Homo Cantabrigiensis

«Пацаны, если вы не хотите при жизни оставаться мертвыми, то обязаны вмудохивать на единоборствах, а если не собираетесь прожить всю жизнь в двухмерном пространстве, как бациллы на предметном стекле, то обязаны въебывать на фриране. Единоборства – это ваши межличностные взаимодействия, фриран – ваш функционал в среде. И запомните главное, пацаны, вы живете по-настоящему только тогда, когда показываете смерти фак, все остальное время вы – амебы». Потом Полосатый предложил всем прикинуть в уме, сколько времени за день каждый из пацанов показывал смерти фак или хотя бы фигу в кармане. Командир любил, проводя тренировки с ячейкой, на разные лады цитировать и пересказывать запрещенку, наподобие Combat Vital Дона Жана Абре, которого Йорн часами переводил для Полосатого с листа – электронным лингвоконвертером опасались пользоваться, мог поступить сигнал в Контроль Сетевой Активности. А, может, Полосатому хотелось межличностного взаимодействия, «крафтового» интеллектуального продукта, как хорошая котлета для гамбургера, которую жарят прямо перед ним на углях. Возможно, ему просто хотелось потрындеть с Йорном о прочитанном и о «гребаной жизни в каменных джунглях». Начитавшись таким способом французских отцов-основателей табуированного в Системе паркура и прочих «Yamakasi» прошлого века, Полосатый твердил пацанам, что современный человек реально ни в чем не нуждается, и даже усилия Системы по урезанию глобального потребления не создали таких ограничений, которые бы перековали человека в воина. У плебея нет нужд, которые заставили бы его превозмогать себя, бунтовать против слабости и открывать экстраординарные возможности тела и разума. Ему ни холодно и не жарко, ему пресно. Он не знает, что такое самодисциплина, но хорошо знает, что такое самоцензура. Нет, ограничения вылепили человека, страдающего от депрессии, страха, неуверенности и изоляции, но они, ловко балансируя на краю, предлагают альтернативу активному действию и бесстрашию. Они всегда оставляют лазейку для труса, лузера, лоха, как картошка фри с майонезом или сосиска из «протеиносинтетика» позволяют ускользнуть от голода – от целительного поста, необходимого любому природному организму. Современный человек, рассуждал Полосатый, боится даже два дня походить не жравши. В перспективе сокращения расходов, Системе, возможно, принесла бы умеренную выгоду популяризация среди населения практики не есть каждый день. И люди бы приняли ее, как в свое время деды и родители безропотно приняли уничтожение глобального рынка дешевой одежды, туризма и личного автотранспорта. Но куда большую выгоду Система извлекала из наличия слабых духом, подчиненных автоматизмам тела людей. К чему, собственно, Йорн припомнил Полосатого и его экзегезисы философов-прыгунов из парижских банлье? Очень даже кстати он его припомнил. Уже вечерело и Йорн возвращался с Факультета Английского языка на восточном берегу Кэм, направляясь по дежурному маршруту в центр. Совершив прогулку вдоль Тремпингтон до Пемброк Колледжа и традиционно отдав честь Хронофагу, которого Йорн в шутку называл своим тотемным животным, ракшас свернул на Беннет Стрит, где в пабе «Игл» было назначено срочное конспиративное свидание. В то самое время, когда Йорн разбирал за чашкой кофе вместе с профессором Фланаганом влияние образов Старшей Эдды на субкультуру иммерсоголиков «Сканди», коммуникатор отрапортовал о сообщении: «22 орел расправит крылья, лети в гнездо. Срочно». – Господи, как дети малые… – процедил Йорн, и убрал коммуникатор в карман, извинительно заулыбался тьютору. – Племяшки балуются, – пояснил он, на что профессор благосклонно кивнул. На самом деле криптобредятину писал Грэг, и ракшасу совершенно не нравился ребячливый тон, который это юное дарование со второго курса экономфака задало в их маленьком секретном сообществе, едва успев ввинтиться. Грэг именно, что с размаху ввинтился в Нью Найт Клаймерс. Его притащил Кит, отрекомендовав как «безбашенного чела» и предварительно разболтав «безбашенному челу» много лишнего, возможно, для того чтобы Йорн не смог отказать. Кажется, Кит слегка по-тинэйджерски увлекся хлыщеватым Грегори Бакстоном и непременно желал стать ему проводником в старинное таинство. Теперь этот нахальный и самоуверенный