Мы встретимся в мае

Весна. Свежий запах сирени, забивающий пыльцой пазухи, царит повсюду: на улицах города, в маленьких квартирках, среди спешащих куда-то людей. А если Вы пожелаете насладиться тем сладким ароматом в полной мере, уйти от удушающей жары раскаленного асфальта и отстраниться от печальной суеты, не пожалейте времени, чтобы собрать сумку с вещами и, снарядившись всем необходимым для отдыха, отправиться загород. Можно пешком, что займет слишком много времени, да и о своей задумке Вы, безусловно, пожалеете в первый же час; можете прокатиться на автомобиле, вот только цена на данное чудо техники, в связи с жуткой инфляцией, (хоть она, в последнее время, начала стремительно идти на спад, но всё еще нависала над жителями Германии, из раза в раз напоминая о себе) слишком высока, так еще и придется оплачивать топливо, равное по цене чуть ли не слитку золота. Так что выбор невелик: отправиться в путь на велосипеде или продолжать терпеть горячие солнечные лучи, заживо запекаясь на кожаном диванчике в свой заслуженный выходной. Ждать уже совершенно нет сил, нет сил и терпеть мерзость сегодняшней погоды, а потому он уже рассекает пустую дорогу, парой минут назад покинув пределы города. Свежий ветер ласково благословляет голову долгожданной прохладой, избавляя от мучительной жары дня. Воздух здесь свеж и чист, пропитан той милой глазу безмятежностью обычных дней, когда нет ни желания, ни случая думать о рутине будних. Остается закрыть глаза, подставить лицо минутным дуновениям и мирно наслаждаться коротким молчанием собственного разума. Мысли, подобны озеру среди далеких гор, молчат, отражают ясное голубое небо своей непоколебимой водной гладью, а вокруг только тьма деревьев, защищающая от посторонних взоров. Ветер невольно пробирается сквозь тонкую ткань одежды, зябко щекочет кожу, заставляет слегка вздрогнуть и чуть не въехать в придорожную канаву. Однако минутное замешательство было взято под контроль, как и руль двухколесного зверя. И не надо быть лучшим укротителем, чтобы провернуть эти хитрые манипуляции, хотя, печально вспоминать разбитые до крови колени и поцарапанные ладони во время попыток впервые оседлать его. Ведь сколько бы он не брыкался, не стремился сбросить своего хозяина, всё равно преклонился пред ним, став очередным сдавшимся слугой. Вот только по-прежнему не оставляет попыток вновь избавиться от человека со своей спины, дабы почувствовать манящую свободу. Педали одна за одной сменяют друг друга, тем самым вращают крепкую стальную цепь, благодаря которой фигура в белой рубашке с каждой минутой приближалась к назначенной цели - деревушке близ Берлина. Она чудом осталась цела после прошедшей войны, да и не понаслышке была знакома молодому человеку. Как-никак он провел здесь большую часть детства, а затем переехал обратно в разоренную столицу. Толком еще совсем юный разум не помнил всех деталей и живущих здесь лиц, но с уверенностью мог сказать - изменилось многое, но бодрое ощущение раздолья осталось с этим местом сквозь долгие и мучительные года. Тоскливое чувство ностальгии навевала цветущая вишня за деревянным забором. Она цвела и тогда... Тогда радостный смех был слышен в каждом дворе. Необремененная предрассудками и жутью происходящих событий детвора играла с раннего утра до самого позднего вечера, пока родительские голоса не заставят вернуться домой. Прекрасно и беззаботно было то время. Помнится, у соседей был чудесный сад, который в любое время года выглядел невыносимо прекрасно. Летом везде прорастала блестящая зелень, так и притягивая к себе внимание прожорливых ребят, чтобы те заприметили и забрали себе плохо лежащее яблоко. Осень блистала золотыми красками, как будто пейзаж в окне соскочил со страниц детской книжки. Даже зимой было на что поглядеть. В ту пору серебристый иней покрывал всё на своем пути, защищая оголенные стволы хрупкой коркой льда. Но хочется выделить особенно весну. Как и сейчас, с голых деревьев сходила снежная шапка, пропитывая промерзшую землю теплой водой. Они выглядят слишком беззащитными, чуть ли не убогими, но затем ветки покрывают маленькие почки. Со временем те разбухнут, станут слегка маслянистыми и даруют новую жизнь уснувшим на холодные три месяца растениям. Из них прорастут, сложатся в