***
«Дырявый Котел» был бы типичным английским пабом, если бы не контингент его посителей: в пахнущем спиртом баре, со старыми деревянными полами и стенами, давно выцветшими в какой-то серо-коричневый, дряхлыми столами и барной стойкой, за которой находился слегка лысеющий мужчина, на взгляд в возрасте за сорок-пятьдесят, протиравший поверхность какой-то старой тряпкой, ютились и распивали люди в мантиях, странных шляпах, что и ведьминскими не назовешь, и цилиндром не укажешь, в плащах из сказок и современных деловых костюмов из дядиных журналов. Кто-то выглядел как Малифисента из сказок о спящей красавице, а кто-то как типичный продавец в продуктовом на соседней от Тисовой улице, куда Петуния водила Ванду, постоянно жалуясь, что даже ближайший к ним магазин находится слишком далеко от дома (не то чтобы Ванда была согласна — расстояние небольшое, но какой смысл спорить?). Подобный контраст кружил голову: казалось бы, вот они — волшебники из сказок! А вроде вон женщина в деловой юбке-карандаше с неряшливым пучком русых волос и модной красной помадой на губах разговаривает с не менее современных, но совсем не по-деловому одетым молодым мужчиной. Пока они добирались до паба, Хагрид успел пояснить девочке кто такие чистокровные и почему некоторые маги первозносят их над магглорожденными и даже полукровками, кем, по его словам, является Поттер. Ванде это напомнило высказывание Вернона о темнокожих, особенно об одном из друзей Дадли. Это была очень неприятная ситуация и Томаса Дадли больше не водил домой, но, к счастью, в школе они до сих пор общаются. Ванда будет скучать по Томасу и другим друзьям Дурсля, они неплохо к ней относились, в общем-то. Она встряхнула головой, возвращая себя в реальность — она в «Дырявом Котле», с Хагридом, вокруг самые настоящие маги, она тоже самая настоящая волшебница и совсем скоро она попадет на Косую Аллею. Ей не нужно думать о том, что еще не произошло. Хагрид уверенно вёл её к барной стойке, чтобы, как он сказал девочке, познакомить её с владельцем заведения, через которое ей не раз придется пройти, чтобы попадать на Косую Аллею из Лондона. Том оказался тем самым лысеющим мужчиной, протиравшем поверхность бара. Он поднял взгляд на, как выяснилось, полувеликана и его тяжелый скучающий взгляд посветлел, узнавая Хагрида. — Хагрид! Давно не виделись, старина, как поживаешь? Как Дамболдор? — мужчина слегка сощурил глаза. «Плохо видит что ли…» — Ванда слегка скривилась, поправляя оправу на лице, — «Интересно, почему он очки не носит?», — Это кто с тобой, к слову? — Том, добрый день, дружище, всё хорошо у нас в школе, все готовятся, — он приобнял Поттер за плечи, достаточно легко, чтобы она могла отсраниться и отойти, если пожелает, — Вон, сопровождаю! Ванда, это Том, владелец «Дырявого Котла»! Том, эт Ванда Поттер, первокурсница будет у нас! В первый раз на Косую Аллею сегодня поглядит, а! Услышав её фамилию мужчина замер с широкими глазами, а зате прищурился сильнее, чем раньше, рассматривая каждую деталь на её лице, пока не убедился в каких-то своих мыслях и не поднес руку ко рту, слегка дрожащую. — Мерлин милостивый… — почти шепетом пролепетал мужчина, побледневший словно бы от ужаса. Ванда нахмурилась. «Я думала я героиня или типа того? Что за реакция?» — она скрестила руки на груди и почти уже надула губы в оскорбленной манере, перенятой у Дадли, как мужчина схватил её за руку и начал энергично трясти. Его лицо перекосило искренним восторгом, который нечасто можно увидеть на лице взрослых, — Большая честь, мисс Поттер! Вы очень похожи на свою мать! Надеюсь, вам понравится в Хогвартсе! — Э, да, приятно познакомиться, Том, — Ванда слегка стушевалась, но пожала руку в ответ, хотя и не так воодушевленно. Со всех сторон послышался удивленный шепот, а кто-то даже вскрикивал от восторга. Громкий голос Тома услышали все и теперь каждый посетитель забитого до спертого воздуха паба знал её имя и, кажется, жаждал, но боялся подойти. Признаться, такое внимание Ванда испытывала на себе впервые. Конечно, ей случалось привлекать чужие взгляди то тут то там, но никогда еще людское внимание не было таким удушающим. Поттер нервным взглядом бегала от лица к лицу, каждый пойманный ей взгляд становился фанатично счастливым, а на губам расплывались улыбки, руки нервно теребили край её легкой летней кофты. Раньше ей не приходилось испытывать такой дискофорт из-за чужого внимания и ей абсолютно не нравилось это чувство. Она надеялась, что раз уж ей придется терпеть это везде и всегда, пока она является частью этого нового для неё мира, то она еще успеет привыкнуть к этому и научится наслаждаться этим, как наслаждалась