Однажды осенью

В потайных коридора, как и во все прочие дни, стояла гробовая тишина. Были слышны лишь усердное шуршание, спокойное дыхание и топот быстрых ног, принадлежавших кропотливым, редким слугам, каждый из которых торопливо приветствовал мимо идущего господина с парой гулей за невысокой фигурой, а затем либо убегал, либо отворачивался, продолжая работать. Спутники же низкорослого блондина молча шли поблизости, вглядываясь во всё впереди себя и держась подальше от стен. Такое поведение немало возбуждало интерес крашеного. Он оборачивался на братьев, мельком следя за их движениями, а после отворачивался обратно. Дуэт сильно щурился, идя в точности по его пятам. А младший Хайтани даже несколько раз протирал стёкла своих очков. И если спросить Такемичи, что он думал об этом действии – ему казалось это бесполезным занятием. Голубоглазый точно не знал, на сколько эффективны все эти протирания, но мог с уверенностью заявить, что они погоду не сделают, если протирать их каждые три минуты, как это делал юноша с насыщенными аметистовыми глазами. И вот уже спустя двадцать минут их непрерывного хождения по резиденции, Двенадцатый стал припоминать всё вычитанное в книгах о расах, немедля понимая, что могло твориться с обоими Хайтани. Но хорошо помня реакцию братьев на его старые слова, вылетевшие у него изо рта неделю назад, Ханагаки решил повременить с вопросами, вместо этого соглашаясь со своими тараканами в голове приступить к действиям. Начав быстрее перебирать стопами, Бамбук отдалился от дуэта братьев на несколько метров, сразу после останавливаясь в центре коридора, дабы глянуть на компаньонов. Те же просто остановились, озадаченно – как минимум в своей манере – смотря на их коротконогого гида, лишь после секундного ступора повторяя выходку ведьмака и ступая быстрее прежнего, чтобы дойти до того в несколько больших шагов. Однако стоило им оказаться в метре от кучерявого, как тот, сорвавшись с места, отбежал ещё дальше, сворачивая в другой коридор на первом же повороте. — Куда! — Вопил младший из двух братьев, наровя побежать за ним. Но более высокий гуль опередил его и, потеряв своё хладнокровие, кинулся в погоню за светлокудрым. За ним отправился и младший, подобно длинноволосому всматриваясь в каждое пятно под ногами и рядом с ними, дабы ни во что не врезаться и не запнуться. — Паскудство. — Остановился Ран, смотря на чёртов, полностью заставленный креслами, диванами и столиками, коридор, что, как назло, был в тех же чёрно-красных тонах, что и одежда голубоглазого. — Чо там? — С запозданием подошёл Риндо, теперь смотря на чёрные стены, отличавшиеся своим цветом от зелёного коридора, в котором стояли они. — У архитектора тяжёлый период в жизни был? Что это за визуальные качели? — Вопрос за вопросом выкидывал он, вновь протирая очки в надежде на то, что пославшее его на хуй зрение, просто в очередной раз решило ловко подъебнуть его замученную душу. — Тц. Ищи по запаху. — Дав указание, вошёл в страшный сон плохо видящего эпилептика гуль, принимаясь вынюхивать съебавшегося гида. Однако вместе с блондином пропал и его запах, оставляя после себя едкий аромат химических препаратов, дурным послевкусием оседающий на языках юнош. И это было точно последним, в чём они хотели участвовать с самого утра. Застрять в зачарованных коридорах с ушедшим в минус зрением и без возможности выйти самостоятельно. Это точно не было похоже на кофе. — Бабкой аптечной пахнет. — Прокомментировал Риндо, не двигаясь с места. — Прям как тот змей розовый. — Продолжил мысль он, но остановился, стоило звукам сдерживаемого смеха донестись до них. Хихиканье и протяжное "пф" эхом отскакивали от стен, специально путая братьев, дабы помешать тем найти мальчишку, затаившегося где-то в коридоре. Вот только и смех ушёл на задний план, когда кусок чёрной стены, представляющей собой дверь, двинулся, издавая не такой уж раздражающий, как сегодняшнее утро, скрип. Из-за двери мгновенно выпрыгнула худенькая и маленькая девчушка с зелёным, удлинённым каре, таща на подоле своего красного многослойного платья, мужчину с более короткой и тёмной стрижкой, как у неё, что ныл да причитал, укоряя девушку в том, как мало они стали видеться в последнее время. Из его рта летело множество обвинений в злющую, как сторожевая собака, девушку. Но главной мыслью была одна. Девчонка впервые за долгое время встретилась с той плачущей детиной, и проведя с ним слишком мало времени, уже решила уйти. — Юта, блять! Отстань от меня! — На повышенных тонах ругалась миловидная красавица с бойким характером, упираясь ступнёй с красными лоханями¹ в грудь мужчины, так яро цепляющегося за кайму алого платья. — Иди работай! Судьба человечества зависит от тебя! — Продолжала свои потуги та, на секунду замолкая, лишь после того, как обернулась в сторону коридора. — Это что за смелое решение, блять? — Оглядывала она пространство, в открытую игнорируя присутствие гулей. Хихиканье переросло в хохот, на коий не обращать внимания уже попросту не получалось. Ведьма в красном прекратила пинать старшую фигуру, теперь переключаясь на поиски источника всей этой котовасии. — Иллюзорное заклинание и эффект эха. — Поднимаясь с пола, проводил анализ ситуации брюнет. — Магические волны почти не ощущаются, а определить колдовавшего по одному лишь запаху маны не выходит. Значит, и заклинание применял человек неслабый: минимум десять лет практики и контроля маны. Но магия всё ещё чувствуется. Получается, не больше пятнадцати лет учёбы, а если этот кто-то оказался здесь, да и в такое время, то у него или неё есть амулет, свободное время и какое-то дело ко мне. — Проговаривал каждый пункт Юта, попровляя сползшие на нос очки, а после замечая двух молодых человек, глядящих на него, словно в говорящую пустоту, которую они наблюдают уже на протяжении нескольких минут. За это же время коротковолосая успела найти предполагаемую причину резкой смены интерьера и, сняв с себя тканевую туфлю, кинула ту в диван, тем самым переключая смех на вопль. — Долго разъясняешь. — Дала низкую оценку чужому анализу она, снимая вторую туфельку. — Я эту шкуру ещё на словах "человек неслабый" нашла. — Кинув вторую сандалию всё в тот же диван, девушка упёрла руки в бока, с укором осматривая блондина в чёрных узорчатых штанах и футболке. — А вторую-то за что? — Поднявшись с мебели, хныкнул крашенный, подбирая туфли девчонки. — Мина-чан столь же зла, сколь Тадаши плох в настолках. — Встав близ Хайтани, что бесстрастно слушали разговор серых пятен, Ханагаки сложил обе туфли подошвой друг к другу, а затем, кинув их старшей сестре, спрятал шалудивые ручонки в карманы. Последняя же легко поймала обувь и, принявшись её по новой надевать, продолжила препирательства с кузеном, полностью забывая о рядом стоящем отце. — За нелицензированные дизайнерские работы без соглашения нанимателя и начальства. — Надев вторую сандалию, с милым бурчанием под нос продолжила та. — Возвращай давай всё как было. Иначе следующее, что я в тебя кину, будет дрозд. — Пригрозив и рассмешив голубоглазого пуще прежнего, Мина ещё раз обвела глазами коридор, что, начиная с потолка, стал терять свои тёмные оттенки. Хмыкнув на это, девушка артистично развернулась к одному из многочисленных проходов и, кокетливо вильнув бёдрами, ушла в его глубь. — Всё-таки ушла, даже часу не пообщавшись с родным отцом. — С сожалением сказал чёрновласый мужчина, снова оценивающе смотря на трёх гостей. — А вот и наши вернувшиеся к истокам. — Пропел он. — Проходите. Если, конечно, сможете. В лаборатории куда больше впритык стоящих вещей, и они уж точно не иллюзия Бамбука. — Отведя взор от Хайтани, прекратил свои мурлыканья тот. Брюнет по кошачьи довольно и лениво улыбнулся, после поднимая руку с оттопыренным большим пальцем. И если длинноволосые в силу своего размытого зрения не сумели разглядеть жест, то ведьмак, коему и был адресован большой палец вверх, сразу догадался, о чём думает носитель шила в одном прекрасном месте, продолжающий называть себя его дядей. В голове даже чётко вырисовывалась картина, в коей объяснялось, с уклоном на какую тему совершались все эти одобрительные телодвижения. И, к несчастью, для блондина, в течение последних трёх-четырёх недель была одна вещь, с которой его каждый подкалывал, будто чувствуя себя обязанным взять и вынести ему мозг разговорами о его гареме. Насупив брови на действия родственника, что большую часть своей жизни вёл себя как обезьяна с огнемётом, светловолосый укрылся за спинами уже чутка подъзаебавшихся братьев. И не успели те насторожиться, как нечто низкорослое ухватило их под руки, затаскивая в убранства лаборатории, чью дверь всё это время придерживал далеко не молодой человек, кидающий многозначительные взгляды на племянника. — Не выдумывай. Они в буквальном смысле этого слова не видят ничего дальше своего носа. Я просто помогаю им пройти до твоего места и обратно. — Обернувшись на мужчину, пытался осадить больную фантазию родственника тот. — Как скажешь, малыш Бамбук. — Не прекращал напевать брюнет, проскакивая впереди подростков. — Упаковку из под таблеток взяли? — Мило вёл беседу ведьмак, мастерски скользя между столов. Пока у двух, схваченных за руки как шкодливые дети, гулей ничего не выходило. Они всё пытались отодвинуться от маленького компаньона, а посему оббивали угол каждого стола и стула, больно ударяясь о мебель. Однако, привыкший стоять на своём, Ханагаки прижал их руки плотнее к груди, прощаясь со своим хорошим настроением. — Прекращайте. — Шикнул на них кучерявый, поворачиваясь к Рану. — Все косяки собрали. Осталось только вас отпустить на вольные хлеба, чтобы вы всё не прикрученное к полу и стенам снесли. — Забыв о том, кто его собеседники, впрочем как и всегда, светлокудрый стал делать выговор Хайтани, следя больше за их ногами, нежели за своими. — Я не слышу ответ! — Распевался Юта, идя впереди мальчишек. Он ускорил шаг, выбираясь из лабиринта столов и стульев, по завершении двух широких шагов оказываясь перед стальной дверью. — Взяли. — В два голоса ответили братья с противной, замученной и раздражённой интонацией. Из-за тона, каким было произнесено само слово, голубоглазый с великим неудовольствием отвернулся от Рана, дабы обернуться на его младшего брата, в чьей речи он услышал куда больше желчи. Оба гуля начинали нервировать адепта своими действиями. Ещё утром, придя за ними в восточный корпус, он был вынужден простоять под дверями пятьсот седьмой комнаты больше получаса, пока две эти красотки наводили себе марафет, в одно ухо впуская, а из другого выпуская его слова о том, что времени у них было меньше, чем у вчерашнего салата. В конечном итоге выталкивал их из спальни Хитто, заебавшийся выслушивать притензии блондина. Которого, к слову, Хайтани активно игнорировали, когда тот расспрашивал тех о их самочувствии, воспринимая его как волшебный клубок ниток Бабы Яги, обязанного проводить их до лаборатории. На его попытку помочь им пройти через узкие ряды мебели, эти лупоглазки лишь корчили недовольные рожи, вырываясь из итак слабой хватки прямо между столов, подобным образом набивая себе синяки на ляжках. И вот теперь двое из ларца шли прямиком к рабочему месту его дяди, что согласился вылечить их, и плевались ядом на простой вопрос мужчины, пытающегося оказать содействие в данной проблеме гулей, хотя тот мог легко отказаться, даже не став никого выслушивать. Эта была неблагодарность в чистом виде! Особенно по отношению к Юте. Может, учёный и вправду чем-то был похож на обезьяну с огнемётом и единицей интеллекта, как у воробья, но ничего из этого не могло перечеркнуть всех его фармакологических открытий, бравших начало в жизни мужчины ещё с подросткового возраста. Весь хороший настрой покинул тело светловолосого окончательно. Он повернул взгляд на спину дяди, не желая смотреть на тех, кто якобы был в нём заинтересован. Да здесь даже и не пахло чем-то подобным! Из-за этого вспомнились слова Мики, коию вновь не было видно на протяжении нескольких дней. Голубоглазый вздохнул, без всякого скрытого умысла обращая взоры братьев на свою макушку, что осталось незамеченным только им. "Может, чутьё никогда не подводило её, но это ещё не значит, что от этого она была лишена возможности пиздеть в три короба" Приуныл шестнадцатилетка, выбираясь из плена мебели вместе с гулями. И, будто ждя их прихода, мужчина в белом халате обернулся к ним, после тут же отворачиваясь обратно. Троица же встали сзади, выжидающе следя за тем, как брюнет копошился в карманах белой одежды, пытаясь оттуда вытащить, как знал Такемичи, пропуск в другую часть лаборатории. Вот только тот им не пригодился. Замок на массивной двери пиликнул, доводя до сведения других, что по ту сторону уже кто-то стоял, намереваясь выйти. Посему учёный шагнул назад, когда петли заскрипели под тяжестью стали. Железные створки отворились. Из-за них показалась русая макушка с нечёсанными волосами, владельцем которых оказался парень лет двадцати на вид. Однако Такемичи был хорошо осведомлён, что в лаборатории его дяди самым молодым учёным была женщина тридцати с лишним лет, что устроилась к ним на работу ещё в том десятилетии. А значит, и это чудо, нервно приветствующее Юту и обнимающее странную коробку, никак не могло быть юнцом двадцати лет отроду. Вероятнее всего, ему было около сорока лет, и коль мужчина выглядел столь молодо для своего возраста, вариантов ответа было немного: либо он хороший маг, либо нечесть долгожитель. И в порыве выяснить какой из двух вариантов был верным, Ханагаки выдвинулся вперёд, пытаясь уловить аромат шатена. И как ни странно, тот разлечил амбре лживо молодого человека, среди немалого количество других запахов. От него пахло зверем. Диким, парнокопытным животным. Он источал одновременно запах степи