яркий зеленый венок тонкие листья, устремившиеся прикрыть всю ту постыдную наготу. А солнечные лучи играючи пробудят белоснежные лепестки цветов, что украсят сверкающую поляну. Меж них пробегут два звонко смеющихся человека. В них нет сомнений и черноты скверных мыслей, лишь наслаждение друг другом. И свежий воздух вознесет два окрыленных разума к голубым небесам, унесет как можно дальше и, наигравшись, аккуратно оставит под тенью раскинувшегося на холме клена. Он казался единственным спасением от ужасного зноя. Страшно подумать, что же начнется летом... Уставшая грудь вздымается в тяжелых вздохах, пытается остановить бешено бьющееся сердце. Чужой голос ласково воркует имя, со свистом шепчет его над ухом, умоляет откликнуться, жаждет чего-то большего, чем простые разговоры о насущном. “ Joseph, Joseph, Joseph...” - повторяет она, слегка касаясь руки рядом. Нежность ухоженной кожи завораживает, лишь один контакт заставляет схватить хрупкую ладонь и притянуть ее к себе. Ближе, еще ближе. И вновь в тишине равнины раздается тихий смех, даже дикие птицы затаились, с интересом наблюдая за непрошеными гостями. Длинные черные волосы словно реки смолы стекают с белоснежных плеч на траву. Она приковывает всё внимание к себе, желая захватить в вечные объятия и удушить любопытного путника. Хитрые глаза своей лазурью топят в бесконечном темном океане. В них видны странные искры, заставляющие звонкие колокольчики в глубине разума играть веселой мелодией. Девушка, возвышающая свой благородный взгляд над ним, - тот недостижимый идеал, что подобно богине спустился с небес, дабы окрестить своим благословением простого смертного. Прекрасны и её пальцы, что с особой лаской проводят по разгоряченной щеке мужчины. По телу раздается разряд тока, слабый, но вводящий в еще большее небытие. Эта встреча - обычная случайность, сыгравшая злую шутку над безмерно очарованными людьми. Совпадение, не более. И сколько таковых встречалось в жизни ранее? Безмерное множество. Однако именно этот день отличался от иных слишком сильно, чтобы остаться забытым на пыльной полке памяти. Его должны воспроизводить, боясь повредить пленку, будут желать вновь почувствовать колющую спину траву, тепло чужого дыхания, что обжигало шею еще большим жаром, чем солнце. Но кто знает, может всё та же госпожа Судьба повернет реку времени в совершенно иное русло. Но зачем же нам думать о непостижимых планах всевышних? Уж лучше жить в наивном неведении и не догадываться о печальном будущем. — Warum schaust du so? Stimmt etwas mit mir nicht? - внезапно вырывает из кратковременных раздумий. Ах, как же прекрасен этот голос. Была бы возможность, он слушал бы ее до скончания времен. — Nein! Keineswegs. Einfach... - слышится приглушенно в ответ. С уст, спустя тихую, томительную паузу, срывается смущенная фраза, - Du bist großartig! И вновь слышится веселый смех. Более им не нужны слова. Лишь тишина, да любопытные взгляды способны передать самое главное собеседнику. Останется принять негласные правила тех чувств, что кружили вокруг кудрявого клена, и вступить в сокрытую от посторонних глаз игру, оставив все сладкие речи позади. Увы, но как бы им не хотелось остаться здесь навечно, все равно приходится вернуться в город. Прямиком к обычной рутине и к пыльным улицам. И если существует ад на земле, то это определенно летний Берлин. Но и не только летний, ведь возвратившись, они вынуждены вновь видится лишь в округе университета, отвечать друг-другу с притворным холодом. Это невыносимо, до жути мучительно. Нет.. надо терпеть, отставить на дальнюю полку дикое желание забыться и заключить её в крепкие объятия. Осталось еще совсем немного. Всего каких-то восемь зим. А потом они уедут, уедут как можно дальше отсюда и забудут об этом ужасе навсегда. И именно тогда настанет то самое долгожданное счастье. Настанет тихая спокойная жизнь... Поздно. Она обо всем узнала. Узнала о всех тех, чья судьба была загублена руками человека до жути подлого и корыстного. О тех, кто был отправлен в места не столь отдаленные по доносу одного из самых успешных студентов университета. Всех тех, кто решился помогать врагам народа. А ведь не хватило буквально трех лет. Её вид на пороге не вызывает жалости, лишь гадкую усмешку. Он знает, зачем пришла