов. Аделоиза тогда на рынке в очереди стояла, ей всегда интересно, что там творится за... За пределами этого Грёбанного Сумеречного Мира! Дома давай маме с братом рассказывать (он заболел чем-то серьёзным, а ещё и заморозил себя с перепугу; друг отогревал его). Мама посерела аж, сердце застучало: нечисто что-то. Пришёл отчим и по совместительству их какой-то дальний родственник — тоже нахмурился при упоминании кого-то и истории, связанной с ним. О ком шла речь? Неужели об её отце — мечты, что тот придёт и заберёт никогда не покидали девушку. Почему мама бормотала: «Так он не знает? Так он думает?», когда ругалась с отчимом? Что должен знать кто-то... Пират! Что должен знать какой-то там Пират и что должен думать, и почему ей Аделоизе Ке обязательно нужно идти в Корпус Содействия, ведь они при случае выяснят, что она никогда не училась ни в школе, ни в интернате. Так, только пыталась сидеть в тёмной сети (обычная ловилась скудно, чаще это были незаконные врезки), когда они с братом нашли жёсткий диск со старыми фильмами, продали, но как же было сложно объяснить откуда они. Никто не верил, даже, когда написала, что дочь псионички смотрели как на врунишку и идиотку. Боялась. В частности, этого самого Марка!°°°
Получила документы на имя Ада Кин, вдруг её имя и фамилия кому-то известны? Пошла сдала тесты и получила четвёртую ступень. Неплохо. Сначала хотели отправить под начальство одного капеллана, но потом перевели к капеллану — Нарсису Уэйну, уже слышала это имя (кто-то из пьянчуг обсуждал его). Смотрела на него большими глазами, и хлопала, стараясь отвечать на вопросы чётко. Вроде. Немного выпала из реальности, когда не спросила про зарплату в духе: «А сколько это пров или стекляр?» или «А сколько коров за это купить можно?», но вовремя спохватилась. Мама где-то писала курсы, но кажись она тогда ещё не родилась. — Вы меня слушаете? — достаточно холодно спросил Нарсис. — Да, — соврала Аделоиза для надёжности посмотрев в глаза, возможно, будущему начальнику. Месье Уэйн ей не поверил, внимательно всматриваясь в лицо. От него веяло эмоциями — удачно, что у неё два пси, но вот этого никто не знает, ведь считается, что псионики практически стерильны. А у неё карт-бланш: наследственный криокинез и собственная эмпатия, при этом можно замораживать собственные эмоции от чтения. Капеллан тоже был эмпатом. —...азель, — снова услышала она, очнувшись от раздумий, иногда заморозка играла злую шутку, — Кин, а говорили, что слушаете? «Если он мне сейчас задаст какой-то банальный вопрос: не отвечу. И послыплюсь» — Ладно, Кин, — сдался Нарсис, видимо посчитав, что она переволновалась, но что-то подсказывало, что это не так. Дальше он что-то говорил про устройство, порядок, правила. Назначил ей напарницу — девушку Долли. И жизнь потекла своим чередом. Дела. Расследования. Уже приближалось то время, когда она должна была стать посвящённой Кин. Торжественное время. Но... Но она расслабилась от более безопасной жизни — и что с ней может произойти в Корпусе Содействия?°°°
Однажды почти не опоздала. Влетела, поправляя форму, на ходу. Поздоровалась с Марком, начальником её начальника, другими сотрудниками. — Неужели безымянная грязь, ничтожество с помойки и псионский выродок: может топтать эту землю, — пробормотал кто-то чей голос предпочла бы не слышать, — Аделоиза, ты ли это?! Не обернулась, но дёрнулась, кажется, это не прошло без внимания. Плохо. Проблемы сейчас не нужны — они пришли. Что она скажет? Документы липовые: умершего человека, это потом она узнала, что получила документы Ады Кин. Тоже криокинетички, которая умерла от передозировки. Никогда не попадала в полицию. В больницу. Жил человек и умер. Она вместо неё. Это убивало. А голос принадлежал парню, с кем однажды пересеклась на рынке