и леса, но блондин не мог решить наверняка, чем от мужчины разило сильнее. Но на помощь пришёл тот, кого об этом не просили. — Тц, цилинь. — Прищёлкнул языком длинноногий, на редкость, для его состояния, спокойно и без резких движений высвобождаясь из рук белокурого. — Твари лицемерные. — Зашипел Хайтани, злясь по мере того, как долго рядом с ними стоял мужчина. "И кто это по твоему щас сказал?" С бегущей строкой в глазах смотрел он на длинноволосого, играющего с ним в гляделки. Это не осталось не замеченным тёмноволосым мужчиной, обернувшегося проверить своих гостей. — Ну что за страсть. Вы ещё потрахайтесь мне тут. Все столы в вашем распоряжении! — Обращал на себя внимание Юта. Стоящий за ним мужчина подавил подступающий смех кашлем, и брюнет вновь развернулся к нему. — Точно. Отнеси отчёт о втором образце Цин Вэй. — Дав инструкцию, отпустил его тёмноглазый, наконец проникая в другу часть помещения. За ним с Риндо под рукой проскочил голубоглазый, на один миг забывая о присутствии другого чудища. Скользнув вместе с белобрысым вдоль столов, и за пару секунд добравшись до рабочего места дяди, он убрал хватку на руке гуля, оставляя того в компании своих мыслей и родственника, сам же убегая назад за старшим Хайтани. Упомянутый же спокойно стоял перед открытой дверью, непринужденно, подобно камню на муравьиной ферме, преграждая путь работникам своим присутствием. Любующейся же этим "прекрасным" моментом подросток улыбнулся, обнажая злющий оскал, в то время как вена на его лбу всё пыталась вздуться, делая того похожим не на кого-то устрашающего, а на комично злого хомяка, идущего в бой отбивать отнятые у него орехи. Выскочив за дверной порог, голубоглазый быстрым движением руки схватил длинноволосого за плечо, резко утаскивая его в другую часть помещения, пока последний не оказывал особого сопротивления, давая кучерявому сполна насладиться их эмоциональными качелями. — Хоть бы маякнул, что мы тебя забыли. — Вставал рядом с младшим из братьев он, продолжая удерживать старшего Хайтани за руку. Лиловоглазый приподнял правую бровь, выгибая её в красивой дуге. — Мне надо было начать кричать на всё помещение, чтобы ты меня заметил? Или ты думаешь, что я фонарь от маяка в кармане таскаю? — В насмешливом тоне длинноволосого не сумел скрыться под добродушной улыбкой сарказм. И светлокудрый замер, за считанные мгновения копируя ненастоящее добродушие Рана. Его свободная рука незаметно дёрнулась, когда блондин за секунды до происшествия остановил свои страстные потуги врезать гулю. — Мой вам совет: потеряетесь – кричите. И такого, что вы ни в коем случае не заблудитесь, и не останетесь одни – точно не случится. — Спокойно, но с вырывающейся злобой говорил адепт, отпуская чужое предплечье. — В следующие дни, до тех пор, пока дядя Юта не сделает для вас лекарства, вашими гидами будут Норио-кун и Нори-кун. И мои вам соболезнования: если Нори ещё будет терпеть ваш характер, то Норио намеренно потеряет кого-нибудь из вас из виду, а затем притворится, будто не заметил вашей пропажи. — В убогих тонах описал будущую картину парень, отвлекаясь на рвущее барабанные перепонки шкрябанье. Шумевшим оказался чудо-доктор и сумасшедший учёный. Мужчина, уже присевший в своё кресло на колёсиках, сидел и двигал переполненный вещами стол, но заметив пристальные взгляды трёх юнош, тут же успокоился. — Прошу прощения. Виноват. — В шутливой манере разбавлял обстановку брюнет. — Можно, пожалуйста, упаковку из под вашего лекарства. И сядьте куда-нибудь. Мне нужно будет задать вам несколько вопросов. — Чёрноглазый мило и успокаивающе улыбнулся, даря каждому мимо проходящему чувство спокойствия и расслабленности. Однако младший Ханагаки сумел выучить за шестнадцать лет жизни привычки и повадки родственника, а потому не стал вестись на рабочую гримасу дяди. В то время как гули на интуитивном уровне понимали, что расслабляться не стоит. Ран без лишних слов достал из кармана спортивных штанов пластиковую баночку, передавая её в руки учёного. Оглядев размытый интерьер вокруг себя, нечисть перевёл взгляд фиолетовых глаз с пляшущей плитки пола на ведьмака, что уже вчитывался в состав препарата. — Ну и куда нам сесть? — От его тона веяло холодом и сонливостью. Тёмноволосый же, не отрывая глаз от вместилища съеденых таблеток, беззаботно предложил следующее: — Ну вы можете украсть стулья у кого-нибудь из сотрудников. Сейчас не все занимаются сидячей работой, поэтому свободные места есть. — Небрежно взмахнув рукой, Юта потянулся к очкам, поправляя их и понимая, что совсем мелкий шрифт он прочесть не может. — Тогда мы постоим. — Всё с той же интонацией ответил старший. — Дело ваше. — Беспечность мужчины не знала границ. — Ну, в таком случае приступаем к вопросам. Фамилия, имена. — Начал он, отставляя баночку. — Хайтани Ран и Хайтани Риндо. — На удивление Такемичи, быстро ответил долговязый. — Возраст. — Двадцать и девятнадцать лет. — Более устало, но быстро говорил гуль. — Первые симптомы начались неделю назад. Сейчас больше всего нас беспокоит усталость, плохое зрение, мигрень и ваш настойчивый племянник. — Последнее высказывание привело к резкому развороту крашенной макушки в их сторону. Худощавого телосложения юноша недобро и сердито посмотрел на дядю. В его сине-голубых, как морская гладь, глазах просматривались вопрос, надежда и желание. И, к несчастью для двух братьев, желание то не подразумевало под собой такое действие, как поглаживание по голове. Ему очень хотелось хотя бы отвесить одному из них пенделя по коленке. Он трезво мыслил, когда осознавал, что его хотелка выходила за рамки дозволенного каждого приемника. Но ведь и ситуация складывалась так, что сами Хайтани уже более недели выпрашивали у него своим поведением отменных люлей. — Знаю я одну зубаточку с такой фамилией. — Делился с ними Юта, подбирая со стола ручку и начиная постукивать ей по столу, бросая на раздражённого племянника короткие взгляды. — Забавно так ещё вышло, что она тоже гуль. — Самую малость склонившись вперёд и повиснув над поверхностью мебели, заговорщически, словно усыпляя их бдительность, понизил громкость своего голоса он. — Вообще, фамилия "Хайтани" ни разу не редкая. Но я хочу поделиться с вами любопытным фактом, который я узнал со слов той знакомой. — Брюнет снова посмотрел на всё ещё угрюмого, но уже чуть заинтересованного Такемичи, а затем вернул внимание гулям. — Вы очень знатно проебались, думая, что если за пределами вашей стаи кровожадной голубятни никто не знает о правиле про монаршескую фамилию, то и объебать наших людей вам удасться так же легко, как и руку другу обоссать. — Теперь шипел на них тёмноглазый, что не любил, когда его обманывали. — Я знаком с Чихару и с её слов знаю, что никто из ваших не имеет право носить ту же фамилию, что и верховный гуль. А у вас, к слову, в бланке было написано, что вы таковыми не являетесь. Лиловоглазые незаметно дрогнули при услыхание знакомого имени. И ведь кто бы мог подумать, что Чихару, женщина, забравшая их из родительских рук, а после наградившая статусом своих приемников, знала такого занудного и скучного старикана, теперь отчитывающего их как пятилеток. В это же время, плохо закрываемый крепкими спинами двух мужчин, человек ошеломлённым взглядом сверлил братьев, переваривая в своей голове их выходку, как желудок нелюбимую пищу. Такемичи вновь окинул взглядом дядю, что в ответ смотрел в его глубокие, и быть может, даже бездонные глаза. Во взгляде родственника тот прочитал разрешение на маленькую пакость, которую он хотел выкинуть в сторону Хайтани. И это стало решающим моментом. Кучерявый сделал шаг ближе и, замахнувшись обеими руками, со всей дури, что у него была, ударил двух раздражителей. Благо, невысокий рост всё ещё позволял дотянуться до их затылков. — Снова вы людям мочу в уши льёте?! — Опуская руки, отчитывал гопников подросток, замечая, как находившийся за столом брюнет, вновь уделяет внимание пластиковой ёмкости. — Да и не только людям в уши. Лет шестнадцать назад они даже в наш пруд с живой водой своих жидкостей налили. Это, наверное, был первый раз, когда Чихару находилась в полной растерянности. — Бормотал мужчина в очках, чего никто не услышал, а затем отвернулся к включённому компьютеру, не замечая повторившегося, звонкого шлепка кожу о кожу. — Состав лекарства у вас конечно же мудрённый. Боюсь, что всего на складе может не найтись. Но я посмотрю, что у нас вообще имеется, и какие компоненты я могу заменить на похожие по свойству ингредиенты. А после этого вы снова пойдёте проходить регистрацию. — Договорив, ушёл с головой на поиски нужных ему ингредиентов мужчина, всё так же не задаваясь вопросом, что за глухой оркестр ругательств и ударов звучит рядом с ним. Хотя обратить на это внимание стоило бы... Братьям определённо не понравились отрезвляющие подзатыльники в исполнении блондина. Потому из под домашней кофты Рана вылезло то же щупальце, что и в прошлый раз. И, помня свой хуйёвый опыт, белобрысый попытался отскочить назад, но к сожалению, не самым удачным образом. Нежить-нелегал под номером два тоже не стал стоять в стороне, и потому, пока Ханагаки был отвлечён на мужчину с двухцветными косичками, он, повторяя за своим братом, достал карикан, высвобождая несколько щупалец, уступающих толщиной "хвосту" брата. И стоило только голубоглазому отойти от длинноволосого, как Риндо тут же без промедлений нанёс удар по спине подростка, мимолётом проходясь по всё ещё целой коже и считая позвонки, спрятанные под ней. Снова. Это чудовище снова стояло и считало его позвонки. За всё время их прибывания в резеденции, Такемичи заметил, что каждый из его знакомых обладает какими-то ненормальными особенностями. И вот конкретной отличительной чертой очкастой нежити являлась ебливая привычка считать либо глазами, либо пальцами позвонки других людей. Но Ханагаки казалось, будто любимой жертвой данных извращений был он. Уж слишком часто ему приходилось ловить на себе пристальный взгляд этого создания, пересчитывающего его кости. — Сука. Я тебе эти тентакли щас вырву. — Шёпотом ругался он, превозмогая жгучую боль от удара. — Доктор осьминог блять. — Опять сматерился тот, с неуловимой глазу скоростью пиная старшего под коленку, а затем получая хлёсткую ответку по голени от второго гуля. Выплюнув в их адрес несколько новых оскорблений после очередной атаки кариканов, голубоглазый взволнованно оглянулся на рабочий стол дяди, желая проверить, заметил ли их перепалку родственник. Однако тот был всё так же занят, и потому низкорослый, собравшись с мыслями, сосредоточился на ощущениях вокруг себя, что спасло его от новой волны ударов, коие должны были прийтись по ногам и рёбрам крашеного. Но, сумев увернуться, кучерявый отшатнулся чуть поодаль от атакующих, создавая на своём предыдущем месте ветреную воронку, что вместо того, чтобы затягивать в себя близлежащие вещи, – беспощадно кромсала всё, что оказывалось рядом с ней. Это же произошло и с охотничьими органами парней, растерявших всякую бдительность. Концы обоих кариканов были разорваны сильными потоками воздуха. И трём людям даже удалось лицезреть, как разорванный и перемешанный ошмёток чьего-то оружия "красиво" впечатался в железную ножку белого стола, за которым сидел занятой мужчина. И стоило троице отвлечься, что пагубно повлияло на концентрацию ведьмака, как воздушное заклинание потеряло свою силу, растворяясь путём маленького и беззвучного взрыва, разметавшего несколько воздушных волн в разные стороны. Отчего по троим парням прилетело небольшими, бестелесными снарядами, вырывая из них болезненное шипение и проклятья в адрес местного волшебника, наколдовавшего чёрт знает что. Сам же брюнет не отставал от гулей, греша на себя за вовремя не проявленную внимательность по отношению к собственному волшебству. Выхватив по лицу и рёбрам всей компанией, молодые люди осмотрели своё скромное окружение, обнаруживая на себе такие же скромные и чуть подъахуевшие взгляды работников лаборатории. И Такемичи начало казаться, что его уже одолевают глюки, ведь он слышал ехидный женский смех, когда даже ни одна собака, стоящая перед ним не улыбалась. Это гаденько хихикала удача. Она издевалась сегодня преимущественно над всеми ними. Но ведьмак догадывался, что именно сейчас ей было в усладу наблюдать лишь за его промахами. Ведь если не судьба, то в списке предателей оставалась только удача, отвернувшаяся от него и заставившая занятого брюнета отвлечься от монитора рабочего компьютера, дабы взглянуть на них. — Ты чем их бил? А главное: сколько раз, и почему тебе, судя по размерам и форме образовывающихся гематом и ссадин, досталось этим же предметом? — Спокойно реагировал Юта, приспуская очки на носу при виде трёх избитых подростков. Они находились в тех же положениях, что и минутой ранее, когда он отвернулся к экрану. Однако сейчас на них присутствовало нововведение в обличии подбитых глаз, да и лиц в целом. — Вы не могли свои любовные БДСМ-утехи оставить для закрытых дверей? Гиперандрогении² на вас нет, поганцы. — Обращался тот в основном к гулям, прежде чем заметить странную тишину вокруг себя и развернуться назад, где столпились другие учёные. — А вы чего стоите? Инсталляция что-ли? Взяли свои пятые точки в горсть и побежали работать так, чтоб пятки пола не касались! — Повышая тон голоса, гнал их по рабочим местам брюнет. — Видели, что дети дерутся и ничего не сделали, засранцы. — Выдыхал он. Дослушав начальство, все работники разбежались в мгновение ока, возвращаясь к своим обязанностям. — Во-первых, шутка про БДСМ так себе. А что такое гиперандрогения они по-любому не знают. — Имея в виду своих спутников, заговаривал зубы блондин, надеясь, что ему удасться отвести от себя и гулей злость Юты, заставив того путём разговора позабыть