вниманием раньше, но пока подошедший к ней мужчина в тюрбане, представившийся профессором в Хогвартсе, никак не помогает ей успокоится, поскольку после него всё больше магов осмеливалось подойти к ней и представиться, тогда как Ванда даже не старалась запоминать их имен и сосредоточилась на том, чтобы успокоить бешенно бьющееся сердце. В какой-то момент Хагрид решил вмешаться, но Ванда не знает как много рук успела пожать, пока он не увел её через задний ход. Выйдя на свежий воздух девочка начала вдыхать его так глубоко, как только могла, а Хагрид участливо поглаживал её по спине. Стало легче, на неё больше никто не смотрел с этим жутким фанатизмом. Она раскрыла глаза, поправила очки на носу и расчесала руками волосы, оглядывая в процессе место, куда её вывел полувеликан. Какие-то мусорные мешки, стена, дверь в паб и какая-то кошка — после бара, всполошенного как змеиное гнездно одним только её именем, даже такой пейзаж становится усладой для глаз и разума. — Ты это, в порядке? Я даже сам как-то не ожидал, что так будет. Думал, порадуются, пошепчутся, да успокоятся, сплетни разносить пойдут, а вот чтоб прям так, на ребенка налягать, — он сердито покачал головой, хмуря густые брови и сверкая глазами в сторону двери, — Ух, листы банные, а не маги взрослые! Как дети малые, ну дурачье! И о ребенке не думают совсем, — он снова перевел мягкий сочувствующий взгляд на Поттер, извиняясь одними глазами, — Прости меня, дурака, что раньше не вывел, сам обомлел от них, собрался не сразу, — Хагрид покачал головой, оглаживая рукой круги на её спине, позволяя девочки выходнуть, — Надеюсь, это не испортит тебе впечатления. — Всё нормально, правда, — Ванда повернулась к мужчина, его рука соскользнула с её спины, оставляя за собой ощущение тепла и защищенности, — Спасибо, я ещё привыкну, наверное. Оно же всегда так будет, да? — она попустила взгляд, рассматривая свои грязные заношенные кеды. «Надо попросить новые купить» — мимолетно проскользила в голове девочки мысль, — Я ещё привыкну, — повторила она, убеждая больше себя, нежели Хагрида, но тот всё равно кивнул, пусть и несколько опечаленно. Пару мгновений прошло в неловком молчании — спутники находились в своих мыслях, тяжелых и гнетущих, но иногда всем необходимо уделять таким мыслях внимание, расставлять их в своей голове и придумывать как с ними бороться. Раз Хагрид испортил Ванде впечатления, то он несомненно восполнит их чем-то ещё. Чем-то очень полезным и очень крутым. — Так, ну что, — звонко и задорно начал Хагрид, привлекая внимание любопытных зелёных глаз, — Самое время отправится на Косую Аллею, ты так не думаешь? — Как? Здесь нет других выходов и ты говорил, что вход в «Дырявом Котле», нет? — Говорил, — глаза Хагрида засверкали шаловливыми огоньками и Поттер сразу переняла его настрой, как бывало, когда Дадли интриговал её размытыми формулировками своих совершенно абсурдных идей, чтобы заполучить её как соучастника своих шалостей, — Смотри-ка! Хагрид достал свой, смехотворно маленький для такого мужчины, розовый зонтик и принялся стучать им по кирпичам в некой неизвестной Ванде последовательности, по крайней мере пока. Она обязательно потом его расспросит об этом, а пока её внимание привлек проход, образовывашийся на её глазах: кирпичик за кирпичиком складывались в высокую широкую арку, открывая обзор на оживленную улицу с возвышающимися над морем людей старинными зданиями, а выше всех высилась белая постройка — и все они были косыми. — Косая Аллея… — пораженно прошептала девочка, улыбка сама собой образовалась на её лице, а за стеклами очков сверкали детским восторгом глаза юной волшебницы. — Дамы вперед! — Хагрид шутливо склонился, выставив руку в сторону, приглашая Ванду пройти через арку первой. Девочка хихикнула, стреляя в него искрящимися глазами и, показушно задрав голову, вальяжной походкой прошла вперед, слыша, как сзади тихо посмеивается лесничий. Он ей действительно начал нравится.***
Магазинчики, мимо которых они с Хагридом шли в сторону банка Гринготтс выглядели как исторические модели зданий девятнадцатого века: деревянные, с большими окнами и каллиграфическими вывесками, колокольчиками над дверью, эстетичными витринами с самыми лучшими и дорогими товарами, новинками или тем, что продавцам хотелось бы распродать побыстрее, а снаружи магазины украшали различным декором, приковывая взгляд покупателя ярким экстерьером и заманивая оценить ассортимент внутри. Над магазинами, кажется, располагались жилые дома или хостелы, а из раскрытых окон со ставнями выглядывали мужчины и женщины: кто-то сушил белье палочкой, кто-то пил послеобеденный чай за чтением газеты, кто-то