гостья и почему её тонкие губы так сжаты, но молчит, пропускает внутрь и садится на диван, раскинув руки в стороны, мол, «давай же, начинай, я жду». О... Какой же разразился скандал в тот вечер, а его имя было произнесено совершенно иным тоном несчетное количество раз. Она всё повторяла под нос: “ Joseph, Joseph, Joseph…”. А как же она была прекрасна, когда злилась, когда лазурный цвет глаз в мгновенье стал чернее морских глубин, когда из них летели искры, сжигая все на своем пути, когда ее миловидное личико скривилось в гримасе чистой ненависти и отвращения к любимому человеку. И всё еще чувствуется её божественная благородность, когда по щеке прилетает звонкая и такая отрезвляющая пощечина. Прекрасна, как никогда, но так глупа. Её разум по-прежнему слишком юн и не понимает, что иного варианта не было. С их грандиозными целями нельзя уплыть далеко, не переступая черту дозволенного. И какова ее детская наивность твердить о неправильности чужого поступка. Будь она на его месте, наверняка бы их выбор оказался совершенно одинаковым. “Das ist schlecht, Joseph. Es gab sicher einen anderen Weg. Niemand würde verletzt werden!”, - шепчет она, чуть ли не захлебываясь в собственных слезах. Столь хрупкая девушка не верит в произошедшее, не хочет верить в поступки, совершенные возлюбленным. Его наверняка подставили, ведь не мог он так относится к людям. Не мог, но сейчас... Пред ней сидит бесчувственный монстр, что обещал лучшую жизнь за малую цену. А что в итоге? Тысячи людей отправились на верную смерть, лишь благодаря эгоцентричному желанию забраться на самую верхушку и прибрать к рукам абсолютно все. Он слишком изменился. Мерзок и отвратителен. Она что-то цедит сквозь зубы, сжимает тонкие пальцы в кулак, подрагивает словно осиновый лист, готовый вот-вот сорваться с ветки дерева и улететь вслед за ветром в неизведанную даль. “Leb wohl, Joseph,” - слышится громкий хлопок двери. В нем явно читается обида и еще нечто неуловимое... между яростью и печальным сожалением. Ну ничего... Скоро она вернется, начнет просить прощения за все сказанное, признает свою неправоту, и тогда-то все вернется на круги своя. Пальцы вытягивают из кармана дешевую пачку сигарет. Слышится скрежет зажигалки, и по комнате распространяется отвратительный горький запах. Он навсегда останется с этим вечером, в этой маленькой квартирке, с этим потертым кожаным диваном, с давно застывшими часами, что круглые сутки показывали только двенадцать часов сорок пять минут. Знак ли это или воля случая? Уставшие глаза будут наблюдать, как светлый дым поднимается к потолку, просачивается сквозь небольшую щель и позже продолжит свое путешествие дальше к небесам, где рассеется, подобно надеждам на лучшее в этом чертовом мире. Также поступает и она. Рассеивается среди грешности деяний. Вопреки ожиданиям, не вернется, не будет умолять об амнистии, уповая на чужую милость. Она исчезнет: её больше нет в любимой пекарне, нет в спокойных закоулках города, нет на балконе собственного дома. А его теперь можно считать губителем очередной невинной души, а тот хлопок двери, последним забитым гвоздём в крышку черного гроба. Вот только кто покоится внутри? Прекрасная бледность убитой горем девицы или же уставший разум мужчины, что был так далек от понятных каждому истин? Изначально он волновался, переживал, пытался отыскать в серых прохожих знакомое лицо. Истерически боялся, пробегаясь глазами по страницам утренней газеты. «Сегодня ночью был найден труп молодой девушки..» - будет гласить громкий заголовок. Недолго длятся те метания. Тоска исчезает, уходит слишком быстро для влюбленного до безумия человека, оставляет за собой только трезвый холод. Теперь в поисках нет привычного человеческого сожаления или желания загладить вину. Он хотел увидеть её, лишь чтобы унять терзающее любопытство. Где же она могла так хорошо спрятаться? Уж вряд ли сумела покинуть страну. А может пустилась в бега, переезжая из города в город? Но ради чего? Неужели её воля настолько слаба, что оказалась сломлена ужасной правдой бытия? Тогда чего же стоит этот уход из светской жизни? Возможно, в нем есть какой-то знак, немой крик, что был передан слишком обрывисто, неясно, с лишней яростью. Но, вероятнее всего, предыдущие догадки лживы, а топливом