наябедничать на них главной ведьме. — Во-вторых, у меня есть фотография Мины, где она разговаривала с птицами в питомнике тёти Дзин. — Сразу приступил тот к козырям. Однако родственник ни капельки не изменился в лице. Мужчина облокотился на свой стол, подпирая правую щёку рукой и взглядом требовал продолжения, которого не было. И прождав несколько секунд, стал крутить свою шарманку. — Ну начнём с того, что эта фотография у меня уже есть. Поэтому купить меня не получится. — Отвечал Юта, не сильно впечатлённый попытками племянника. — Кстати, спасибо за это можешь сказать Нори. Но я тебя порадую. Нигде в моём рабочем контракте или где-то ещё не написано, что я должен о каждых твоих и чьих-либо вообще совокуплениях докладывать главе. Даже если они произошли у меня на столе. К тому же я сам позволил случиться драке, а потому ответственность, которую я не сильно то и хотел нести, на мне. Так что позволь тебя поздравить, – ты нарушил правило клана, но не получишь за это никакого наказания. — Напевал учёный, возвращаясь к компьютеру. — А. Ещё кое-что. Напомни, кого ты хотел внести в список отдельного питания? _________________________ Приятная прохладная влага окружала два мужских тела. Юноши находились в неглубоком пруду, у которого так полюбилось тренироваться одному из них. Синеволосый парень стоял рядом с другом, упорно практикующемся в дыхании под водой. Его руки мягко поддерживали светлокудрого под спиной, когда тот, с головой погрузившись в пруд, отдавал себя тихой воде, шастающей под одеждой и обволакивающей повреждённую кожу. Они были во власти тишины и спокойствия. Но идиллии было суждено прерваться, какой бы короткой иль длинной она ни была. Мальчишек окружили несколько бабочек, пищей лезших к волосам страхующего человека, и он, в попытке отогнать тех, дёрнул под водой рукой, чем разбудил почти задремавшего товарища. Тот приоткрыв глаза, сразу обнаружил над собой яркое насекомое с иссиня-чёрными, голубыми крыльями. Со слов своей кузины он знал, что это бабочка "Морфо". Одна из её любимых. Однако, несмотря на их диковинную, чарующую красоту, голубоглазый продолжал оставаться в трезвом уме, задаваясь вопросом, что этот вид делал в Японии, так ещё и осенью. — Такемичи, прости. Мне нужно по-быстрому отойти. Меня сестра позвала. — Через толщу воды объяснялся он, вылазя из пруда. — За тобой присмотрят Инупи и Коко. — Сказав это с печалью и виной в синих глазах, Шиба отошёл от нынешнего места прибывания молодого Ханагаки на шаг, и крикнув на весь двор, махнул рукой в одну из сторон, словно кого-то подзывая. И вот уже через десяток секунд к парням подоспели две размытые фигуры, чьё присутствие Такемичи ощущал каждую их тренировку. Он знал, что за ними следили. Были и догадки о том, что это кто-то из его знакомых-гангстеров. Однако он не желал вдаваться в подробности того, кто за ними следит. Причин на это было две: слежка велась, лишь когда он находился в присутствии Хаккая или в окружении новой компашки. Вторая причина – просто не было времени следить и по следам вынюхивать этих сталкеров. А те единственные разы, когда они оказывались у него на виду, случались в многолюдных местах, отчего разобрать, кто из них есть кто, становилось чутка непосильной задачей. Ибо единственное многолюдное место, в котором ощущалось присутствие "преследователей" – было столовой, где во время каждого приёма пищи насчитывалось не меньше трёхста людей! Зато сейчас, пусть и без его дозволения, судьба открыла ему глаза, показав их наблюдателей, которыми оказались не знающий границ в своём ехидстве бакэнэко, и холодный, беспристрастный эльф со шрамом на пол лица. Последнее удивляло больше всего. Эльфы надменные и в то же время внешне прекрасные существа, смотрящие свысока на другие расы. Но вот он здесь, дитя природы, точно являющееся эльфом с изуродованным лицом и в компании ёкая, внимательно слушающий то, что ему толдычит высокий ведьмак. Однако то вводило в ступор не так сильно, как само пребывание ёкая и длинноухого в их клане. По одиночке. Эти шкодливые коты, чьё существование по глупости было признано опасным около столетия назад, после нескольких десятков лет их активного истребления стали держаться стаями. Из-за трагедии, случившейся с ними, ёкаи прекратили передвигаться по одиночке, выход в люди для них стал запретом от их глав, а сами они скитались по глухим лесам и горам в надежде спрятаться и спастись от обезумевших людишек. Эльфы же испокон веков держались вместе во все времена. Они так же скрывались в лесах, горах и около крупных водоёмав, не подпуская к себе и своим селениям другие виды. Представители двух в своей сущности противных и, – в случае демона-кошки, крупной необходимости – нелюдимых рас, таскались друг с другом по особняку, переполненному всеми возможными расами. — Просто приглядеть за ним, пока он там пузыри пускает, и всё? — Переспрашивал брюнет, стоя около пруда спиной к нему и глядя на него через плечо. Брюнет стоял ближе всех к воде, отчего того было лучше слышно, чего нельзя сказать об остальных. Ситуацию с плохой слышимостью могло спасти заклинание, усиливающее слух. Но к своему разочарованию, практика дыхания под водой не приходилась ему на руки чем-то лёгким как перья. Она требовала от него немалой сосредоточенности, тем самым не позволяя голубоглазому допустить и мысли о применении других заклинаний, что хоть как-то могли пошатнуть его концентрацию. Однако на зрение, развитое за долгие годы тренировок под водой, это в основном не влияло. Было широко известно, что в зависимости от предрасположенности и длительности изучения стихии, существо развивало определённые характеристики как тела, так и разума. Когда приверженцев огня не брали жара и пламя, а сами они обладали буйным характером и повышенной интуицией, рождённые с близкой по духу стихией ветра могли похвастаться невероятной выносливостью и нескончаемым терпеньем. — Если к моему приходу будет услышана хоть одна жалоба на вас – ушатаю в то же мгновение. — Громче сказал синеволосый, что позволило Ханагаки услышать его речь. Долговязый напоследок ещё раз окинул торопливым взглядом "одногруппника", и уже тише проинструктировав двоих юнош в очередной раз, удалился восвояси. Упомянутые же разочарованно смотрели вслед уходящему. Они были недовольны, что их заметили, так ещё и заставили работать. Но бросать светловолосого те не стали, как и залезать в пруд, дабы подстраховать того. Вместо этого кот с эльфом встали у края мелкого водоёма, оттуда наблюдая за причиной их пребывания в неприятной ситуации. Сама же причина как и они, смотрела на них в ответ, первую минуту не сводя с них глаз. Вот только блондину быстро надоела игра в гляделки, потому он отвернулся на листву растущего рядом с прудом дерева и, подумав о чём-то своём, закрыл глаза, возвращаясь к тренировкам. После чего через десяток минут один из дуэта сдвинулся с места, не без нескольких махинаций с одеждой, залезая в воду к голубоглазому, когда второй сталкер присел у края маленького пруда. Подростки стали следить за тем, чтобы не случилось того, чего они не знали, ведь никто не удосужился объяснить им, отчего Двенадцатому приемнику нужно столь особое внимание. Однако те не хотели зацикливать на том своё сознание, предпочитая просто сделать то, о чём их просили и поскорее свалить по своим делам, какими бы они у них ни были. Но придерживаясь одной единственной задачи, парни не заметили, как медленно стали утекать минуты их жизней, превращаясь в десятки единиц пройденного времени, а после перерастая в безвозвратно потерянный час. За этот час воздух стал теплее, а солнце ярче. Облака были розгнаны ветром, а трава под ногами тихо шелестела. Время близилось к полудню, пока их скука нарастала в геометрической прогрессии. Тела подростков стали затекать и болеть, из-за чего им захотелось изменить свои положения. В ходе этого стоящий в воде брюнет задел голую кожу спины, плохо скрываемую намокшей футболкой адепта. И он бы пропустил это мимо себя, если бы не ощущение чего-то шершавого, немного впадающего и почти исчезнувшего с чужого тела, прилипшего к кончикам его пальцев после секундного прикосновения. То, до чего дотронулся бакэнэко напоминало ему шрам от ожога... — Инупи! — Шикнул тот, взывая к другу, безразлично смотрящего на них. — Отодвинь его футболку. — Выдал он, удивив эльфа. Лезть в чужие дела и чужую жизнь, если это не принесёт тому никакой прибыли или пользы, было совершенно не в его духе. А тут Хаджиме требовал то, за что им определённо оторвут уши, если кто-то увидит, как они разглядывают и лезут под тряпки к внуку верховной ведьмы. — Нас собакам скормят, если узнают, что мы под майку к родственнику главы рода лезем. — Абсолютно спокойно напоминал вероятные последствия он, следя за выражением лица вроде как спящего Ханагаки, когда руки уже сами тянулись задрать одёжку светлокудрого. — И без тебя знаю. — Кинул в ответ Коконой, выискивая на теле молодого человека хоть какие-то намёки на другие рубцы. Однако живот и торс парня оказались чистыми, нося на себе разве что несколько непримечательных пятен. Заметил всю эту красоту и Сейшу, полностью отвлёкшись от лица кучерявого, а позже найдя более заметный шрам на тазовой кости, почти скрытой резинкой шорт. И почему-то, при виде всего нескольких рубцов, руик эльфа вновь потянулись в воду, желая дотронуться до правой части спины. Но стоило ладони оказаться в нескольких сантиметрах от персиковой кожи, как тело ведьмака всплыло на поверхность по воле того с одной лишь целью. — Оказывается не только репортёры вуайеристы. — Заспанно бубнил он, открывая глаза и меж тем поправляя ткань футболки, дабы прикрыться. Такемичи смотрел на смущённого ситуацией Сейшу, что отводил от него взгляд, пока Хаджиме раз за разом делал по одному шагу то назад, то вперёд, не совсем понимая, куда ему сейчас деваться. — Вы чё, черти, брата моего топить пытаетесь?! — Раздался крик на всю округу. Трое парней развернули головы на вопль, замечая рыжее и злое нечто, что крайне недружелюбно смотрело на них из окна третьего этажа. Точно. А ведь Такемичи почти забыл, что окна его близнеца выходят на этот двор. _______________________ В тишине светлой комнатки стояла атмосфера покоя и порядка, смешиваясь с небольшой радостью от проделанной работы. Кучерявый мальчишка широко улыбался, откладывая кисть из кабаньей и козьей шерсти в сторону. Перед ним лежали три толстых тетради. Две закрытые и одна открытая на последней странице. Все они от начала и до конца были исписаны бесконечными сводами правил клана, которые его заставили переписывать в наказание за шалость, сотворённую на прошлой неделе во время урока Норико. Эта старая рыбёха всё же нажаловалась на него бабушке, отчего перед ним услужливо положили набор из толстенной книги правил, около двадцати тетрадей, нескольких кистей с разной жёсткостью, неделю времени и четыре чернильных бруска. Последний пункт добивал больше всего, чернила ему пришлось самому растирать... Однако после недели страданий его наказание было окончено. Он дописал все правила, даже умудрившись не испортить ни одной другой тетради, что шли в данном случае как запасные. И именно потому его счастью не было предела. Как оказалось, недолгому счастью. В входные двери его скромной обители стали очень настойчиво ломиться. Такемичи аж видел, как крепкая, сосновая дверь подрагивала при каждом ударе незваных гостей. Зрелище совершенно не радовало глаз, как и сам звук. Но сидеть и ждать чужого ухода тоже нельзя. Это было как минимум неприлично. Потому-то сразу после пришедшей в голову мысли, блондин поднялся с нагретой подушки, по пути из-за странной мысли сделать так, подбирая со стола книгу правил. И уже после приближения к выходу, укладывая переплёт исписанных листов на тумбу, веря что там с ней ничего не случится. Чего нельзя было сказать о его душевном состоянии, пошатнувшемся, когда он по глупости открыл дверь, так и не получив ответ на типичный вопрос "кто там?". — Такемучи! Чего открываешь так долго? В туалете был или чо? — Без "привет" и "пока" врывался в помещение человек ниже него ростом. А уже следом за весёлым блондином заходили и остальная компания хулиганья, на коих жалоб по словам родственников, приходило несколько больше, чем на остальных жильцов вместе взятых. "Теперь ясно, почему на вопрос никто не ответил. Знали, что открывать не захочу." Думал ведьмак, пропуская людей в комнату. Он глазами пересчитывал их всех, одновременно ужасаясь количеством парней, и восхищаясь вместительностью своей конуры. Пришлых было слишком много! Двадцать две стрёмные персоны! И не смотря на такое число, все всё равно умудрились разместиться по разным углам. Майки с Баджи заняли его кровать, рядом с которой встал розововолосый наг, охраняя первого, судя по всему, от бактерий в воздухе, ибо на данный момент, это было самой опасной вещью в его комнате. Ханемия в то же время выбрал наиболее выгодную для него одного позицию – спина Ханагаки. Братья Хайтани притаились на диване в дальнем углу. Выглядели последние ещё хуже чем утром. Близнецы же тёрлись у полки с книгами и мангой. Злюка в открытую выказывал свою заинтересованность комиксами, а вот Улыбашка стоял рядом, старательно делая вид, что ему неинтересно. Недалеко от них за высоким столом расселись Хаккай и Такаши. Места за низким столиком заняли Дракен с Теттой и Ханмой, на кого Рюгуджи неодобрительно зыркал за выбор места, пока змей, сидящий меж них, вчитывался в иероглифы на последних страницах тетради. Какучё же стоял около единственного подоконника в комнате, на котором всё было столкнуто в один угол фиалковоглазым парнем, что подобно королю игровой площадки, восседал на пластиковой поверхности у открытого окна, сверля в голубоглазом отверстия для шурупов своим