родной помойки: пошла покупать что-нибудь. Взяла стекляр да побольше, день рождения её и брата. Но, если ей мама что-нибудь да подарит, то ему нет. И сколько раз твердила, что так нельзя, а в ответ: «Я не могу», и знала, что мама чувство вины потом испытывает. Поэтому и на рынок пошла. Там очередь. Припёрся сынок одного из дельцов, богатый такой. Такие всегда только провами расплачивались, а то не только золотыми. Платиновыми. Брали только самое свежее. Аделоиза до этого провы только у мамы в шкафчике видела, трогать и играть ими строжайше запрещено. Их хранили да перепрятывали, и чтоб в комнате без окон. И так далее. Вот стоит она в очереди, закемарила — бегала к деду Моисею, он детишек местных собирал и учил, чему знает. Домашнюю работу. В баре смены. Где-то соседям полы мыла. Стирала. А тут шум, гвалт, давка, крик. У нескольких человек — более богатых пропали провы, ну, она-то знает, что не брала, а тут этот гад «нашёл» их у неё. И толпа стала избивать Аделоизу, а парень исчез сразу же. Моисей и спас, кляня на чём свет стоит этих выродков, кем был выродок и его сестричка. Рассказал Моисей историю, что они не раз и не два такое творят. Провокации. Неизвестно только зачем им эта помойка, если без проблем во внешнем мире легализоваться могут? Воспоминания о несправедливости, позоре укололи, а ещё осознание, что она потеряла серьги — золотая буква R, с со светлыми и зелёными камушками (не хотелось даже знать название, чтобы не портить настроение), искусным чёрным флагом и силуэтом черного ворона. За что? Долли прикрыла её перед капелланом да сам он и припоздал. — Кин, — обратился он, — вас Ганс Гюлер вызывает, — Уэйн сверился с планшетом, — потеряли серьги? — Да, — ей было непривычно и некомфортно реагировать на новое имя. — я пойду? — Ничего найдём, — улыбнулся Нарсис, — идите. Что-то упорно билось при упоминании Гюлера, какие-то слухи, слова, собственные впечатления. Она вышла из здания КС, но мир потух. Кто-то выключил её из дротика, даже пси применить не успела: чуточку замедлила действие.°°°
Тёмный не то подвал, не то склад. Связали. Кляп. Пси-блокатор. Двойного действия. Тот, кто это делал — знал зачем и почему. Знал настоящее имя и статус. — Долбаный выродок долбанных мажоров. Тоже уехал, видимо, надоело быть главным среди говна? — вслух шутила Аделоиза, вообще она старалась не ругаться: и так с детства окружённая грязью, ну, хоть речь будет чистой. — Надоело быть орхидеей на помойке? Комната в ответ молчала. Только стены подмигивали неоном. — Заткнись, Ке! — Рада слышать своё настоящее имя, — грубая ладонь хлестнула, чужой кулак намотал волосы. Кажется, нос пострадал. Губа разбита. Удар по спине и рёбрам. Собственная рука хотела прикрыть живот: если верить некоторым тестам и здравому смыслу, она ждёт ребёнка. Жених, кстати, тоже псионик. Телекинетик. Встретился ей у прошлого капеллана. Хорошенький такой. Вот у них и. И до этого были парни, но там — там она боялась заводить долгие отношения. И жить почти негде. Ухмылку на лице мучителя можно почувствовать и без эмпатии. Он начал на ней рвать одежду, совать под нос свой не слишком мытый орган. Орать. Обзывать. Аделоиза защищалась как могла, но силы были не равны. — Ну, чё ты ломаешься, — особенно громко заявил этот мудак, — Сейчас красавица откроет ротик? — она помотала головой. Удар под дых и рука, давящая на челюсть. — Не ври, сука! Не могло родиться некрасивой, у такой матери как Риза Ке! Он вплотную подошёл, тыча куда придётся. Слёзы скатывались с лица. Блокатор действовал, а ещё сердце пошаливало: из-за этого комиссия сначала вообще не хотела брать её в КС. Грубая рука удерживала, вторая рвала одежду. Тра-та-та. Что? Бах! Яркий свет застилал глаза, в помещение ввалились несколько человек, двое мужчин и