рассматривал суетящихся магов внизу. Крыши зданий — треугольные, покатые, круглые, всех цветов и типов черепиц — украшали каминные трубы и нежавшиеся на летнем солнце птицы, на других красовались флюгеры разнообразных существ (вполне возможно представителей магической флоры, но Ванда не была в этом пока уверена достаточно, чтобы что-то утверждать) за которыми с интересом наблюдали различной окраски кошки. И все здания были так или иначе косыми, даже троутар, даже белое строение, как объяснил Хагрид, банка Гринготтс, словно вся улица изначально строилась косо. Ванда с жадность разглядовала проходящих мимо людей, восхищаясь великолепными мантиями, украшенными неизвестными ей рунами и узорами, изящными и строгими, дорогими и дешевыми, или находя комфорт в светловолосой девочке в розовой кофточке и цветочной юбке или двух мальчишках в футболках, джинсах и кедах, смеющихся о чем-то между собой. Улица наполняла девочку восторгом — новое и загадочное смешивалось с комфортным и привычным, создавая одновременно взрывной и успокаивающий коктейл из впечатлений. Ей ужасно нравилась Косая Аллея. Взгляд девочки упал на переулок, мимо которого они шли, где маги в мрачных нарядах злобно зыркали в сторону главной аллеи. Хагрид сразу, как только они переступили через арку, её предупредил, что помимо Косой Аллеи есть Лютный Переулок, где ютяться темные маги, которых стоит избегать во что бы то ни стало, и что-то подсказывало Поттер, что этот проулок был одим из связующих между двух улиц. Взгляд одного из волшебников остановился на ней и он показушно рыкнул на нее, отчего девочка дернулась и поспешила за Хагридом, от которого неосознанно успела отстать, а в след ей послышался гавкающий смех. «Гады», — хмуро охарактеризовала их Ванда, поежившись, — «Я им даже ничего не сделала.» Пока они шли к лавке волшебных палочек Хагрид по большей части молчал, позволяя девочке впитать в себя атмосферу торговой улочки, радостно наблюдая за детским восторгом в девичьих глазах, но, заметив ли её дискомфорт или услышав смешки темных волшебников за спиной, он снова начал рассказывать Ванде о волшебном мире, уделяя в этот раз внимание Косой Аллее. Так, Ванда выяснила, что банк, к которому они направлялись, являлся одним из старейших зданий здесь и что именно вокруг него и строилась вся улица. Старше могла быть только «Лавка Олливандера», куда Хагрид обещал зайти сразу после того, как выполнит поручение Дамболдора в банке, заодно захватив необходимые на закупку для школы деньги. — А сколько нам понадобиться взять? — Ванда шла почти в припрыжку, держа руки за спиной и вертя головой во всех стороны, разглядывая проплывающих мимо людей, слипшихся в какой-то момент в общую разноцветную массу одежды. — Ох, даже не знаю, — Хагрид почесал затылок, — Думаю, галлеонов 300-400 возьмем, а что останется оставишь себе, на будущее. — Галлеонов?.. — Ну, валюта наша, фунтам пяти равна, если я правильно помню. — А есть еще какие-то валюты? В других странах, например? — Ой, эт я не знаю, но у нас вот еще сикли есть и кнаты. Сикли они серебрянные такие, а кнаты бронзовые. Галлеоны самая большая валюта, они золотые. — Понятно, и сколько их у меня в наследство? — Много, я думаю, — махнул рукой Хагрид, демонстрируя, что точных цифр и сам не знает, но Ванде они и не нужны были — такого ответа ей достаточно, — Поттеры род богатый, а родители у тебя щедрые были очень, для дочери ничего не пожалели бы. — Ты так уверен? — Мне Дамболдор сказал, он великий волшебник, очень умный и Поттеры ему доверяли, а значит правду говорит, врять ему незачем. Ванде стало жутко любопытно, что за человек этот Дамболдор, что Хагрид так щедро о нем отзывается, но они уже подолшли к величественному белоснежному зданию с отполированными до блеска бронзовыми дверьми, обрамленных высоченными колоннами, напомнившими Ванде греческие храмы, а рядом стоял гоблин-охранник в красной, даже алой, униформе с золотыми акцентами. Ей невероятно нравилось это сочетание цветов. Гоблин спокойно пропустил их внутрь, следя за ними взглядом, и спутники оказались в помещении с уже серебрянными дверьми с гравировкой, которую Ванда постаралась рассмотреть, но Хагрид завел руку её за спину, поддталкивая вперед. — Погоди, там что-то написано! — Ванда все пыталась развернуться, любопытство съедало её живьем, — Я быстренько, честно! Хагрид вздохнул, но остановился, позволив ей подбежать к дверям снова и на этот раз спокойно прочитать изящную гравировку:«Входи, незнакомец, но не забудь,
Что у жадности грешная суть,
Кто не любит работать, но любит брать,
Дорого платит — и это надо знать.
Если пришёл за чужим ты сюда,
Отсюда тебе не уйти никогда!»
