Скотный Двор

Вот я в тени, вот я в лучах славы, Теряющий свое терпение. Старающийся успеть за тобой. И не знаю, смогу ли я сделать это. О, нет, я слишком много сказал, Но я сказал недостаточно. Мне казалось, я слышал твой смех. Мне казалось, я слышал, как ты поешь. Мне казалось, я видел, как ты пытаешься... Прислушайся к этому и возьми на рассмотрение Отблеск этого века. Обдумай эту Ошибку, что поставила меня на колени. Что если все мои фантазии просто рассыпаются вокруг? Теперь я сказал слишком много. И я теряю веру.

- R.E.M. - "Losing My Religion". Ник Уайлд никогда не боялся, что однажды потеряет себя: он всегда помнил, кем являлся на самом деле, а если и забывал, то всегда находились те, кто напоминал об истинном положении вещей. Вербально или одним лишь взглядом. Ник Уайлд всегда знал и был уверен в том, что он лис, он хищник, и он идет своей дорогой. Хитрый лис знал все о себе и гордился тем, чем являлся, любил себя за то, кем он был, - черта, которой порой так не достает многим представителям разумного животного царства. Однако Ник часто, бывало, задумывался, чьи бы качества хотел перенять, каким бы животным хотел стать, если бы встал выбор. Он точно был уверен, что хотел бы скорость гепарда, чтобы поскорее сбегать после удачно провернутой аферы или от пуль преступников. Не был бы также лишним и превосходный кошачий слух, чтобы знать о местонахождении неприятного или приятного субъекта до его приближения. Еще он бы хотел лучше улавливать запахи, почти как свиньи. Но Ник Уайлд твердо знал, что никогда бы не пожелал стать свиньей*. Розоватые лоснящиеся спины и вздернутые пятачки не вызывали в его душе ни симпатии, ни умиления - лишь желание не слишком часто пересекаться с ними. Они подчас вызывали отвращение тем, что обжираются до предела, и их едва ли не тошнит. У них нет принципов и четких нерушимых убеждений, и они не прочь лишний раз окунуться и побарахтаться в грязи, будь это сама грязь или производные вроде проституции, неумеренного бухла, наркотиков и прочих сомнительных развлечений. Ник был рад, что не родился свиньей, однако с течением времени начал замечать, что слово «свинья» стало больше нарицательным, чем относящимся к представителям этого вида. Николас Уайлд начал все чаще видеть свиней совсем рядом с собой. Ник Уайлд не относился к тем зверям, что видят Зоотопию городом света и больших равных возможностей для всех и каждого. Не пряничный городок с елейно-добрыми жителями, не честное и справедливое отношение, не ожившая наяву сказка из детства. Порой ему казалось, словно вместо очереди за розовыми очками он по ошибке встал в ту, где раздавали розовые «лапочки на палочке». Он словно жил в ином мире, чем та же Джуди Хоппс, неугомонная Джуди Хоппс, неустанно добивающаяся мнимой справедливости, гордо носящая свой жетон полицейской. Ник точно помнил, какие мысли витали в его рыжей лисьей голове, когда его собственный жетон оказался на столе Буйволсона. Однако он с трудом мог провести ту черту, которая отделяла счастливые месяцы служения в полиции от тех, что стали той привычной, но притворной полуулыбкой и полуприкрытыми глазами, которыми он наблюдал за происходящим. Лис словно всегда знал, что происходит. Мошенник и плут Ник Уайлд никогда не имел достаточно точного представления о том, что значит быть «настоящим нормальным копом». В дни бурной противозаконной деятельности для него и Финника образ нормального копа заключал в себе только одну черту: он не доебывается до зверей, пытающихся заработать на жизнь, и их маленьких безобидных трюков, а занимается своим делом. Взгляд Ника Уайлда в качестве новоиспеченного копа не слишком отличался от прежнего: он все так же считал, что настоящий нормальный