______________
Сегодня они работают быстро. Гуцзы, действительно, устает: он засыпает примерно через час после прихода Хуа Чена, свернувшись калачиком на одеяле, которое Се Лянь принес из дома. Хуа Чен старается не думать о том, что одеяло поношенное, выцветшее, с потертыми краями, так как подобные мысли заставляют Хуа Чена предположить, что одеяло досталось ему из рук, скорее всего, его использовал сам Се Лянь, когда был в возрасте Гуцзы, и теперь мозг Хуа Чена пытается представить, как мог выглядеть крошечный Се Лянь, в результате чего его внутренности сжимаются, а грудь ноет самым приятным образом. Как и прежде, Се Лянь работает над раскатыванием, а Хуа Чен сосредоточен на краях. Сегодня он использует табуретку, чтобы меньше поднимать руки при рисовании у потолка. Сначала они работают молча, пока Се Лянь, который проводит рукавом по лбу, когда останавливается, чтобы сделать перерыв, не достает свой телефон и тихо спрашивает: — Ты любишь музыку, Сань Лан? Хуа Чен продолжает рисовать, но при этом бросает взгляд на Се Ляня, и на его губах появляется слабая улыбка. — Ага. — отвечает он, наблюдая за тем, как Се Лянь пролистывает экран своего телефона. — Какую музыку ты любишь? У меня есть разная. Мне нужно что-то слушать во время работы, а то мысли разбегаются. Хуа Чен улыбается и слезает с табурета, чтобы сдвинуть его влево. — Мне бы понравилась та музыка, которую обычно слушает Гэгэ. — с улыбкой говорит он. Се Лянь хихикает, просто выдыхая воздух через нос. Хуа Чен отмечает, как улыбка задерживается на его губах, когда он продолжает листать свой телефон. — Давай... Немного вот этого. — рассеянно говорит он, еще раз касаясь пальцем экрана, а затем убирает телефон в карман комбинезона. Через мгновение в пространство проникает тихая музыка. Она красива и лирична, лишена слов, но наполнена простыми мелодиями струнных и танцующими гармониями фортепиано. Хуа Чену она нравится. Они не разговаривают во время работы, а сосредоточенно занимаются делом, убаюкиваемые музыкой. Когда Гуцзы просыпается через час, две стены уже почти готовы. Се Лянь отложил валик с краской и подошел к сидящему Гуцзы: пучок перекосился, щеки в пятнах, глаза прищурены. — С возвращением, соня. — ласково говорит Се Лянь, обнимая за плечи вялого Гуцзы. Гуцзы кладет подбородок на плечо Ся Ляня и сонно моргает. — Хочешь воды? — спрашивает Се Лянь, уже направляясь к подсобке. — Да, пожалуйста. — говорит Гуцзы, его голос слегка подрагивает от сна. Хуа Чен улыбается чему-то самому себе, аккуратно допивая уголок. Как раз когда он сходит с табурета и готовится перенести его на следующую стену, он чувствует, как в заднем кармане зажужжал телефон, оповещая его о новом текстовом сообщении. Ему не нужно проверять, чтобы понять, что это сообщение от менеджера: он практически чувствует, как вежливая паника Инь Юя просачивается из телефона в ткань его брюк. Хуа Чен поставил табурет на нужное место и достал телефон. От тебя ничего не слышно. Галерея начинает нервничать. Хуа Чен пытается сдержать разочарование, вызванное заботой Инь Юя. Он должен быть благодарен Инь Юю и его раздражающе настойчивому чувству терпения. Сколько себя помнит Хуа Чен, в нем всегда кипела злость и раздражение. И Инь Юй, несмотря на то, что он терпит бесконечные придирки Хуа Чена и безумно много работает сверхурочно, чтобы все успеть, не является исключением. Даже Хэ Сюань, чье дружеское участие Хуа Чен не без труда ценит, чаще всего действует ему на нервы. Хуа Чен не собирается отказываться от своего обещания помочь Се Ляню открыть магазин, а значит, его приоритеты сейчас не связаны ни с Инь Юем, ни с открытием галереи. Поэтому Хуа Чен нажимает на кнопку отправки сообщения с большей силой, чем это необходимо.Занят.
Это все, что он набирает в ответ, после чего убирает телефон в карман и стискивает зубы. Он не знает, почему он сейчас так расстроен. Он должен быть сосредоточен на открытии галереи. Это большая сделка. Прибыльная сделка. И Инь Юй, благослови его Бог, - единственная причина, по которой это происходит. Он должен быть благодарен. Успокоив дыхание, Хуа Чен ставит ногу на табурет и начинает подниматься. Он слышит голос Се Ляня, просачивающийся в помещение, и что-то в его мягком тоне, нежном терпении заставляет Хуа Чена внутренне сжаться от неоспоримого чувства вины. Он вздыхает, закатывает глаза и нажимает на кнопку отправки сообщения Инь Юю.Начал делать эскизы. позже приду для нанесения на потолок. Прошу передай это куратору галереи.