— Что это за жуть, Хагрид? — девочка в отвращением указала на надпись, — Как-то не очень гостеприимно. — Ну, это же банк, они тут следят за безопасностью сбережений как орлицы за своими птенцами, уж я-то знаю! — Хагрид пошел дальше, по мраморному холлу, где за высокими стойками работали крайней уродливые существа. Они что-то записывали, взвешивали и рассматривали в лупу золотые монетки, с кем-то разговаривали маги. В помещении были десятки и сотни дверей, ведущих куда-то вглубь здания, с потолка свисали яркие хрустальные люстры, а высокие стены были украшены золотыми элементами декора, что Ванде не удалось рассмотреть из-за того, как высоко они были над её головой. Хагрид остановился у одной из стоек, обращая на себя внимание работавшего за ней гоблина. Остановившись чуть позади мужчины, Ванда осмотрела его: желтоватая, но довольно бледная кожа, огромная, как ей показалось, голова (впрочем, это не сильно далеко от правды) и острые уши. Когда гоблин перевел взгляд с Хагрида на неё, Поттер дернулась — его маленькие глаза были абсолютно чёрными, придающими и без того некрасивому лицу существа зловещность. Девочка сжалась под его пристальным взглядом, а когда он заговорил, скрипуче, растягивая слова и словно бы виня её в том, что он здесь работает, она сморщилась от того, как его голос резал уши. — С чем пожаловали? — гоблин продолжал смотреть только на неё, а Ванда не знала куда себя деть. От всего его вида она покрылась мурашками то ли страха, то ли омерзения. — Мисс Поттер хочет-с взять деньги из своего сейфа, вот, — с нескольким официозом проговорил Хагрид. «Возможно, даже его напрягают эти гоблины», — с неким успокоением подумала Поттер. — А есть у мисс Поттер ключ? — гоблин продолжал дырявить её взглядом, но к этому моменту он начал откровенно раздражать её своим пренебрежительным тоном. Она клиент или кто? Ванда нахмурила брови и стала пялиться на него в ответ, со свойственным детям гротеском. Выпучив глаза и надув губы от уседия, она неморгающе впивалась в гоблина взглядом, пока он, фыркнув, не перевел взгляд на Хагрида, наблюдавшего за этой сценой с нескрываемым наслаждением, — Ну? От еще более недовольного тона гоблина мужчина словно бы очнулся и спешно, с некоторой неаккуратностью, достал какой-то ключ из внутреннего кармана своей жилетки и передал его сотруднику банка. Тот выхватил его из рук полувеликана своей когтистой лапой (с очень длинными пальцами, как отметила для себя девочка). Осмотрев его и еще раз зыркнув на Поттер, он что-то чирканул на своей стойке (как потом объяснил Хагрид это какая-то банковская формальность, но большего он и сам не знает) и махнул им рукой. Когда он спустился на мраморный пол, Ванда осознала, что гоблины, кажется, помимо отвратительного характера, имеют крайне низкий рост, чуть выше её талии. Она хихикнула, чем заслужила очередной раздраженный взгляд существа. Оказалось, что путь до сейфа семьи Поттеров пролегал под землю. Как рассказал ей Крюкохват, тот самый злобный гоблин-банкир, чем глубже сейф, тем он надежнее и тем ценнее его содержимое. Ванда с широкими глазами осматривала пещеры, по которым они ехали в тележке, и рельсы, двери сейфов, прислушивалась к скрежету колес других тележек и отдаленному шуму воды где-то внизу, к ворчанию гоблина и собственному эхо. На подходе к нужному им сейфу Хагрид впервые за всю поездку обратился к ней. — Ванда, нам, это, надо потом еще один сейф посетить, — он неловко отвел глаза в сторону на её вопросительный взгляд, — Ну, я, помнишь, говорил про задание от Дамболдора? Эт вот оно, но большего сказать не могу. Чрезвычайно секретный секрет, вот, — он серьезно кивнул, словно самому себе. В тот же момент тележка с неприятным скрежетом металла остановилась, и Крюкохват направился к круглой двери сейфа. Ванда спустилась за ним, спрыгивая со своего места на каменный пол пещеры, слегка потирая плечи — здешний воздух был гораздно холоднее, чем на улице. Хагрид шел за ними следом, позади, и поравнялся с Вандой только у самой двери. Гоблин вытащил из кармана ключ и вставил его в скважину, а затем прикоснулся черным когтем к двери и десятки витьеватых замков и защелок открылись одна за другой. Крюкохват потянул за ручку сейфа и из него вылетело облако непонятного зеленого дыма, а когда он рассеился Поттер не могла поверить своим глазам. Горы золота, серебра и бронзы сверкали перед ней, отражаясь в стеклах круглых очков, и так и просились к ней в руки. Завороженная, с пораженной улыбкой на губах и округлившимися глазами, она перевела взгляд на Хагрида, что кивнул ей и подошел поближе, доставая небольшой мешочек и начиная складывать монетки. Ванда вызвалась помогать ему, цепляя руками горсти золотых галлеонов и сыпя их в, казалось, бездонный мешок, однако чем больше они клали туда денег, тем меньше ей «казалось», что он бездонный. — Хагрид, а почему он не наполняется? , — девочка рукой взвесила мешочек, что лишь слегка прибавил в весе. — А это чары такие! Мне его Дамболдор дал! — Хагрид гордо сверкнул на нее глазами, завязывая мешок, — Это, как их там, расширяющие чары, что ли. В общем, пространство внутри делают больше, так не только с сумочками, так и с домами можно, вот-с. — Серьезно? Это ж какие у магов тогда огромные дома, — Поттер ошеломленно смотрела на мешочек, представляя как Петуния бы обрадовалась таким чарам. Она всегда