После ссоры

После ссоры с отцом я ушëл из дома. Я шел, куда глаза глядят, но вечером всë-таки оказался дома. Было тихо, только телевизор вещал из зала. Я нагнулся, начал разуваться, но длинная тень накрыла мою обувь. Я поднял голову и увидел фигуру своего отца. Я снял обувь, выпрямился. Мы смотрели друг другу в глаза, а потом от отвëл взгляд. Он был сильно обижен на меня, отвернулся и ушëл на кухню. Мне стало стыдно, я проследовал за ним, чтобы извиниться. Он стоял с тарелкой и накладывал мне еду. Сердце ëкнуло, я подошëл ближе, ещë ближе и обнял его. Он замер, через отражение в плитке увидел его удивлëнный взгляд. — Прости, пап, — начал я, — мне не надо было уходить. Отец положил тарелку на столешницу и повернулся ко мне. Во взгляде всë так же читалось удивление, он не отталкивал, а просто стоял, пока я держал его. — Неожиданно, — начал отец, — обычно я извиняюсь, — он усмехается, а мне становится неловко. Отец опустил свои руки, приобнял меня за талию и начал медленно шагать в сторону дивана, мне пришлось шагать с ним. Я почувствовал, что упираюсь ногами в подлокотник, но отец продолжал напирать и я упал на диван. Он налëг сверху, я поставил перед ним колено, сохраняя дистанцию. Его взгляд прожигал меня, потом он одним движением убрал мою ногу и подвинулся ближе ко мне. Я не мог выдавить из себя и слова, просто смотрел в глаза отцу и паниковал. Родитель был спокоен, даже его голос говорил об этом: — Вальтер, ты же хочешь извиниться? — я дрогнул, боясь подтверждения самой своей ужасной догадки. Он отвел взгляд, потом снял очки и посмотрел на меня уже мутными глазами. — Просто будь паинькой. Отец аккуратно провёл пальцами по моей шее, а потом опустил руки к краю моего свитера. Он быстрым движением снял его с меня, я молча помог ему. Я не хочу давать ему согласие на такое, я не хочу чувствовать его руки, я не хочу так извиняться, но никому это не интересно. Отец покусывает мою шею, другой рукой расстëгивает ширинку, и я первый раз даю ему сопротивление: стараюсь мешать ему, отодвигаюсь. Он просто тяжело и горячо вздыхает мне на шею и напористее снимает с меня штаны. Я пытаюсь сжать ноги, но он находится между ними. Его губы снова проходятся по шее, идут к ключицам и оседают на моей груди, рукой он оттягивает моë бельë и начинает меня разогревать. Он быстро двигает рукой, пока у меня не встанет. Потом он приподнимает мои ноги и таз, облизывает два пальца и вставляет. Я тихо шиплю, стараюсь отстраниться. Отец поглаживает другой рукой мои бока, продолжает целовать мою грудь. Он отвлекает меня от неприятных ощущений внизу, я избавляюсь от напряжения. Третий палец добавился совсем незаметно, я даже не почувствовал. Отец продолжал в темпе двигать рукой, я слышал короткие, но громкие хлюпы, иногда из меня что-то вытекало, было очень непривычно. Отец решил убрать вторую руку с моего тела и продолжить надрачивать мне. Я начал тихо вздыхать ему на ухо, он покусывал мою шею. Трëх пальцев было достаточно, отец вытащил их, когда я перестал сжиматься с каждым его движением, и перевернул меня на живот. Я сильно выгнулся, спина захрустела, а на мои лопатки обрушился град из маленьких громких поцелуев. Отец приставил член к моему входу, стало не по себе. Капля пота скатилась от моего лба до шеи и перемешалась с другими. Я старался подобрать более удобную для себя позу, но не успел. Отец медленно начал входить. Я уткнулся в диванную подушку носом, промычал что-то в неë. Отец прикусил мою лопатку, погладил мои бока. Я старался расслабиться под ним, старался привыкнуть к его коротким и медленным толчкам, не получалось. Я поднял слезливый взгляд, схватил первый прпавшийся тюбик с кремом в руку и ткнул в грудь отцу. Он остановился, вынул из моей дрожащей руки крем и нажал мне на спину, чтобы я лëг обратно. Я лëг, а он наполовину вышел из меня, обильно смазал всë кремом и продолжил. Так действительно дело пошло быстрее и приятнее. Я подавался ему навстречу, чтобы найти правильный угол, он старался делать всë аккуратнее и медленнее. Я хотел быстрого темпа, но отец налегал сверху и у меня плохо получалось ему намекнуть, я ждал продолжение каждого толчка, а когда темп стал действительно быстрее, из меня начали вырываться достаточно громкие и пошлые звуки. Отец вдалбливал меня в диван, я тëрся членом об покрывало и получал больше удовольствия. Он наклонился ко мне и оставил заметный засос на моей шее. Потом он замедлил темп, начал оставлять больше укусов и меток, я вздыхал с каждой, но хотел, чтобы отец вëл себя грубее. От таких мыслей становилось мерзко, но так хорошо. Толчки начали учащаться, я начал подаваться больше, а потом понял, что кончаю. Мои бëдра неустанно двигались сами, тëрлись об диван и больше шли к толчкам моего отца. Было сложно остановиться, было неприятно чувствовать свою сперму, которая медленно впитывалась в покрывало и диван, было стыдно говорить, было до мурашек приятно. — Пап, я-- Мой голос был очень громким, очень пошлым, очень мокрым. Я закрыл свой рот рукой и наклонился к подушкам. Я тихо стонал в них, а потом почувствовал, как он кончил в меня. Странное чувство, я округлил глаза, по щекам текли слëзы. Я медленно обернулся, посмотрел на отца. Он опустил взгляд вниз, вытащил член. Ниточка спермы тянулась от меня до отца, а потом порвалась. Я вновь уткнулся в подушки и начал реветь навзрыд. Отец дрогнул и наклонился ко мне. — Вальтер, ты чего? — его голос звучал обеспокоенно, я сам не понимал почему плачу. Эмоции просто захватили меня и я не сдержался. Отец начал успокаивающее гладить меня по плечам, потом он вздохнул, застегнул свою ширинку, взял меня на руки и унëс в ванную комнату.