Он нажимает кнопку "Отправить" в тот самый момент, когда Се Лянь возвращается в помещение, а за ним шатающийся Гуцзы с наклоненной назад головой делает несколько больших глотков из своей питьевой бутылочки. — Лучше? — с хихиканьем спрашивает Хуа Чен, подготавливая кисть и возвращаясь на табурет. — Думаю, да. — отвечает Се Лянь с ласковой, знающей улыбкой. Хуа Чен замечает, что в руках у Се Ляня айпад в фиолетовом чехле с защитой от детей, который, похоже, пережил не лучшие времена. Даже при беглом взгляде видно, что сам айпад довольно толстый и неуклюжий - несомненно, он относится к более раннему поколению. Пока он красит, Хуа Чен украдкой бросает взгляды на то, как Се Лянь укладывает Гуцзы на одеяло, а затем несколько раз постукивает по экрану айпада и передает ему. Гуцзы скрещивает ноги и, держа в одной руке бутылочку с питьевой водой, кладет планшет на колени. Хуа Чен слышит голос, говорящий через динамики айпада (но не может разобрать конкретных слов), и предполагает, что Гуцзы смотрит какую-то детскую передачу. Он наносит еще один мазок краски на стену и, оглянувшись, успевает заметить Се Ляня, который ласково гладит Гуцзы по макушке, прежде чем выпрямиться. В этот момент Се Лянь поворачивается и смотрит на него, и что-то в его выражении меняется. Хуа Чен прочищает горло и, хотя он хочет вернуться к стене, у него заканчивается краска на кисти. Поэтому он извинительно улыбается и спускается на пол, чтобы нанести еще краски на кисть. Он слышит, как приближается Се Лянь, его шаги мягкие и осторожные. — Я знаю, что в таком раннем возрасте вредно сидеть за техникой. — вздыхает Се Лянь, массируя висок кончиками пальцев. — Но когда он так долго не ходит в садик, а я пытаюсь открыть магазин... этого трудно избежать. Черт. - подумал Хуа Чен. Он заставил Се Ляня чувствовать себя неловко из-за того, что тот использовал айпад для развлечения Гуцзы, а это совсем не то, что он хотел. А теперь в выражении лица Се Ляня проглядывает что-то, скрытое под слоями тщательно наложенного терпения и спокойствия, - что-то, очень похожее на чувство вины и крайнего истощения, и, черт возьми, это вина Хуа Чена. Он должен что-то сказать, заделать трещины, извиниться. Но прежде чем он успевает что-то сказать, Се Лянь продолжает, сложив руки крест-накрест и опустив взгляд. — Мы не часто пользуемся айпадом, и он не смотрит на нем видео. В библиотеке, где я работаю, есть очень классное приложение, которое читает детям книги вслух. Так что мы используем его только для этого. Но он еще так мал, а я читаю исследования - я работаю в детском отделе библиотеки, черт возьми, - поэтому я знаю, как технологии влияют на развивающийся мозг, но иногда я просто- — Се Лянь. — нежность в голосе Хуа Чэна удивила обоих. Как и то, что, казалось бы, по собственной воле, его рука потянулась и прижалась к плечу Се Лянь, обтянутому футболкой. Внезапно их разделило несколько сантиметров, и пальцы Хуа Чена опустились вниз, обхватывая бицепс Се Ляня, а золотисто-янтарные глаза Се Ляня уставились на него, широко раскрытые и переполненные эмоциями, которые Хуа Чен едва может разобрать, и Хуа Чен не знает, что сказать, поэтому он осторожно убирает пальцы, изо всех сил стараясь не замечать, как подушечки скользят по мягкой коже руки Се Ляня. — Извини. — вздохнул он, неловко хихикая, потирая пальцы и пытаясь сообразить, что же теперь делать, ведь они гудят электричеством в каждой точке соприкосновения с кожей Се Лянь. Он решил провести рукой по шее, при этом виновато улыбнувшись. — Извини, я... я не хотел тебя расстраивать тем, что ты дал ему айпад. Честно говоря, я даже не думал о том, что это вредно. Думаю, понятно, почему ты хочешь уменьшить количество времени. Эм... кхм. Если уж на то пошло... Я думаю, ты замечательно справляешься. Как родитель, я имею в виду. Я знаю множество людей, которые не задумываясь усаживают своего ребенка перед телевизором при каждом удобном случае. Так что тот факт, что тебя это вообще волнует, говорит о том, что ты молодец. отводит взгляд, чтобы не видеть выражения лица Се Ляня. Он выглядит ошеломленным и потрясенным, как будто никогда не ожидал, что кто-то скажет ему, что он хорошо справляется со своими обязанностями. Несмотря на то, что его мозг призывает его прекратить болтовню и просто заткнуться, Хуа Чен чувствует желание заполнить тишину между ними, поэтому он говорит: — Тебе не нужно чувствовать себя виноватым или стесняться рядом со мной, Се Лянь. Особенно когда речь идет о Гуцзы. Я считаю, что то, что ты делаешь, просто замечательно. К тому же, — говорит он с легкой усмешкой, — я был бы хреновым родителем. Так что все, что ты делаешь, будет лучше, чем сделал бы я. Се Лянь смеется, разрывая напряжение между ними, и на мгновение Хуа Чену кажется, что его глаза блестят и туманны, возможно, от слез. Он наблюдает за тем, как Се Лянь убирает прядку волос, и открывает рот, чтобы что-то сказать. Но не успевает он это сделать, как Гуцзы поворачивается к ним и говорит тоном родителя, ругающего ребенка: — Хрень - плохое слово, Сань Лан! — и тут же отворачивается к экрану, похоже, ничем не обеспокоенный. Се Лянь и Хуа Чен смотрят друг на друга в течение одного-двух мгновений, после чего Се Лянь заливается смехом, закрывая лицо руками. Хуа Чен тоже смеется, потому что как же иначе? — Прости. — говорит он через минуту смеха. — Я постараюсь следить за своими словами. — Да. — соглашается Се Лянь, протягивая руку, чтобы легонько толкнуть Хуа Чена в плечо. Следы смеха все еще видны на его лице: глаза блестят, щеки раскраснелись — Больше никаких хренов. Они снова разразились хохотом.