взглядом. И нахождение того на подоконнике абсолютно не нравилось перекрашенному в светлый брюнету. Он всё ещё помнил события недавнего дня. Однако сам Курокава как будто бы забыл, каким необычным образом он знакомился с Руо после первой встречи с Королевой. А потому это сподвигло Бамбука на активные действия, подразумевающие собой увлекательную сепарацию Кадзуторы от его тела, пока тот не прилип к нему с концами; и спортивную ходьбу в уличном стиле от двери до окна. — Чо тебе? — Уставившись в глаза собеседника, не довольствовался его присутствием седовласый. Вот только светлокудрого не волновала скукуруженная мина филиппинца. Сейчас в приоритетах шестнадцатилетнего было избавление знакомого от маловероятной, но предполагаемой опасности, и отведение от себя странных слухов. Если кто-то каким-либо образом прознает, что из его окон, с переодичностью в шесть дней, выпадает один и тот же человек иностранной внешности, — подобрать адекватное объяснение случившемуся будет сложно. Потому-то из этих побуждений, младший среди адептов осторожно взял старшего за правое плечо под взглядами двух десятков зрителей, через секунду после проделанного пытаясь стащить того с подоконника. — Можно я кое-что поправлю здесь. — Не спрашивая, приступил к делу парень, отпуская руку добровольно слезшего Курокавы, дабы закрыть окно. — Спасибо. Теперь всё. — Плотно захлопнув то, а затем провернув ручку под жаждущие объяснения взгляды, Ханагаки отступил, довольный возможным предотвращением очередных стартовых "взлётов". Его же наблюдатели всё так же требовали ответов, неотрывно пялясь на трио у окна, когда голос одного из зрителей прорезал глухоту помещения, сотрясая воздух вперемешку с сознанием чудовищно окрашенного блондина. — И зачем? Боишься что он выпадет? — Всё тем же грубым и хриплым басом, коий хорошо запомнил Такемичи, вопрошал оборотень. Но в этот раз интонация того отличалась от привычной. В ней не было задористого веселья, попытки нахомить или рычащей злобы. Голос Кейске казался до не приличного спокойным. — Зря. Это чучело летать умеет. Да и тут в целом не высоко. При падении с такой высоты, не выживет разве что человеческий ребёнок. — Уставившись на адепта, как баран на новые ворота, болтал лишнего брюнет, вызывая у других неумолимое желание отломать от одного из деревянных столов ножку, и вломить ей по пустой голове волка. Либо просто отломать что-нибудь оборотню. При услышании нового факта о своём знакомом, кучерявый бросил недоверчивый взгляд в владельца фиолетовых глаз, прокручивая в голове как пластинку, слова длинноволосого, и лишь после краткого анализа медленно разворачиваясь к постели с ровесниками. — Летает? Единственный полёт, который мне удалось наблюдать в исполнении Изаны-куна – был пародией на китайского чиновника Ван Ху с фейерверками на стуле. Только первый в отличии от второго не пытался улететь на луну, и его взлётные испытания закончились на более счастливой ноте. — Переходил тот с в меру громких, на более высокие тона, претерпевая смену эмоций, над которыми снова надругались вагоном и маленькой тележкой неожиданных фактов, вместе с тем умалчивая о том, что при падении с третьего этажа, умереть может представитель любой расы, коли на стороне того не окажется удачи и большого запаса здоровья. Ханагаки честно, мог продолжать стоять на одном месте и рыскать в поисках подробностей в глазах брюнета. Но "задний фон", пойманный зорким взглядом блондина, оказался куда интереснее истории с окном. У дверей тихо стоял Кадзутора, рассматривающий маленькую вещицу на единственной тумбе во всей комнате. Он долго вглядывался в нечто перед его песчаными глазами, а после кратких размышлений схватил это что-то, ловкими движениями пальцев скрывая вещь в кармане мешковатых штанов. Однако блондин на короткую долю секунды засёк кусок зелёного пластика, прижатого к тыльной стороне ладони носиком медного ключа. И в тот же миг голубоглазый уловил мелкую дрожь, прошмыгнувшую в воздухе мимо него. Исходила она от того же человека, что только, что спиздел ключ от его двери. И если вретить интуиции, чего Ханагаки не желал делать, Ханемия использовал магию, делая дубликат ключа у себя в кармане. "Вот ведь, Арсен Люпен: джентльмен грабитель, блять!". Светловолосый не хотел верить в увиденное, и даже предполагал, что ему просто из-за усталости мерещится какой-то сюрреализм, однако тело действовало отдельно от мыслей, потому подросток уже готовился к борьбе за оригинал ключа и его дубликат, когда мелированый воришка заметил на себе взгляд голубых, как море, глаз. — Отвернись, тебе всё кажется. — Тараторил Ханемия, разворачиваясь лицом к белокурому под взорами товарищей. Он на расстоянии нескольких метров играл в гляделки с хозяином комнаты, пуще прежнего понимая по недовольным и чутка прихуевшим взглядам, что отговорка с коллективным глюком не сработает. Потому, в ходе недолгих раздумий, мысли парня привели его к решающим действиям, и тот достал одну пару ключей, возвращая её на деревянную тумбу. Но когда дело дошло до второй, мальчишка задумчиво глянул сначало на них, а затем на Такемичи и обратно. И Ханагаки по задумчивым глазёнкам соседа снизу понял, что к тому в голову пришла крайне хитрожопая идея. С чем он не прогодал, поскольку в следующую секунду связка полетела в толпу. — Чиф, лови! В сопровождении крика лязгали ключи, попадая в руки названого, напуганного юноши, что стоял в другом конце комнаты близ обклеенной рисунками стены, прятавшимися в тени спальни. — А чего я-то?! — Всполошился блондин, со страху перекидывая вещицу в толпу к остальным. Что не понравилось полноправному владельцу оригинального ключа, вызвав в нём желание отнять летающий из рук в руки предмет, уже приземлившийся между колен долговязой гиены. Однако вместо бессмысленной беготни и траты маны, он выбрал вариант с фамильярами, и пустив руки по дну своих карманов, стал шарить в поиске одного единственного клочка бумаги. А через долгие двенадцать секунд с кучкой мелкого мусора вытащил помятый листок с печатью, частота использования которого равнялась щедрости чиновников. — Шики, выполняй приказ. — Промямлив себе под нос, ведьмак стряхнул весь мусор с руки на пол, вызвав этим отвращение в глазах надоедливого змея, и зажав один единственный лист большим и указательным пальцами, с усилием надавил на печать, провоцируя разрыв струпа, не успевшего сойти после последнего призыва зверя, произошедшего неделю назад. Кровь просочилась на зашарпанную бумагу, насыщая ту ярко-красной жидкостью, отчего символы, выведенные на клочке простой ручкой, засветились голубыми и синими оттенками, привлекая десятки взглядов к чему-то похожему на портал, висящему над головой Бамбука. Зрелище это вызывало смесь детского восторга и шока. Портал над блондинистой макушкой был вратами призыва духов и демонов, заключившими контракт фамильяра. Их призыв разительно отличался от вызова простых зверей. И тому была одна причина. Все демоны, духи, и ёкаи – были несносными гадами, любящами выпендриваться. Хорошим примером этому служил маленький, но старый паршивец, почти вылезший из малых врат. — И чего зовёшь, мутное подобие наследника? — Ругаясь, выходил пискля, повисая в воздухе под самым потолком. — А это что за карнавал нечистой силы? Откуда у тебя в комнате такое ассорти? — Обладатель детского, мальчишеского голоска вильнул тремя белыми хвостами, а его злоба при виде других ёкаев приобразовалась в холодный ветер. — Мне нужно с ними сразиться? Скажи, что да. Понадеялся лис, его хвосты застыли в ожидании ответа. — Нет. Дубликат ключа забери. Он у Ханмы-куна. — Указав на нужную персону, парень опустил кисть руки. Из-за короткого диалога все находящиеся в комнате очухались, а услышавший жалкую просьбу лис оскорблённо глянул на Ханагаки, не веря, что ему, трёхвостому дзинко велели просто отобрать кусок железного сплава у шайки детей-переросликов. — А что же ты не попросил меня воды вам принести!? — Скребя зубами, рычал лис. Однако к демону развернулся, готовясь исполнить приказ. И именно в момент попытки подобрать предмет ветром, татуированный перехватил ключ, и крепко сжав тот в ладони, продержал так руку секунды или четыре, а затем разжал её, показывая дзинко пустоту в ожидании чего-то. Возможно, предвкушая у того реакцию как у маленького ребёнка, которому показали фокус с исчезновением любимой игрушки, но не сказали, где она теперь лежит. — Ах ты триппер похотливый! — Больше предыдущего взбесился седовласый ребёнок, сию же секунду бросаясь на демона. Он мгновенно перевернулся в полёте из человека в лиса с тремя хвостами, покрытыми закрытыми глазами, что были на всём теле лисёнка кроме головы. Чёрные линии не белой шерсти изумляли и смущали всех присутствующих, кроме Ханагаки, что не раз видел фамильяра в его истинном обличии. Если и было что-то обескураживающее в ситуации, так это поведение Шики, так безрассудно бросившегося в бой на Ханму. Хотя того, вроде бы даже веселил творящийся артхаус. Как минимум дикое ухахатывание могло говорить либо об этом, либо об истерике. — Надо же! Сам дзинко вызвал меня на драку! Какая честь! — Посмеявшись с беспричинно взбесившегося парня, Шуджи выставил перед собой руку, блокируя его атаку зубов, что должна была прийтись долговязому в шею. Последний с силой сбросил ёкая с прокушенного предплечья, ударяя оппонента головой об лакированный пол. А после поднимаясь с подушки для одной цели, – пнуть по шокированной туше животины, пока тот не пришёл в себя. Один замах ноги, и скалившийся лис покатился к деревянной кровати, за́нятой Баджи и Сано. Однако по скорости реакции ёкай не уступал демону, хоть первые несколько раз и пропустил атаку. В последнии секунды он поднялся с места во время движения, впиваясь когтями в паркет, дабы замедлить свою поездку от стола к кровати, что ему прекрасно удалось сделать. Дух остановился в десяти сантиметрах от постели, но оставил глубокие царапины в полу, чем был возмущён Такемичи. — Ты чо делаешь, утырок! Какого хуя лиса провоцируешь? — Поднимался из-за стола мужчина с татуировкой дракона на виске. Такемичи считывал с его злого лица панику. — Если ты продолжишь драться с духом, то следующим твоим, если не нашим, противником окажется кто-то из приближённых главной ведьмы. — Шипел Дракен, завлекая Ханагаки в сети любопытства словами о провокации. Сказанное старшим предложение уже стало деталькой пазла. Оставалось лишь правильно разложить части головоломки для получения целой картины. — И я походу знаю, кто будет первым стоять в очереди на попытку убить нас. — Едва ли громко, с ужасом в глазах делился мыслями Мацуно, перебираясь от одной стены к другой, дабы осмотреть дзинко на предмет травм. Юноша согнул ноги в коленях, припадая к полу, а после протягивая руку в сторону зверя, неодобрительно рычащего на него, и заставляющего одёрнуть руку при первом же предупреждении. — Полоски на теле Шики-сана, – магические узоры закрытых глаз. Это отличительная черта лисьей деревни семьи Ёшимура, прославившейся в основном из-за своей родственницы, занявшей высокие позиции в одном из ведьменских кланов. — Подкинул новые детали для игрищ разума зелёноглазый. Однако головоломка оказалась на любителя, а её детали были размером с кусочки пазлов для двухлетних детей, отчего все компоненты несложной загадки сложились в головах людей весьма быстро. А некоторые так и вовсе удостоились увидеть правды чуть больше других, конкретно из-за одной встречи с той, кто подарила громкую и добрую славу своей деревне. Ёшимура Аматерасу. Двумя неделями ранее она ранним утром собирала молодых людей по всему особняку, оправдывая срочность своих действий приказом, полученным от их главы. Указ и вправду был. Всю группу численностью в двадцать человек под наблюдением взрослых адептов, являющихся охраной верховной ведьмы, завели в погружённый в полумрак кабинет. Пожилая дама разговаривала с каждым из них по очереди, держа на своём столе множество бланков с информацией каждого, кто был вызван к ней. Она читала данные каждого гражданского и задавала всем разные вопросы. Кроме одного. В конце каждому из них задавался один и тот вопрос, формулировка которого не изменялась никак. "Желаешь ли ты обучаться и развивать свои навыки в нашем клане." Цубаки не спрашивала. Ведьма даже не позволяла дать ответ, прежде чем перейти к допросу следующего человека. Из-за подобного поведения единицы понимали, что никто изначально не собирался давать им выбор. Вместо этого глава сама выбирала – кого определить к учителям клана, а кого оставить на потом. И уже после двадцати минут напряжённый игры "вопрос-ответ", в которой волнение исходило лишь от молодых людей, группу отвели в пустующий зал, где встречала их пропавшая после выполнения первой части задания, Аматерасу. Кицунэ на их глазах перекинулась из статной женщины в девятихвостого зверя с чёрными линиями по всему телу. А после, объяснив, что это лишь проверка их сил, проговорила условия, при которых будет засчитана их победа. Один раз нанести ей удар и единожды увернуться от её атаки. Задача не казалась чем-то сложным, пока на первом вызванном подростке не были продемонстрированны сила той, что жила на свете уже больше тысячи лет. Несколько глаз на её центральном хвосте раскрылось, и золотистая радужка глянула на них. Лиса растянула рот в злом, довольном, но хищном оскале. Тело кицунэ увеличилось в размерах, делая ту величиной больше медведя. Все битвы проходили для неё играюче. Никто не смог выполнить все два условия, а потому никто не выиграл. Однако нашлось человек семь, что выполнили по одному необходимому для победы пункту. Больше всех в тот день удивлял своими способностями Коконой, – нынешний любимчик Ёшимуры. Котяра виртуозно создавал множество копий себя, наперегонки с этим измененяя