коп должен защищать от реальных проблем, пресекать несправедливость, разрешать серьезные конфликты и быть честным прежде всего с самим собой. Прошло не очень много времени с его вступления на службу, прежде чем он понял, что единственный нормальный коп - маленькая крольчиха, которую в начале знакомства он не удостаивал такого звания. Почему-то даже это не удивило Ника, который словно с самого начала все знал. Ник Уайлд не мог точно вспомнить, что стало последней каплей, а, быть может, ее вообще не было. Он помнил лишь, как начал всерьез подмечать детали, которые, кажется, видел всегда. В участок привозят пойманного преступника, обвиняемого в похищении и убийстве. Ник помнит дело, над которым отдел корпел несколько месяцев почти безрезультатно. Проходя мимо запертой комнаты, Уайлд слышит, как изнутри доносятся вскрики и мольбы о пощаде: вероятнее всего, из предполагаемого преступника просто выбивают признание, чтобы, наконец, закрыть повисшее дело. Отряд вызывают в дом пострадавших от взлома и грабежа, где доблестная полиция долго составляет протокол, снимает отпечатки. Через несколько дней после успешного раскрытия дела и поимки опознанного вора, хозяева не досчитываются денег, спрятанных в платяном шкафу. Коп применяет силу, коп вышибает мозги, коп действует согласно уставу и обещает прикрыть твою жалкую лавчонку, если не найдется способ «договориться». Коп внушительно играет мускулами, коп поедает пончики тоннами, коп выбивает признание из невиновного, коп берет или вымогает взятку в обмен на услугу. Коп использует свое служебное положение, коп закрывает глаза на торговлю зверьми в публичном доме, коп наизусть знает всю теорию и без промаха стреляет, коп знает свои права, коп объясняется словом «потому что», коп доебывается до мелких мошенников, забыв о висящем деле об изнасиловании за неимением достаточного количества улик, коп гордо носит жетон на груди и называет себя «настоящим полицейским». Ник, например, не очень удивлялся, когда замечал подобные вещи в отличие от Джуди, которая чаще всего о них вовсе не догадывалась, увлеченная лишь обеспечением безопасности, справедливости и процветания граждан и Зоотопии. Для нее это был с оговорками идеальный город, по крайней мере, очень близкий к тому, чтобы стать таким. Ее взгляды сильно переменились с раскрытия дела об одичании хищников, но в одно она все так же верила: быть полицейским - означает благородство, смелость, честность и самоотверженность. На ее месте Ник Уайлд не был бы так уверен. Ник всегда знал, кто он и кем он всегда будет в глазах окружающих: он плут, вор, обманщик, хищник, опасный социальный элемент, угроза, сатанист, ленивый прохвост, безответственный ублюдок, самовлюбленный идиот, умный сукин сын, хитрый лис и бесконечно неудачный полицейский. Уайлд понимает последнее, когда заново осознает, что не хочет быть свиньей, которая начнет первой грызть и чужих и своих без разбора, лишь помашут чем-то лакомым. Уайлд понимает последнее, когда замечает, что дело, казавшееся ему путем истинным, едва ли не просветленным, к которому он шел буквально через тернии, пробираясь по беззаконию, обману и хитрости, - прогнило насквозь. Прогнило так, что внутри смердит и пустует, прикрываясь лишь жалкой оболочкой. Ник вспоминает, что Зоотопия - то же прогнившее изнутри яйцо, внешне сотканное из света, возможностей, красивых слов и модных песен. Ник Уайлд часто слышит, что еще не до конца искоренил свою преступную, лисью сущность, толкающую на необдуманные поступки и слова, отличающую его от нормальных полицейских. К своему удивлению, он даже не думает спорить. Если следовать тому, что вкладывают они в определение «нормальный коп», то он не хочет им быть