говорила, что в их доме слишком мало места, как в целом, так и в шкафах в частности. Ванда начинала видеть плюсы всей этой магии: она могла бы помочь Петунии с нехваткой места, возможно могла бы магических убирать всю грязь в доме или мыть посуду, не прикасаясь к ней. Может она даже смогла бы обменять галлеоны на фунты и купить ей и Дурслю хорошие подарки на Рождество или День Благодарения. Возможно магия это не только утерянный комфорт, но и новые возможности. — Да нет, что ты, это ж не все умеют! Я вот не могу совсем, а кто-то и без палочки колдует! У всех по разному ж это, — голос мужчины вывел её из мыслей. В нем сквозила какая-то горечь, но он тщательно это скрывал, хоть и получалось это у него не очень. Вся его внушительная фигура как-то сжалась и поникла, а тёмные глаза заслонила пелена воспоминаний, но продлилось это всего несколько секунд. Словно опомнившись, он воссиял новой волной энтузиазма, увлекая девочку за собой обратно к тележке, — Ну, поехали теперь задание выполним и можно идти за покупками! Ты чего больше ждешь? Палочку? Питомца? Ты вообще какого хочешь? Заваленная вопросами, что её увлекли в полет фантазии, она забыла про мимолетную печаль Хагрида, а вся длительная поездка вниз прошла для неё совсем незаметно за чередой ребяческих рассуждений о магии. Всё-таки, за всеми страхами и сомнениями, продолжал теплиться восторг первооткрывателя. В этих холодным и сырых пещерах, среди древних тайников великих волшебников и волшебниц, сидя рядом с полувеликаном и гоблином, Ванда всё больше ощущала себя юной ведьмой и всё меньше — потерянным ребенком, перед которым ставят выбор поменять всю свою относительно предсказуемую жизнь, с планами и рутиной, с семьей и традициями, с друзьями и смехом, на туманную дорогу в неизвестность. Конечно, где-то глубоко в сознании сохранялся этот ужас перед новым и странным миром, перед тем, что он ей принесет, но здесь и сейчас она — часть этого волшебства.***
— И что, это всё? — Ванда с нескрываемым разочарованием смотрела на Хагрида, припрятавшего странный мешочек во внутренний карман жилетки, где раньше хранился ключ от уже её сейфа. Сейчас этот ключ висит у нее на шее, скрытый горлом летней полосатой кофты, а дома она уже запрячет его подальше, как рекомендовал ей Хагрид и гоблин Крюкохват. Они только-только вышли из здания банка, где Ванда не решалась спросить действительно ли вся эта длинная дорога вниз была ради какой-то маленькой штуковины, которую ей даже не хотят показывать. — Ну, получается так, — полувеликан говорил отрешенно, оглядываясь по сторонам, всматриваясь то ли в лица, то ли в витрины лавочек, — Ну-с, давай начинать! — он оглянулся на неё, заражая её своей доброй улыбкой и ярким блеском карих глаз, — С палочки, говоришь, начать хотела? Так пошли, пошли! — Хагрид слегка похлопал её по спине, поддталкивая вперед, и повел её к нужному магазинчику. Они шли какое-то время молча, Поттер вглядывалась в проходящих мимо магов, в анимированные товары на витринах, на удивительную архитектуру этого места. «Какое же оно всё… волшебное» — блеск в её зеленых глазах мог посоревноваться в яркости с мерцанием звезд тёмной безоблачной ночью где-нибудь в глуши. Ей так хотелось поскорее узнать всё, что только можно об этом мире: какие здесь правила поведения; какая здесь еда; какую музыку здесь слушают и какие книги читают; кто здесь главный, а кто безправный; кто она в этом мире? Аккуратно подстриженные тётиной рукой рыжие волосы взметнулись, когда девочка обернулась к Хагриду с голодными до знания глазами, с искрой любознательного ребенка, какими людям не дано быть долго. Многие там, дома, говорили Ванде, что её глаза, когда она смотрит так пристально, так ярко, обладают силой сравнимой гипнозу: ты не можешь оторваться, разорвать зрительный контакт, ты почти готов подчиниться чужой воле, просто чтобы сохранить этот свет в её глазах. Так ей говорила тётя. Дадли выражался проще и грубее: от её прямого взгляда идут мурашки, не всегда плохие, но всегда идут, а Вернон просто говорил, что они жуткие. Вернона она слушать не любила. По лицу Хагрида Поттер видела, что он тоже попадал под эти её чары. По тому как линия его бровей смягчилась, а глаза стали тёплыми-тёплыми, словно она ему родная дочь или как минимум любимая племянница. «У тёти такой же взгляд» — со слоем печали вспомнила Поттер, но постралась не думать сейчас о Петунии. Хагрид улыбнулся ей, как-то по-семейному, и, слегка приобняв за плечи, позволил осыпать его вопросами. Таким образом Ванда узнала, что добираться до Хогвартса ученики будут на поезде все годы обучения, а на первом курсе их ждет приветственная церемония с проплыванием по озеру близ школы (- «А это не опасно? Ну, лодка там раскачается и кто-то упадет» — «Ну, с вами ж я буду, хорошо всё будет. Старосты факультетов еще будут, тоже проследят, ребята, чтоб никто не свалился куда.»), что есть четыре факультета, каждый со своим общежитием и цветами, но Хагрид не успел углубиться в суть каждого из них, посольку Ванда прервала его новым вопросом. — А ты там рядом живешь? Мне же дадут тебя навещать? — девочка поправила очки на носу, начавшиеся съезжать на запотевшем от летнего солнца лице. Ей бы в зайти в прохладу, но в такой толпе, что находилась в тот день на Косой Аллее двигаться быстрее было просто невозможно, тем более не потерявшись в море