молодой человек из «бывших» ползуче просовывал щупальца в любые трещины, пытаясь незаметно расшатать авторитет Йорна и правила, которые ракшас насаждал в тайном обществе. Правила, написанные в другом месте и другими людьми кровью. У Полосатого за такой «патронаж» Кит бы остался без зубов, а, возможно и без селезенки, но в текущей ситуации Йорн, скованный обывательскими понятиями о добре и зле, обдумывал уже не первый месяц план отвадить Грэга от Нью Найт Клаймерс так, чтобы Бакстон сам решил, что ему эта затея нахрен не сдалась. На мелкие провокации Грэг пока не велся, а калечить пацана не хотелось. В Ките Йорн тоже разуверился и желал его как следует проучить при случае. Однако «лети в гнездо срочно», как Йорн надеялся, все еще означало не глуповатую хохму, а требование встретиться всей группой в излюбленном заведении кембриджских écoliers, обратно отвоеванном у безликой туристической массы после введения Системой квот на развлекательные путешествия. В рекламе Игл-паба на местном городском портале утверждалось, что в заведении снова царит, в противовес проклятому консьюмеристскому прошлому, атмосфера «ученой беседы и студенческого братства». Йорн пробежался рысью по Беннет Стрит и влетел в старинные квадратные ворота для экипажей, проник в закуренный паб, хлопнув дверью летней террасы. Время было наиболее людное, все столики оказались оккупированы, в том числе и их любимое место у окна RAF-бара, где потолок разнообразили выцветшие граффити, сделанные руками и сигаретами пилотов Королевских ВВС. Нет, все-таки до стандартов гостеприимства Второй Мировой Игл-паб не дотягивал: вставать на столы и коптить свечкой силуэты срамных женщин пока не разрешали. Йорн нашел четверых членов тайного общества, забившимися в угол за камин. Пространства и мебели, определенно, не хватало для всей компании, и Йорну пришлось попросить соседний столик отдать на благотворительность свободный стул. Но глаза у всех четверых бегали и блестели настолько лихорадочно, что в первый момент встречи и приветственных рукопожатий Йорн подумал, не закинулись ли господа студенты какой-нибудь фигней, наподобие «бородавок». – Йорн! Йорн! Садись быстрее, тут такое! – засвистел Кит шепотом, которым пытался перекрыть шум, безостановочно вибрировавший в стенах паба. Кит был кудрявым блондинистым второкурсником с покрытым веснушками остроносым, совершенно ангельским и по-детски не оформившимся лицом. По его взбудораженным гримасам невозможно было определить вложил ли он в слово «такое» положительный или отрицательный смысл. Однако «такое», без сомнения, всех не на шутку привело в возбуждение. – Короче, Грэг, ты лучше расскажи ему! – А сам что? – резковато спросил Йорн, садясь. – Ну, это его инфа. Грэг, давай рассказывай! – Ах, это еще и его инфа… – покривился ракшас. – Так что происходит-то? У вас такой вид, словно вы открыли новый вид самоудовлетворения, не отходя от бара, – Йорн перевел насмешливый взгляд с Кита на Грэга и обратно. – Есть возможность хорошо заработать, – вступил Грэг более сдержанно, но его, тоже распирало, – нашим общим делом… – Что? – Йорн произнес единственное вопросительное слово с таким сценическим эффектом, что, если бы он вместо того извлек из рукава слесарный молоток и врезал Грэгу по лбу, остальные бы опешили чуть меньше. – Вы экзаменационные материалы хотите своровать, что ли? – произнес ракшас тихо и зловеще. – Блядь, я так и знал, что этим з-закончится… – А это тоже идея на будущее, – провокационно осклабился Грэг. – Вперед. Я тебя первый сдам, – Йорн клацнул и дернул подбородком, ощерил клыки. – Ладно, ладно, смехуечки в сторону, – Грэг неохотно отвел взгляд, ему решительно требовалось одобрение Йорна. – Короче, сеттинг: Факультет Клинической Медицины, юнит биостатистики, колледж Сэйнт Джонс, наши дни, – с пафосом детективной экспозиции начал излагать Грэг. – Главная героиня – студентка магистратуры, иностранка, отличница, полная стипендия от Фонда Биотехнологического Развития Западной Системы, марафонец, три иностранных языка, предварительное предложение места в докторантуре на следующий год. Сегодня воскресенье, соответственно, в пятницу в кампусе проходил точечный шмон по заказу Бытового Правопорядка графства Кембриджшир. – Какая мерзость, – холодно заметил