для совершения данной глупой задумки оказался болезненный страх быть пойманной на чем-то страшном и сокровенном. Простая трусость, что так изводит его. Забавно и до ужаса банально. А ведь у нее всё получилось на высшем уровне. Получилось ввергнуть в непроглядную бездну, посеять сомнения в правильности выбора служению новой власти. Женщины, безусловно, создания хитрые, отвратительные, подобно гадким змеям способны в мирной душе навести свои порядки. Они бестактны, подвергнуты эмоциям и более к этому нечего добавить, всё сказано с ужасной точностью. И так твердят из раза в раз, повторяют день и ночь. Через время, в какой-то степени, вы и сами начинаете верить в чужие истины, сами придерживаетесь этих идей, сами передаете их знакомым. И вам верят с безнадежной наивностью, ведь вы «не последний человек», а такой может глаголить лишь правду и ничего более. Однако, какое бы презрение мужчина не испытывал к особям противоположного пола, она все никак не выходила из головы. Не желала покидать разоренный разум, проклятой мучительницей посещала во снах. Она никогда не уйдет, уж слишком крепко связала их алая нить судьбы. Даже спустя столько лет разлуки ее образ по-прежнему восхищал, каждой ночью становился краше, вновь вводя сознание в сладкое небытие. Она снова звонко смеется, бормочет что-то неразборчивое, но все еще наполненное былой лаской. Она окружена сладким пением птиц, да приторным ароматом цветочной пыльцы. Вернулись прекрасные деньки мая. Сирень продолжает благоухать, запах свежей травы разносится вдоль дорог. А утренняя роса блестит на солнце, что медленными, неспешными шагами зависнет на небосклоне. Совсем скоро ветер разнесет семена тополя по округе, несуразно оставив их в кудрях. Как жаль, что он больше не сможет увидеть те белые облачка, запутавшиеся в черной мгле волос. Тонкие пальцы девушки обхватывают ладонь и притягивают к себе в незамысловатом танце. Чужое дыхание чувствуется на плече подобно настоящему, словно и не было никакого сна, а это самая, что ни на есть, подлинная реальность. Неужто ему удалось вернутся в далекое прошлое? Ибо не может иллюзия быть такой.. Такой правдивой. Так, покачиваясь из стороны в сторону, они молчали. Великое множество вопросов крутилось в голове, однако ни на один из них не будет найдено ответа. В тот момент он мог лишь боязно смотреть в чужую синеву глаз, опасаясь и здесь ее лишиться. Мимолетное спокойствие в этом мирке кажется хрупким. Его страшно нарушать грешностью собственных сомнений, но нет его душе покоя, даже в столь отдаленном месте. Ему требуется время, которое, увы, не бесконечно. Оно плавной струей льется на тяжелую от дум голову. И каким бы стремительным не показалось, видна та слабость перед концом. Так чего же ждать? Сжатые губы готовы вот-вот разомкнуться, чтобы обрушить на собеседницу весь град прожитой скорби, как нежный её голос отрывисто воркует: "Keine Sorge, Joseph. Wir sehen uns bald wieder. Sehr bald..". В час сырого вечера в запутанных коридорах появилась одна мрачная фигура. Она плавно двигалась вперед, не торопилась, но и не позволяла себе лишней медлительности. Черная форма, сшитая на заказ, выглядела на мужчине слегка несуразно, особенно учитывая странности его внешности, явно противоречащие беспринципным идеалам, прописанным в справочниках. Вот только мало кто осмеливался говорить о возможной лжи напрямую, уж слишком сильно здешние солдаты опасались оказаться среди тех, кого совсем недавно так упорно отлавливали на улицах города. Однако всё же одежда выглядела весьма достойно, подчеркивая собранный стан и свойственную юности решимость. Лучи холодных ламп стекали вниз по складкам темной ткани и заканчивали свой путь на кончиках педантично вычищенных сапог. Его намерения были ясны с самого начала - добраться до пьедестала. А это дозволено делать абсолютно любыми способами: будь то притворство и сладкая лесть, выглядящие на фоне происходящего вокруг вполне невинно, или же тихое устранение внезапного конкурента, свалив содеянное на безучастного бедолагу. От стен эхом отражается звук шагов, что предвещали только скорую погибель, ставшей уже рутиной. И можно ли считать богом человека, что так безжалостно решает чужие судьбы? Кто достоин умереть быстро, а кто станет подопытной крысой