движущихся тел и струюящихся тканей мантий. Ей оставалось только надеяться, что она не напечет себе голову на полуденной жаре. Хагрид неловко почесал шею, в уже знакомой девочке манере. Он делал так когда смущался, как сейчас, или когда чувствовал себя неловко, виновато или некомфортно. Когда их взгляды снова встретились, она постаралась улыбнуться ему тепло и искренне, копируя из памяти улыбку тёти Петунии, какая всегда успокаивала её нервы, и если судить по ответной улыбке полувеликана, расслабившихся плечах и благодарному блеску в глазах, то и ему эта улыбка помогала чувствовать себя лучше. — Дадут конечно, я ж там недалеко совсем. Правда, поздно тебя ко мне не пустят, там Запретный Лес рядышком, но думаю, что раз в недельку заглянуть сумеешь. Да и меня иногда к столу в Большой Зал приглашаюсь, авось и там свидимся, — мужчина перевел взгляд вперед и, подмечая нужную им лавку, утянул Поттер за собой в сторону, подальше от потока людей. На вывеске над тёмной потрепанной временем дверью в золотых переливах краски (или чего-то очень её напоминающего) красовалось изящным курсивом название: «Лавка Олливандера». — Смотри-ка как сделаем: ты сейчас пойдешь палочку получишь, вот тебе десять галлеонов, — Хагрид отсчитал из мешочка несколько золотых монет и вложил ей в руку. Ванда разумно решила спрятать их в карманх голубых джинс, чтобы не потерять, — Этого точно хватит, а я тебя потом тут, у входа, встречу. Если раньше меня закончишь, то тут стой, а то разодемся, потеряешься, а я тёте твоей обещал глаз с тебя не спускать. — Хорошо, ты куда? — Всё-то тебе расскажи, ну точно дочка Поттеров! Они оба такие же были, я тебе говорю, точно такие же! Любопытные и пытливые, попробуй от них скрыть чего, всё ж прознают, — с легкими ворчаниями он поддтолкнул её к двери, а после скрылся в толпе. Ванда хихикнула с его реакции. Петуния тоже часто бубнила себе под нос: «Точно как ты, ну точно как ты». Раньше Ванда не понимала о ком идет речь, но теперь она знает и это только сильнее разогревает её любовь к тёте и тоску по матери и отцу. Но об этом можно подумать к осени, а сейчас перед её лицом шершавая посеревшая от времени дверь со скрипом приглашает девочку в душный полумрак Лавки Олливандера.***
Как только с громким хлопком закрылась дверь в лавку шум с улиц резко прекратился, погружая Ванду в кромешную тиишину. Ощущая в носу раздражение девочка с трудом сдерживала чих и испытала легкую волну привитого ей тётей чистоплюйства (она не то чтобы была чистюлей, но изредка и у неё случаются приступы помутнения сознания). В застоявшемся воздухе лениво летали частички пыли, играясь в свете одинокой керосивановой лампы, служившей единственный источником освещения в магазине, а высокие дубовые полки, частично скрытые темнотой и уходящии вглубь помещения, были заполненны длинными коробочками. Какие-то из них выглядели по-новее, какие-то совсем старыми, но все они были так или иначе покрыты пылью, что, кажется, была главным дизайнерским решением в интерьере лавки. Решившись ступить навстречу керосиновой лампе на стойке продавца, укаршенной стеклянной вазочкой с одиноким цветком, явно живущим только с помощью чуда, Ванда была встречена пронзительным скрипом половиц, таких же посеревших от времени как и входная дверь, что заставил её инстиктивно сжаться в себя. В ответ на это откуда-то из глубины лавочки послышались скрипы, хлопки и торопливые шаги, а вскоре из-за темноты угла очередной пыльной полки показался неопрятного вида старик с взъерошенными седыми волосами, такой же пыльно-коричневого цвета одежде как и всё дерево в лавке и каким-то отрешеннным взглядом, словно бы мужчина был слеп, однако же вес внимания его серебристых глаз, которые словно бы светились сами по себе, но возможно это была лишь иллюзия освещения, говорил об обратном. О том, что Олливандер, хозяинн этой лавки, был мужчиной необычайно проницательным и загадочным, без злого умысла за острым взглядом и полностью в своем уме и рассудке, несмотря на то, каким старым он выглядел. Серебристые глаза старика прошлись по фигуре несколько завороженной его появлением девочки и стоило им встретиться с её зелеными глазами, как сухие губы растянулись в добродушной улыбке простого дедушки. — Мисс Поттер, как давно я ждал вас! Гаррик Олливандер, изготовитель палочек, очень приятно, мисс Поттер, — мужчина слегка склонил голову в знак приветствия, сохраняя теплую улыбшку на губах, но глаза его, холодные металлические глаза, продолжали следить за ней, словно бы читая интереснейшую статью в утренней газете — неотрывно, анализирующе и холодно, — Поверить не могу, что прошло уже одиннадцать лет, как сейчас я помню ваших родителей, стоявших вот там же, где и вы. Чудесные были люди, Лили была такая яркая и волевая еще с первых лет в Хогвартсе, а Джеймсу понадобилось время, чтобы вырости с храброго и заботливого отца и мужа. Вам очень повезло был их наследием, я уже вижу в вас всё самое лучшее от них. Ошарашенно она смотрела на Олливандера, этого мистического старца, знавшего о ней так много с первых секунд знакомства, в котором она даже не смогла представиться, — Откуда вы всё это знаете? — от шока её голос охрип, потерял привыченую ей его силу и громкость. — Я знаю палочки ваших родителей, а они рассказывают мне об их владельцах, — его глаза блеснули тайной, улыбка стала