Как заставить тебя полюбить?

Флора была спокойным человеком. За всю свою двадцатисемилетнюю жизнь она повидала множество трупов, услышала в свою сторону много «лестных» слов и благодаря своей второй профессии побывала столько раз в ситуациях, которые еще привыкли описывать как «на волосок от смерти», что после этого ее уже ничем нельзя было испугать. Очередное бездыханное тело, лежащее перед ней на операционном столе, за которое заплатили круглую сумму. Она стала принимать его как очередной мусор, за который не стоит переживать, потому что в случае чего, так и с ума сойти можно. Но здесь, подписавшись два года назад на роль палача для девушки, которая еще тогда посеяла вокруг себя много вопросов, она думала лишь об одном: «Она виновата в смерти и травмах всех людей, пострадавших на этом вечере». Она посеяла смуту в мозгу этого человека. Это она дала его зернышку мести прорасти как можно быстрее. И это она виновата в кончине тех, кто только начал жить свою жизнь… — Это я виновата, я виновата, — не прекращала нашептывать себе под ухо девушка. — Я виновата в их смерти. Если бы два года назад я не согласилась на эту херню, то всего бы этого не было… — пустой взгляд, обращенный к бардачку машины, говорил все сам за себя: «Я не знаю, что делать. Я запуталась и не могу найти выход, помоги мне». Он не говорил с ней. Знал, что это не поможет. Сейчас она должна прожить первый поток шока, потом начнется стадия отрицания, сопровождающаяся, наверняка, слезами и громкими криками, а далее принятие. Вот тогда-то Огрон и хотел выведать все, что касается ее «второй» работы. Когда она начала этим заниматься, по каким причинам, почему согласилась, за что винила себя всю дорогу и почему те пострадавшие так важны для нее? Столько вопросов и ни одного ответа! Как же он ненавидел, когда все шло не по порядку, в каком-то хаотичном беспорядке. Как будто песок, который ты пытаешься удержать в своих руках, проскальзывает между пальцами. И ты все пытаешься и пытаешься его собрать обратно, но не получается, потому что тот этого не хочет, и ты просто берёшь и отпускаешь ситуацию. — Возможно, ты меня не слышишь, но знай, что меня очень беспокоит твое состояние на данный момент, — Огрон был весьма напряжен. Сведенные брови, нервно подрагивающая жилка и постукивание пальцами кистей о руль — все это говорило о том, что мужчина переживал за объект своих воздыханий. Его терзало чувство вины за то, что он не мог ни чем ей помочь на данный момент. Ее бесконечное бормотание прекратилось, и его боковому взору предстал взгляд, полный отчаяния. Он буквально кричал: «СПАСИ, УКРОЙ МЕНЯ СОБОЙ, ДАЙ МНЕ ВЗДОХНУТЬ ПОЛНОЙ ГРУДЬЮ». Флора. Такая маленькая и одновременно взрослая девушка, которая сама по себе была весьма спокойной, но если надо проявляла нотку стали. Ее правильные взгляды на повседневную жизнь никак не уживались с ее «второй» жизнью. Вот и сейчас ее уклад правильной жизни никак не укладывался с тем, что произошло несколько часов назад. Она смотрела на него, отмечая про себя красивую линию его скул, точеный подбородок и изумительный носик, который к концу был чуть-чуть заострен. Не отдавая отчета в своих действиях, Флора потянулась левой рукой к его правой щеке. При соприкосновении с его кожей по ее ладони пробежал легкий ток. Большим пальцем она стала поглаживать его скулу, медленно переходя в сторону ушка. — Спасибо тебе… — два слова, которые расставили все по своим местам, но всего лишь на некоторое время. По крайне мере, она в адекватном состоянии и с ума у него тут не сойдёт. Было бы грустно потерять такой редкий вид Плюмерии. Его лицо озарила ласковая улыбка. Он любил получать от этой женщины знаки внимания и приятные слова, особенно, если они были вызваны им же. Убрав руку и сев в изначальное положение, девушка расслабилась и попыталась отвлечься. Так и прошел весь остаток пути до дома Огрона. По прибытии хозяин дома отправился первым делом показывать устройства его дом, а точнее, где располагается ванная комната, кухня, балкон (вдруг захочет проветрить голову) и его комната. — Мы будем спать вместе? — Девушка никак не могла учесть