Долго и счастливо

Роды были не такие долгие как раньше, но достаточно болезненные. Бен изъявил желание присутствовать, но, похоже, медицинская помощь нужна была только ему. Доктор вручила ему нашатырь, как старое надёжное средство от обморока. Но он должен был снять на камеру сам процесс появления своей малышки, и Бен мужественно прошел к месту с лучшим ракурсом. Первое, что бросилось в глаза — влагалище Эби. Не тот «милый бутон», в который он любил приникнуть губами, а нечто донельзя растянутое серым шаром размером с кулак. Это была головка ребёнка, она выставилась и нужно было всего лишь пару потуг, чтобы малыш появился полностью. Доктор кричала: «Тужься!». Эбби, то дышала как загнанный пёс, то кричала, несмотря на обезболивающее. Бенджамин почувствовал, как их голоса куда-то удаляются, в голове звенит, а ноги подкашиваются. Его подхватили под руки, дали понюхать нашатырь. Сознание вернулось. Момент появления дочки запечатлелся в тот момент, когда он едва не упал. — Эй, Бен, у тебя девчонка! — радостно воскликнула Катя. Он опёрся о подлокотник кровати, за которую держалась Эбигейл и, не отрывая глаз от орущего комочка плоти, неуверенно спросил: — Можно я запишу ее на свое имя? — Конечно. Ты же отец. Акушер протянула ему завернутую в нежное полотенце дочку. Бен испуганно взял ее на руки, не зная, что делать дальше. Девочка замолкла, расфокусированные темные глазки смотрели сквозь него, а кулачок с оттопыренными пальчиками направился в голодный ротик, когда она поняла, что молока из пальца ей не видать, заплакала так громко, что Бен ещё больше запаниковал. Малышка заняла место на животе у мамы и принялась сосать наполненную молоком грудь. На глазах Бена выступили слезы. Все могли только догадываться, что сейчас творилось в его душе. Он взял Эбби за руку и поцеловал её тыльную сторону. — Спасибо, — смог он невнятно произвести, стесняясь слёз. Катя поняла, что ей лучше их оставить наедине. Пока Катя подготавливала квартиру Эбби к их приезду, поглощённый заботой о своих самых любимых, как он теперь вдруг остро понял, девочках, Бенджамин менял подгузники, качал кроху на руках, и восторженно наблюдал, как она сосала мамину красивую грудь. До этих пор он даже не представлял, что женская грудь имела ещё и эту функцию. — Бог мой, она такая красивая! — то и дело срывалось с губ папаши. — Она похожа на тебя. Эбби забыла во всей этой суматохе про их ссору, про его несдержанность по отношению к старшим детям. Она видела в его глазах ласку и желание быть рядом с ней. "В конце концов это его ребёнок» — думала она. — " Так пусть он вместе с ней разделит заботу о ней, как умеет". Лишать малышку родительского тепла он считала кощунством. Бен даже не спрашивал, можно ли ему ехать домой вместе с ними, он просто не выпускал люльку с ребёнком из рук, садясь на заднее сиденье такси. Уоллес, Люк и Барри ничем не выдали напряжения от его присутствия, предпочитая «забыть» то, что родители их крошечной Бель несколько раз расставались. Никто никак этого не озвучивал на праздничном ужине в честь рождения малышки. Когда Катя и Барри ушли, Бен даже не засобирался к себе. — Ты хочешь остаться? — уложив Бель в кроватку, спросила его Эбби. — Если позволишь, — ответил он, прислонившись к косяку двери спальни. — На работе я взял отпуск. Могу тебе помогать. — Ты же хотел ехать в Японию, — улыбнулась она. — Япония никуда не денется, а Бель растет каждую минуту. Мне нужно быть рядом с ней и видеть как она меняется. Я политический обозреватель, путешествовать - моя работа. Просто переведусь в ранг ведущих новостей. Тут недавно предложили, узнав, что я стал как бы семейным, ну я похвалился дочкой… Как думаешь, мне соглашаться? — Ты никогда мне этого не рассказывал, — грустно произнесла Эбби. — Почему? Мне пришлось выслушивать от Кати, что ты чуть ли не маньяк. — Да, — он почесал затылок. — Политики похожи на маньяков. С кем поведёшься… это совсем не интересно для молодой мамочки, я так считал. — Конечно соглашайся, мы увидим тебя по телевизору, — рассмеялась Эбби. — Фу, я не фотогеничный до ужаса. Придется правильно говорить, да и видеть вы меня будете только по телеку. Я имею в виду, что график там напряжённый. — Да, и девушки там хорошенькие, — вскинула на него глаза Эбби, глядя в упор снизу вверх. — У меня теперь только три девушки, — усмехнулся он. — Ты Бель и Уоллес. Он остался сначала на день, потом на месяц, потом навсегда. Из старого хипстера Бенджамин постепенно преобразился в респектабельного телевизионного диктора. Бель, начала узнавать папу, показывая пальчиком на экран телевизора, где он развлекал публику острыми злободневными шуточками, тем самым покорив большую политически-подкованную часть населения. Ему от всей души хотелось казаться примерным семьянином. — Милая, прошу, если мой эгоизм будет «вылезать» слишком явно, напомни мне каким-нибудь стоп-словом, — попросил он Эбби, когда они вместе чистили зубы вечером перед сном. — Я не верю в гороскопы, но это же телевидение. Говорят, что раки лучшие семьянины, но очень капризны и эгоистичны. Что за парадокс? Она рассмеялась, едва не подавившись пастой. — Правильно сказано в гороскопе. Скажу больше, у меня не трое, а четверо детей вместе с тобой. — Правда? — опешил он. — Я такой инфантильный? — Да. — Так какое стоп-слово? — Семья. Это то, что ты можешь потерять, если будешь думать только о своих капризах. — Ты права, — он ополоснул рот, взял её на руки и целуя отнес на постель. — Наконец мы сможем заняться этим пока они спят… В этот момент в кроватке рядом с ними захныкала Бель, а в комнате Уоллес послышались возгласы дерущихся брата с сестрой. — Да, черт возьми, они что подслушивают?! — нахмурившись возмутился Бен. — Семья, — произнесла Эбби и, поднимаясь, чтобы разнять детей, поцеловала его в шею.