ради высшей цели? Ведь перед ним готовы вставать на колени, умолять даровать освобождение от бренных тел. И таких если не десятки, то сотни. А всего-то достаточно нацепить самодовольную улыбку и маску уверенности, тогда в его главенство охотно поверят, хотя до начальника этого культурного заведения ему далеко, да и добраться до нынешней должности ему стоило многих усилий. Но отныне пред ним открыты все двери и дороги. Полученных высот вполне хватает, чтобы удовлетворять собственные негуманные, даже по меркам соотечественников, нужды. Любые идеи, вплоть до самых сумасшедших замыслов, всегда выходят в свет и находят свою реализацию среди белых кафельных плит. Однако, чем же плохо расправляться с проклятым «унтерменшем» и подвергнуть того заслуженной участи? Верно, в этом нет ничего постыдного, а жестокость по отношению к нему даже поощряется. А всей ситуации придает абсурдности факт того, что мучитель недалеко ушел от испытуемых, являясь так называемым «мишлингом» . Но об этом никому знать совершенно не к чему. С каждой минутой он приближается к заветному кабинету, чтобы получить очередной приказ по распределению пойманных заключенных. Его задача здесь проста – быть тем, кто разнесет печальную весть гибели подопытным крысам. На этот раз скованная железными браслетами оказалась юркая группа партизан, что планировала совершить ужасное преступление против государства - заложить взрывчатку в транспортное средство одного из высоких чинов Германии. Однако бравые вояки успели предотвратить катастрофу, передав разбойников в руки лаборатории. Собственно говоря, ничего нового. Поставь всех узников в одну шеренгу, то окажется, что каждый второй был отправлен за решетку, а затем в НИИ по похожей причине. А что с них взять? Звери есть звери. Мужчина, отсалютовав, покидает комнату уже с конвертом в руках. Печати нет, а бумага совершенно обычная, даже в чем-то грубая, слишком отличается от дорогих документов. Чернила тоже иные, дешевые, долго сохнут. Была в таких мелочах своя душа, показывающая не только официальную строгость, но и явную усталость персонала от бетонных стен с редкими окнами, но те являются фальшивками. Зоркий взгляд пробегается по свежему списку прибывших. Глянцевым блеском отдавались чужие фамилии. Написаны в спешке, без присущей аккуратности. Но делать нечего, приходится с трудом разбирать чужой почерк, всматриваясь в каждую букву. И вот он подбирается к концу списка, уже чувствует легкое и ненавязчивое облегчение, когда сердце пропускает один удар. Нет. Не может этого быть. Это совпадение, опечатка. Она не могла оказаться здесь. Нет. Печально было осознавать свою ошибку, когда напротив сидел осколок тех злосчастных воспоминаний, которые он так желал забыть навсегда и никогда не возвращаться. Опущенные вниз глаза потухли, былые длинные волосы превратились в один большой запутанный клубок, кожа нездорово бледна, во рту не досчитали пять зубов. Совершенно ничего не осталось от былой красоты. Вернись она в культурное общество была бы отвергнута без промедлений. Звучит, будто прекрасным зимним днем к ней бы пришло письмо с пугающим заголовком «Вы изгнаны». Но вряд ли бы девушку как-то тронуло это, раз она с такой уверенностью схватилась за винтовку и с прежней элегантностью взошла по лестнице к темнице. При личном же разговоре, что так по-дикому называют допросом, внутренние органы сковывает легкий спазм, а неприятный ком, словно воспаление от простуды, встает в горле, не позволяя вымолвить и слова в первые минуты встречи. Даже обремененная годами разлуки она его наверняка узнала. Это легко прочитать по наполненным ненавистью очам. Дай ей волю, то она бы с великим удовольствием перегрызла горло мужчине. От этой мысли врач неприятно сглатывает слюну, а затем, наконец, начинает диалог. Сначала идет стандартный вопрос - подтверждение имени и фамилии. За ним еще один, что-то по мелочи, и еще один, тоже незначительный. Среди пустой болтовни проскакивает совершенно необдуманное и импульсивное предложение. Оно сумасшедшее, бредовое, совершенно неисполнимое, но способное даровать ложную надежду даже самым отчаявшимся. Пик напряжения приходит на ожидание ответа. Как же давно его сердце не колотилось со столь бешеной скоростью, а мерзкое тепло не разливалось