внешний вид поля боя с помощью своих иллюзий, и тем самым путая беловолосую женщину, не сумевшую попасть по нему трижды. Все хорошо в тот день прочувствовали и запомнили боль, вызванную лишь малой частью её силы. И вот теперь, спустя недели после случившегося, перед ними лежит спровоцированный Ханмой дзинко, прибывающий в семейном реестре Аматерасу. Оставалось только узнать, близкий это родственник или дальний, дабы было проще выяснить, насколько сильно им влетит сначало от разъярённого лиса, а затем от его родственницы. — А ты хорошо осведомлён о их истории и взаимоотношениях. Так ещё разбираешься в отличительных знаках приспешников Инари. — Подметил из другого угла комнаты младший Хайтани, не очень-то и заинтересованный разворачивающейся драмой. — Может ты ещё знаешь, кого в этой ситуации накажут? Наследника клана, беспричинно призвавшего своего фамильяра. Его гостей, попытавшихся под шумок спиздеть ключи от комнаты, невесть для чего. Или провокатора, начавшего драку с фамильяром наследника. Есть конечно ещё варианты, но думаю, что они особой роли не играют. — Откинувшись на спинку дивана и скрестив руки на груди, гуль вжался в подушки, размышляя над планом побега с такой тухлой пати. — Эта информация есть в любом музее истории кланов. Её даже в зале предков можно найти. — Отвернулся к окну белобрысый, и сделав шаг вперёд, пустил руку в груду вещей, собранных в одно месево в левом углу подоконника. Он нервно, с толикой злости перебирал каждую имеющуюся у него вещь, за один миг вспоминая её свойства, а после кладя обратно. За спиной всё громче становилось животное рычание, возбуждённое подстрекательство Шуджи и ругательства некоторого количества парней. В руки попадались всё более бесполезные в их ситуации талисманы. Кто-то пытался с ним заговорить и что-то сказать. Шума поднималось всё больше и больше. Кучерявый не удивился бы, начни приходить другим смотрящим этажа жалобы на его комнату. — Какая информация? Кого накажут? — Поддерживал беседу, хотя больше говорил под руку, гуль. — И она тоже там есть. — Нервы продолжали отбивать чечётку на клетках мозга. Сейчас успокаивало лишь одно – он наконец держал нужный предмет. Железный браслет со стальными маленькими кольцами, коий наспех смастерила Фуюми на прошлом задании, был их маленьким спасением. Эта безделушка не позволяла поддаться воздействию ауры, рассеивая её вокруг обладателя браслета. На этом свойства браслета кончались. Украшение могло только защитить. Однако переписать и добавить несколько рун в заклинание, висящее на браслете, ему никто не мешал. Из такой логики обладатель голубых глаз собрал песчинки своей маны в кончиках пальцев, и проведя ими по внутренней части железного обруча, выудил наружу вертикальную строку из путанных символов. Сочетание оранжевых, почти золотых, и голубых рун завораживало глаз. Но времени на разглядывания было почти столько же, сколько дружелюбия у Кано. Это побуждало водить пальцем в воздухе быстрее. Перекрашенный в не самый натуральный оттенок блонда юноша приписал уже к имеющемуся заклинанию три руны. Синие и зелёные знаки смотрелись немного странно рядом с оранжево-золотыми рунами. Однако форма следующих друг за другом символов была очень даже гормонична. Но ещё "гормоничнее" оказался крик в перемешку со звоном стальных колец, когда Такемичи затряс браслетом, дабы рассеить ауру в комнате. — Идиот! — Крикнул Кисаки. Ханагаки понадеялся, что старый знакомый из начальной школы просто вспомнил название какой-нибудь книжки. На крайний случай, просто комментировал чьи-то действия. Вот только ничего из надуманного не оказалось верным домыслом. Разве что последний из двух вариантов был ближе к правильному ответу. Нелестное существительное пронеслось мимо ушей за секунду до раздавшегося крика нескольких парней, идеально попадая в тайминг с разворотом лица к зарождающемуся, или скорее уже родившемуся хаосу, растекающемуся по деревянному полу ещё свежими чернилами. — Пиздец вам. — Как-то взволнованно, но весело тараторил Шики, меньше чем за миг сбрасывая с себя путы провоцирующей на драку ауры. — Луна, как же я рад, что оказался здесь во время такого шоу. Спасибо!— Не затыкался дзинко в усиливающемся смехе, когда его хозяин, шокированно уставившись на перевёрнутый во время драки стол, думал над тем, что такого в жизни сделал лис, что тот всегда при любой жести оказывается зрителем, и сколь ужасные грехи совершил он, раз ему всегда достаётся роль действующего лица. Чабудай лежал на полу маленькими ножками к верху, а рядом с ним волялись перевёрнутая чернильная чаша и кисти, полностью перепачканные чернилами, что сейчас марали пол, вместе с тем пропитывая страницы двух толстых тетрадей, на исписывание которых была потрачена неделя жизни. И лишь один из трёх письменных экземпляров сборника правил был спасён смуглым нагом, успевшим схватить тот со стола, коий перевернули подростки во время драки. Юноша с серо-голубыми глазами плотно прижимал тетрадь к груди, недовольно взирая на стол, опрокинутый двумя рослыми амбалами. — Неделя... — Шепнул светловолосый, обрабатывая в своей черепной коробке случившееся. И когда краткий анализ подошёл к концу, ошеломление уступило место подступающей истерике. — Неделя! Я неделю эти тетради исписывал! — Завизжал он, хватаясь за светлые кудри на голове. Уже завтра ему надо отдать в руки русалки остатки всей письменной атрибутики и три тетради, что должны содержать в себе идентичные каракулям свода правил записи. Но от всего этого остался целым и невридым лишь старый переплёт папируса и его копия. Всё остальное было безвозвратно изфаршмачено вестниками несчастья, донимающими его день ото дня. — И какое будет наказание, если не отдашь эту трехомудью Цубаки-сан? — Интересовался со стороны окна знакомый голос. Обеспокоенный дальнейшей перспективой выхватить от Норико, Ханагаки обернулся на звук, готовый после секундного размышления о знаниях спросившегося выпытывать из того ответ, откуда он знает о их системе наказаний. Однако был остановлен собственным осознанием, когда в глазах мелькнуло лицо юноши, когда-то дружившего с ним в начальной школе. Светлокудрый вспомнил, как красочно им описывались наказания для адептов и слуг, и их последствия в случае своевременного невыполнения. Тогда Хитто ужасался при каждом слове блондина. Уж больно впечатлительным мальчишкой он был, но немножко забывчивым на его слова. Из-за чего Ханагаки казалось, что долговязый давненько позабыл ту ересь, поротую им от скуки. А было это чушью оттого, что рассказ о быте их рода совсем уж не являлся чем-то, о чём следовало знать таким особо впечатлительным, как Какучё. Однако наг удивил его. Он запомнил его слова. — Не справляюсь с письменным наказанием, и Норико-сенсей выберет среди учителей того, с кем мне придётся спарринговаться. — Дал ответ Бамбук, после которого четверых из присутствующих передёрнуло. Остальные кто морщился от этой правды, кто вёл себя вполне бесстрастно. Первые знали или догадывались о силе тех, что находились в учительском составе клана. Другие же впринципе никогда не задумывались, за какие заслуги люди в кланах и больших семьях становились учителями. Однако стоило учесть, что несколько публичных подвигов не могли поспособствовать людям с устройством на подобную должность. В каждом известном роду требовались учителя с немалой силой и доброй славой. Но и с улицы таких никто не набирал. От чего к списку требований добавлялась и чистая репутация без подводных камней. — Сочувствую. Не повезло тебе, Такемучи. — Неловко улыбнувшись, вымолвил Мацуно. Названный повернулся к говорившему, не согласный с такими преждевременными прово́дами. — Вот ещё панихиду по мне не читали из-за этого. — То злился, то расстраивался он под "идиот" и "лошара", адресованные ему Санзу. Из-за этого голубоглазый повёл себя как сурикат, резко повернув голову к розововолосому, и что странно, не свернув себе шею резким движением. Адепт долго, около пяти секунд, смотрел в глаза змея, подбирая соответствующие ругательства, когда в голове у него загорелась лампочка, освещающая мрак в голове, дабы помочь низкорослому увидеть решение проблемы. — Ты перепишешь за меня эти ёбаные правила. — Не верил в сказанную собой чушь ведьмак, через секунду крутясь на месте и оглядывая всех присутствующих. — Вы все перепишите эту ебаторию вместо меня! — Воскликнул тот, и все до единого взгляды направились на него. Каждый уставился на фигуру ополоумевшего от отчаяния блондина со сложными выражениями лиц. А кучерявый лишь молчал, вертясь во все стороны, дабы проследить за эмоциями всех знакомых. Они все думали о чём-то своём. И делалось это молча. Лишь маленький безобразник в лице очуховшегося, и крепко ставшего на четыре лапы лиса смеялся. Зверь едва ли не ухахатывался со сложившейся клоунады, задорно виляя хвостами. Он улыбался и хищно смотрел на гостей его хозяина, а после последнего смешка остановился. Прошло мгновение, и затем дзинко подпрыгнул на ровном месте, в полёте перекидываясь с обличия зверя в ребёнка. Уже маленький мальчик в традиционных бледно-голубых одеждах стоял перед ними, зубасто улыбаясь им. — Твои ключи. — Кинул связку с ключами дух, ловя на себе мутные взгляды с другого конца комнаты. — Пришлось постараться, чтобы незаметно их стащить у этой нечисти. Но задание я выполнил, так что ближайшую неделю не призывай меня. — Выставив условия, открыл малые врата лис, через секунду исчезая в них. Ведьмак быстро осмотрел стену рядом с кроватью, в которой скрылся фамильяр. Условия, поставленные дзинко, более чем смехотворны в глазах кучерявого. Он мог не призывать этот генератор необоснованных оскорблений месяц! — Я не буду ничо писать. У меня впринципе не получится. — Привлёк внимание младший Хайтани. Голубоглазый нахмурил брови на слова гуля. — Я серьёзно. — Ощутил на себе недобрый взгляд Риндо, и недовольство оппонента возросло при этих словах в несколько раз. _______________________ Поток тихих матов и тцыканья не переставая лился из юношеских уст, пока "хозяин дачи" восседал на койке вместе с Непобедимым Майки, прогнать которого не вышло всеми правдами, припасёнными в словарном запасе ведьмака. Голубоглазый наблюдал за процессом письма, занимались которым его гости. Однако подключены к этому увлекательному процессу были не все. Дав каждому возможность показать свои умения в сёдо, парень попросил тех, что были в состоянии ровно держать кисть, повторить за ним не очень сложный иероглиф. И был изрядно разочарован, как в своих товарищах, так и в своём умении трезво мыслить. Ибо надеяться на то, что кто-то, живущий за гранью подобных правил и традиций, в которых рос он, знает и имеет практику в художественном письме, – было не то, что глупо, а пиздец как тупо и времязатратно. Хайтани, росшие со слов Юты под тем же званием среди гулей, что и он в клане, вполне могли хоть немного разбираться в сёдо и иметь красивый почерк, схожий с тем, что разучивал адепт. Но проблема выглядела так: эти пиздобряхи не видят ничего дальше носа. Следующий, кто мог бы на первый взгляд повторить почерк младшего Ханагаки, был Тетта. Ключево слово "был". Кисаки сумел добиться справедливости в свой адрес, а потому, за спасение тетради, его оставили у стенки под книжной полкой вместе со спасённым им предметом, который он теперь внимательно читал. Когда же очередь дошла до Баджи, блондин в мгновение ока разрешил ему ничего не писать. В списке проблем ему ещё только подозрения в регрессии не хватало. Может для длинноволосого такой почерк и был в порядке вещей, но если кучерявый попытается сие писаниу выдать за свою, его быстро либо улечат во лжи, либо отведут к Юте проверить голову. И словно ему назло, у большинства были свои оправдания и криворукость, не позволяющая нормально писать. Зато у некоторых ещё отсутствовала совесть. Побыть хорошим примером этого вызвался Ханемия, намеренно испохабивший иероглифы во что-то не читабельное. Из-за чего иероглифы "будущее" были автоматически искаверканы в "незнакомец". Но всё же, к концу всех словесных баталий приговорены к исправительным работам на неопределенный срок были Рюгуджи, Ханемия, Ханма и Санзу. Первые трое были наказаны по понятным причинам, а вот последний из-за того, что много пиздел на человека из ведьминского рода Ханагаки. Однако и герои этого драмкружка тоже нашлись. Чифую решил помогать провинившимся в отбывании наказания. Как именно он собирался помогать, Такемичи не хотел даже думать. Но, возможно, что зелёноглазый будет просто временами меняться местами с друзьями, делая записи в терадях вместо них. Какая добрая душа. "Ещё бы совесть просыпалась не только по воскресеньям. Тогда бы цены ему не было." Блюдя за виновниками торжества, думал и сам того не понимая, приговаривал подросток, скованный в объятиях Манджиро. — Сколько здесь ненужных правил и инструкций действования при непредвиденных ситуациях. — Отвлёкся от бумаги Кадзутора, и все остальные, привлечённые его словами, посмотрели на него. — Шанс того, что хоть что-то из перечисленного здесь случится настолько мал, что даже подумать сложно, что такое бывает. Но вы всё равно вписали сюда и это. — Заметил странность в содержании книги Ханемия. А светлокудрый лишь молчал в течении тридцати секунд, смотря в глаза улыбающемуся мальчишке. Но тишина редко когда была достойным ответом, дающим объяснение на все вопросы. Поэтому адепт решил ответить, не веря в то, что решил открыться кому-то, с кем был знаком без году неделю. — История нашего рода не такая чистая, как кажется из учебников истории и музейных фресках. — На последних словах все обратили внимание на молодого парня, а обвивающиеся вокруг адепта руки ослабили хватку. — В нашей семье всегда рождалось приличное количество психопатов. Были маньяки, любящие копаться в