Йорн. – Не то слово! – согласительно подхватил Грэг. – Как ты уже догадался, комната нашей героини подверглась осмотру. – И что у нее нашли? Наркоту? – Йорн по-прежнему держал холодный и равнодушно-деловой тон. – А вот и нет. – И что? – Никогда в жизни не догадаешься, – ответил Грэг, улыбаясь с глупым намеком на превосходство. Йорн принялся насмешливо перечислять варианты: – Термос с ракетным топливом? Машину времени? Неандертальского младенца в люльке? Церебральные микрочипы? Грэг, Кит, Амос и Иво всплеснули руками: – Блин, ты знаешь, что ли? – Нет. Что-то из вышеизложенного абсурда? – Ну реально церебральные микрочипы из лаборатории! Украденные! – в восторге вскричал Грэг. – Признавайся, откуда ты знаешь? Это вообще огромный секрет. – Поверь, я просто попал пальцем в небо, – Йорн потер висок. – Так хорошо, я даже не спрашиваю, зачем и откуда у этой студентки-отличницы церебральные микрочипы. Что вы хотите-то? – Понимаешь, расклад такой: девка бьется в истерике, говорит, что ей их кто-то подбросил. Поскольку шмон проводили силами портеров, то найденное сдали декану, администрация пока намерена решать вопрос на уровне колледжа, есть серьезное подозрение, что чипы из лаборатории клинической нейронауки. Они хотят всю эту разборку произвести по-тихому, на экспертизу приглашают наших же криминалистов с факультета. И вся эта клюква начнется в понедельник, сиречь, завтра. – И? – сухо спросил Йорн. Грэг многозначительно молчал, глядя на ракшаса. По его чернобровому, большеглазому и бледному от курева лицу, представлявшему курьезный синтез детских и мужественных черт, пробегали, словно барашки по воде, какие-то хитрые и почти похабные гримаски. – О’кей, я слушаю, Грэг, – повторил Йорн. – А сам не того? Не догадываешься, Аланд? – Бакстон еще сильнее осклабился. – Вообще в душе не ебу, – Йорн хищно наклонил голову набок, хотя прекрасно все понял. Грэг перегнулся к нему через стол и, обдавая дыханием с мятным освежителем, интимно прогнусил: – Человечек готов годами отрабатывать, если эти чипы исчезнут. – У них все зафиксировано, это не поможет, твоя подружка себе так последний гвоздь в крышку вколотит, – ответил Йорн деревянно. – Если ей их «подбросили», то есть шанс в установленном правовом порядке подтвердить, что ей их подбросили. Хотя назрел риторический вопрос: в какую, pardonnez moi, эротическую экзотику, иными словами, мудожопь, нужно было вляпаться, чтобы навлечь на себя столь же экзотическую подставу? – Слушай, там элементарно может быть борьба за докторантуру, более того, за конкретного научрука и доступ к его датабазам. Это медицинская кибернетика, пупсик, там все удавить друг друга готовы за «Нексус». – Что-то меня ваш «Нексус» слегка задолбал в последнее время, – задумчиво ответил Йорн. – Нет, ты подумай вот о чем: университет явно мухлюет, не хочет никого ставить в известность, иначе им самим надерут задницы. Студентка то ли быстро сориентировалась, говорит правильные вещи, то ли реально все так и есть. – Тогда выходит, кто-то знал, что будет проверка и чью комнату выберут? – Ну, может быть еще вариант… – Портерам заплатили? – Все, что угодно, – таинственно сказал Грэг. – Но, как мне представляется, при текущем раскладе «нет тела – нет дела». Уверен, в колледже будут только рады, если не смогут установить ее причастность. А девке реально не за чем эти чипы, пускай по цене двух полноприводных джипов, когда речь идет о сотнях тысяч стипендии и о всей дальнейшей карьере. – Не уверен, что ее после этого пустят в докторантуру. В любом случае, мы этого не будем делать, – обрубил вдруг Йорн и сделал движение, будто собирается вставать. – Да почему?! – едва ли не взвыл Кит. – Потому, что я не знаю этого человека и что она сделала на самом деле. Потому что я не собираюсь ввязываться в уголовку просто потому, что у кого-то загорелись глазки на «настоящее дело». И потому, что Найт Клаймерс занимаются тем, чем занимаются, ради удовлетворения своего эстетического запроса, а не ради бабок. – Да вот тебе студентка, Нино… – Тише! – шикнул на Кита Йорн. – Вот, Нино Кохиани, – засипел Кит. – Грэг, покажи ему… реестр чист, как рождественский снег… – Ну, так вперед, вашу мать, и с песнями, – перебил его Йорн. – Только с сегодняшнего вечера я вас не знаю, вы меня не знаете.