тот факт, что такой опыт у них был, а значит, для мужчины, как таковой, но помехой это не являлось. — Да. Я посчитал нужным пригласить тебя на сегодняшнюю ночь в свои покои, так как меня самую малость, но беспокоит твое психологическое состояние, — начал объяснять мужчина, параллельно раздеваясь. — Вдруг ты у меня ночью закричишь, забьешься в истерике, а дверь с твоей стороны закрыта. — Хорошо, но учти, что я еще не отошла от сегодняшних событий! — Не переживай, цветочек, я прекрасно понимаю, поэтому предлагаю тебе переодеться, сходить в душ, и, если ты захочешь, мы можем обсудить произошедшие ранее события. — Хорошо, — полушепотом ответила девушка, — ты дашь мне сменную одежду? — Возьми любую футболку из моего шкафа. Прихватив вещь, Флора направилась в душ. Стоя под струями воды, она все думала и думала о Ривене. С одной стороны, она понимала этого человека, ведь испытывала точно такие же эмоции, когда узнала что из-за какой-то чертовой невнимательности врача, она потеряла самого близкого человека в своей жизни. Она потеряла частичку себя, потеряла частичку надежды на светлое будущее. С другой стороны, мужчина повел себя крайне неразумно и эгоистично по отношению к этим беззащитным людям. Они точно также как и он хотели жить, проживать и брать от этой жизни все. Да, порой, она бывает к нам бессердечна, но мы сами выбираем путь, по которому она пойдет, и, если ты где-то ошибся — все отразится на ней, как и случилось с Ривеном. Он не смел, не смел их убивать. Он просто огромный эгоист и ублюдок, сукин сын, который подумал лишь о себе, но не о других. Заново прокручивая всю полученную информацию в голове, девушка стала понимать, что какая-то вина лежит и на ней, но на ней лежит вина именно за смерть жены молодого человека, а все что произошло с ним далее — не ее забота. Он не маленький мальчик, мог бы взять себя в руки и продолжать жить или начать заново с чистого листа. Но эти дети…мертвые тела мамочек, так жадно хватающихся за шанс скрыться и спасти свое маленькое дитя. Картинка сменялась одна за другой и девушка начала реветь. Рыдать от дикой несправедливости к ним. К жертвам этой жесткой агонии еще одного сумасшедшего ублюдка, думающего, что жизнь крутится вокруг него. «Надо выплакать всевозможные слезы. Я не должна показываться перед ним в таком виде. Со мной все будет в порядке. Я разберусь с этим делом, с делом Ривена, и моя жизнь вновь войдет в балансирующее положение», — думала про себя девушка. Сходив в душ, девушка направилась на поиски хозяина, попутно разглядывая более детально обстановку. Дом был среднего размера, не маленький и не большой. Отделан был керамическими блоками, темно коричневыми кирпичами, а также штукатуркой. Состоял из двух этажей и сам по себе выглядел весьма внушительно. На первом этаже располагалась кухня, совмещенная с гостиной, из которой был выход на террасу. Слева от кухни находилась мини гардеробная мужчины, а уже от нее, по правую руку, была ванная комната. На втором этаже располагалась спальня Огрона, его рабочий кабинет, гостевая спальня и маленькая библиотека. И вот последнее очень заинтересовало брюнетку. Аккуратно заперев за собой дверь, Флора начала разглядывать эти богато набитые полки различными жанрами. Большую страсть мужчина отдавал классике. Зарубежной, конечно же. Эдвард Морган Форстер, Ги Де Мопассан, Брэм Стокер и Ремарк. Их было так много, что глаза буквально разбегались в разные стороны. Каждый был хорош в подаче определенной темы. Девушка взяла первую попавшуюся ей под руку книгу и начала медленно пролистывать ее. На полях она замечала иногда заметки, а чаще всего стикеры. «Скорее всего, он помечает ими те моменты, к оторые откликнулись в его душе. Было бы интересно послушать как он читает», — Флору явно заинтересовала эта часть жизни Огрона. Вернув книгу на место, брюнетка решила продолжить поиски. Выходя из комнаты, она случайно столкнулась с мужчиной. Видимо, тот хотел как раз-таки войти в комнату. — Уже сбегаешь? — маленькие ручки уперлись ему в грудь, создавая иллюзию дистанции, которая при случае чего спасет девушку. — Хей, между прочим, я с тобой