вообще никогда. И все же лис колеблется, топчется на одном месте, не решаясь уйти из показавшегося на мгновение тепла, своего места в жизни и мире Зоотопии. Он понимает, что ошибался с этим суждением: нет, ничего не изменилось, он лишь оказался с обратной стороны, а враги, друзья и цели все те же, только под другими названиями и лицами. Он все тот же хищник, обманщик и вор, неспособный влиться в общий коллектив. Еще Ник знает, что Морковка часто ходит расстроенная, когда не может помочь нуждающимся в этом зверям. Она в отчаянии и не знает, куда себя деть. Она снова мучается угрызениями совести и чувствует, будто недостойна звания настоящего копа, раз не может выполнять свою работу достаточно хорошо. Уайлд придерживается противоположного мнения, но не высказывает его: он помнит, что Джуди живет в другой Зоотопии, которая сильно отличается от его собственной. Зоотопия - не плохой и не хороший город. Зоотопия - не антиутопия, но и далеко не утопия. Это всего лишь город для зверей, и только они своими действиями, решениями и жизнями определяют, какой из «топий» будет их город. Содержимое определяет форму, содержимое и есть вся первостепенно важная суть, и совершенно не важно, в каком виде она подана, в чье тело заточена, под чьим именем ходит. Ник хорошо знает это и верит, что пока помнит это, ему не грозит стать «свиньей» и любым ее производным… - Значит... все? - подытоживает капитан Буйволсон, поднимая рогатую голову, а с ней и глядящий поверх очков взгляд от бумаги в своих копытах на сидящего напротив. Ник в своей привычной расслабленной позе спокойно кивает ему с неизменной улыбкой. - Все. Бого проводит копытом по затылку, усмехаясь, и уже собирается что-то сказать, но осекается, поднимая взгляд на ходуном ходящие из стороны в сторону двери своего кабинета, в которые нещадно барабанят кроличьи лапы и доносится такой же полный неистовства вой. «Николас Уайлд, мы еще не договорили! Ты не можешь так поступить со мной!..» - А я говорил ей, что ты долго не протянешь здесь, - капитан повышает голос, перекрывая шум за дверями. Ник молча усмехается, на мгновение прикрывая глаза и качая головой. Джуди не нужна была нянька, которая могла бы защитить от любой напасти, ведь в ее Зоотопии и в ее полиции никакой внутренней проблемы нет. Если ты чувствуешь, что мерзко пахнет, причем только тебе, то следует осмотреть лапы и хвост. Возможно, причина в этом. Ник не стал решать окончательно, в нем ли дело или в том, что его теория «не все то, чем кажется», более чем правдива, но окончательно решил смыться. За дверями на секунду воцарилась тишина и к расстроенному голосу Морковки прибавился еще чей-то, словно слишком мягкий и неповоротливый. Следующие несколько минут дверь начинает трястись от ударов сразу четырех лап, и вместе с воплями крольчихи послышались мольбы примазавшегося Когтяузера. Ник почти удивился такой привязанности уже бывшего коллеги, но не почувствовал себя растроганным. «Ник, прошу! Выйди, и мы поговорим, ты не можешь вот так сразу уйти, не посоветовавшись со мной! Мы же напарники! Уа-айлд!.. Вот только попробуй выйти из этого кабинета, и я натравлю на тебя мистера Бига!» - глаза Бого удивленно расширяются, а Ник с еще более широкой усмешкой махает лапой в сторону. - Смотри, Уайлд, если работоспособность моего лучшего сотрудника понизится после этого, - он кивает на бумаги, - я найду тебя и... - Натравите стадо Буренок? - Что? «Уайлд! Открой эту чертову дверь, я еще не все тебе сказала!» - Я прекрасно слышу тебя и отсюда, дорогая... - Хоппс! Прекрати ломать казенное имущество и немедленно возвращайся к работе! - не выдерживает Буйволсон, стукнув кулачищем по столу так, что очки Ника сваливаются со лба на