трупах; педофилы, от которых мы тоже почему-то не избавлялись сразу, а всё продолжали давать им шанс на исправление; немыслимое количество параноиков; патологические лжецы; шизофреники; суицидники. В общем собрано было достаточно. И с этим мои дорогие предки жили, даже не задумываясь о том, что это и не совсем нормально. Лишь когда основателю нашего клана пришла в голову идея создать Водяную Лилию, до него стало доходить, что такие родственнички окажут дурную славу на нас. И потому он с несколькими другими членами семьи перебил их всех, вплоть до детей и стариков, а после выставил их за семью мошенников и убийц, обманывающих туристов. — Скорбно, словно жалея тех погибших, говорил Такемичи. Ему претил тот факт, что клан с их добрым именем основал некто, способный вырезать всю свою семью. А внимательно слушающие рассказ люди удивлялись услышанному. Но практически всех раздумья приводили к одному: Водяная Лилия – не единственное место с такой историей появления. Однако некоторых интересовало сказанное. Детали пазла всё никак не складывались. — Очень милая история. Но как связаны каракули в этой мукулатурной пиздени и психи из вашего клана? Это первое. А второе: как тот хуй моржовый смог убить всю свою семью и не вызвать у рядом живущих людей никаких подозрений? Соседи то должны были знать о них и составе их семьи. — Возник Нахоя, до этого разглядывающий состав зелья на склянке. — Дикость какая-то. А не пиздишь ли ты нам случаем, мил человек? — Улыбнувшись ещё шире, чем есть, Улыбашка упёр руки в боки, и наклонившись вперёд, весело и шуточно упрекал блондина во лжи. Поведение полукровки вызвало подёргивание уголков губ. Такемичи хотелось улыбнуться от такой нелепой поддержки, но этого не произошло. — Основатель и его семья не жили в городе или деревни. В качестве места для обитания они выбрали небольшой холм рядом с лесом, а после построили там дом и полностью обосновались. В деревню выходили только взрослые, и уже способные зарабатывать деньги дети. Там брались за любую работу и торговались с местными. — Старший Кавата задумчиво кивнул, показывая этим действием, что теперь он понял, почему ни у кого не появилось сомнений, когда основатель клана нагло лгал, выставляя свою семью преступниками. И после кивка, Ханагаки продолжил. — А связь между правилами и потомственными фриками нашего рода тоже имеется. Долбодятлы у нас всё ещё рождаются. Не такие конченные, как тогда, но есть такие кадры. И вот из поколения в поколение хотя бы один человек, но всё же рождается с окр. Шняга такая, из-за которой люди с навязчивыми мыслями борются. Вот они у нас ответственны за нынешние правила. Боялись буквально всего, поэтому придумывали себе постоянно всякую жуть, а после корпели над тем, как подобное можно избежать, и что делать, если что-то из этого списка произошло. — Закончил с повествованием блондин, и тут же почувствовал, как стальные объятия Сано вновь окрепли. Кучерявый задержал дыхание от сильного сжатия, но после снова стал с немалым усилием дышать. Светлая макушка повернулась к длинноволосому подростку, секундой ранее пустив ладони тому под руки, дабы убрать те от себя. Однако недовольный взгляд обсидиановых глаз прервал все потуги, напугав владельца комнаты, и тот без препирательств покончил с собственным рыпаньем, теперь сидя смирнее рыбы в аквариуме. — И много у вас долбонавтов? — Поинтересовался Кейске, коиего недавно выгнали с кровати на пол. — Если честно, то мне кажется, что все. Но они, скажем так, в меру конченные. — Поёрзав под взорами собеседников, понадеялся на окончание их диалога. Но того ждало разочарование. — Все? — выгнул бровь в вопросе демон, что удивительно, не отвлекаясь от своего занятия и старательно выводя символы. — Даже дети? — Спросил он, и Такемичи задумался, вспоминая всех коротконогих гремленов клана. А затем вспомнилось и его детство. В голове отрывками мелькали все детские проказы и затеи, что выдумывались им и его родственниками в порыве скуки. Так, одной из воплощённых затей стало проникновение в комнату Юты во имя смешения всех цветных жидкостей из колбочек, дабы после выльить полученную жижу в один из десяти аквариумов доктора, с целью посмотреть, умрут рыбки или мутируют во что-то, а уже после сдохнут. Да. Не смотря на всю тупизну их маленьких умов, они осознавали, что после таких экспериментов, у бедной животины не будет шанса на выживание. Однако их это почему-то не останавливало. Но на нынешнее счастье Юты, учёную степень ему выдали не за красивую внешность. Мужчина оказался куда умнее, чем им тогда казалось, и опасные химикаты с зельями он на видном месте не держал. Они были надёжно спрятаны где-то в его комнате, а то, что было найдено детьми в ящике рабочего стола доктора, была простая сладкая вода и газировка. Но её тоже никто не успел вылить рыбкам. Брюнет засёк чужие проказы по камерам наблюдения в комнате раньше, чем маленькие они успели смешать всю газировку в одну чушу. — Особенно дети. Эти дикари любому могут дать прос... — Громкий топот ног из коридора оборвал светловолосого на полуслове, и через секунду дверь, без предварительного стука в неё, распахнулась. А школьник взялся вновь что-то вспоминать, а точнее: кто заходил к нему последним и не закрыл за собой дверь на замок. — спать до обеда любят эти дети. — Быстро перевёл он тему. А в дверях уже стояли мальчик и девочка лет тринадцати, выпихивающие друг друга из прохода. И к слову, пока девочка выигрывала, обращая на себя всё внимание парней. Юная девушка с двумя рыжими косичками до коленных чашечек выталкивала мальчонку за двери, что хватался за чужую чёрную майку, пытаясь удержаться за старшую сестру. — Ложь, обман и провокации! — Вопила рыжая, протискиваясь внутрь, а после хватая младшего брата за светлые пряди на макушке с радужными концами. — Мы не спим до обеда! Пиздишь ты всё, а за это я маме могу пожаловаться. Блять, иди нахер отсюда, я первая пришла. — В конце уже обращаясь к светлому мальчику в синем кардигане, говорила девочка в майке и джинсовых шортах в обтяжку. Гости этого мелкого спектакля лишь тихо наблюдали, всматриваясь в молодые и знакомые черты лица кареглазых детей, что заметив на себе любопытные взгляды, стали понемногу успокаиваться. — Нихера они вымахали за последние пять лет. — Заулыбался Хитто, смотря на двойняшек, коих он ещё помнил тёмноволосыми восьмилетками, когда-то бегающими хвостом за старшими братьями и сёстрами. Наг не сразу удостоился чести узнать младших брата и сестру своего старого друга. Из-за того, что дети перекрасили волосы и добавили в росте, не забыв вместе с тем немного измениться в лице, их было не узнать. Однако холодный взгляд мальчика и задиристый, даже какая-то надменный оскал-улыбка девочки, не покидающий тех с детства вплоть до юношества, привёл Хитто к нужным ответам. — А? Таке-нии, это кто? — Заметив змея, обратилась та к брату, смущённая тем, что кто-то с такой необычной внешностью знал её. И если бы долговязого заставили отвечать честно, то он бы признался, как слабая обида кольнула его в сердце. Он не мог поверить, что эти дети не помнили о нём ничего. — Если ты про Каку-чана, то он старый друг. Вы должны его помнить, ну? Вам было восемь, когда вы виделись с ним в последний раз. — Напомнил голубоглазый, и вот уже прекратившие драться дети переглянулись друг с другом, читая во взглядах друг друга замешательство и полное отсутствие понимания происходящего. — Мисаки, Юма! — Заметил их переглядки старший. Такемичи оскорблённо взглянул на младших, но и те не стали стоять в стороне. — Что? Я не могу запомнить всех твоих знакомых. Да и не обязана вообще. — Возмутилась Мисаки, а её брат утвердительно кивнул, смотря на кучерявого. — Я вообще изначально пришла сюда сказать, что Юма дерётся. Он ущипнул меня за ляжку и укусил мою ладонь. — Воскликнула рыжая, показывая почти исчезнувший след зубов на правой ладони. — Я её щипал, потому, что она меня стриптезёром назвала. И укусил её тоже за дело! Миса меня без остановки била по голове. — Старался защититься крашенный, а после за секунду съёжился с испугу, когда старшая из двойняшек показательно замахнулась. — И бью я тебя по голове либо слишком часто, либо слишком сильно. — Хмурилась ученица средней школы, держа руку над братом. — Ты знатно отупел за последнее время. — Так, всё! Прекратите, Миса, Юма! Какого хрена вы ко мне пришли жаловаться? Почему не к маме? — Решил возмутиться Ханагаки. Последнее, чем он планировал сегодня заниматься – разъяснять отношения между двойняшками. Двойня снова переглянулась между собой, а группа людей теперь следили за встречей братьев и сестры кто с улыбкой, кто тихо хихикая, а кто с простым интересом. — Какой весёлый цирк. — Заговорили из противоположного угла. Все обернулись на говорящего и увидели старшего Хайтани, решившего наконец открыть рот. — Не хотите представиться? Мы все очень хотим познакомиться с младшенькими нашего друга. — С ехидным прищуром улыбнулся Ран, в то время как упомянутый пытался не подавиться из-за услышанного. "Какой я тебе друг?! Ты и твой драгоценный братец всё время ядом в меня плюётесь, когда я пытаюсь заговорить с вами!" Блондин скорчил возмущённую, озлобленную моську, при виде которой Майки и Баджи расхохотались. Подростков рассмешила реакция Ханагаки на то, что он посчитал ложью. Вот только младшие дети семьи не ощутили чего-то странного в гулях, и не смотря на смехотворное поведение своего брата, согласились представиться: — Ханагаки Мисаки, восьмая по старшенству и третья дочь Оно. — Скрестив на груди руки, сделала серьёзное лицо маленькая ведьма, не догадываясь, как одни едва сдерживали смех, дабы не обидеть девочку. А другие же всерьёз подумывали о юношеском максимализме, через который она сейчас проходит. Такемичи же на это закатил глаза. Сколько бы раз он не просил не выдавать таких номеров, младшая его всё равно не слушала и делала по-своему. Оставалась надежда только на благоразумие младшего, что сейчас поглядывал на сестру с нескрываемым отвращением из-за её выпада. — Младший брат Таке-нии и этой курвы. Мне тринадцать. — Надежды рухнули в ту же секунду, когда крашенный открыл свой рост. Мальчишка в синем кардигане беспристрастно зыркнул на гулей. Двое парней не внушали ему интереса, доверия или даже чувства опасности. Ребёнку казалось, словно после сегодняшнего дня они увидятся ещё не скоро, а быть может, это и вовсе окажется их последней встречей. И из-за этого подросток просто напросто не считал нужным запоминать чужое имя или предоставляться кому-то. Он не видел в этом смысла. — Вот же черти с табакерки! Хамы малолетние, нормально представьтесь, суки! — Крикнул голубоглазый, по старой привычке хватая у изголовья кровати подушку, а после кидая ту в родственников. И подушка по инерции прилетела бы в блондина. Но Юма реагировал быстро, и сделав шаг в сторону, легко увернулся от плюшевого снаряда. А вот стоящей рядом Мисаки повезло меньше. Подушка прилетела в голову девочки, и та едва пошатнувшись, сделала три шага к шкафу, ударяясь об кого-то, находящегося рядом с предметом мебели. И этим кем-то оказался Курокава, что после столкновения с ребёнком почти без интереса смотрел на рыжую бестию, из всех эмоций показывая только слабо заметную хмурость. — Аккуратнее. — Посмотрел тот на девочку, а после отвернулся от неё, продолжая с видемым удовольствием смотреть на мучения провинившихся. А Мисаки отошла от филиппинца, и цикнув на отношение того в свой адрес, подобрала белую подушку с пола, секундами позже рассматривая её, и после замахиваясь ей на своего близнеца. — Чунга-чанга белобрысая. Чтоб тебя в Африку по почте в одной коробке с бананами отправили! — Удар за ударом обрушались на тело юного мальчика, и тот старался уворачиваться, однако его скорости не хватало, дабы избежать очередного удара подушкой по голове. Из-за чего длинноволосая девушка ни разу не промахнулась. Она бы продолжала бить своего близнеца, пока по комнате продолжал разливаться смех почти всей группы, веселящейся от просмотра такой семейной "идилии", но сверлящий душу взгляд, пойманный спиной девочки, остановил её. — Чо ты щас сказала, мышь рыжая? — Взбесился Изана, уже готовый оторвать руки с ногами ведьме перед ним. Кареглазая же среагировала не сразу, и медленно повернувшись к седовласому, узрела перед собой невысокого человека, окутанного маной, устрашающей своей силой не хуже ауры. — Чего блять? А, постой! Я это Юме сказала, Юме! Посмотри на него и сложи пазл в голове, блин. — Отбежав от Курокавы, девочка забежала за спину брата, и спрятавшись там, выглянула из-за него. — Да подумай ты! Разве бы я стала бить одного человека, а ругать другого? Где здесь логика прослеживается? — Говорила она, наблюдая за менее злым, но пока ещё недовольным парнем. А смех в комнате уже затих. Такемичи наконец выпустили из объятий, и он встал рядом с двойняшками. И положив руки,на надплечья сестры, притянул её к себе. — Изана-кун, Миса-чан не врёт. Она слишком прямолинейна, чтобы оскорблять одного и лезть в драку к другому. Будь она действительно зла на тебя, то подушкой получил бы ты, а не Юма. — Успокаивал кучерявый фиолетовоглазого. Ведьмак не мог позволить пострадать своей сестре. Однако Курокава всё продолжал хмуриться, но на удивление других, его враждебность утихла и он отступил. И стоило ведьмаку позволить вздоху облегчения сорваться с его губ, в коридоре вновь раздался бешеный топот, как и предыдущий, не очень характерный для такого времени суток. Дверь в комнату вновь распахнулась с огромной скоростью, на этот раз с немалой силой ударяясь о стену, отчего в ту через мгновение постучался потревоженный сосед, таким образом прося их успокоиться. А в проёме уже показалось несколько фигур, размерами своими меньше предыдущих пришеленцев. Три силуэта