говорю, или ты язык проглотила, цветочек? Брюнетка смотрела ему в глаза и молчала. А что говорить? Что она самая плохая, или что она обвиняет себя во всех всевозможных грехах этого мира? Ее сердце горит, ее душа пылает от переживаемого шквала эмоций. Все эти крики, слезы и эмоции, которые она могла слышать, видеть и чувствовать, Флора начала переживать заново именно в тот момент, когда он приблизился настолько близко, насколько позволял случай. Кисти ее рук начали беспощадно дрожать, нижняя губа подрагивать, а в уголках глаз стали собираться слезы, обозначая, что хозяйка этого тела начала впадать в истерику. Видя ее состояние, он просто не мог остаться в стороне и бездействовать. Огрон взял Флору на руки и понес в свою комнату. — Если хочешь — плачь. Никто в этом доме не позволит тебе не показывать своих эмоций. Хочешь плакать? Плачь. Хочешь кричать? Кричи. Хочешь говорить? Говори, только прошу не молчи. Дай мне понять, что ты со мной, — мужчина знал, что незнакомая обстановка, а тем более их весьма «странные отношения» могут сыграть свою роль в состоянии переживания этого вечера. Он хотел дать ей понять, что здесь она может себя показать любой: грустной, весело, злой, обиженной, агрессивной, расстроенной. Он готов принять ее в ЛЮБОМ состоянии. Присев на кровать, он начал укачивать ее как маленького ребенка, попутно поглаживая голову и говоря, что все будет хорошо, что он с ней и никуда не уйдет. Но маленькое создание в его руках думало по-другому. Оно думал, что его сейчас прогонят, скажут, что слишком много оно себе позволило, что пора прекращать этот цирк. Создание думало, что после сегодняшнего вечера, оно еще очень долгое время не сможет насладиться обществом этого господина. Что ей вновь придется столкнуться с этим гнусным и лживым миром, прикрываясь от очередных пуль то тут, то там. Флора сжимала его рубашку в своих руках все сильнее и сильнее. Она не хотела оставаться без него. Он был ее щитом. Новым щитом, дарующим мир и покой. — Они все погибли, Огрон, — начала шептать девушка. — Они все погибли из-за меня! — Почему ты считаешь, что из-за тебя, Флора? Мне показалось, что ты, наоборот, пыталась спасти как можно больше людей, подвергая себя опасности. — Ты не понимаешь, — сглотнула девушка и начала свой рассказ. — Два г-года назад я в-впервые прооперировала пациента, которого надо было убить на операционном столе. Это была девушка, совсем молодая. Я еще тогда подумала, кому она могла перейти дорогу, а главное зачем. И вчера я выяснила, что ту девушку заказали из-за неуплаты долгов ее мужа, — новый поток слез рванул из ее глаз, когда она вспомнила ту бедную девушку, слова ее мужа: «Мы планировали ребенка». Флоре становилось тошно от самой себя, — а мужем являлся тот парень из ресторана, который и устроил расстрел. Если бы я не убила ее два года назад, он бы не сошел с ума и не отправил бы на тот свет еще больше жизней. Которые также хотели жить как он, черт возьми! Которые также хотели дышать и существовать как он! У которых также как и у него были дорогие им люди! И прародителем всего этого являюсь Я. Я ничтожная скотина, не уважающая ни себя, ни свою профессию и ни свой долг. Я предала себя и своих коллег, я предала то, за что поклялась бороться еще несколько лет назад… — Успокойся, — его спокойный голос заставил ее поднять свои глаза на него, — и посмотри на меня, — руки его покоилось на ее талии и были сцеплены в импровизированной замок. — Ты ни в чем не виновата. Флора, ты выполняла свою работу. Тебе предложили неплохие деньги за выполнение грязных дел. Ты, примерно понимая, что из себя представляют эти «грязные» дела, согласилась, правильно? — в ответ мужчина получил кивок. — Далее, ты начала выполнять свою работу. Единственное, к чему тебя не приготовила жизнь, дак это к тому, что в таких делах надо отключать какие-либо чувства и эмоции и мыслить разумом, а не оплакивать каждую пятую жертву. Понимаешь, что я пытаюсь до тебя донести? — Да, я понимаю. Но я по сей день не понимаю, почему решила взяться за это дело. Моя мама погибла из-за врачебной ошибки. Я еще в детстве себе пообещала, что