по груди. «Хочешь ли ты сбежать?». Она всегда отличалась от серой массы благородностью и особой гордостью. Выделилась она и сейчас, когда изнеможенный язык заключенной отрезал острое “Nein“. От мужчины же следует отстраненная улыбка и кивок. Что ж.. на этом стоит закончить. Все необходимое он узнал, а потому в спешке покидает помещение. Ее отказ треплет острыми когтями нутро, заставляя нервно ходить из стороны в сторону под четкий марш настенных часов. Сказанное путает, рушит всю построенную связь, четкую систему, выстроенную годами. Да.. Она не изменилась, осталась такой же упрямой и нахальной, даже в настолько безвыходной ситуации. Самоуверенна, слишком раздражительна, но осталось в ней нечто невидимое и неуловимое, что так и тянет к новой встрече. Лишь бы вновь увидеть разъяренные глаза, лишь бы вновь услышать в свой адрес порцию горьких проклятий. А он в ответ станет хитро щериться, с тихим очарованием, наблюдая за чужим гневом. И как бы он это не отрицал, как бы не желал признавать, но холодный айсберг разума таял при виде нее, сподвигнув на совершенно глупый ход. Попытаться оправдать партизанку, тем самым добившись ее освобождения. Глупо, не правда ли? Но, попытаться стоит, уж вряд ли он что-то потеряет от провала, но при победе сможет утереть нос этой самодовольной девчонке. Хоть его голос совершенно ничего не значит на этом поприще, хоть он таракан среди иных благородных насекомых, но есть среди тех связи, да хорошие знакомые. К тому же, мужчина на хорошем счету у многих, потому ему могут сделать небольшую поблажку, закрыть глаза на наглость и жест, что любой в НСДАП может принять на предательство родины. Но просить о милости пока еще слишком рано, а потому стоит дождаться следующего рассвета. Он снова опоздал. Снова поздно что-то делать. Хроническая ли это неудача или быстрая смена полос с белоснежно-чистой на беспроглядную тьму? Возможно всё это вместе взятое. Пустой взгляд сверлит одну точку уже который час, а слух более отказывается воспринимать звуки, прокручивая из раза в раз лишь один разговор. Он необычайно короток, прост, банален. Он не должен так подавлять, не должен вызывать ни единой эмоции. Но в этот раз нечто идет не так. Тело заливает жар бесцельными кровавыми волнами, что застилают глаза непроглядной пеленой, ставшей спасением от тонкой грани помешательства. Еще немного и его раскусят, узнают о ненадлежащих мыслях. Ведь затея и впрямь была бы глупой. Никто бы не позволил случиться побегу и освобождению. Даже скажи он о чистокровности девушки, найди он в столь короткие сроки «подтверждение» родословной и других необходимых документов, чтобы вычеркнуть ее из длинного списка преступников. Но это лишь планы и неисполнимые цели, что рушатся в один миг чьим-то безумным решением. Услышанное заставляет усомниться в здравости вышестоящих лиц. И чем они только руководятся? Имеют ли связь между реальностью и собственным вымыслом или живут в беспробудных фантазиях по сей день? Сумасшествие – по-иному приказ нельзя назвать. Они отвергают известные всем истины, собираются идти против законов природы, попытаются подчинить их себе. И где это видано, чтобы мертвецы могли пробудиться с того света, дабы вернуться обратно в наш мир? Такое может быть только в фантастической литературе, и то не каждый писатель осмелиться придумать нечто такое. Наверняка это шутка. Наверняка это просто вычитали в зарубежных журналах и путем длительного мозгового штурма решили реализовать, не заботясь о правдоподобности и возможных провалах. Ведь любые человеческие жертвы во благо продвижения страны в войне оправданы. Да и что здесь скрывать, мужчина тоже руководился этими идеями всегда, но почему-то в данный момент подвергает их сомнению. Неужели это именно ее влияние? Неужели именно она сеет неуверенность на вспаханном поле идейности молодого человека, как и несколько лет назад? Во всем виновна она. Виновна во всех его переживаниях. Hexe . Она достойна быть подвергнутой участи чужих желаний. Чужого отчаяния в бессмысленных действиях. Ведь так решила Судьба-злодейка и еще несколько руководителей их научно-исследовательского института. Массивные железные двери предстают великой преградой. Считай, отварив их пути назад не будет, а шансы отступить исчезнут. Но почему