в полностью белых одеждах, но благо, с разными фасонами не могли надышаться воздухом. Всем сразу стало видно: у детей появилась одышка после бега. Многие с любопытством смотрели на новеньких. А у кое-какого гуля, очевидно, что старшего Хайтани, загорелись нескрываемой радостью глаза, стоило ещё более маленьким детям появиться на горизонте. Заметил подобное изменение старший брат пришедших, и проследив за взглядом Рана, убедился, что смотрел тот именно на тройняшек. От этого блондин уставился на мужчину с попеременно выкрашенными волосами. — Чего тебе? — Спросил Хайтани, обнаруживший странное покалывание на коже, значащее, что кто-то смотрит на него. А голубоглазый только сильнее усомнился в намерениях длинноволосого. С чего вдруг взрослый мужчина с надменным характером так радуется приходу незнакомых ему детей? А если ещё учесть, что такое внимание проявил гуль, находящийся в возвращении к истокам, то это был вообще какой-то, мягко говоря, пиздец. С другой стороны, фиалковоглазый не был настолько тупым, чтоб так открыто выражать своё желание сожрать чьих-то детей, а значит, что он и не собирался делать этого. Правда ведь? Тут же глаза адепта в панике забегали. Этого ему ещё не хватало, чтоб стать счастливым! Ханагаки не убирая рук с Мисаки, сделал шаг назад вместе с ней. Он мысленно нарисовал в своём разуме несколько полос ветра, что обвившись вокруг его младшего брата, тянули того к нему. И так и произошло. Юму за шкирняк потянуло к старшему, когда последний убрал правую руку с плеча сестры и прикрыл ею тройняшек, с чьих лиц, кстати, уже сползли улыбки, до этого игравшие там во всех красках. — Они несъедобные. — Нахмурился ведьмак, и обладатель фиалковых глаз попытался понять, к чему это было сказано, когда большая часть банды уже установила связь между словами и некоторыми факторами, разражаясь смехом. До самого же Рана всё дошло секундами позже, вот только ему не было смешно, скорее обидно из-за предвзятых выводов кудрявого. Он молчал всего мгновение, подбирая слова, но смех большинства не давал ему этого сделать. — Тебе мозги для эпатажа нужны, придурок? Ты как к такому выводу пришёл? — С привычной, дежурной улыбкой и хитрым прищуром обращался старший, но вздутая венка на челюсти, придававшая комичности улыбающемуся парню, выдавала его злость. — Я люблю детей! Вся речь Хайтани шла очень даже хорошо, пока он не произнёс последних слов. Юные аморалы из мира банд залились более звонким смехом, коий заставлял недовольных соседей стучать в стены, потолки и полы, дабы успокоить смеющихся. — Вот щас ты себя с потрохами выдал, нечисть. — Смеялся Улыбашка. — Ну давай рассказывай, под каким соусом ты их любишь? Или твоя блядская любовь выглядит иначе? — Ехидничал Кавата. Виновники буллинга Хайтани, они же дети, туго входили в суть происходящего. В особенности сложно было что-то понять тройняшкам. Спустя минуту после их прихода, человека с косичками стали за что-то дразнить, а их брат так и вовсе стеной стоял перед ними, загораживая весь вид на незнакомцев. — Вы о чём? — Спросил тонкий голосок за спиной Такемичи. Когда все едва услышали сквозь хохот вопрос и перевели взоры с Рана на светлокудрого, иза спины того сию же секунду вышла беловолосая девочка. В её больших, голубых глаз проглядывалась детская невинность, а худые руки, прикрываемые белой рубашкой на размер больше нужного, аккуратно сжимали край рисунка. — Кто несъедобный? Почему вы шумите? Можно хоть кто-нибудь объяснит нам уже? — Надула щёки девочка. Из всех братьев и сестёр Ханагаки, она больше всех не любила оставаться в неведении. Это всегда играло важную роль в характере альбиноски. Если где-то случалось что-то, обращающее на себя все взоры, то она самой первой бежала узнать, что сподвигло появление того происшествия. Но такие приключения в процентах десяти заканчивались, не сказать бы, что плачевно, однако приятного там было мало. И дабы избежать эти десять процентов, на помощь младшей среди тройняшек приходил второй по старшенству из их троицы. Тёмноволосый мальчик всегда подсказывал или объяснял что-то своей сестре, после чего её попытки выведать какую-либо информацию сводились к нулю. Вот и в этот раз мальчик не остался стоять в стороне. Брюнет склонился, подойдя ближе к сестре, и бегло проследив за действиями каждого незнакомца, обратился к сестре. — Аюми-чан, они все глумятся над тем парнем, считая, что он злой и ест детей. — Голубоглазое чудо тыкнул костлявым пальцем в сторону гуля, что не спешил подниматься с места, и девочка наконец поняла, что здесь происходило. И из-за объяснений брата лицо той, кого назвали Аюми, приобрело хмурые оттенки. — Нельзя так делать! Нии-сан, мама нам кучу раз говорила, что нельзя предвзято относиться к другим людям! Это грубо и неуважительно. Я всё маме расскажу. — Девочка с голубыми, как летнее небо в солнечную погоду, глазами, топнула ножкой, отчего её белая юбка с чёрными на краях узорами колыхнулась в такт длинным до пояса волосам. — Извинись перед ним. Или ей. — Нерешительно добавил ребёнок, подмечая у жертвы буллинга косички, и где-то за столом кто-то захихикал. Такемичи и сам улыбнулся последней фразе, а остальные, помня стук соседей во все стены, взяли с ведьмака и нага пример. Одни улыбались, другие отпускали короткие смешки, но были и те, кого не особо смешила фраза девочки. Веселила – это точно, но не вызывала смеха. — Аюми-чан, я же сказал, что это мальчик. — В шоке уставился на сестру брюнет, а после спрятал лицо в ладонях, краснея ушами, виднеящемися из под длинных волос в стиле "боб". У него была небольшая особенность – испытывать стыд за всё, что делают его родственники и знакомые. Но при всём при этом, он никогда не стыдился своих собственных поступков. — А? — С похожим выражением лица воскликнула девочка. Как-то информация о том, что здесь буллили парня, проскочила мимо неё. — Простите меня! Я не хотела вас оскорбить. — Завопила та, низко кланяясь в знак извинения. Альбиноска стояла так мгновение, пока старший из двух гулей не разглядел сквозь своё шаролупие позу, в которой стояла младшеклассница. Он молниеносно среагировал, сменив положение, в котором сидел, кинувшись успокаивать ведьму. — Аюми-чан, верно? — Поинтересовался Ран, и получив в подтверждение словам кивок, продолжил. — Не переживай. Меня часто путают с девушкой, поэтому я давно уже привык. Ты не первая такая. Хайтани приложил немного усилий, дабы сделать выражение своего лица более дружелюбным, и когда всё получилось, заглянул в глаза ребёнку, которого старшие родственники всё же уговорили перестать кланяться. И беловолосая улыбнулась, обрадованная, что на неё не злилась за столь бестактною ошибку. Однако радость длилась недолго, ведь кто-то из толпы додумался открыть рот: — Ага, вот только все, кто был до тебя, как итог: оказались в больничной палате с переломами и сотрясением мозга, а перед этим сотрудники полиции находили их в луже собственной крови в подворотнях и на заброшенных складах. — Лицо голубоглазой стало бледнее, чем было до этого, и с её лица легко считывался коктейль из страха и потрясения. Комментарий розововолосого нага являлся не уместным, и это точно, но назвать сказанное ложью тоже нельзя. И оттого ведьмак удручённо вздыхал. Его не волновали слова Харучиё. Нет, он и так догадывался, что этот гуль способен на нечто подобное. Вместо этого светлокудрого затягивала к себе реакция Аюми. Ведь ещё одной чертой характера младшей из тройняшек была впечатлительность, никогда не доводящая до добра. И вот сейчас маленькая ведьма с испугом перекидывала взор с нага на гуля. А старший брат отважной пятёрки, решившей неожиданно напомнить о своём существовании, окидывал взглядом всю комнату. У каждого сегодняшнего гостя были разные эмоции. За эти несколько часов ему удалось увидеть немного больше новых эмоций на лицах этих людей, чем за последний месяц. И это наводило на мысль, что весь сегодняшний день был весьма богат на непредвиденные события. Хотя что больше всего и удивило старшеклассника, так это Хайтани Ран. Вечно скрывающий свои истинные чувства и мотивы монстр, что под личиной фальшивой доброжелательности и сочувствия, наслаждается чужими болью и страданиями, издеваясь над своими жертвами. Именно такое представление складывалось о верховном гуле, что, как оказалось, до одури любит детей. — Санзу-кун пиздит всё. Никого Ран-кун не бил. Он хороший. — Врал и не краснел Ханагаки, а Аюми уже начала успокаиваться от заверений старшего. Беловолосая покрепче стиснула уголок бумажного листа в своих лодонях, и шестнадцатилетний наконец понял, что так и не выяснил, почему к нему прибежали ещё и тройняшки. Хотя некоторые догадки у него уже были. — Лучше ответь, почему вы без предупреждения вломились ко мне. С рисунком помочь надо? Или вы уже готовый принесли? — Несколько озвученных вопросов помогли детям вспомнить, зачем они были здесь, и реакция не заставила себя ждать. — Аюми стало скучно, и она позвала меня и Цукасу рисовать. — Вступила в диалог другая девочка с точно таким же лицом, как у упомянутой, с одним лишь отличием. Старшая из тройняшек выглядела очень сонной и уставшей, словно сон посещал её в последний раз дня три назад. — Мы долго думали над темой для рисунка. Выбрали семейный портрет. — Заключила та, делая шаг к сестре. Ребёнок в белом бесформенном платье, с отсутствующеми рукавами, потянулась к ладоням сестры за рисунком и быстро получила его, стоило главной художнице догадаться, чего хочется старшей. — Портрет? Надеюсь, что получился я красивым. — Подростку протянули листок, и тот взял его, желая поскорее взглянуть на творение тройни. Но вместо криво нарисованных лиц блондина встретило изображение большого дома, можно даже сказать, резиденции, ограждённой воротами. На листе было всё. Всё, кроме людей. Особняк, дома поблизости, бетонная стена вокруг первого объекта, звери, растения и даже машины с мотоциклами, припаркованные, какого-то чёрта, прямо под дверями ворот, но ни одного человека. — Ну и где мы? — Не найдя хоть кого-то из семьи, вопросительно взглянул он на мелких. Услышав вопрос, от полки с мангой отошли Чифую и Злюка. Они приблизились к голубоглазому, дабы увидеть рисунок. И при виде картинки Мацуно улыбнулся, а Кавата не менялся в лице, тщательно рассматривая чужую работу. Глянув на реакцию парней, оборотень с Манджиро решили к ним присоединиться. Оба поднялись со своих мест, и подойдя вплотную, забрали лист с рисунком по доброй воле Ханагаки. Чёрноглазый прокомментировал "портрет" фразами вроде "креативно" и "у художников талант", после передавая бумагу другу, приговорённому к исправительным работам в виде писанины. — Кен-чин, взгляни. — Раззадоренный весельем, что не покидал сегодня комнату блондина ни в какую, юноша отдал детский труд в руки товарища. Кучерявый же, сомтря с пустыми руками, как бумажный лист перекачёвывал из одних паклей в другие, вернул своё внимание младшим. — И где наша семья, Горыныч раздробленный? — Повернул голову к тройняшкам тот, краем уха слушая редкие смешки. Судя по всему, причой их появления стал рисунок. — Вы точно нашу семью рисовали? Просто мне кажется, что вы семейный сбор птичьего гриппа нарисовали. — Дети молча выслушивали брата, оскорблённые тем, что их идея не была понята. — В доме. — Коротко ответила старшая альбиноска, закатывая глаза из-за глупости Такемичи. — Вся бы главная ветвь, а я уже молчу про побочные, просто не уместилась бы на одном листе. Поэтому они все сидят в доме. — Объяснила младшеклассница. — Аманэ верно говорит. Сначало мы правда хотели нарисовать нас всех, но когда поняли, что этого не получится, Аманэ предложила сделать это. — Вступилась Аюми. — Значит все ветви, и главная, и побочные, сидят дома? — Задал вопрос голубоглазый. На этих секундах всё ещё смущающийся Цукаса собрался с мыслями. Он поднял голову, и в ту же секунду встретился взглядами с тремя родственниками: вредными, как сахар диабетикам, двойней; и старшим среди шести собравшихся здесь братьев и сёстр. — Нет. — Признался он, а старшеклассник удивлённо выгнул бровь. — Мы решили, что наша семья слишком большая, чтобы можно было разместить их в одном доме, поэтому половину всей семьи пришлось убить. — Объяснял их позицию Цукаса, пока адепт с растерянностью и притворной пустотой в глазах наблюдал за речью брата. Он стал по новой осматривать свои скромные хоромы, лицезрея несколько улыбающихся лиц. Кому-то вновь было смешно, кто-то казался незаинтересованным историей детской мазни. Нашлись и те, кого поразило радикальное мышление малолетних талантов. Однако подросток думал, что больше всех идею с геноцидом их рода оценил старший Кавата, что пересилив себя, стоял близ братьев Хайтани и, мягко говоря, ржал как конь, пока те, держа при себе лист, старались рассмотреть рисунок во всех деталях, терпя смех рыжего недофея. — Ахуенная концепция, малышня. — Хвалил Нахоя, прерываясь на новые порывы смеха между предложениями. — Птах, слышь чо спрошу щас: тебе не кажется странным, что малышарики осознают весь ужас демографического взрыва вашего рода, а вы – нет? — Не унимался ржать Улыбашка. Гулям надоел его гогот, и потому второй Хайтани оттолкнул полукровку, после этого отсев вместе с братом подальше. Однако рыжему было уже плевать как на нечисть, так и на рисунок, а потому он продолжил вещать с того же места, где стоял. — Пока в стране массовая депопуляция населения идёт, у вас в семье продолжается бэби-бум. Как-то не комильфо это. Почему дети умнее взрослых? — В конце монолога Кавата успокоился и дикого ухохатывания более не было слышно, чему многи не могли нарадоваться, в частности Такемичи и Митцуя. Первому стал поднаедать нескончаемый смех знакомых, а у второго за стенкой жили сёстры и мама, которые, как помнил перед уходом татуированный, мирно