буду стараться учиться прилежно, чтобы в будущем не допустить такие же ошибки. Но в один прекрасный день во мне будто что-то переклинило. Я начала думать с точки зрения человека, который хочет выжить в этом мире. Простым врачам, знаешь ли, не очень много платят, а «тайные» заказы, как их любит называть Блум, давали на тот момент редко и следовательно приносили они тоже мало. Поэтому когда мне предложили эту работу, я согласилась, — после ее краткого монолога последовал вздох. Он скрывал в себе все тяготы и боли, которые несла в себе его хозяйка многие годы. — Мы все начинаем заниматься такими делами не от хорошей жизни, — он пересадил ее на кровать, усадив напротив себя, — но почему то тебя в этой ситуации мне хочется оправдать. Ты слишком рано столкнулась с таким понятием как «одиночество». Тебе приходилось буквально выживать, а не жить. И я приятно удивлен, что тебе удалось сохранить в себе человеческую жилку, которая очень часто начинает теряться в людях, промышляющих такими делами, — его рука потянулась к ее щеке. Он согнул все пальцы, кроме большого и начал легонько из стороны в сторону поглаживать ее румяные щеки. «Такие мягкие и одновременно бархатные», — подумал он про себя. — Можно я задам тебе вопрос личного характера, Флора? — Конечно. — Ты никогда не думала, что твою мать тоже могли заказать? — он не хотел ей делать больно, но ответ на этот вопрос должен был расставить все на свои места. Девушка слегка растерялась, но через минуту ответила вполне спокойным голосом: — Не думаю. Мы с моей мамой вели тихий образ жизни, да и она сама по себе была спокойная, не падкая на гламур, театральные выходы и прочее. — А почему ты ни разу не упомянула о своем отце? — эту деталь мужчина тоже подметил не сразу, но озарение пришло к нему совсем недавно. Девушка все время говорила о своей матери, никак не упоминая отца. — Понимаешь ли, — начала мяться девушка, — я не знаю кто мой отец. Меня растила лишь мама, и все, что я знаю, так это то, что он бросил нас, когда я была еще маленькая. Точнее, сразу после моего рождения. Насколько я понимаю, то была нежеланным ребенком для него. — Хорошо, спасибо, что поделилась со мной. Я предлагаю ложиться спать, а завтра мы с тобой уже будем исходить из того, как сложиться наше утро. — Хорошо, как скажешь. Девушка легла по правую сторону, а мужчина по левую. Оба были повернуты спиной друг к друге и думали о своем. Слишком много эмоций и впечатлений испытала за сегодня Брюнетка. Так что ночная мгла быстро забрала ее в свои оковы и укутала маревом сна. А вот что касалось мужчины, то тот никак не желал впускать в свое сознание такую вещь как сон. В его голове все засела мысль о ее матери. Слишком странно выстраивалась картина ее прошлого и ее настоящего. Удостоверившись, что девушка спит, Огрон аккуратно встал с постели и направился в свой кабинет. Надо было выпить. Алкоголь расслабляет мозг и думать становится легче. Достав емкость, в которой находился виски, мужчина открыл стеклянный графин и вылил его содержимое в стакан. Он напоминал вкус коньяка, но очень терпкого и горького. Мужчина чувствовал в напитке нотки бочки, из которой было выведено сие содержимое. Но самым фееричным моментом в распитии этого продукта был момент перехода из горького послевкусия в потрясающие нотки запеченной груши. Мужчина сидел в своем кресле и параллельно думал с чего же начать свое маленькое детективное расследование. — Алло, добрый вечер. Узнал меня? — по ту сторону раздался утвердительный ответ. — Дело у меня к тебе есть. Надо накопать информацию про одного человечка, умершего семнадцать лет назад. Даа, весьма запущенный случай, но я дам тебе тройную оплату. Считай, что это надо сделать в ближайшие три дня. Договорились, все подробности скину на почту. Было во всей этой истории что-то мутное. Что-то, что не давало Огрону покоя. Внутреннее чутье, интуиция, г адание на кофейной гуще — называйте как хотите, но мужчина знал точно, что просто так пускать эту ситуацию на самотек не намерен. Первоначально его смутило, что Флора упоминала всегда в разговорах только свою маму. Про отца девушка никогда