нос. «Но, сэр! Он ведь уходит, а я...» - А ты отправишься вслед за ним, если не возьмешь себя в лапы, - Буйволсон строго зыркает в сторону двери, за которой, словно почувствовав это, умолкли, и садится. - Можно я буду звонить вам в не рабочее время? У вас отлично получается завершать спор. - Нет уж, Уайлд, мне хватило вас двоих и здесь, - он снова приподнимает очки, выискивая что-то в заявлении, словно, как показалось на секунду Нику, ища причину, чтобы отказать ему в увольнении. - Так не хотите, чтобы я уходил? Право, тронут, сэр, - лис склоняет голову, прижимая лапу к сердцу. - Смотрю, правильно ли ты имя свое написал, шутник, - напряженно отвечает Бого. - Вообще в школе я неплохо учился, хоть вы и думаете, что я - лишь шило в вашей чудесной ж... «Ты последняя скотина, Уайлд! Как ты мог!» - Хоппс!.. Так, мне это уже начинает надоедать. Ни один нормальный зверь не откажется от такого места в пользу каких-то там... чем ты там заниматься надумал? - ворчит Буйволсон в поисках ручки для подписи вожделенного Уайлдом документа. Отыскав письменную принадлежность, капитан едва начинает расписываться, но тут же поднимает голову, с сомнением глядя на лиса. - Точно не передумаешь? Ты - не Хоппс, обратно не возьму, как прибежишь. - Да я неважно бегаю... шеф, - глаза капитана уставляются на лапу Ника, которой он, сняв с груди, кладет жетон на край стола. Буйволсон несколько секунд смотрит на жетон, а затем со вздохом качает рогатой головой. Нику кажется, что он знает, о чем думает бывший шеф. Ему кажется, словно тот разочарован, понимая, что из мелкого преступника так и не вышло ничего путного, хоть он и подавал большие надежды. Лис не торопится опровергнуть выдуманные им же самим мысли: пусть лучше все думают, что он лентяй и безнадежный плут. - Ну смотри... - пара секунд и заветная роспись, освобождающая из плена лицемерия, гнилья, мнимой справедливости и несвободы у Ника в кармане. Он легким движением лапы подхватывает со стола бумагу, тут же складывает и засовывает в карман, попутно пожимая копыто щурящегося в сомнениях капитана. В последний раз лис чувствовал что-то подобное, когда вышел из школы, а затем, что парадоксально, когда Джуди нацепляла на него этот жетон, словно его честность, доброту, смелость и надежность из детской клятвы признали официально, позволили стать чем-то большим, чем просто хитрым хищником. Жаль только, места этим качествам ни в Зоотопии, ни где-либо еще не нашлось. В дверь снова в отчаянии ударяется кроличья лапа, а затем с противным звуком медленно соскальзывает по непрозрачному стеклу. Пару мгновений Ник всерьез думает о том, чтобы выпрыгнуть из окна кабинета Бого, спасаясь от разъяренной зайки, однако находит куда более изящное решение проблемы. Буйволсон качает головой и резко распахивает дверь, через которую влетает снова воспылавшая Джуди, и пулей проносится лис, минуя опасность. - Ага, бегает он неважно, - ворчит Буйволсон, присаживаясь обратно, пока Джуди в растерянности поворачивается к нему с печальными глазами. Лис метеором мчится по этажам, слыша шум воздуха в торчком стоящих ушах. Вырываясь, наконец, наружу, ныряя с головой в долгожданную свободу и вдыхая так глубоко, как только может, тут же ослабляя галстук на шее. Он раскидывает лапы, стоя на залитой солнцем улице, и щурится от яркого света, чувствуя, как вздымается расширяющаяся от вдохов грудь. Ник всегда знал, кто он и кем он всегда будет в глазах окружающих: он плут, вор, обманщик, хищник, опасный социальный элемент, угроза, сатанист, ленивый прохвост, безответственный ублюдок, самовлюбленный идиот, умный сукин сын, хитрый лис и бесконечно неудачный полицейский. Но он никогда не будет очередной свиньей в их скотном дворе.