спали. — Ты это у художников моих спроси. — Ханагаки отвёл взгляд чуть в сторону, и опустив его на уровень ниже, заметил тройняшек, уже что-то планирующих с Мисаки и Юмой. Он положил ладонь на голову самого младшего брата, тем самым расстрепав волнистые волосы школьника, после переводя взгляд на голубоглазую альбиноску в юбке и рубашке. — Рисунок по старой традиции мне на стену лепим? Или вы его маме с папой понесёте? — Заглянув в светлые очи, кудрявый убрал ладонь с тёмной макушки, и спрятал кисть руки в карман штанов. А обладательница произнесённого имени отрицательно покачала головой из стороны в сторону на заданный вопрос. — Мы уже показали рисунок маме и папе. Даже больше. Цукаса научился совмещать два заклинание в одно, и мы смогли скопировать рисунок и перенести его на другие листы! — Не разборчиво и быстро лепетала девочка. Однако ведьмак являлся старшим братом не первый год, а потому уже давно научился разбирать множество видов тарабарщин. — Мы отдали рисунки маме с папой, бабушке, тёте Айре, дяде Юте и даже Мисе-чан и Юме-нии протолкнули под двери. — Радостно щебетала девочка, рассказывая о тех, кто уже успел получить копию картины с трагичной историей. Причём некоторые из них, конкретно двойняшки, даже не догадывались о таком не весёлом подгоне. "То есть до меня человек пять уже были обрадованны новостью о геноциде нашего рода." Низкорослый отвлёкся на свои мысли, вырисовывая в голове ужас и шок старших, которым девятилетние дети вручили свои каракули, не забывая посвятить их в историю о том, как половина всей семьи магическим образом, по хотению тройняшек, взяли и сдохли. Картина была забавной. Светлокудрый даже задумался, как хотел бы увидеть недоумение хотя бы родителей, когда те услышали что-то такое жуткое из уст младшекласнников. — Пиздец вы креативные. — Выругалась Миса. По сведённым к переносице бровям можно было догадаться, что девочке что-то не понравилось в словах Аюми. Возможно, не радовала рыжую новость о рисунке под дверью. — Не матерись. — Отчитал сестру адепт, затем вновь смотря на тройняшек. — Идите вешайте свой портрет. Только верните его перед этим. — Дал команду светловолосый. Он достал руку из кармана, и сжав её в кулак, стал растирать в нём, казалось бы, пустоту, не забывая нашёптывать что-то во время проведения всех махинаций. Но через тридцать секунд кулак раскрылся, и на ладони показался белый, тягучий кусок чего-то, который из рук блондина забрали дети, убегая в конец комнаты к стене, увешанной множеством других рисунков. — Я помогу. — Отозвался гуль. Эта фраза посодействовала хорошей приманкой, поскольку из-за слов Хайтани, голубоглазый быстро повернулся верхней половиной туловища. Сразу после наблюдая за Раном, что скрепя диваном, поднимался с него. Длинноволосый держал путь к уже скучковавшимся у стены созданиям. Говоря об этом откровенно, он не знал, как один полу слепой гуль и пять низкоросликов будут вешать рисунок, ибо ме́ста для новых произведений искусства оставалось разве что у потолка, а в комнате все три стула были заняты его вещами и соседями. Так что попытка присобачить творение маленьких Да-Винчи, с учётом того, что табуреты им никто не выдаст, автоматом превращалось в мини-приключение. И кастелян этажа надеялся, чтоб это приключение было последним на сегодня. Но почему-то в случае Такемичи, надежда никогда не умирала последней. На протяжении всей жизни она дохла если не первой, то где-то третьей или пятой в очереди. Дверь снова с грохотом открылась, показывая на пороге комнаты копию двенадцатого номера, только рыжую и с недовольной мордой. — Слышь, мелкий, ты же знаком в лицо с теми чертилами, которые тебя из-за стола вечно утаскивают? — Прошёл в комнату Сура, не отрывая глаз от тетрадного листа. — Знаешь где представитель диких племён живёт? Курокава Изана который. Мне эту мазуту к карге нашей отвести надо по одному делу. — Вливал всё больше подробностей в своё задание татуированный. Такемичи же не осмеливался поворачиваться к близнецу. Но и смотреть вперёд он не хотел, ведь перед ним, прислонившись к шкафу и выслушивая много нового о себе, стоял сам Курокава, на первый взгляд спокойно, даже как-то пассивно реагируя на оскорбление. — А вот это уже про тебя говорят. — Прилетело откуда-то со стороны, и по энергичному девичьему голосу было понятно, что сказала это Мисаки. А так же по лицу седовласого было понятно, что кто-нибудь сейчас сдохнет, если всеми не будет принято волевое решение заткнуться и больше не возникать. — Чо ты там пиздишь? — Прекратил любоваться списком имён рыжеволосый, вместе с тем не замечая, что прозвучавший в комнате голос не принадлежал его близнецу. — Ёбаный в барабане заснул... Вы чо здесь все делаете? — окидывал всех оценивающим взглядом зелёноглазый, ища в толпе родственника, и всё же находя, но рядом, с как его до этого назвали, "мазутом". — Доброго вечерочка. А я ищу вас, о великий Король обезьян. — Не затыкал ебучку второй сторожила этажа. Он глянул чуть правее филиппинца, замечая, что Такемичи уже развернулся к нему лицом. — Слушай, а раз пошла такая туса, гомозиготные и проститут здесь? Если да, то они мне тоже нужны. Бабушка хочет и их видеть. — Известил всех рыжеволосый. Вот только по одним таким высказываниям было не особо ясно, кто ему нужен. Хотя голубоглазый ведьмак уверен, что больше всех Сура нуждается в психиатре. — Сура, гандон ты и сын жардона. — Стенал светлокудрый, потирая лицо ладонями. — Как же я ненавижу твой вечно не затыкающийся рот. — В комнате смешивались несколько гнетущих и сильных аур, угрожая новоприбывшему расправой. Никто не знал, про кого конкретно говорит татуированный, но желание прибить наглеца играло в каждом парне яркими красками. И в эпицентре этих радужно-кровавых войн стоял Ханагаки Такемичи, – старшеклассник, которого однажды перехватили слуги бабушки по дороге в школу и отправили на задание, в ходе которого он познакомился с близнецами, и вот уже там понеслась жара, причём, можно сказать, многообещающая. И обещала эта жара оставить его без комнаты. ______________________ Стрелки часов перепали за десять вечера. По коридорам ходили немногочисленные люди, что временами отвешивал вежливые приветствия, когда узнавали в трёх подростках членов главной семьи, в доме которой все сейчас проживали. И кучерявый здоровался в ответ, чем бесил двух близнецов-альбиносов. Они поймали его на выходе из родительской комнаты и теперь шли быстрым шагом вдоль увешанных картинами стен, держа путь к восточному крылу особняка. Причина, по которой те словили белобрысого, звучала странно, но привычно. Наследники клана обнаружили что-то интересное и весёлое, и как хорошие братья, решили показать это остальным кузенам. Потому все трое, быстро перебирая ногами, направлялись к общей комнате приемников для совещаний. К слову, собрание между всем списком наследников действительно должно было сегодня состояться. Но если глаза его не обманывали, и часы не наёбывали, то начнётся их чайная церемония с обоюдным буллингом друг друга через час! А проходили в зачарованные коридоры они уже сейчас. — Шевели багетами, Кролик, иначе всё самое интересное пропустим. — Подгонял Норио, выбегая вперёд братьев. За ним последовал Нори, равняя свой шаг с его. — Да что за херню вы мне показать хотите? Дайте хотя бы подсказку. — Поспевал за близнецами Кролик, злясь на молчаливость кузенов и предвкушая что-то по правде интересное. Те на вопрос мельком оглянулись назад на голубоглазого, сразу после переходя с шага на бег. Такой расклад не понравился ведьмаку, которого теперь заставляли ещё и бежать. Но догонялки длились достаточно короткое количество времени. Нори с Норио остановились у массивной двери, через секунду после прибытия светлокудрого открывая её. — Щас увидишь. — Улыбнулся Дракон, показывая зубы, и толкнул двери вперёд. Альбинос скользнул в комнату, утаскивая за собой брата, а Ханагаки ничего более не оставалось, кроме как следовать примеру старших. Он тихо прокрался внутрь зала, сразу же на пороге улавливая знакомый запах кедра и ванили. Этот запах принадлежал Дракену. Ошибки быть не могло. Светловолосый хорошо запомнил аромат мужчины с прошлого раза, когда Сура пять дней назад спровоцировал не маленькую цифру членов банды на драку. Рюгуджи в потасовке от кого-то прилетело стулом, поскольку он сам по ошибке кинул том манги не в рыжию бестию, а в одного из своих друзей. После его неожиданной встречи со стулом, ноги татуированного не смогли удержать хозяина на ровном месте, отчего кучерявый на инстинктах подхватил блондина под руки, именно тогда лучше всего учуяв запах ванили и кедра. — Да чтоб тебя! Давай заново, это не считается! — Крик вернул низкорослого в реальный мир. А подозрительно знакомые вополь и требования реванша просто вынуждали того приблизиться к куче, коию образовали его родственники. — Сука, твои родители крупье что-ли? Или ты последователь богини удачи? — Осыпали вопросами Дракена, пока Такемичи пробирался к центру сформированного круга. Кузены с кузинами без особых притензий расступались, давая тому пройти ближе и посмотреть разворачивающуюся драму, если её таковой можно было назвать. В центре всей кучи-малы сидели Дракен и Тадаши. Перед обоями парнями лежало несколько фишек и колода раскиданных карт. Глядя на бардак, царящийся на столе, можно было быстро сделать выводы, что брюнет снова психанул из-за проигрыша, и в отместку за это раскидал всю атрибутику. — Они уже полтора часа во все наши настолки играют. — Шепнули у уха голубоглазого. Тот испуганно развернулся, не в состоянии поверить что кто-то снова незаметно подобрался к нему. Однако всё встало на свои места, когда перед юношей появилась мило, и чуточку ехидно улыбающаяся Аико. На ней были её привычные тёмные легенсы и одна из свободных, серых футболок с незамысловатым принтом. Светлые локоны были собраны заколкой в высокий хвост, а рядом стояла Тигра, к слову, тоже во всём домашнем. — Mon coeur, чего ты так дёргаешься? Я же не есть тебя пришла, а посмотреть на эту дуэль с очевидным исходом. — Мягко и тихо говорила блондинка. Тон её голоса был похож на кошачье мурлыканье. — Тебя же близнецы сюда затащили, да? — Вклинилась в разговор Кин. — Они первые нашли их тут. А потом решили нас позвать. — Объяснила девушка всю ситуацию. — Этот парень с косичкой выиграл у Тадаши во всё, во что он предлагал играть. Из-за этого Тадаши уже минут сорок сидит и закатывает истерики. — Рыжая зло посмеялась над своими воспоминаниями, в которых длинноволосый закатывал истерики на несколько минут, но потом садился обратно за стол, предлагая сыграть во что-то другое. Такемичи же повернулся обратно к паре, уже выкладывающей башню "Дженга". Теперь садистская ухмылка появилась и на его лице. Эта настольная игра в их семье носила гордое название "от любви к ненависти". Тадаши безумно любил "Дженгу", но именно в эту настолку он проигрывал чаще всего. И именно из-за этой игры Тадаши заслуженно звался истеричкой. Холоден на публике, силён в ближнем бою, примерный внук и отличный товарищ. А так же лошара в настольных играх и истеричка в кругу семьи. Только так можно было коротко, но ясно описать, кто такой Ханагаки Тадаши. — Да ну не торопи ты меня! Я выбираю, какой брусок вытянуть! — Завопил брюнет, когда чёрногоазым оппонентом было сделано замечание насчёт его медлительности. Вечер обещает быть долгим и весёлым. ______________________ — Ладно, всем крепких снов, и не позволяйте постельным клопам разыгрывать божественную комедию на ваших подушках. — Крикнул Норио, покидая пределы зачарованного коридора. Нори подхватил настроение брата, и так же пожелал всем спокойно ночи. — Спокойно ночи, подельники мои. Мы продолжим наше озорство завтра на рассвете! — На лицах всех без исключения появились улыбки. Несколько часов за страданиями Тадаши хорошо повлияли на всех наследников. Их тела окутывала приятная и покалывающая усталость. Всем хотелось спать, и потому те расходились по своим комнатам. — И вам того же, клоуны. — Отвечала Кин, держась за плечи Такемичи и Руо. Всем троим было в одну сторону, потому они шли вместе. Однако оказавшись за пределами восточной части дома, зелёногоазая решила их покинуть. — Кароче, козлятушки мои, на этом я вас покидаю. Пойду маму перед сном покошмарю. — Махнув рукой, коротковласая отошла от них на несколько метров, после скрываясь за первым же поворотом. А брюнет с кучерявым блондином продолжили стоять на месте, не особо удивлённые внезапными хотелками девушки. — Значит вдвоём пойдём? — Не поворачиваясь к брату, спросил Руо, смотря на угол, за который зашла Кин. Собеседник секунду помолчал, но ответ дал. — А у тебя есть какие-то дела? — Нет. — Быстро ответили школьнику. И между собеседниками повисло молчание. Они топтались на ровном месте, не смотря на готовность идти дальше, вот только эта тишина словно душила их. Уже был первый час ночи, и почти весь дом заснул. Лишь в коридоре оставили слабое освещение, дабы возвращающиеся в это время люди видели, куда идут. Однако их мысли словно кто-то услышал. Из стены вышел бледный и уставший мужчина в белом халате. Он выглядел совершенно обычно, а излучаемая им мана не вызывала какого-либо впечатления. Скоре возникал вопрос: как в клан приняли человека, чей уровень маны был слабее, чем у обычного ребёнка? Этот человек был настолько непримечательным, что запомнить бы его было немного сложно. В нём просто не было чего-то, что бросалось в глаза. Ну, разве что, собственно, сами глаза мужчины. Серая радужка была неестественно тусклой, своим видом нагоняя жути на подростков. Однако кроме этого в человеке больше не было ничего необычного, потому мальчишки решили отпустить его с миром. Тем более, что тот уже давно скрылся за дверью, как поняли кастеляны, своей комнаты.