не говорила, да и говорить было просто-напросто не-че-го. Ведь кто он такой, где обитал и с кем водился она просто не знала. Далее, сама история ее жизни с мамой. Оказывается, у них состоялся срочный переезд с одного постоянного места жительства в другое, судя по воспоминаниям девушки и как потом она узнала, связано это было как раз-таки с ее отцом. Но зачем молодой девушке, которая только родила ребенка и толком не успела восстановиться, в срочном порядке понадобилось покидать страну? Этот вопрос не давал мужчине покоя уже несколько дней, поэтому первое, что пришло ему на ум — навести справки по поводу матери и отца благоверной, а там уже посмотрит. Он не хотел, чтобы Флора в случае чего отдувалась за ошибки прошлого своей матери. Слишком много выпало на долю этого хрупкого создания. Убрав графин с бокалом на место, мужчина направился в спальню. Огрон надеялся не разбудить девушку, поэтому старался ступать аккуратной поступью. Как только его тело полностью улеглось на кровать, он аккуратно перевернулся на правый бок и приподнялся на локоть. Увиденная картина самую малость, но расстроила его. Она плакала во сне. Ночные кошмары преследовали ее хрупкое сознание и его хрупкий цветок не справляется с ними. Аккуратно переложив девушку на себя, он начал медленно поглаживать ее по спине. Легкие и ненавязчивые движения должны были расслабить ее тело, а следом и разум. Спустя некоторое время, Огрон заметил, что она уже не плачет, лишь тихонькой посапывает своим маленьким носиком. — Приятных снов, моя нежная Плюмерия, — и на этих словах мужчина отправился в мир сновидений. Следующее утро у обеих пар началось с луча яркого солнышка из окна и чистого голубого небосвода. Лишь редкие облака нарушали эту гармонию, то закрывая, то вновь являя солнце людям. Брюнетка вместе с рыжей бестией, вдоволь выспавшись и успокоившись после вчерашних событий, проснулись от теплого прикосновения к своему лицу и волосам. Каждая понимала, где находилась, в чьих объятиях провела ночь, а главное — кому доверилась открыться и показать свою вторую сторону личности. Слабую, изнеможденную, разбитую и истощенную. Она была не в самом лучшем виде, но эта была их часть. Она показывала, что они тоже живые, умеют чувствовать, ощущать и слышать. Они не куклы, на которых можно оторваться и выбросить как ненужную игрушку. Блум лежала в постели и перебирала локоны своего русоволосого телохранителя. Он был такой красивый. Его скулы и вены на руках сводили девушку с ума. В данный момент она хотела исследовать его всего. Провести своим маленьким ноготком по каждому участку его кожи. Узнать все слабые и вводящие его в экстаз места. Просто оказаться заново в его объятиях и почувствовать, как твоя спина заново обретает что-то наподобие щита. Существовать рядом с ним. Здесь. Надолго или навсегда. — И давно ты не спишь, — еще не проснувшимся голосом промолвил голубоглазый, — неужели игры с моими волосами приятнее, чем мои объятия? Девушка смутилась, не зная что ответить. Ей нравилось и то, и другое, но она не хотела давать этому плуту поводов возгордиться — Ну что вы, сир, я никак не хотела вас оскорбить. Ваши волосы прекрасны также как утренняя заря, а ваши объятия также крепки как тюремные камеры при вашем дворе. Я просто не знаю, что выбрать, — озорной взгляд и слегка закусанная губа говорили о том, что девушка словила нотку ребячества, либо нагло начала заигрывать со своим начальником. — Значит так, да… — и в следующую секунду девушка оказалась прижата к постели, а сверху над ней навис мужчина. Его взгляд похож на взгляд охотника, выслеживающего свою добычу. «Кобра попала в собственную ловушку», — подумала про себя девушка. — Огонек, ты знала, что со мной ОЧЕНЬ опасно играть, — мужчина начал обводить кончиком носа ушную раковину девушки, — и я не очень люблю, когда меня ставят в позицию жертвы, — вслед за этим последовал легкий укус в шею, перетекающий в мягкий поцелуй. — А больше всего я не люблю острые шуточки в свои адрес и разрешаю это лишь двоим людям, — его левая рука забралась под футболку Блум и начала массировать правую грудь девушки. Легкий стон