он еще не приступил к работе, что предельно проста? Его отправят фиксировать результаты операций. Заставят описывать каждое действие, совершенное чужими руками. Так почему он все еще стоит? Хах, неужели сомнения очередной волной захлестнули голову? Сомнения. Сомнения отныне всегда будут преследовать его, пока запах эфира прожигает легкие. Руки будут подрагивать с каждым новым подопытным. Каждое бездыханное тело будет отправлено в утиль. С каждой новой неудачей она приблизится к печальному концу, что может знаменовать начало новой эры. Но тот самый век господства может и не наступить, а она, распрощавшись с земной оболочкой напрасно, обернется свободной птицей в небосводе, белыми своими крылами рассечет воздух, мол, смотри, есть нечто иное за пределами печалей. Холодный поток омывает нежностью лицо, когда чужие взоры с укоризной встречают ассистента. Пора начинать. Часы идут неисправной чередой. Один надрез за другим вводят сознание в большее небытие. Уместно ли такое понятие как душа, когда резкий запах эфира заполняет помещение? За пределами белоснежной плитки, да звенящих приборов многие любят упоминать её чудодейственный эффект. Кто-то счастливый обладатель светлого внутреннего мира, а кого-то можно назвать непроглядной тьмой даже в самый солнечный день. Однако увидеть истину могут лишь прозревшие и преисполненные. Этому предшествуют годы духовного равновесия и покоя. Но чем же хуже он? Разве уступает олимпийским спокойствием и хладнокровием? Так почему, сколько бы не пытался, сколько бы не рылся в чужой крови, не мог нащупать ту самую невидимую составляющую человека? Взору предстанет оголенное сердце, вдыхающее в застывшее тело тепло с очередным новым ударом. Оно пульсирует, а значит пациент жив, значит проделанная работа не напрасна. Вот только этот случай совсем иной, прямо противоречащий главному врачебному закону - спасти жизнь любой ценой. Но почему это стало волновать лишь сейчас? Спустя столько неудачных попыток и погубленных напрасно заключенных? Почему именно на ней он вынужден исполнять бессмысленный приказ, отправивший всех предшествующих испытуемых в братскую могилу? Так давай же, разорви грудную клетку, вырви всё с потрохами. Покажи же, покажи, как сильно её ненавидишь. Доберись до легких, сожми же пульсирующий ком плоти, почувствуй, как собственные пальцы с силой впиваются в него. Забудь обо всем, забудь обо всех. Услышь, как бордовая жидкость сначала по капле стекает со стола, а затем бушующей волной зальет весь пол. Почувствуй стойкий металлический аромат сквозь плотную маску. Но ты отбросишь ее в сторону, отбросишь, чтобы внимать запахам. И пока марлевая ткань набухает в луже крови, продолжай разорять хрупкое тело. Раскрошенные в пыль кости будут напоминать о сломанных надеждах в стенах лаборатории. Ведь даже когда одна из таких спасительных звезд прямиком пришла к нему, то он молча выполнил бесчеловечное указание, погубив её своими собственными руками. Так смотри же на них, смотри, как их пробивает жуткая дрожь. Тому будут виной содеянные преступления, которые вечным клеймом отныне нависают над головой. И взгляните же на него! Убийца дрожит как осиновый лист! Совесть проснулась? Почувствовал всю тяжесть ответственности? Так не вздумай же захлебнуться в сукровице. Ты не заслуживаешь легкой смерти, такая трусливая крыса обязательно получит свой собственный котел в аду под стать преступлениям. Но пока кара не настигнет тебя, моли прощения на коленях у той, кого так безжалостно уродовал. Покайся и словно на исповеди называй поочередно все грехи. Её корпус поднимется с железной поверхности, ноги коснутся влажной плитки и сделают несколько шагов к своему губителю. Силы покинут его, заставив опустится на колени и склонить голову в готовности получить наказание. Но, вопреки ожиданиям разума, что так усилено балансировал на тонкой грани безумия, долгожданные муки не наступают. Только костлявые пальцы, зарываются в темных кудрях и слабо гладят его с особой лаской. Они на миг становятся теплыми, как в тот самый майский день. Они будут последним утешением в этой бессмысленной битве душевных метаний. Мужчина, спустя столько времени, находит свое успокоение здесь, в операционной, под тихий ее шепот: «Es geht allen gut, Josef. Alles ist gut….»