Вверенный

Седьмой месяц из уст врача звучит угрожающе, несмотря на то, что чужое лицо улыбчиво и приветливо. Чанёль становится супер медлительным, ему тяжело влиться в поток времени, и периодами он чувствует себя подавленным. Невзирая на то, что Бён внёс посещение больницы в свой график, Чан не нашёл сил согласиться на поездку. Вместо выходного пришлось ехать сегодня, в понедельник. По большей части Ёль не хотел ехать из-за того, что придётся пережить кучу манипуляций. От одной мысли, что ему придётся двигаться, отвечать на вопросы, сдавать анализы и в принципе напрягаться, хотелось удавиться. Он чувствовал себя чертовски уставшим и хотел поскорее родить, хотя ещё неделю назад был благосклонен к себе и малышу. Пак не прогадал: едва он попал в кабинет, как их с Бёном разделили по разным комнатам, измерили давление, поставили перед ним баночку для сдачи мочи и выразительно указали ладонью на дверь. Супер. Чанёль с трудом заставил себя встать со стула и пошёл в указанном направлении. Иногда ему казалось, что он не беременный, а заболевший — вот настолько его самочувствие подвергалось изменениям. Сдача крови для выявления какого-то сахарного диабета и анемии прошла быстро, но утомила его ещё больше. Только во время проверки размера малыша и его расположения Чан немного приободрился. Ребёнок был в порядке, его сердце билось и ничто не взывало у врача вопросов. Бёна в соседнем кабинете не оказалось. Чанёль усаживается на диван и устало выдыхает, мечтая о том, как бы побыстрее оказаться дома. В последнее время парень старается уделять ему больше времени, но у него это получается крайне плохо. При этом их состояние далеко от нормального. Привычное напряжение уже не беспокоит Ёля, они успели породниться, но чужой задумчивый вид и частое отсутствие навевает мысль о том, что их ждут новые проблемы. А если они возникнут, то с ребёнком на руках будет несколько проблемат… Хлопает дверь. Ёль поднимает взгляд и слабо поднимает уголки губ, когда Бён мягко осматривает его. Парень подвигает кресло поближе и садится рядом с ним, расслабляясь в ожидании врача.       — Всё хорошо?       — Разве не я должен об этом спрашивать?       — У нас всё порядке, — пожимает плечами Пак.       — Ты не выглядишь так, будто с тобой всё хорошо. Чанёль снова пожимает плечами, опуская голову и закрывая глаза. Он невероятно устаёт из-за того, что не может спать. Найти удобное положение для сна невозможно. Какие бы подушки он не использовал, как бы не пытался уложиться на мягкие одеяла и надевать просторную одежду. Его ноги отекли из-за того, что он предпочитает меньше передвигаться. Да и попросту игнорирует часть потребностей организма только потому, что нужно подниматься с места. Но это не касается туалетов. Чёрт, постоянные позывы в туалет сведут его с ума… и это не говоря об изжоге. Господи, скорее бы уже родить! Бэкхён сжимает его ладонь. Чанёль немного поворачивает голову и открывает глаза.       — Осталось совсем немного, — мягко произносит он. Пак лишь улыбается и закрывает глаза, возвращаясь в то же положение. Даже когда в кабинет входит врач, у него нет никакого желания поднимать на него взгляд. Бён выясняет положение достаточно скрупулёзно, чтобы вызывать слабую улыбку. Ёля не волнует большая часть вопросов и уточнений. Всё, что он хочет знать, — как ему выспаться ночью, а не довольствоваться попытками задремать на диване посреди дня. Неожиданно ребёнок начинает двигаться внутри, и Чан стонет, укладывая ладонь на изменяющий форму живот. Эти пляски когда-нибудь закончатся?..       — Из-за того, что Вы плохо спите, не может спать и ребёнок.       — Он стал беспокойным, — уточняет Чанёль. — Периодами он просто не может угомониться.       — Даже в присутствии господина Бёна? Ёль поднимает голову и смотрит на Бэкхёна, который вздыхает, опуская взгляд. Пак поворачивает ладонь в захвате и сжимает её чуть сильнее, переводя взгляд на врача.       — Иногда помогает, иногда нет.       — Хорошо, оставим этот вопрос под наблюдением. Если внезапно почувствуете ухудшение или Вас что-то смутит, то мы ждём Вас в любое время суток. В конце разговора у Чана в руках оказывается распечатка с глупыми рекомендациями для того, чтобы спать по ночам спокойно. Ёль даже не читает её — передаёт Бэку, который аккуратно сворачивает и кладёт во внутренний карман пиджака. Выходят из кабинета в десять. На нулевой парковке трудно дышать. Чану не хватает воздуха, но он всё равно не выходит на улицу, даже если сильно хочет. Чёртовы панорамные окна не дают воздуху проникнуть в дом, а кондиционеры и фильтры могут разве что смазать запах разгневанного альфы — не более. В машине Чан сидит максимально близко к двери, что чертовски неудобно, но Бён подсаживается вплотную, и Пак расслабляется. Тихий гул работающей машины с изоляцией внутри (не пропускающий шум с улиц) убаюкивает Чанёля как ничто другое. Он поворачивает голову к окну, закрывает глаза и умоляет время застыть, чтобы он смог поспать несчастные полчаса поездки. Засыпая, он ощущает, как Бэкхён приобнимает его, зажимая между собой и дверью, и проваливается в сон. Просыпается неохотно. Вроде бы ещё во сне, а вроде бы медленно выплывает на поверхность. Его всполошила громкая трель звонка, которая тут же резко оборвалась. Пак готовится провалиться в сон снова, но рассудок зачем-то цепляется за шепот:       — Если он проснётся, я отрублю тебе руки.       — Прошу прощения, господин. Это разведка, у них пересменка.       — Пусть воспользуются буквами, чёрт возьми. У каждого есть доступ к программе. Чанёль не знает, сколько прошло времени. Возможно, он отключился, а может тишина и была тем самым временем ожидания. Плавающий на грани бодрствования, он не может определить себя в пространстве. Он ужасно устал из-за последних дней…       — Взглянешь сам, господин?       — Давай сюда. Ёль открывает глаза через пару минут, возможно, больше. Взгляд утыкается в медленно ходящих туда-сюда людей, затем устремляется на территорию, подавая сигнал в мозг — они стоят на парковке коттеджа. Они уже дома. Устало нахмурившись, Чанёль с сожалением осознаёт, что в машине выспался лучше, чем в собственной кровати. Нечестно. Вздохнув, Чан медленно поворачивает голову к Бёну, и тот переводит на него взгляд с телефона. Они настолько близко друг к другу, что Ёль может ощущать чужое дыхание на щеке. Рука под капюшоном немного ослабляет хватку на плечах, и Бэк немного отстраняется от него.       — Поспал немного? Едва заметно кивнув, Чан вцепляется в ручку двери и помогает себе сесть ровнее. Он не знает, сколько Бён так удерживал его, но от этого теплеет в груди.       — Который час?       — Почти двенадцать. Ох, чёрт.       — Пойдём домой? Чанёль снова кивает, не доверяя своему голосу. Бён обходит машину, открывает ему дверь и помогает выбраться. Стянутые напряжением ноги сопротивляются, но парень упорно двигается к двери, даже не глядя на охрану. У него и так немного сил, а после сна и подавно всё растерял. Бэкхён помогает ему раздеться и разуться, после чего Чанёль двигается к спальне и усаживается на кровать.       — Я могу что-нибудь сделать для тебя? Пак пожимает плечами. Ему не хочется есть или разговаривать. Он просто устал и хочет спать. К счастью, ему не нужно в туалет…       — Ты выглядишь таким убитым, — замечает Бён, присаживаясь перед ним. С этого ракурса Чану хорошо видно: несмотря на мягкий взгляд, на лице парня нарисована такая же усталость, как и у него. Наверняка решает кучу дел одновременно и пытается прыгнуть выше головы. Снова и снова, пока не закрепится окончательно.       — Ты выглядишь точно так же, когда сутками не спишь из-за работы.       — Я — это я, а ты не должен быть таким измученным.       — Разве не ты говорил, что в конце беременности я должен устать и захотеть родить? — Пак слабо приподнимает уголки губ. — Я чертовски устал, Бэкхён. А мне ещё минимум месяц ходить в таком состоянии.       — Он пролетит очень быстро. Вот увидишь. Слабо улыбнувшись, Чанёль поправляет подушку, готовясь ложиться.       — Давай помогу переодеться, — неожиданно говорит Бэк, протягивая руки к свитеру. Чан прижимает к себе край одежды, удивлённо уставляясь на парня. Бён лишь усмехается, поднимаясь с колен.       — Хорошо, мне принести тебе что-нибудь? Пижаму?       — Нет, просто разденусь и лягу, — качнул головой Ёль, опуская руки. — Ты вернёшься сегодня?       — Обязательно. … у Бэкхёна не много дел. Если не считать, что всё вокруг скатывается прямо в ад. А так, в принципе, всё в порядке. Впрочем, в последние недели Бён не может доверять собственной оценке происходящего. Он не знает, что ударит его сильнее в будущем дне: состояние Пака, обстановка в семье, Чондэ, бизнес, смерть друзей… Он закуривает прямо в кабинете и глубоко затягивается, вызывая горечь и жжение в груди. Чертовски хочется прокашляться, но он зажмуривает резко заслезившиеся глаза и выдыхает дым. Горло дерёт. Он чертовски заебался.       — Господин. Бэкхён поднимает взгляд на парня и откидывается на спинку кресла. Безразличный взгляд Кёнсу давно не вселяет уверенность в том, что информация не окажется травмирующей. Мало что может вывести этого парня из себя, и это раздражает. На фоне помощника он чувствует себя ущербным человеком, срывающимся с резьбы по всякой ерунде. Медленно обведя взглядом вытянутого До, Бэк затягивается и переводит взгляд на соседний кабинет. Чонин стоит около стеклянной стены, приобняв себя за плечи. Глаза испуганные, неверящие, озадаченные. Весь его вид показывает, насколько обескураженным себя чувствует Ким. Бэк возвращает взгляд к ожидающему Кёнсу и вздыхает, оставляя сигарету в пепельнице.       — Собираешься меня прикончить?.. — интонация неоднозначная. Сам Бэк не знает, как именно нужно расценивать свою фразу: как вопрос или констатацию.       — Кое-что обнаружилось, — вместо всего говорит До. Бэкхён наблюдает за поднимающейся струйкой дыма сигарет, отсутствующе думая о том, что когда-нибудь погибнет от нервного срыва или разрыва сердца. Сколько ещё он должен узнать и понять, чтобы сдохнуть и ничего не чувствовать? Не чувствовать — так хорошо…       — Говори.       — Чондэ был замечен в компании молодого беременного омеги. Их контакт был достаточно близок, чтобы можно было понять род их отношений. Род отношений. Бэкхён представляет, как делает затяжку, равнодушно глядя на пепельницу. Молодой омега. Беременный парень.       — Повтори ещё раз, — устало просит Бён, поднимая измождённый взгляд на помощника. Кёнсу аккуратно кладёт перед ним несколько листов, фотографий и отступает обратно. Бэк зацепляется взглядом за фото — «Господь, помоги это пережить» — подростка и смещается чуть в сторону, глядя на чужой поцелуй.       — Чондэ связан отношениями с беременным парнем. Возможно, Чондэ отец этого ребёнка. Взгляд заплывает эмоциями. Он не то что развидеть, он даже вдохнуть не может, всматриваясь в низкого пузатого пацана, целующегося с Чондэ.       — Что это? — дрогнувшим голосом спрашивает Бэкхён. — Что это? Что ты мне показываешь?.. — Бэк вскидывает яростный взгляд на помощника, но тот даже не вздрагивает, продолжая стоять на месте и смотреть на него. — Что ты несёшь? Что это такое?.. Что это, блять, такое, Ким Чондэ?! — орёт Бэкхён, поднимаясь с места. Если бы была возможность опрокинуть стол, он бы это сделал, но он угловой и перекроет им выход, когда нужно будет бежать от собственных чувств. Вместо этого Бэкхён шатается по комнате, ухватившись за голову. Он не хотел этого видеть. Не хотел копаться в чужом грязном белье. Он не хотел знать, кого трахает Чондэ, с кем он изменяет своей жене и предаёт своих детей. Он не хотел этого. Не хотел этого. «Он не Бён. Не Бён. Не Бён. Не Бён…», — мысленно повторяет Бэк, зажмурившись. Сталкивается с углом стола, ушатывается в шкаф, опрокидывает что-то — плевать. Он не хочет видеть. Он больше ничего не хочет видеть. Перед глазами стоит чёртов ребёнок, беременный ребёнком. Господи, какой позор… Какое страшное наказание. Почему он об этом узнал? Почему узнал?.. Парень давит пальцами на глаза не в силах справиться с чувствами. Они жутко болят и слезятся. Возможно, Бэкхёну просто нужно поплакать? Выплакать скопившуюся тяжесть, боль, ощущение преданности и предательства семьи. Он узнал об этом. Он не хотел этого. Чёрт, не хотел знать. В конце концов, Бэкхён находит себя вцепившимся в шкаф. Открывает глаза и понимает, что уткнулся лбом в дерево и держится за края так, словно от этого зависит его жизнь. Руки тут же опускаются, безвольно повисая вдоль тела. Бэкхён не уверен, что хочет жить, если жить — значит чувствовать, ощущать, понимать, анализировать. Он плюхается в кресло и горбится, утыкаясь локтями в колени. Прячет лицо в ладонях. Пытается спрятаться, чтобы не осознавать, какой позор опускается на их семью и какая трагедия может случиться внутри родового дома. Бэкхён думает о детях и рычит. Эти дети наполовину его дети. Эти дети дались ему так же трудно, как и Джихё. Джихё… Бэкхён мычит от боли в груди. Ему обидно за омегу до слёз. Она едва не пожертвовала собой, чтобы подарить Чондэ двойню, а он… Что он делает? Чем занимается, чёртов урод?.. Бэкхён думает о матери и её категоричности. Думает об отце и понимает, что для него это будет не просто трагедия — утрата члена семьи, потому что он пристрелит его. Бэкхён знает: отец способен и на такое. А потом его мысли переключаются на пацана. Беременный юноша. Ребёнок, носящий в животе ещё одну жизнь. Невозможно. Невообразимо. Господи… Как Чондэ только посмел к нему прикоснуться?.. Как это возможно? Как?.. Не двигается до тех пор, пока не ощущает себя полностью выжатым. Мысли всё ещё слишком хаотичны, чтобы что-то спрашивать и решать. Бэкхён даже глаза не осмеливается открывать. Он просто не может… не может.       — Отрежь фото с профайла. Остальные убери. Звучит стук ножниц о стол.       — Готово, господин.       — Говори.       — Парня зовут Ким Кюбин. Девятнадцать лет. Кореец. В прошлом году закончил школу, в этом году поступил в частный исследовательский университет Ёнсе по направлению «инженерия». Родители: Ким Хван и Ким Сэчжон. Отец — хирург, руководит ведущей клиникой Сеула, мать — юрист, является директором частого юридического центра. Список остальных родственников и их род деятельности предоставлю через несколько часов.       — Два разных мира не могли случайно столкнуться и начать отношения на пустом месте. Наблюдайте за этими двумя. Узнай, в какой клинике пацан стоит на учёте, подкупи лаборантов, пусть сделают тест. Мы должны быть уверены, что это ребёнок Чондэ.       — Выполняю. … Чанёль морщится, ощупывая грудь. Так странно замечать за собой изменения… Ему всё ещё не комфортно разглядывать себя, вздутого, в зеркале. Этот большой живот, проявившиеся вены, заметно набранный вес, теперь вот ещё и это. Видимо, тело понемногу готовится к окончанию беременности. А ведь ему ещё выкармливать малыша! Пак вздыхает и отворачивается от зеркала. Неделю не смотрелся и не стоило делать это снова. Он думает о том, как будет себя чувствовать после рождения ребёнка и стонет. Наверное, хорошо, что у него есть возможность ощутить на себе это состояние, но он бы не согласился на второго ребёнка. Да и какой теперь второй ребёнок, откуда ему взяться… Парень натягивает кофту поверх футболки и укутывается, словно это поможет скрыть живот. Он и сам не знает, почему так относится к естественному процессу. Он должен благодарить вселенную за этот подарок, но пока что он ощущает себя наказанным. Эта мысль вынуждает его фыркнуть и двинуться в коридор. Бён выскакивает ему навстречу, держа в руках телефон.       — Анализы в порядке. Никакого диабета, разве что гемоглобин упал.       — Хорошо, — Пак пожимает плечами. Какая разница, что с ним будет? Главное, чтобы ребёнок благополучно родился и был здоров.       — Как ты себя чувствуешь? Ёль слабо кривится, показывая усталость. Он снова не смог поспать ночью, но к семи утра вырубился и проснулся всего час назад в одиннадцать.       — Ты приехал на обед, — отмечает Чан, проходя с ним на кухню. — Немного разгрузил свой график?       — Нет, хотел увидеть тебя и приехал. Пак слабо улыбается, включая чайник и принимаясь за приготовление завтрака.       — Что-то случилось? Или спонтанно вышло?       — Вчера не было возможности зайти к той беременной девушке. Хотел узнать, что она решила: оставлять детей или воспитывать, — Бён вздыхает, на мгновение прервавшись. Он прислоняется плечом к холодильнику и складывает руки на груди. — Смог посмотреть на неё через окошко. Врач говорит, что она слишком травмирована, чтобы заниматься воспитанием детей. Скорее всего, после родов отправим её в реабилитационный центр, а детей… пристроим к кому-нибудь в семью.       — А что с ней случилось? Я имею в виду, она не выходила из дома полгода, но… Чанёль между словами переводит взгляд с пиалы на Бёна и затыкается, увидев потемневший взгляд.       — Что? Что такое? Бэкхён распускает руки и потирает ладонью лицо. Глаза трёт сильнее всего, словно ему что-то мешает видеть.       — Лучше тебе не знать, родной. … Кёнсу ходит мрачнее тучи. У Бэкхёна достаточно дел для того, чтобы проигнорировать чужое состояние, но он не может — спрашивает, однако, ответа не добивается. Ни за чашкой кофе, ни просто по-дружески поговорить не получается. До и сам загружен не меньше Бэка, но при этом всегда находит для него нужные слова или взгляд, возвращающий на землю. Бэкхёну и правда некогда что-либо анализировать, но он не может отделаться от мысли, что является хреновым товарищем.       — А где Чонин?       — Звонил в шесть утра, сказал, не сможет приехать — плохо себя чувствует.       — Что-то серьёзное? — Бэкхён отнимает взгляд от ведомости.       — Не думаю, господин. Бэк кивает, опуская голову к цифрам.       — Думаю, ему ещё тяжело влиться в наш график. Мы почти не спим, он не привык к этому, — говорит он, перелистывая страницу. — Держи меня в курсе.       — Конечно, босс. Будут указания?       — Нет. Разве что пацан… Что-нибудь продвигается в этом направлении?       — Родители арендовали для него квартиру недалеко от больницы. Кажется, он приближается к родам.       — Он один?       — Да, босс. Омега всё время один, заказывает доставку, из дома выходит нечасто: в семь вечера прогуливается по улицам, выглядит печальным.       — Все они к родам выглядят печальными, — вздыхает Бэкхён, выпуская ручку из рук. Парень устало потирает лицо ладонями и поднимает взгляд на помощника. — Чанёль совсем расклеился: ничем не интересуется, ничего не хочет, не следит за временем. На днях буду разговаривать с ним о детской комнате. Кажется, он даже не думает о том, чтобы заниматься этим. До кивает, открывая блокнот, чтобы сделать пометку.       — Есть указания?       — Как только определимся, нужен ли ремонт, я позвоню тебе — предупредишь охрану. Парни должны знать, что во дворе увеличится активность. Нужно хорошо продумать этот момент, я не хочу, чтобы на территорию снова пролезли какие-то уроды.       — Если хочешь, прослежу лично. Можем перестраховаться.       — Думаю, будет лучше, если рядом с ним буду я. Чанёль не сможет уследить за всем, он очень устаёт. Активность внутри дома будет раздражать его, так что в нужный день я буду вынужден половину дня провести рядом с ним. Так будет спокойнее и ему, и мне.       — Хорошо, босс. Касательно Кюбина: продолжаем следить?       — Да, Кёнсу, — Бэкхён вздыхает, опуская взгляд на бумаги, — продолжаем следить. … Чанёль цепляется за прутья перил и немного наклоняется. Ноги дрожат так, что не только ощутимо, но и видно. Он делает глубокий вдох и кривится, ощущая неприятное нарастающее напряжение в животе. Он будто каменеет на несколько секунд, затем отпускает. Это первый раз, когда он замечает такие странные ощущения. От неожиданности, он едва не споткнулся на ровном месте, вовремя ухватившись за перила. Теперь не может с ними расстаться несколько минут. Телефон лежит на журнальном столике, он не уверен, что сможет добраться до гостиной, как и до входной двери. Как так получилось, что он застрял посреди коридора?.. Шумно выдохнув, Пак понемногу приходит в себя, но ощущение схватившего напряжения снова возникает, однако, уже не такое сильное. От стресса он вспотел и теперь ему холодно, хотя в доме комфортная температура для того, чтобы ходить футболках. Дрожащие ноги постепенно становятся более стойкими и удерживают его в стоячем положении. Он просто испугался и всё. Для схваток ещё рано, разве нет? Почему они начали появляться так рано?.. Пак вспоминает, что говорил врач, и закрывает глаза. Всё же, пошла тридцать первая неделя. Видимо, организм уже готовится отпускать малыша. «…схватки короткие и нерегулярные, они могут быть один раз в 10 минут, потом в 40 или 15 минут. Могут повторяться по ночам, один раз в неделю, но не у всех. Если принять душ, прилечь и отдохнуть, то в состоянии покоя такие схватки проходят». Медленно открывается дверь. Чанёль слышит, как шуршит пакет, и поворачивает голову к входной двери. Вероятно, охранник учуял его и поднял взгляд, так и застывая в двери, согнувшись, чтобы поставить пакет на кресло. Чужой взгляд быстро очерчивает его взглядом и мигом закрывает дверь.       — Придурок, — только и может сказать Ёль, снова опуская голову. Напряжение становится менее болезненным. Чанёль медленно выпрямляется и переставляет ногу, намереваясь дойти до дивана. Дверь шумно раскрывается, вынуждая его удивлённо застыть. Одетый во всё чёрное, в том числе и маску, мужчина стремительно направляется к нему.       — Всё в порядке, господин?.. Чанёль не успевает открыть рот, как его мягко берут под локоть и тащат к дивану, помогая усесться. От удивления Чан ничего не говорит, тупо уставившись на охранника. Ствол автомата нависает над чужим плечом, дуло опущено чётко вниз.       — Я вызываю дока. Руки в перчатках выуживают телефон.       — Мне уже лучше, — вставляет Чан. — Небольшие схватки. Всё уже нормально… наверное. Чужой взгляд быстро заскользил на нему. Ёль осмотрел чёрные глаза напротив и спустил взгляд к плотной ткани маски, скрывающей половину лица.       — Почему Вы в маске? Мужчина опускает взгляд, отворачивается и несётся в коридор.       — Невоспитанный! — охает Пак, хлопая ладонью по дивану. Охранник фыркает, но не оборачивается. Через пару секунд звучит стук двери. Чанёль глубоко вдыхает, но не чувствует чужого запаха. Ёль может отметить только густой запах Бёна, к которому уже привык. Его телефон звонит через несколько минут. Чанёль со вздохом принимает вызов от Бёна.       — Что случилось?       — Небольшие схватки, мне уже лучше.       — Могу вызвать врача. Он быстро доберется по тоннелю.       — Нет, Бэк, всё нормально. Правда! Слышится тихий вздох.       — Зачем они вообще доложили тебе об этом? — буркнул Пак. — Я же не при смерти.       — Это их работа, родной.       — И они опять со мной не разговаривают, — пожаловался Ёль. Бён хмыкает на том конце вызова. — Зачем они ходят в масках?       — Снаружи холодно.       — На улице плюсовая температура!       — Да? Тогда считай, что это их новая униформа.       — Только не говори, что специально заставляешь людей закрывать свои лица из-за меня.       — Хорошо, не буду. Если что — звони! И сбросил! Чанёль возмущённо выдыхает и чувствует, как ребёнок толкается изнутри.       — И я о том же, малыш! … Бэкхён переводит взгляд с лежащего на полу мужчины и на тяжело дышащего Банчана. В другом углу ещё двое человек, но уже не двигающихся. Их пытаются вернуть в сознание, но что-то им подсказывает, что сделать это так и не удастся. На Кюбина напали поздним вечером, когда он выходил из подъезда, чтобы сесть в такси. Ему нужно было преодолеть ступеньки, несколько метров тротуара и сесть в автомобиль, но сделать это безопасно не удалось. Бэкхёну доложили о поимке нападавших по факту. О том, что Кюбина усадили в такси и отвезли в больницу, тоже. Парень так испугался, что не смог успокоиться. Бэкхён не знал, каких богов благодарить за то, что ему хватило ума оставить пацана под наблюдением. Если бы омегу похитили, у Чондэ могли начаться проблемы, затем бы начались проблемы у всей семьи, поскольку мать у Кюбина была та ещё штучка: наверняка накопала бы на них кучу информации и сформировала пожизненное. Допрос проходил наилучшим образом до тех пор, пока один из нападавших не откинулся. Другие только порадовались, потому что говорил мужчина слишком много, но до сути так и не доходил. Остальные молчали и сдохли измученными, остался лишь один и тот держался из последних сил. От лица уже мало что осталось, глаза не открывались, нос был разбит, щеки раздулись… Хлопает дверь. Бэкхён поворачивает голову, чтобы услышать склонившегося к нему помощника.       — Господин, — тихо говорит Кёнсу на ухо, — Кюбин в операционной. Врачи предположили, что из-за стресса начались тренировочные схватки, но они оказались естественными. Остановить их невозможно.       — Ты помнишь, что нужно сделать?       — Да, господин. Бумага окажется у тебя на столе в ближайшие дни. Здесь есть успехи? Бэкхён кивает, расправляя напряженные плечи.       — Это не китаец. Кто-то из местных.       — Расследовать?       — Нет. Наши друзья рассказывают, что Чондэ аккуратно увёл заказ у одного из новеньких в торговле. Дядя рассердился и решил накопать на него материал, а Чондэ у нас оказался не таким уж скрытным, как хотелось бы. Бэкхён поднимается с места и взмахивает рукой. Слышится щелчок предохранителя и гулкий выстрел.       — Спасибо за вашу работу, ребята! Отлично отреагировали! — говорит Бэкхён, прежде чем покинуть подвал. В коридоре немного мрачновато. Надоедливо мигает люминесцентная лампа. Бён останавливается и указывает на неё помощнику.       — Заменить. Бесит.       — Сделаем, господин. Едешь домой?       — Второй час ночи, Кёнсу. Не знаю, как ты, а я обязан был оказаться дома четыре часа назад. Будут новости — звони. … Чанёль устало поворачивается спиной к двери и вздыхает, глядя на окно. В этой комнате ему нравится больше, чем в той, что на втором этаже. По крайней мере, здесь стандартные окна с возможностью проветривания, не говоря о том, что до неё добираться проще. Однако, это не показатель хорошего сна. Чанёль чувствует себя безумно уставшим, его глаза слипаются, но то проскакивает судорога по ноге, то что-то давит на живот, то ткань пижамы оказалась слишком раздражающей для взбухшей груди… Чёрт, да по ночам его раздражает абсолютно всё и больше всего то, что он не может спать! Тихо открывается дверь. Чанёль оборачивается назад, и Бэкхён входит внутрь, занося в комнату свой терпкий запах.       — Совсем не спится? Ёль раздраженно выдыхает и валится обратно на подушку, отворачиваясь от него. Бэк слабо усмехается и обходит кровать с другой стороны, немного перекрывая свет фонарей своей фигурой. Он присаживается на постель боком, и Пак глубоко вдыхает, различая резкие нотки в аромате.       — Ты сегодня злился?       — Разве что самую малость.       — Из-за чего? Свет освещает лишь половину лица, но даже этого хватает для того, чтобы понять: Бён не будет отвечать.       — Решил проблемы?       — Некоторые — да, те, что глобальные — пока застыли.       — Тебе нужно отдохнуть. Ты плохо выглядишь. Ещё чуть-чуть и будешь похож на меня.       — Если не считать бледности и красных от недосыпа глаз, то ты потрясающе выглядишь, Чанёль. Ёль неловко подтягивает к себе одеяло, нахмурено разглядывая освещенную половину лица.       — Я знаю, что ты так не считаешь, но это действительно так, — легко отзывается Бён. — Альфы по-другому переносят беременность, но она полностью заполняет рассудок. Всё сосредотачивается на омеге, которая принадлежит ему. Это необыкновенное чувство… не принадлежности, а… пожалуй, осознания того, что альфа тоже является частью происходящего.       — Это всего лишь большой живот, набранный вес, разбухшая грудь и ещё куча недостатков, — буркнул Чанёль, отводя взгляд. — Не романтизируй это. Беременность — это девятимесячный кошмар.       — Но оно того стоит, разве нет?       — Не знаю, — шепчет Чан. — Скоро малыш появится на свет, а дальше что? Что с ним делать?       — Любить. Пак хмыкает, закрывая глаза. Любить. Такое маленькое слово, а сколько в нём значений, невероятная комбинация действий. И сколько ответственности взвалится на его плечи?.. Выдержит ли?..       — Иногда мне кажется, что всё это — большая ошибка, — признаётся Чанёль. — Я, Кан, ребёнок. Хотелось одного, но получил совсем другое. Я представлял это совсем не так.       — Как ты хотел, чтобы это было? — тихо спрашивает Бён.       — Счастливо. Бэкхён едва слышимо вздыхает. Чанёль открывает слезящиеся глаза и поспешно стирает влагу, заметив, что парень рассматривает его. Звонит телефон. Бэкхён достаёт его из внутреннего кармана пиджака и принимает вызов.       — Говори… Девочка?.. Как Кюбин?.. Поставь людей, подкупи врачей. Мы должны знать всё, что с ним происходит, и не забудь сделать тест… Хорошо, это может подождать. Удачной смены. Бэкхён убирает звук до минимума и снимает пиджак, откладывая его за спину вместе с телефоном. Потерев лицо ладонями, он расправляет плечи и всё равно выглядит очень уставшим.       — Кажется, я ещё ни разу за всю жизнь не встретил омегу, который считался бы счастливым, — говорит он, сбрасывая тапки. Он укладывается ближе к изголовью кровати и подаёт ему ладонь, в которую Чан опускает свои пальцы. — Наверное, в моём мире не бывает счастливых семей. Везде свои правила, законы, трудности, опасность. Видимо, несмотря на обещание, я никогда не сделаю тебя счастливым, Чанёль. Но знай, что я буду пытаться выполнить обещанное.       — Если у меня возникнет послеродовая депрессия, не отбирай у меня ребёнка, ладно? Чанёль задирает голову, чтобы встретиться с удивлёнными глазами. Бэкхён стреляет в него жалостливым взглядом и наклоняется, чтобы поцеловать в висок. Ёль проглатывает желание поплакать и сжимает чужую ладонь чуть сильнее. Ничего не ответив, Бён выпутывает свою ладонь из захвата, подтягивает подушку Чана вместе с ним поближе к себе и начинает гладить по плечу. Чанёль закрывает глаза и расслабляется, уложив ладонь на плотную ткань бёновских брюк. Слёзы скапливаются в глазах от поддержки и ласковых прикосновений альфы. Он засыпает, так и не выплакав свои сомнения и страхи. … они получают тест спустя девять дней с момента, как Бэк потребовал его сделать. Девять суток мучился, придумывал предлоги для того, чтобы не встречаться Кимом на общих собраниях, всячески пресекал мысли о Кюбине… Частично получалось, но ночами накрывало снова. Он всё ещё не мог поверить в то, что Чондэ осмелился связаться со столь юным омегой. Кёнсу кладёт файл на стол, и Бэк вздыхает, подсаживаясь ближе.       — Ты уже видел?       — Да, господин. «Исходя из результатов исследования, полученных путём анализа перечисленных локусов ДНК, вероятность отцовства составляет 99,9999995%». Бэкхён накрывает лицо ладонями и глубоко вдыхает-выдыхает, пытаясь прийти в себя. Ненависть и презрение к Чондэ поднимается комом к горлу. Он с отвращением отмахивается от осознания того, что Ким посмел трогать девятнадцатилетнего парня, ещё и с последствиями для него. Как он посмел сцепиться ним? Как посмел заделать ребёнка?..       — Расскажешь Главе?       — Он его пристрелит.       — Думаю, ты согласишься, если я скажу, что Чондэ этого заслужил. Бэкхён усмехается, убирая руки от лица. Он насмешливо смотрит на помощника, затем опускает взгляд к листу бумаги, перевернувшему его сознание, и кривится.       — У меня появилась ещё одна племянница. Господи… Парень поднимается с места и взмахивает рукой, немо приказывая Кёнсу убрать бумагу. Он не доверяет голосу после того, как с чудовищной силой ярость сжимает его глотку. Нужно покурить. Нужно выпустить пар.       — Поздравляю, господин. Бэк оборачивается с таким выражением лица, словно помощник только что выстрелил в него. И только потом, когда он остаётся в кабинете один и выкуривает несколько сигарет, ему удаётся понять логику товарища: ребёнок не виноват, что его отец выродок, а папа — слишком юный, чтобы нести бремя отцовства. Бэк пытается представить, как будет жить дальше, потому что не сможет спокойно существовать, зная, что часть его семьи будет воспитываться где-то далеко от родительского дома. Он представляет, как познакомится с девочкой, когда она подрастёт. Или, возможно, стоит сначала познакомиться с её папой и попытаться уверить, что он не будет помехой? Но что скажут родители парня? Чёрт, как много они знают о возлюбленном их сына?..       — Дайте мне сил это пережить. Дайте мне сил. В соседнем кабинете находится только Кёнсу. Бэкхён понимает, что Чонин всё ещё не приходит на работу, но не акцентирует на этом внимание. Честно, у него нет сил, чтобы думать ещё и об этом. Парень наверняка находится под наблюдением своего папы в родовом доме, так что ничего страшного. Наверняка бы он узнал, если бы было что-то серьёзное.       — Как омега?       — В интенсивной терапии. Операция прошла с осложнениями, но на данный момент его состояние стабильное, — отвечает До. — По крайней мере так говорит врач.       — Хорошо. Продолжаем наблюдение. Нам нужно понять, как они собираются жить.       — Чондэ оставляем под наблюдением? Бэк хмурится.       — Было что-нибудь особенное за последние дни?       — Нет, господин. Он абсолютно чист и продолжает аккуратничать как в бизнесе, так и в семье.       — Чёртов урод, — шепчет Бэкхён, на мгновение закрыв глаза. — Продолжайте следить. Пока оставим всё как есть.       — Как прикажешь, господин. … решение собрать сумку в больницу не было спонтанным. Чанёль ещё с момента чтения книг знал, что ему придётся этим заняться, но только сейчас уговорил себя позаботиться об этом. В последние недели ему было очень трудно держать себя в руках, к тому же, психологически он стал более… неустойчивым. Врач говорил, что ему не нужно везти с собой ничего особенного и они выдадут всё необходимое в больнице. Собственно, именно эта мысль и отодвигала процесс сбора на длительный срок, потому что Паку казалось, что незачем тратиться, если всё выдадут, но когда он зашёл на сайт и стал рассматривать детские вещи, внутри что-то надтреснуло. Возможно, он заказал слишком много, но ему захотелось, чтобы малыш мог довольствоваться разными расцветками. После операции он вернётся домой через несколько дней и будет лишь наблюдать за тем, как управляется тётушка с малышом, но всё равно не мог отказать себе в желании заказать всё от и до. В список вошли боди, трикотажные комбинезончики, рукавички, ползунки, теплые комбинезоны, чепчики и ещё куча вещей. Несмотря на то, что он надеялся родить весной, он всё равно сосредоточился и на более плотной одежде. В итоге в сумку попали: конверт на выписку, две распашонки, большая пеленка и одежда самого Чана. Всё. Остальное получит в больнице после родов. Это заняло всего несколько часов, но он был рад, что сделал это уже сейчас. Осталось вложить свои документы и можно считать, что дело сделано. Почти. Чанёль так думал, пока Бэкхён не нагрузил его снова.       — Ты уже думал о детской комнате? Удивлённо взглянув на парня, Пак покачал головой.       — Тётушка пробудет здесь несколько недель. Если понадобится — больше, но твоя задача прийти в норму как можно скорее. Если ребёнок будет рядом, ты не сможешь восстановиться быстро. Нам в любом случае нужна детская.       — Хорошо…       — Мы можем сделать одну из комнат на втором этаже основной, но первые месяцы вам лучше находиться на первом этаже. Пока что организуем всё там, а как только окрепнете, переберётесь наверх. Ёль согласно кивает, хотя с трудом переваривает сказанное. Ему предстоит пережить кучу стресса, прежде чем он сможет вернуться домой. Мысль о том, что будет дальше, вызывает лишь испуг, а не радость. Как бы он не хотел избавиться от большого живота и множества дискомфортных ощущений, ему всё равно страшно, что малыш переберётся из живота прямо в руки. В его руки. Чёрт.       — Всё хорошо? Чанёль снова кивает и лепит на лицо мягкую улыбку. Бён вздыхает, понимая, что его обманывают.       — Не буду больше тревожить тебя. Скажу только, что пока есть время, можешь взглянуть на комнату и подумать, вдруг тебе захочется сделать там ремонт. Бэкхён поднимается с дивана, берет их пустые кружки и направляется на кухню. Он отсутствовал с десяток минут, но Чанёль успел себя накрутить до такой степени, что малыш снова задвигался внутри живота.       — Бэкхён. Парень ставит чашки на столик и садится на второй диван, удобно располагаясь на месте.       — Да?       — Я не уверен, что хочу этим заниматься. Он встречается с чужим взглядом и поджимает губы. Бэкхён ничего не говорит, глядя на него, и Паку становится так стыдно, что он отводит глаза.       — Извини.       — Ты не должен передо мной извиняться, — произнёс Бён. — Когда ты сказал, что у тебя могут возникнуть проблемы после появления ребёнка, я не думал… — парень замялся, глубоко вдохнув и выдохнув. — Я думал, после психотерапии тебе стало лучше.       — Стало, но сейчас всё по-другому.       — Сходим в больницу снова? «Нет. Я не хочу об этом разговаривать. Я не хотел тебя расстраивать и добавлять проблем!».       — Хорошо. … Бэкхён не знает, за что ему хвататься. Всё вокруг сыпется. Всё разрушается, и он не знает, что подхватывать первым: Чанёля, бизнес, семью, Кюбина, отца, Кёнсу, товарищей или глупого слона, который сваливается прямо на пол и разбивается в крошку. Кёнсу с трудом поднимается с пола. У него разбито лицо, порвана рубашка… Сам Бэкхён не в лучшем состоянии, потому что его колотит уже двадцать минут и он никак не может успокоиться. Спокойствие. Что такое спокойствие? Разве он способен сдерживать себя?.. Через толщу шума до него доносятся чужие рыдания, и он с трудом выпрямляется, чтобы поднять взгляд и найти очередной источник раздражения. Чонин ревёт так, что едва может дышать. С покрасневшим лицом, натёртыми щеками и глазами-алмазами смотрит на него с таким ужасом, словно он только что убил его папу. Господи, блять, что он уже сделал такого в приступе?..       — Переста-ань! — ревёт он, судорожно вдыхая. — Пожалуйста, пожалуйста, Бэк, перестань!       — Замолчи и выйди ты, наконец! — рявкнул на него Кёнсу. — Выйди, я сказал! Сейчас же выйди, блять, идиот! Бэкхён тяжело дышит. Ноги дрожат, едва удерживая его в стоячем положении. Он мотает головой, моргая, пытаясь снять пелену с глаз, но никак не может прийти в себя. Голова разрывается от мыслей и криков, а в груди так жжётся, что приходится ударить себя кулаком снова и снова, снова и снова, пока Кёнсу не добирается до него.       — Не себя бей — меня бей, — шипит До. — Бей меня. С чужих губ слетают брызги крови прямо на его лицо. Бэкхён раскрывает зажмуренные глаза и вымучено стонет от захватившей рассудок ненависти. Он едва может дышать, поднимая взгляд к потолку. Не сдержался. Не сумел справиться с эмоциями, переполошил весь офис, довёл Чонина, разбил лицо друга, помощника, брата… Чёрт. Чё-ерт. Ноги не держат. Кёнсу, вбивший его за плечи в шкаф, так и съезжает вместе с ним на пол, продолжая удерживать за плечи. Оба не могут дышать: Бэкхён из-за себя, а Кёнсу — из-за него. Он учится заново дышать ещё очень долго. До отпускает его, но не отходит ни на сантиметр, застыв рядом с ним каменным изваянием. У Бэкхёна светлеет в голове, но мысли всё ещё пытаются его сожрать. Он буквально чувствует, как эмоции начинают жрать его мозг, как больно становится в голове, которую он сжимает до онемения пальцев. Он пытается удержать себя на месте, пытается вернуть самообладание, но не получается. На это уходит час. Под конец ада он раскрывает глаза и слепым взглядом проходится по кабинету. Он не замечает перевёрнутых кресел, сдвинутого стола, разбитых вещей, разбросанных бумаг, осколков, Кёнсу. Он вертит головой, как умалишённый, и не может найти себя. Где он? Где он сам в этом кабинете? Есть ли? Остался ли ещё? Сумел ли выжить тот Бэкхён, который был готов встретиться с любой проблемой? Умер ли?       — Господин. Бэкхён опускает подбородок на грудную клетку и сдвигает взгляд вверх. Из-под лба смотреть трудно, появляются звёздочки перед глазами — приходится немного приподнять голову, но она валится на бок и он сам готов свалиться вместе с ней.       — Господин, посмотри на меня. Господин. Чужие руки аккуратно укладывают его на бок. Тяжесть медленно уходит из головы, пропорционально располагаясь по всему телу. Темные пятна пропадают из вида, становится чуть легче дышать. Он начинает дышать глубже под чужой счёт и постепенно приходит в себя. Ему нужно ещё время, ещё, ещё, ещё… Он закрывает глаза, чувствуя пальцы на сонной артерии. Мёртвая тишина. Покой.       — Господин. Звон. Бэкхён открывает глаза и сводит взгляд к источнику голоса. Он разглядывает Кёнсу так, словно впервые видит его избитым, но бывало состояние и похуже. В голове ясно и пусто. Это позволяет ему провести логическую цепочку, включить в неё, очевидно, снова разбитый в хлам кабинет, травмы Кёнсу, своё самочувствие и определить один не вписывающийся в цепь элемент.       — Откуда в офисе омега? — нахмурившись, вопрошает Бэкхён. Он глубоко вдыхает и цокает. — Ещё и в разгаре цикла. Кёнсу ничего не говорит. Молча дожидается, пока он найдёт в себе силы сесть, помогает ему подняться на колени, затем на ноги и только потом указывает на пол своего кабинета. Бэкхён послушно опускает взгляд на стекло и удивлённо делает несколько шагов перед, прежде чем отступить назад. Чонин сжался за шкафом в комок и плачет. Мысленно Бэкхён добавляет приставку «всё ещё», но не может понять, почему «всё ещё», разве он видел его сегодня? Он же приболел и был в родовом доме, разве не так?..       — Кёнсу, что происходит?       — Я сожалею, господин, во время потери контроля ты придавил всех в офисе и вызвал у Чонина цикл. Впервые за четырнадцать лет.       — Чонин бета, — озадачено произносит Бэк, разглядывая парня за стеклом.       — Чонин таблеточник. Он принимает капсулы четырнадцать лет.       — Невозможно, — выдыхает Бэкхён, подходя к стеклу. Он присаживается перед комком и тихонько постукивает костяшкой пальца по стеклу, надеясь привлечь чужое внимание. Чонин поднимает голову, и Бэкхён выдыхает бессмысленное «Ох, чёрт». Искаженное болью лицо, лихорадочный блеск в глазах, сжимающие плечи руки…       — Скорую. Немедленно вызывай бригаду. Его организм абсолютно не готов к циклу.       — Выполняю. Пока они ждут бригаду, Чонин теряет сознание, но ни у кого не возникает мысль помочь парню. Бэкхён подставляет стул к стеклу и откидывается на спинку, озадачено глядя на бессознательного парня. В коридоре и всех комнатах на полной мощности работают фильтры, в его кабинете тоже, хотя это не обязательно, потому что Кёнсу принял таблетку заранее. Именно поэтому он принял на себя удар — он заранее знал, что у Бёна сорвёт крышу.       — Ты знал.       — О чём? Бэк едва заметно качает головой в сторону Чонина.       — Нет, не знал. Но десять дней назад осознал это, когда поймал его за приёмом таблеток.       — И не сказал мне.       — Ты бы хотел это узнать? Бэкхён вздыхает. Приспускается на стуле, утыкается локтем в подлокотник и накрывает глаза рукой.       — Нет.       — Если бы я сказал тебе об этом, это травмировало бы тебя так же сильно, как информация о Кюбине. Боже. Кюбин. Бэкхён со вздохом убирает руку от лица и поворачивает голову к Кёнсу, который держит лёд около щеки и глаза. На седьмые сутки после родов Чондэ впервые за неделю пришёл в больницу и бросил омегу с ребёнком на руках. Буквально надругался над ним, вынудив носить под сердцем его ребёнка восемь с половиной месяцев, а затем расстался с ним. Едва Бэкхён об этом услышал… на самом деле, сейчас Бэк не может вспомнить, что конкретно он сделал. Вероятно, начал с бумаг на столе и закончил на лице Кёнсу. Нехорошо вышло. Совсем.       — Чанёль на грани депрессии. Чондэ бросил родившего любовника. Кюбин отказывается от ребёнка. Чонин омега. Чего ещё я не знаю, Кёнсу?       — Чонин считает, что я являюсь его истинным партнёром. Бэк тупо уставляется на помощника, не зная, что сказать. Поднявшееся к горлу сердцебиение удаётся нормализовать с помощью дыхательной практики. Он ничего не говорит, пока не приезжает бригада, но даже когда Чонина выносят из офиса, а Кёнсу не сдвигается с места, чтобы пойти за омегой, у него не находится слов.       — Ребёнка забрать. Нанять кормящую омегу, чтобы выходила ребёнка. Пристроить в любой пригодный для этого дом. Обеспечить и охранять.       — Выполняю.