пронесся по комнате, отчего на лице у мужчины расплылась довольная улыбка. Наклонившись к ее левому уху, он прошептал. — Огрону, — далее его взгляд пересекся с возбужденным взглядом голубоглазой и только потом упал на ее губы, — и тебе. В следующую секунду их губы сплетаются в жарком поцелуе. Словно два безумца, они овладевали губами друг друга по очереди, каждый раз пытаясь занять ведущую позицию. Он хотел овладеть ею здесь и сейчас. Она хотела его полностью подчинить. Они целовали друг друга так жадно и так искренне, как будто двое возлюбленных не видели друг друга долгое время и наконец могут насытиться друг другом за все то долгое время, которое стояло между ними. Он начал исследовать ее тело. Рука уже давно прекратила удерживать ее запястья, поэтому девушка обхватила его за шею, а своими ногами обвила торс. Их горячие тела, теплое дыхание и стук сердец смешивались в единый ритм. Ритм близости. Избавив себя и девушку от футболки, оба остались в нижнем белье. Вслед за этим правая рука мужчины залезла под трусики рыжеволосой бестии и начала дразнить киску, как бы случайно задевая то клитор, то вход во влагалище. Девушка начала извиваться под Валтором, параллельно пытаясь протолкнуть в себя его пальцы. Ее возбуждение росло, а вместе с ним завязывался тугой узел, желающий как можно скорее ослабеть с помощью нежных пальцев мужчины. — Валтор, ну пожалуйста, — начала умолять девушка, после чего голубоглазый начал вставлять первый палец. — Мой дикий огонь, — обратился русоволосый к девушке, — будь покладистее, и ты получишь все, чего пожелает твоя душа, — после этих слов мужчина начал двигать пальцем, подбирая нужный темп, который разогреет девушку. — О Боже, Валтор, добавь еще один, прошу тебя, — то, как она вымаливала его имя, нравилось ему все больше и больше. Эти нотки мольбы и просьбы в ее голосе. Нотки подчинения. — Ты потрясающая девушка, — прошептал Валтор. — Я не понимаю, почему ты так сносишь мне голову, — он добавил еще один палец и начал двигать ими быстрее. Она становилась все горячее и горячее, а смазка начинала стекать по его пальцам, как бы намекая, что девушка уже готова перейти к более «тяжелой артиллерии». — Наверное потому, что ты оказываешь тот же самый эффект на меня, — девушка обратно притянула к себе мужчину. Их языки вели яростный танец, переплетаясь под разными углами. — Я хочу оказаться в тебе. Хочу быть полностью в твоих руках и полностью в твоем подчинении. — Тогда позволь мне снять с тебя твои прекрасные трусики и доставить тебе удовольствие, — начал говорить мужчина, параллельно снимая с Блум белье. Сам же, избавившись от боксеров, начал пристраиваться между ног своей возлюбленной. Медленным и плавным толчком он вошел в нее, давая девушке несколько секунд привыкнуть к новым ощущениям. Почувствовав, что она сама начала легонько толкаться навстречу, он начал двигаться. Первые несколько минут его движения были плавны и спокойны. Ее раскрасневшееся лицо показывало, насколько она все-таки смущена и одновременно раскована. — А-ах, Валтор, давай быстрее, — это была команда, после которой у мужчины сорвало стоп-кран. Темп стал нарастать. Их тела наконец слились в одно единое. и они стали владеть друг другом. Мужчина буквально вдалбливал девушку кровать, пока та не начала умолять его остановиться. — В-Валтор, остановись, я сейчас кончу, — но мужчина еще больше ускорился и через несколько секунд почувствовал, как узкий вход во влагалище начал обволакивать его член, — Да, Валтор, да, Аааа, — по комнате начали разноситься дикие крики. Блум испытывала боль, но боль приносимую дикое наслаждение и восторг. Через несколько секунд девушка почувствовала облегчение и упала безвольной куклой на кровать, вслед за ней вышел мужчина и кончил ей на живот. Их первый секс. Первая интимная близость с ним. Для девушки это значило многое. Она точно планировала обсудить это с ним, но не сейчас, когда лежала на его вздымающейся груди, укрытая сверху одеялом, слушая стук его сердца. Не сейчас, когда ей была так хорошо и спокойно на душе. И не сейчас, когда начала понимать, что влюбилась в этого человека по уши.