снисходительной, но больше похожей на улыбку учителя, чем сноба. Он выглядел так, будто собирается открыть ей большущую тайну, что-то что изменит её мир. Возможно, это действительно так. Сейчас каждое новое лицо, каждый новый сделанный шаг в сторону магии меняет всю её жизнь. Олливандер не станет исключением или первопроходцем на пути к изменениям в мировозрении Поттер, но возможно он нанесет ему сокрушительный удар, — Видите ли, мисс Поттер, многие полукровки и магглорожденные, а иногда и чистокровные, не знают, но не маг выбирает палочку, мисс, а палочка — мага, — он дал несколько секунд на то, чтобы информация впиталась в юный мозг волшебницы, смотрящей на него как на восьмое чудо света, — У каждой палочки свой характер, своя судьба. Одни палочки ветренные, не лояльные к своему владельцу, но к тому у кого больше силы и воли ей владец, другие — никто не покинут своего избранного, буду до конца верны лишь ему. Самые сильные палочки не те, что состоят из редчайших ингредиентов, но те, что установили со своим волшеником особую связь. Когда вы берете в руки вашу палочку вы чувствуете свою магию внутри вас. У кого-то это поток, у кого-то вихрь, у кого-то вспышка, у кого-то покалывание в пальцах и кончиках ушей. Каждая пара волшебника и палочки уникальна, — он скосил глаза в сторону, словно припоминая что-то, что решил не озвучивать юной волшебнице, — Сейчас, мисс Поттер, мы будем искать вам пару. — Постойте, — она неуверенно оборвала его, едва он вымолвил последнее слово. В горле стал ком, но Ванда собирает всю свою силу в кулаки, сжимает их что есть мочи и уверенно смотрит на мастера, — Расскажите мне о палочках моих родителей. О том, что они значат. Олливандер загадочно улыбнулся, словно бы приятно удивился ее просьбе, и холодный блеск его глаз затуманился. Вся его стать переминилась: из таинственного учителя в лохмотьях он стал похож на покосившегося рассудком старика, безумного в своем отрешении от мира. Сухие губы начали говорить, тоном лишенным эмоций и человечности, тоном живой энциклопедии палочек, — Джеймс Поттер был избран палочкой из красного дерева, сердечной жилы дракона и длинной в одиннадцать дюймов. Гибкая, хороша для трансфигурации. Красное дерево притягивается к удачливым волшебникам, умеющих выходить сухими из воды, оптимистам и умельцам принимать правильные решения в моменте, без долгих раздумий. Я бы назвал палочки из этого дерева палочками героев. Сердечная жила дракона создает темпераментные палочки. Они любят знания и легко их покоряют, владеют огромной силой и тянуться к людям с богатым магическим потенциалом, натурам страстным и гордым, но отличающихся честью и благородством, — Поттер сжала губы, чтобы сдержать подступающие слезы. Кто знал, что простая палочка могла так много ей сказать о ее отце? Что он был веселым и самоуверенным мальчишком, что вырос в храброго и мудрого героя, сильного мага и достойного мужа и отца? Ногти девочки впились ей в ладони, но она не стала останавливать Олливандера, — Лили Эванс… десять с четвертью дюймов ивы, а в сердцевине — шерсть единорога. Ива выбирает людей внутренне неуверенных, но с большим потенциалом, требующим раскрытия. Эти палочки хороши для невербальном магии и продвинутых заклинаний, а шерсть единорога даёт стойкую магию, несклоняемую к темным искусствам, но бывают такие палочки крайне меланхоличными, — одинокая слеза скатилась по щеке девочки. Её мама была умной и непоколебимой женщиной, когда-то неуверенной магглорожденной с огромным потенциалом. Интересно, какая палочка достанется ей? Какой она человек? И что бы на это сказали её родители? Джеймс бы наверное нашел повод её поддержать и порадоваться за неё, даже если бы ее палочка оказалась слабой, а Лили бы не давала терять надежду стать лучше и сильнее, показывая на своем примере какой сильной может вырасти её дочь. Невыдержав, Ванда закрыла глаза руками, просовывая взмокшие от пора ладони под линзы очков, и закусила губу, чтоюы сдержать всхлипы. Никогда до этого момента она не осознавала, как сильно скучает по родителям, которых никогда на своем памяти не видела, как она нуждается в решимости отца и поддержке матери. Тёти всегда было достаточно, но именно сейчас, в минуту неблагодарности и слабости одиннадцатилетнего ребенка, Ванда думает о том, как Петуния никогда бы не заменила ей мать, что она никогда не сможет заполнить дыру, что образовывается в сердцах всех сирот и детей, потерявших хотя бы одного родителя. Петуния сделала для нее много, но этого всегда будет мало в сравнении с «что, если бы». В какой-то момент Поттер смогла взять себя в руки и сделав судорожный вздох раскрыла глаза, впервые за время входа в лавку радуясь почти не освещенному пространству магазина. Олливандер снова смотрел на нее осмысленным взглядом серебрянных глаз, острых как лезвие ножа, но теперь в них теплилось понимание и сочувствие. Она уверенно встретила его внимание влажным блеском зеленых глаз, стойкостью поджатых губ и честностью подсыхающих дорожек слез на щеках. — Давайте искать мне пару. Её звонкий голос эхом отдавался по помещению.***