женщина. Сбили ублюдка с ног. Аделоизу трясло. В груди закололо, чуть-чуть. Кто-то дотронулся до щеки. Нежно, будто хрустальная, укутал в плед, дал попить. Раскрыла глаза: на неё в упор, с неверием смотрел Гюлер — могла бы поклясться, что у него такой вид, будто увидел призрака. Его руки подрагивали. Снова закололо в сердце, но сильнее. — Это наследственное, — сказал он, садясь на какой-то хлам, приобнял за плечи (невесомо, будто пёрышко) и легонько поцеловал в лоб: по-отечески, с заботой, – наверное, я сошёл с ума! Страх, ужас, боль и стыд — всё смешалось, но понимание, что перед ней сидит отец — однозначное. Без лёгкой бледности кожи и немного другого разреза глаз: они одно лицо, даже улыбаются одинаково, зачёсывают волосы, говорят некоторые фразы, хотя видит его впервые. Спустя время передаёт конверт — тот самый, что мама оставила. Ганс смотрит на него как самый нужный и лучший подарок в жизни. Читает. По лицу текут бессильные скупые слёзы. — Риза, — шепчет он, — Риза, ты жива, а я слабак. Аделоиза машет и говорит, что никто о их помойке не слышал. Внезапно вмешивается Жонсьер, который стоял здесь и контролировал процесс ареста этого выродка: хмурился, а потом констатировал. — Тогда понятно, откуда у них столько сил, — на немой вопрос демонстрирует ей руку на перевязи, — какой-то ерундой дали, что даже хилеры отказались. — Они могли переродков использовать, — пояснила она, — ну, мы так называем, у кого и бабушки, и дедушки с пси. Некоторых семьи обработали, некоторые из страха или накачали чем-то. Потом заходит разговор про брата. Ганс говорит что-то, мол мальчик не виноват, Аделоиза тоже понимает это, однако не может винить маму ни в чём.°°°
Лу Рид стала свидетелем воссоединения семьи, пусть в лице отца и дочери, но родственная связь на лицо. Как только Ада Кин поступила — заинтересовала телекинетичку. О ней говорили многие в Термитнике, мол странная цен не знает, зависает на банальных вопросах, будто в школе не училась. Опасливая. Подозрительная. Дерзкая, но пугливая как мышь. Живёт странно, но может выжить даже на улице: как будто старый житель, которые были сразу после шторма. Кто-то сказал, что в голове «у этой Ады» какие-то устаревшие понятия и словечки, считавшиеся утраченными. Но самое интересное — боялась залететь. Все ржали. Когда Лу увидела впервые: появилось зудящее чувство, будто лицо очень знакомое, а когда рядом с Гюлером! — Месье Гюлер, я пойду? — Постойте, Рид, — ответил он слабым голосом. Аделоизы не было: они попросили Марка сопроводить её до комнаты отдыха, — поговорите со мной, и простите ещё раз. На него было страшно смотреть. Действительно страшно. Лу согласилась. — Будете? В руке была сигарета. — Буду. Мне вредно, но буду. Спасибо. Закурили. Молчали. Вздыхали. Вдруг Гюлера всего-таки передёрнуло. — Рид, представляете, — механически проговорил он, игнорируя мешающий затягиваться тремор, — представляете, я бы ей предложил... Я бы... Лу совсем стало его жаль. — Ну, не сравнивайте! Он махнул рукой так, что пепел вопреки движению воздуха — полетел в другую сторону. — Какая разница, — голос дрожал, лихорадило, — и то, и другое. Насилие! Лу встала за его спиной. Положила руки на плечи. Погладила как котёнка, что случайно недавно видела в телефоне капеллана: там было не только это (но не об этом). — Но вы, Ганс, не совершали то, почему... — Нет, — кажется камень с плеч свалился, – есть доказательства. — Хорошо.°°°
Спустя время в помойку пришли вооружённые отряды КС и установили порядок — сначала постепенный, а потом и постоянный. Врачам стало интересно то, что псионики там беременеют и рожают в шести-семи случаях из десяти. Наконец там открыли полноценные интернаты. Школы. Проложили дороги. Но сколько таких помоечных государств в государстве — неизвестно.°°°