Зарисовки XIV

Оршефану снится город. Самый большой город, где он бывал – Ишгард, но этот, из его снов, гораздо величественнее, и совершенно на него не похож. Увенчанные шпилями строения из черного камня устремляются в небеса, некоторые из них выгнутые – похожи на застывшие языки черного пламени. Город горит, и настоящий, живой огонь пожирает это каменное пламя. Оршефан стоит посреди улицы, земля под его ногами покрыта трещинами. Напротив него мужчина – "друг", подсказывает сердце – и Оршефан пытается объяснить ему, убедить его. "Кто-то должен это сделать". "Если не я, то кто". Он знает, что его жизнь – ничто по сравнению с жизнями тех, кого он может спасти, пожертвовав собой. Пусть он умрет, но погаснет огонь, город будет жить дальше. И он – этот друг – тоже будет жить. – Нет, – говорит он, глядя Оршефану в глаза. – Я не пущу тебя! – Улыбнись, – просит Оршефан. – Я не хочу, чтобы ты плакал по мне. Он машет рукой, сам улыбается, а потом разворачивается и уходит – навстречу смерти, которая даст надежду другим. Проснувшись, он не помнит этого сна. Зеносу снится кровь. Во сне он видит чудовищ, которые разгуливают по улицам города, ловят бегущих от них жителей, разрывают их пополам, заливая кровью мостовую. Он мог бы поступить так же – но ему не интересна бессильная, не сопротивляющаяся добыча. Он уходит прочь, уворачиваясь от падающих с неба сгустков пламени, и после долгих поисков наконец находит. Группу испуганных детей защищает единственная женщина с магическим посохом в руках. Увидев Зеноса, она колдует – тот еле уворачивается от вспышки пламени, и его кровь вскипает. "Да! Давай! Сопротивляйся!" Зенос обходит ее по кругу. Волшебница закрывает собой детей, но Зеносу плевать на детей. Он видит только ее, слышит ее дыхание, чувствует страх, который она испытывает. "Сражайся!" Она колдует снова – молнию, потом лед, потом снова огонь. Последнее заклинание опаляет его – но не лишает решимости. Улучив момент, протянув лапу, он одним точным движением выбивает посох из ее руки. Его сердце наполняется триумфом. Проснувшись, он не помнит этого сна. Клодиену снятся перевитые цепями клетки. В клетках – чудовища, самые опасные существа, созданные этим миром. Если хотя бы одно из них вырвется – беды не избежать, а снаружи и так слишком много боли и смерти. Самое прекрасное существо, созданное этим миром – в руках Клодиена. Клодиен обнимает его, прижимаясь губами к мягким светлым волосам, целует куда придется – лоб, глаза, нос, губы. Целует сухие щеки – он не плачет, хотя именно он сейчас имеет больше всего прав на слезы. Они оба знают, что это их последняя встреча. Что они могли бы быть счастливы – но не будут, потому что мир рушится на глазах, а у каждого из них есть свой долг. Оба понимают, что чем дольше простоят так – тем больнее будет расставаться, но все равно не могут разомкнуть объятий. Долг Клодиена – стеречь это место, следить, чтобы чудовища не вырвались наружу, чтобы не добавили к хаосу конца мира еще больше крови. Его долг – стать богом. – Прощай, – произносит он наконец и отстраняется – и Клодиену нужна вся его внутренняя сила, чтобы разжать руки. Он все еще не плачет, он улыбается, склоняет голову к плечу, а потом разворачивается и уходит – и окружающая тьма поглощает его, как холодный воздух гасит одинокую искру от костра. Клодиен смотрит вслед, и стучащее в голове слово "долг" не делает боль слабее. Он разжимает кулак, смотрит на бледно-зеленый кристалл на ладони. Делает несколько вдохов, чтобы успокоиться и убедиться, что не разрыдается, едва открыв рот. – Я делаю эту запись во время Последних Дней. Я остаюсь в Пандемониуме, потому что Совет занят призывом Зодиарка, и больше некому защитить комплекс, кроме меня... Клодиен говорит и говорит – пытаясь заглушить боль и в смутной надежде, что этот кристалл поможет тем, кто придет после него. Проснувшись, он не помнит этого сна.

***

Когда Оршефан бросается под копье чистого света, брошенное Зефираном, он не думает о своей жизни. "Рыцарь рожден служить". Его жизнь ничего не стоит, и если, погибнув, он сможет спасти ее, единственную искру надежды в окружившей Ишгард тьме – он сделает это с радостью и легкостью. Пусть он умрет – но Ишгард будет жить, будет снова мирным и радостным. – Улыбнись, – просит он позже, лежа у нее на коленях и чувствуя во рту вкус крови. – Героине больше идет улыбка. Она качает головой, и по ее щекам катятся слезы. Зенос проворачивает меч в ране, наслаждаясь хрипом, вырывающимся из уст этого бесполезного слабака, способного только мешать. Капли крови стекают по его лицу, но Зенос не вытирает их – эта теплая кровь напоминает ему, что он снова жив. Жаль, не получилось хорошего боя. Отец никогда не умел сражаться, поэтому победой это трудно назвать. Так, устранение препятствия с пути. Отец испускает последний вздох, но Зенос уже не думает о нем. Все его мысли о ней – той, которая даст ему желаемое. "Бешеная эорзеанская убийца Праймалов", – говорят в империи. Зенос уже не Праймал, но если убийство императора не заставит ее снова вступить с ним в бой – как еще привлечь ее внимание? Он улыбается. – После смерти тела души отправляются в Эфирное Море, после чего, отдохнув, перерождаются заново, – бубнит седой лектор. – Считается, что при перерождении не сохраняются ни характеры, ни социальные связи из предыдущего воплощения – лишь некоторые ключевые черты. Если основа вашей личности, скажем, жадность, можно ожидать, что и в следующем воплощении тот, кем станет ваша душа, будет неравнодушен к деньгам... Аудитория хихикает. Клодиен незаметно выбирается со своего места в последнем ряду и выходит за дверь. Название лекции оказалось куда более увлекательным, чем содержание, а у него слишком много собственных дел, чтобы тратить время на общеизвестные банальности. Он возвращается в собственную лабораторию, оторвав ассистентов от какого-то оживленного спора. – Плохая лекция? – спрашивает Немджиджи, и Клодиен качает головой. – Не то чтобы плохая, но рассчитанная на обывателей, которые не знают, как работает Эфирное Море и перевоплощение... Давайте вернемся к работе. Покажите мне его еще раз. Руссено ставит на стол шкатулку. Клодиен наклоняется, снова рассматривает бледно-зеленый кристалл. Он видел его множество раз – но каждый раз его на секунду посещает странное чувство: будто он забыл что-то, связанное с этим кристаллом. Хотя что там помнить – нашли, с тех пор тщетно пытались извлечь хоть какую-то информацию... – Я думаю, мы должны обратиться к той, у кого есть опыт взаимодействия с такими кристаллами, – произносит Клодиен, не сводя взгляда с бледно-зеленых гладких граней. Кристалл не поддается взлому, расшифровке, он не спешит отдавать свои секреты – но Клодиен Праймала готов призвать, если это поможет. Не то что Героиню Эорзеа. Это его долг – раскрывать секреты, и он не отступит.