Уже четыре палочки отвергли руки Ванды Поттер. Одна выстрелила в бедный цветок, разбивая вазу и окончательно, казалось бы, заменуя незавидную участь растения, но Олливандер быстро починил вазочку, чем изрядно успокоил переживания девочки по поводу возмещения нанесенного ущерба (был у них с Дадли как-то инцедент с террариумом со змеей). В голове уже начали закрадываться сомнения, что она вообще найдет себе палочку сегодня, но Ванда приняла решение подождать ещё чуть-чуть, попбровать ещё варианты. Если бы она всегда сдавалась при первом же признаке неудачи, она бы никогда не смогла заучить все особенности своих любимых рыб или дни рождения всех родственников Вернона, коих было абсрудно много. Олливандер стоял за стойкой потирая подбородок, глаза смотрели в пустоту, словно роясь в голове мужчины в поисках подходящей палочки. На секунду на его лице проскочил ужас, некое осознание настолько страшное, что он тут же замотал головой и начал хлопать себя по щеках, будто бы надеясь прогнать появившуюся у него идею, но глаза его сияли холодной правдой, которую он старательно пытался игнорировать. Когда их взгляды снова встретились и Поттер в, свойственной тёте манере, изогнула брови, он словно сдался, плечи его поникли, но сжатые кулаки говорили о последнем проблеске надежды избежать какой-то страшной истинны. Мастер снова удалился в темные коридоры хранилищ, откуда каждый раз выходил с новой палочкой для девочки, а она сама осталась стоять все на том же месте, что и с начала их разговора. На этот раз она ожидала его долго, настолько, что осмелилась наконец подойти к полкам самостоятельно, проводя пальцами на крышкам футляров и кривясь от остававшегося на них слое пыли. По истечению седьмой минуты ожидания, упрямое любопытство победило Ванду и она, осторожно поглядывая в сторону угла, из которого должен был выйти Олливандер, и старательно прислушиваясь к каждому удаленному шороху, потянулась к первой попавшейся коробочке. Черный длинный футляр аккуратно ложился в маленькие руки девочки, пачкая их пылью еще больше. У Поттер сковало дыхание — от предвкушения, от страха быть пойманной, от азарта своей маленькой шалости — когда она медленно начала поднимать крышку. Внутри, на темно-красном бархате обивки, лежала длинная, не меньше одиннадцати-двеннадцати дюймов палочка цвета свежего меда с фермерского рынка, на который раз в год водили их с Друслем. Рукоять её была самой простой, почти как на дядиных отвертках, но по всей оставшейся длине палочки были вырезаны цветы. Искусная резьба стеблей обвивала древко, а лепестки неизвестного ей цветка слегка выпирали, создавая приятный контраст под пальцами Ванды, водившей ими по всей длине палочки. В тихом восторге, она не обратила внимание на шелест шагов лавочника, вернувшегося с новой палочкой и заставшего девочку за её шалостью. Он бросил взгляд на коробку у себя в руках. Внутри лежит, наверное, худший кошмар каждого волшебника, знавшего историю этой палочки. Внутри лежал приговор для юной волшебницы, стоявшей в его старой пыльной лавке, с изумлением и восхищением рассматривавшей одну из его старых работ, приговор к вечной битве, к вечным стенаниям на своем жизненном пути. Цепляясь за последнюю надежду для этого невинного ребенка, он отложил футляр на стойку и, сложив руки за спиной, прокашлялся, чтобы привлечь её внимание. Выдернутая из своего транса Поттер в ужасе посмотрела на Олливандера, надеясь, тайно, что он не станет её основательно попрекать за излишнюю любопытность. — Одиннадцать и восемь дюймов, лиственница и сердечная жила дракона. Палочка сильных и смелых, тех, кому еще только предстоит раскрыть свой истинный потенциал. Если эта палочка вас выберет, мисс Поттер, то это значит, что даже вам не подвластно осознать все свои таланты. Опробуйте её, мисс Поттер, пожалуйста, — к её удивлению Олливандер говорил тепло и искренне, словно правда надеялся, что палочка выберет её. «Когда он так говорит, я тоже хочу надеяться» — Ванда с тенью страха посмотрела на коробочку в своих руках, но в тот же миг решительно подняла голову и протянула лавочнику футляр, извлекая оттуда палочку и уверенно беря её в руку, применяясь. Вдох, выдох, взмах рукой. Застоявшийся пыльный воздух затрещал, заискрился, пуша рыжие волосы девочки. Запахло озоном, пространство вокруг фигуры Ванды то вспыхивало золотистыми молниями, то потухало с дуновением непонятно откуда взявшегося ветерка, трепашего края и рукава её кофты. Золото отражалось в прозрачных стеклах очков и по-детскому больших зеленых глазах, а на губах девочки медленно расплывалась пораженная испытанным улыбка. Магия начала затихать, медленно, но верно разряженный воздух возвращался к своему затхлому состоянию, а комнату перестали освещать сотни маленьких вспышек молнии, оставляя эту роль той самой одинокой лампе. Лишь колыхание цветка в вазе и беспокойное кружение пыли в воздухе напоминало о произошедщем здесь чуде. Олливандер растянул сухие старческие губы в облегченной улыбке, серебро его проницательных глаз смягилось и впервые засияло свойственной возростным людям нежной радостью. Он бросил последний взгляд на другую коробоку и решил не предлагать её девочке. Возможно, судьба этой палочки предназначалась не ей. Возможно, Смерть наконец решила оставить сироту в покое и позволить той оказаться в теплых объятиях Магии. — Поздравляю, мисс Поттер. Эта палочка выбрала вас. Отошедшая от впечатлений, Ванда первела счастливый взгляд на мастера и улыбнулась, как когда-то её отец, с искрами в глазам, которые когда-то плясали у её матери. «Точно как они», — ностальгически улыбнулся ей в ответ старец.